Глава 31

— Перестань тревожиться, Летиция. Что, по-твоему, может случиться с девочкой теперь, когда мы знаем, где она?

— Думаем, что знаем, — возразила леди Карлайл, нервно теребя жемчужное ожерелье. — Письма, которые нашел Уотсон, могли быть подделкой. И мы напрасно ринулись на другой конец света.

— Ты хочешь сказать, Эдвард ринулся. Чертовски приятно хоть на время избавиться от него, если тебя интересует мое мнение, — сухо отозвался маркиз, устраивая поудобнее больную ногу. — Он разыщет ее, хотя бы для того, чтобы свернуть шею этому разбойнику. Признаться, меня удивила столь бурная реакция с его стороны. Кстати, как тебе понравилась беседа с профессиональным грабителем, Летиция?

— Лично мне он показался приятным джентльменом, хотя и чересчур настойчивым. Ты действительно считаешь, что он последовал за нашей дорогой Фейт, или это всего лишь уловка, чтобы сбить нас со следа?

Маркиз глотнул снадобье, прописанное ему врачом, и поморщился.

— Откуда, черт возьми, мне знать? Что удивительно, так это безумие, вселившееся в Томаса после свадьбы. Ладно бы я пригрозил вышвырнуть его вон за его гнусные проделки. Но ведь я даже предложил ему домик в деревне, где его новобрачная могла бы родить подальше от сплетниц, которые любят подсчитывать сроки на пальцах. И, тем не менее, этот неблагодарный щенок удрал, как трусливый заяц, даже не попрощавшись. Пожалуй, следовало задержать Эдварда на некоторое время, чтобы он присмотрел за кузеном.

Пальцы, перебиравшие жемчужины, задвигались еще беспокойнее.

— Должна признаться, Гарри, мне никогда не нравился молодой Томас. Он довольно привлекателен и красноречив, но имеет отвратительную привычку злобно посмеиваться, когда думает, что его никто не видит. Жаль, что его отец умер в столь раннем возрасте. А ты, к несчастью, никогда не уделял ему должного внимания.

— Я много чего упустил в своей жизни, Летиция. Должно быть, старею, раз готов признать этот грех. Но я пытаюсь хоть что-то исправить, пока не поздно. Томас — следующий после Эдварда наследник титула. Пора заняться им вплотную. Но где его найти?

Леди Карлайл отошла от окна, наблюдая за солнечными лучами, игравшими на все еще красивом лице маркиза. Годы наложили отпечаток на его черты, но глаза оставались ясными, и теперь светились тревогой.

— Не хотелось бы тебя огорчать, Гарри, но, по словам Уотсона, Томас сел на один корабль с Эдвардом. Думаю, тебе следует серьезно задуматься о содержании твоего завещания.

Очаровав своим безупречным французским жену владельца таверны «Уайте», имевшую французские корни, Морган оказался обладателем весьма уютной комнаты, не говоря уже о дополнительных преимуществах, которые обнаружились, когда словоохотливая и изобретательная француженка представила его остальным жильцам как аристократа, путешествующего инкогнито. Неожиданно для себя Морган оказался за одним столом с крупными землевладельцами и членами ассамблеи, обсуждавшими навигационные акты, принятые британским парламентом.

Из разговоров, которые ему приходилось поддерживать, вращаясь в свете, и бесед с капитаном корабля во время морского путешествия Морган узнал более чем достаточно, чтобы иметь свою точку зрения по этому вопросу и понимать трудности, с которыми столкнулись колонисты, пытаясь убедить парламент в своей правоте. К удовольствию собеседников, Морган внимательно выслушивал их жалобы, и застолье затянулось за полночь.

Интересная компания и разговоры развеяли его тоску, но не настолько, чтобы удержать Моргана от визита в «Нидем инн» задолго до того, как все легли спать. Фейт отказалась встретиться с ним на следующий день, но от сознания, что она находится поблизости, ему стало легче. Устроившись за столиком у огня, Морган оглядел уютное помещение с твердым намерением узнать побольше об этом месте, которое она, очевидно, считала своим домом.

