Ему очень хотелось, чтобы она поскорее ушла в спальню и заснула к тому времени, как он придет туда.

Это должно заметно ослабить соблазн. Все последние дни она работала наравне с ним и очень уставала. Спала Джорджина крепко, и потревожить ее было сложно. Однако, сама того не подозревая, она давно уже превратила ночи для Дэниела в муку. Одним своим присутствием рядом с ним в постели.

«Я не имею права упрекать ее, ибо сам устроил себе такую жизнь», — без конца повторял он.

Но кто же мог знать, что это будет доставлять ему столько проблем? Он не относился к числу тех мужчин, которые думают о сексе днем и ночью. Своим духовным запросам он уделял внимания гораздо больше, чем физическим. И привык так жить. Но ему не приходило в голову, что организм может неожиданно восстать, выйти из повиновения и потребовать удовлетворения, на которое было наложено табу.

Джорджина зевнула и потянулась. Дэниел отлично знал, что под халатиком на ней только сорочка и панталоны. И всякий раз, когда полы халата расходились, взгляд его невольно проникал в щель, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Примерно представляя себе, что она прячет под одеждой, он уже не мог думать о чем-то другом. Хмуро глядя в текст гранки, он пред-ставлял себе, как было бы хорошо запустить руку под халат, провести ею по обнаженной груди… Черт возь-ми, он не уставал проклинать себя за то, что не вос-пользовался ситуацией, которая возникла тем первым утром, не уставал проклинать себя за то, что продолжает терзаться этим и не в силах отвлечься. А между тем Дэниел не сомневался в том, что Джорджина ни о чем не подозревает и отнюдь не смотрит на него такими глазами, какими он смотрит на нее.

Мысль о том, что меньше чем через месяц, она вступит в официальное владение своей долей в «Ха-новер индастриз», представлялась ему почти спасительной. Он наймет адвоката, который позаботится о том, чтобы Джорджине выплачивали причитающиеся ей доходы без обмана. Тогда они спокойно разведутся и каждый пойдет в жизни своей дорогой.

Дэниел считал, что только это спасет его от сумасшествия.

Затаив дыхание, он следил за тем, как Джорджина ведет борьбу с накатывавшей на нее дремой. Наконец она уступила, устало вздохнула, подошла к нему и поцеловала его в висок. Откуда ей было знать, что именно эти ее легкие невинные поцелуи неизменно возбуждали его настолько, что он готов был лезть на стенку?

Дэниелу захотелось схватить ее, обнять за талию, привлечь к себе, посадить на колени, овладеть ею… И заниматься этим прямо на полу. На кровати. Везде где только можно. До утра. До следующего вечера… Сколь угодно долго, ибо он знал, что если начнет, остановиться уже не сможет.

Но он не мог начать. Джорджине было незнакомо слово «страсть». Она относилась к нему в лучшем случае как к брату. И правильно. Дэниел всегда был одиночкой. Забытый собственной семьей, он рос сам по себе, если не считать того, что о нем заботились няня-воспитательница и сводная сестра. Потом няня умерла, а чуть позже у сестры появились свои собственные интересы. И Дэниел остался один. Женщины всегда видели в нем друга, и только. Почему же сейчас все должно измениться?

Он засиделся за гранками допоздна, но наконец работа была сделана, и ему не оставалось ничего другого, как удалиться в спальню к спящей жене. И несмотря на то что он зверски устал и еле добрел до постели, он заснул далеко не сразу. Нелегко было заснуть, видя рядом с собой прелестную женщину. Проклятие, неужели он сам обрек себя на такие страдания?

Джорджина весело рассмеялась, увидев торжествующую физиономию Дугласа, который прибежал за последней пачкой газет. Весь тираж поразительно быстро разлетелся по городу, и мальчишки ликовали. Им это было важно, ведь с каждого экземпляра они получали по монетке. Но еще важнее это было для Дэниела. Люди хо-рошо раскупают газету, значит, первый номер пришелся им по душе, и они с нетерпением ждали второго. Если дела и дальше так пойдут, не за горами время, когда можно будет организовать подписку.

— Ну, какая реакция в «Маллони»? — спросила Джорджина Дугласа, набивая его почтовую сумку газетами. — Я видел, как клерки шли с работы, — похвалился тот. — Они сказали, что весь день в конторе стояла гробо-вая тишина. Ни криков, ни ругани. Сами работники только и говорят, что о газете, мисс Джорджи. Все шепчутся между собой, и многие уже говорили с Дженис. Я думаю, ваш план сработает. Никому ведь не хочется, чтобы его эксплу… — Он запнулся, не в силах выговорить слово.

Эксплуатировали. Это верно, — подтвердила Джорджина. — Твоя сестра вновь получит работу, даже если для этого придется закрыть на время магазин. Человека никто не смеет лишать его законных прав!

Мальчишка заулыбался и, схватив сумку, умчался. Деньги, вырученные за продажу газеты, волновали двенадцатилетнего Дугласа больше, чем умные речи мисс Джорджи.

Вскоре после этого вернулся Дэниел. Плюхнувшись в их старенькое кресло, он широко улыбнулся:

Жаль, что сегодня мы не ужинаем у мэра дома. Уверяю вас, нынче там будут говорить не только о пьяницах-ирландцах.

Джорджина села ему на колени и поцеловала в щеку. Несколько ночей, проведенных вместе, сделали ее смелой. Теперь она уже не стеснялась быть самой собой в присутствии Дэниела.

Одно сравнение стоимости порции молока для ребенка с недельным жалованьем его матери чего стоит! Гениально! Всем сразу станет ясно, что мать вынуждена голодать, только бы накормить свое чадо. И женщины прольют над этой статьей немало слез, уверяю вас! Правда, мужчины вряд ли обратят внимание на ваши цифры. А что могут одни женщины? Они не имеют власти в городе.

Дэниел обнял Джорджину за талию и-поудобнее устроил ее у себя на коленях. Она не стала возражать и делать попыток освободиться. Улыбнувшись, он в благодарность за это поцеловал ее в шею.

Вы недооцениваете женщин, моя дорогая. Весь магазин Маллони держится на них. Женщина — основной клиент. Они покупают платья для себя, рубашки и носки для своих мужей. И если женщины вдруг решат бойкотировать «Маллони», магазин закроется уже на следующее утро.

Джорджина весело вскрикнула и запрыгала у него на коленях. Дэниел удержал ее — причем одна рука его легла ей на ягодицу, — чтобы она не свалилась. У него закружилась голова, и поэтому он не расслышал почти ни слова из того, что сказала Джорджина:

Ага, я придумала, что можно сделать! Я со многими женщинами знакома лично. Их мужья наверняка не дадут им прочитать газету, но это сделаю я! Загляну как-нибудь к Аойоле на чай и прослежу затем, чтобы все ее гости ознакомились со статьей. Я уверена, Лойола меня поймет, как поймет и несчастных матерей, о которых вы написали. И она присоединится к нам! А если потом нам с ней удастся уговорить всех женщин города объявить бойкот магазину до тех пор, пока рядовым клеркам не повысят жалованье, «Маллони» прогорит в одночасье!

Дэниел отважился еще на поцелуй, пробормотав что-то нечленораздельное в знак согласия. Но, говоря по чести, в эту минуту он не думал ни о магазине, ни о несчастных матерях с их детьми. Он думал совсем о другом, и это «другое» было так близко… — А не пора ли нам спать? — негромко предложил он, уткнувшись лицом ей в шею.

Но Джорджина была слишком взбудоражена и не могла усидеть спокойно. Вскочив, она устремилась к двери:

Пойдемте в кафе, послушаем, что там говорят!

Дэниел устало прикрыл глаза и с трудом сдержал горький стон. Терпеть эту пытку от Джорджины, казалось, уже не было сил. «Лучше уж пусть меня бьют в подворотне каждый день», — подумал он, с удивлением подметив в себе эту мазохистскую черточку, о существовании которой ранее не подозревал.

Вздохнув, он поднялся с кресла и пошел за ней.