Заметив одного из членов городского совета, с которым он только что познакомился, Морган махнул ему рукой, и тот охотно присоединился к нему с кружкой эля. Он был завсегдатаем таверны и на все лады расхваливал местные блюда. Разговор о местной кухне привлек внимание молодого адвоката, который снимал комнаты в гостинице, и вскоре Морган обнаружил, что самые достойные жители города весьма высокого мнения о Фейт. Каждое слово вонзалось в его сердце, словно стрела, но он вытерпел наказание с молчаливым стоицизмом.

И когда он поинтересовался, где сейчас находится Фейт, ему был нанесен окончательный удар. Ошеломленный, Морган слушал рассуждения посторонних людей о своем сыне и о том, какая прекрасная мать его жена, чувствуя, как трещит по швам его мир, и не находя сил, чтобы встать и уйти.

Поднявшись наконец на нетвердые ноги, он покачнулся, словно пьяный, хотя мог выпить втрое больше без сколько-нибудь заметных последствий. Кто-то предложил проводить его к «Уайтс», но Морган отказался, почему-то перейдя на французский. Он давно не говорил на этом языке, которому научился в детстве у священника и усовершенствовал, служа в армии на континенте, и хоть убей, не понимал, почему заговорил на нем сейчас. Он знал лишь одно: его мир рухнул. И пытался обрести твердую почву.

Он не хотел возвращаться в гостиницу. Ему не терпелось увидеть сына. Их сына. Проклятие, каким же он был болваном! В своем эгоизме, поддавшись вспышке страсти, он лишил Фейт возможности заняться каким-нибудь делом и сделал ее просто женой. Половина холостяков этого города добивалась ее руки, а она не могла воспользоваться преимуществами брака с любым из них. Ибо аннулировать их фарсовый союз значило бы лишить их сына законного имени.

Морган ни на секунду не усомнился в том, что ребенок его. Как он понял из разговоров, младенец появился на свет раньше срока и не без осложнений. Фейт никогда бы не предала его, пока он находился в Ньюгейте, и, судя по вещам, которые он обнаружил в хижине, не предала его и позже. Родители не ошиблись, выбирая для нее имя. Ведь Фейт по-английски значит «вера», «доверие». В ней вся его вера, надежда и любовь. Жаль, что она не может ответить ему тем же.

Словно потерянный, Морган бродил вокруг гостиницы, глядя на окна и гадая, в какой комнате живет Фейт. В одном окне на верхнем этаже горел свет, и он принялся наблюдать за ним. Он должен поговорить с ней. Даже ее голос пролил бы бальзам на его израненную душу. Если бы он мог увидеть ее… Глаза Моргана увлажнились, и он крепко обхватил ладонью шершавый ствол дерева, намеренно причиняя себе боль.

За занавеской в освещенном окне появилась изящная тень, а когда женский силуэт взял на руки крохотный сверсток, в сердце Моргана вспыхнул лучик надежды. Это должна быть Фейт. Ему даже казалось, что он слышит плач младенца, доносившийся сквозь стекло. Кто еще будет держать окно закрытым в теплую ночь, чтобы не простудить ребенка? Только Фейт.

Судьба протянула ему руку помощи, а Морган был не из тех, кто упускает свой шанс. Пересчитав окна, он определил положение комнаты. Затем решительно зашагал к черному ходу, открыл на ощупь замок и неслышно проскользнул на лестницу.

Что он будет делать, когда доберется до ее комнаты, Морган не представлял и предпочел не думать об этом, сосредоточившись на поисках, которые оказались несколько сложнее, чем он ожидал. Поднявшись на верхний этаж, он пересчитал двери и обнаружил полоску света как раз под той, которая соответствовала освещенному окну снаружи.

О том, чтобы стучать в столь поздний час, не могло быть и речи. Затаив дыхание, Морган повернул ручку, приоткрыл дверь и замер.

Пышный каскад рыжеватых локонов падал на плечи Фейт, которая полусидела на кровати, опираясь на подушки прижимая к груди крохотную черноволосую головку. Она кинула удивленный взгляд, но, увидев, кто нарушил ее покой, мягко улыбнулась и снова переключила внимание на младенца, словно давая Моргану разрешение полюбоваться тем, что они вместе сотворили.

Морган вошел и притворил за собой дверь. Сердце его бешено колотилось, как в те времена, когда он промышлял на большой дороге, но по совершенно другой причине. Вид матери с ребенком был для него настолько непривычным, что на мгновение он ощутил себя сторонним наблюдателем. Но тут же почувствовал, что его место здесь. Что здесь его дом.

И это ощущение не проходило. Его замок в Ирландии разрушен, а воспоминания о нем отравлены ненавистью и горем. Его носило по свету, как бесприютного скитальца, не считая коротких месяцев с Фейт. Морган даже не догадывался, до какой степени ему не хватает родного угла, но теперь сердце его болезненно сжалось. Он отчаянно желал иметь свой дом, жить с женой и ребенком.

Эта глупая фантазия со временем пройдет. Но ведь может он хоть ненадолго предаться мечтам. Присев на краешек узкой кровати, он с умилением наблюдал, как его сын сосет грудь, которую он ласкал прошлым летом. Большую часть своей жизни он был одинок. И никогда ни в ком не нуждался. За исключением Фейт, а теперь еще и этого крохотного существа, приникшего к ее груди.

— Какой жадный, — прошептал Морган.

Фейт с улыбкой подняла глаза.

— Весь в отца.

Морган усмехнулся, уловив подтекст в ее словах, и тяжесть, давившая на его грудь, внезапно исчезла. Это его Фейт, с которой можно говорить о чем угодно.

— В таком случае он бессовестный ублюдок. Ты должна научить его хорошим манерам.

— Он не ублюдок, — мягко возразила она, опустив взгляд на черноволосую головку. Близость Моргана взбудоражила ее. Она чувствовала жар его взгляда, устремленного на ее грудь, но не сделала попытки прикрыться. Он и так все видел. Вопреки всеобщему мнению, что Фейт слишком миниатюрна, чтобы выкормить ребенка, она доказала, что в состоянии справиться с этим. И очень гордилась.

Когда младенец, наконец, вздохнул и, засыпая, закрыл глазки, Морган протянул руку и погладил шелковистый завиток у него на макушке.

— Можно мне подержать его?

Хотя Фейт сомневалась в мотивах, что привели Моргана сюда, за год, который они провели вместе, она привыкла доверять этому мужчине. Завернув ребенка в одеяло и поддерживая его головку, чтобы не проснулся, Фейт вложила его в большие ладони мужа. Взяла пеленку, сложила и пристроила на широком плече Моргана, изумленно взиравшего на своего первенца.

— Положи его себе на плечо и потри ему спинку, чтобы отрыгнул.

Странно было видеть огромного мужчину с крохотным младенцем на руках, если бы не нежность, с которой Морган прижимал к себе сына. Фейт вспомнила, что поначалу ее пугали его высокий рост и грубоватые манеры, пока она не поняла, как он любит жизнь и защищает слабых. Она отдала ему свою любовь и готова была посвятить жизнь.

— Он такой крохотный, что я боюсь его сломать.

Морган неловко пристроил малыша на плече и двумя пальцами осторожно потер маленькую спинку. Младенец кашлянул и снова заснул, словно это было самое привычное для него место. От него исходил теплый влажный запах молока, и Морган почувствовал, что на глаза набежали слезы.

— О, ты не представляешь, какой он сильный. Он уже может держать головку, и Бесс говорит, что он довольно большой для своего возраста, В один прекрасный день он станет таким же высоким, как ты. — Фейт вдруг засмущалась и потянулась к завязкам рубашки.

Морган жадно наблюдал, как ее нежная грудь скрывается под батистом и кружевами. Он не вправе требовать большего. Он должен радоваться, что Фейт позволила ему побыть с сыном. Он даже этого не заслуживает после того, что натворил.

— Как ты назвала его?

— Джордж Морган О'Нил. Я не знала, что делать с «де Лейси». В брачном свидетельстве…

Морган вскинул на нее пронзительный взгляд.

— Я велю Майлзу исправить документы. О'Нил — фамилия моей матери. Это прекрасное имя, но я хочу, чтобы он был еще и де Лейси.

Фейт неуверенно кивнула. Теперь, когда удивление от встречи прошло, она боялась задавать вопросы. Насколько законны их брачные документы? Не аннулировал ли их Морган? Состоят ли они по-прежнему в браке? Она не представляла всех этих сложностей, когда приносила обеты в тюремной камере.

— Почему ты здесь? — робко спросила она.

Хотя Морган пришел с твердым намерением поговорить, он медлил, опасаясь нарушить их хрупкую идиллию. Он снял сына с плеча и пристроил его в изгибе локтя, любуясь крохотными, безупречно сформировавшимися пальчиками на руках и ногах.

— Мне больше некуда идти.

Фейт в изумлении покачала головой.

— Жаль, что ты не поехал со мной. Я думала, ты хочешь жить в Лондоне.

— Возможно, когда-нибудь и захочу, Но мне необходимо было знать, как ты живешь, а Майлз, чтоб ему пусто было, и словом не обмолвился о ребенке. Убить его за это мало.

— Он и сам ничего не знал до недавних пор. — Охваченная волнением, Фейт взяла у Моргана ребенка и уложила в колыбель. — Обсудим все это в другой раз. Уже поздно, Бесс удивится, если увидит свет в моей комнате, когда будет проходить мимо.

На Фейт была лишь тонкая ночная рубашка. Рождение ребенка нисколько не испортило ее фигуру. Напротив, придало ей женственность. Морган едва одерживался, чтобы не коснуться ее нежного тела…

Он резко поднялся и шагнул к двери.

— Нам необходимо поговорить, пойми. Когда мы снова увидимся?

Фейт пристально вглядывалась в его лицо. Морган буквально заполнил собой ее тесную комнатку. Ему даже пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть потолочные балки. Едва ли это подходящее место для человека его склада. Ему необходимы широкие просторы, где он может дать выход своей неуемной энергии. Ему быстро наскучит тихая, размеренная жизнь. Печаль закралась в ее сердце, но она не подала виду.

— Даже не знаю. У меня полно дел. Пожалуй, я сообщу тебе.

Морган кивнул.

— Я остановился в «Уайте» под своим именем, не указывая «О'Нил». Не хотелось бросать на тебя тень.

Фейт вздохнула свободнее. Она знала, что он не станет намеренно портить ей жизнь, но Морган обладал вспыльчивым нравом и сильной волей. Пожелай он утвердиться в своих правах, превратил бы ее жизнь в настоящий ад. Но он не станет этого делать, и Фейт была благодарна судьбе.

— Я знаю, ты не будешь мне вредить, Морган, но прошло столько времени… — Она запнулась, подыскивая нужные слова.

— Нет нужды говорить об этом, малышка. Я понимаю, что вел себя как последний подонок, и ты охотно избавилась бы от меня, но у нас есть ребенок. Придется нам что-нибудь придумать.

— Да, конечно. — Фейт тупо смотрела вслед Моргану, когда он вышел из комнаты.

Значит, он приходил из-за ребенка, а не ради нее. Ей следовало бы радоваться, но слезы заструились по щекам. Он даже не пытался коснуться ее, не выразил желания остаться. Видимо, все, что было между ними, умерло. В сущности, она всегда это знала, но в глубине души все еще теплилась надежда. Потребуется немало времени, чтобы оправиться от этого удара.

Первое, что Фейт услышала на следующий день, — это похвалы французу, исходившие от молодого адвоката, с аппетитом поглощавшего завтрак. Она не сразу поняла, что речь идет о Моргане. Появившийся из кухни Эктон, услышав их разговор, поинтересовался, что привело столь знатного джентльмена в Уильямсберг. Фейт недоверчиво уставилась на него и поспешно отвернулась, когда мужчины начали строить догадки о прошлом Моргана.

При желании Морган мог привлечь внимание любой женщины и вызвать интерес у любого мужчины. В нем было нечто таинственное и недоступное, что интриговало окружающих, а когда он начинал говорить, любопытство лишь возрастало. Он обладал даром красноречия. Но проклятая гордость помешала ему преуспеть в жизни. Почему же он предпочел стать разбойником?

Впрочем, это ее не касается. Или касается? Она не может допустить, чтобы отца ее маленького Джорджа повесили. Если Морган намерен предъявить права на сына, придется ему изменить свой образ жизни. Фейт не представляла, как заставить его взяться за ум, но не сомневалась, что сделает это. Другого выхода нет. Ради себя она не стала бы даже пытаться, но ради сына, если потребуется, вывернет Моргана наизнанку.

Приняв решение, Фейт с удвоенной энергией взялась за свои обычные дела. Она назначит Моргану встречу и без обиняков скажет, что он должен найти себе честное занятие, если намерен остаться здесь. Разумеется, он тут же исчезнет. Что ж, так будет лучше для него, для нее и для сына. Она его больше не интересует, а сыну его пребывание здесь не принесет ничего, кроме вреда. Жестоко, конечно, требовать, чтобы Морган отказался от собственного сына, но разве не жестоко было с его стороны отказаться от нее? Она заплатила высокую цену, теперь его очередь платить.

Фейт никогда не была мстительной и, тем не менее, все утро настраивала себя против Моргана. Он должен уехать! Однажды он уже разрушил ее жизнь, и она не позволит ему сделать это еще раз.

В полдень, после того как постояльцы разошлись по своим делам, а малыш заснул, Фейт отправила Моргану записку, сообщив, что сможет уделить ему время во второй половине дня. Она не ожидала, что он сразу же явится. Она уже знала, что он завтракал с главой палаты и получил приглашение выступить перед ее членами с докладом, касавшимся некоторых решений британского парламента. Каким же надо быть мошенником, чтобы изображать джентльмена перед этими доверчивыми людьми!

Впрочем, если верить словам Моргана, по происхождению он принадлежит к привилегированному классу и, возможно, за несколько месяцев, проведенных в лондонском обществе, получил некоторое представление о законах, управляющих жизнью колоний. Нельзя обвинять человека, не дав ему оправдаться, но Фейт была настроена решительно и не собиралась проявлять терпимость.

Морган застал ее врасплох, появившись уже через полчаса в конторе. Фейт прилежно трудилась над вчерашними счетами, когда тень, нависшая над ее столом, заставила ее поднять голову. Морган выглядел истинным джентльменом. С треуголкой под мышкой и зачесанными назад черными волосами, в темно-зеленом бархатном камзоле и вышитом жилете из полосатого шелка, он ничуть не напоминал разбойника. Фейт сразу поняла, что он принарядился ради нее, поскольку накануне был одет, как обычно, в черное.

Фейт встала, бросив взгляд на свое простенькое коричневое платье и полотняную косынку.

— Я не одета для выхода. Я полагала, мы посидим здесь и поговорим.

— На мой взгляд, ты очаровательна в любом наряде и даже без него, — ухмыльнулся он, протянув ей руку. — Но я предпочел бы более уединенное место. Здесь слишком много твоих поклонников. Боюсь, как бы меня не пристрелили на месте, если у нас с тобой вдруг возникнут разногласия.

Фейт вынуждена была согласиться с Морганом. Определенно у них возникнут проблемы, когда она предъявит ему свой ультиматум. Кивнув, она взяла его под руку. Пора раз и навсегда выяснить отношения.

Озадаченный ее уступчивостью, Морган бросил быстрый взгляд на рыжеватую головку, склонившуюся к его плечу, и ощутил беспокойство, но тут же овладел собой. Фейт всегда отличалась здравым смыслом. Она не станет возражать против того, чтобы он навещал собственного сына. Кроме того, он надеялся вырасти в ее глазах, когда она увидит, какой сюрприз он для нее приготовил.

Они вышли из гостиницы, и Фейт ахнула при виде арабской кобылы, которую она продала, чтобы оплатить проезд.

— Долли! — воскликнула она, бросившись к своей любимице, чтобы потрепать ее по носу и погладить по крутой шее.

Морган подошел ближе и остановился у нее за спиной.

— Долли? Что за нелепое имя для животного с такой славной родословной! Назвала бы ее хотя бы Элизабет или Анной.

Фейт скорчила гримаску в ответ на его поддразнивание.

— Где ты ее нашел? И зачем привез сюда? Ты же собирался продать всех своих лошадей. Так, во всяком случае, сказал Тоби.

Моргану так хотелось заключить Фейт в объятия и покрыть поцелуями ее лицо. Насколько легче было бы тогда разговаривать, это был самый эффективный способ склонить ее на свою сторону, но он решил сделать все по совести, взывая к ее здравому смыслу, а не хитростью, подкупом или обольщением.

— Это еще один вопрос, который не мешало бы обсудить. Когда доберусь до этого рыжего молодчика, изобью до полусмерти, но сегодня я предпочел бы беседовать на более приятные темы. Давай хотя бы выберемся из города мирно.

Фейт ахнула, когда Морган схватил ее за талию и посадил на лошадь.