Да, Джорджина, дорогая, я прочитала эту необыкновенную статью в газете мистера Мартина. И она меня очень встревожила. Что, если у моей портнихи, услугами которой я постоянно пользуюсь, вдруг сидит дома голодный ребенок? Ведь тогда она не способна полностью отдавать себя работе, она беспокоится за него и в таком состоянии запросто может уколоть меня булавкой или испортить платье, не правда ли? Честно говоря, после ознакомления с этой статьей я вообще удивляюсь, как эти клерки еще работают, а не грабят по ночам прохожих в попытке достать средства, чтобы прокормить себя и своих детей. Я прямо содрогаюсь!

Лойола Бэнкс вздохнула и с укором взглянула на жену священника:

Ты не о том говоришь, Лолли, Вспомни-ка, сколько ты заплатила магазину в прошлом году за свои платья. Тебе не кажется, что Маллони при таких доходах могли бы платить твоей любимой портнихе немного больше, чтобы ей хватало не только на молоко?

Ах, Лойола, только не начинай, пожалуйста, опять разглагольствовать о правах женщин! Это не имеет к делу никакого отношения. Клеркам платят достаточно. Кто же виноват, что они все деньги тратят на выпивку в конце рабочей недели? — проговорила супруга содержателя лесопильного завода. — Вот куда все уходит! А молоко для голодающих детей — это чистой воды спекуляция. Вы знаете, как тяжело моему Гарри приходится по субботам, если накануне он дал своим рабочим аванс? Они не могут выйти на работу из-за похмелья или приходят, но работают так, что уж лучше бы и не приходили. А если он станет платить им больше, завод вообще остановится! Нет, что ни говори, но это настоящее зверье, а не люди!

Джорджине захотелось наброситься на нее и выдрать у нее все волосы, но она смиренно потупила глазки и проговорила:

— Я знакома кое с кем из клерков магазина, миссис Гаррисон. Одна семья происходит из духовного сословия, и у других с происхождением дела обстоят неплохо. Это нормальные люди, которые вынуждены были покинуть родину из-за преследований по религиозным или политическим мотивам. Теперь они учат язык, обычаи нашей страны и пытаются начать здесь новую жизнь. То же самое происходило и с нашими предками, когда они приехали в Америку. Кроме того, большинство клерков в «Маллони» — это американцы во втором колене. Про-сто обстоятельства сложились так, что у них в семьях очень мало денег и им приходятся наниматься на тяжелую работу. Мне кажется, мистеру Маллони ничего не стоило бы пожертвовать парой своих роскошных экипажей и пустить средства иа помощь этим людям..

Не забудьте посоветовать это Питеру, Джорджина, когда он захочет купить вам в подарок первую коляску. Пожертвуйте деньги на жалованье клеркам, откажитесь от подарка, и вы увидите, что это нелегко.

Как странно… Значит, Питер никому еще не рассказывал об их разрыве. И отец тоже. Иначе эти женщины уже давно знали бы о том, что она теперь живет на другом конце города.

«Прислуга знает, — подумала Джорджина, — но с прислугой они не общаются».

Она больше не принимала участия в глупом разговоре. Стало ясно, что от этих эгоистичных, беспечных женщин ей нечего ждать. Если она скажет им, что является женой издателя газеты, это не приблизит ее к цели, но ей очень хотелось сказать им, чтобы посмотреть на их лица. Впрочем, раз Питер и отец никого не поставили в известность, и ей болтать незачем.

Грустно вздохнув, Джорджина отставила свою чашку и попросила у Лойолы разрешения уйти. Она окончательно поняла, что вопрос об объявлении бойкота «Маллони» обсуждать в этом кругу нет смысла. Придется придумать что-нибудь другое.

Лойола проводила ее до порога.

Ты слишком многого хочешь добиться сразу, милая Джорджина. Я знаю, что у тебя доброе сердце, но война с магазином не сделает этот мир лучше. Подожди немного, вот выйдешь замуж и на некоторые вещи станешь смотреть по-другому. И потом, ты была не права, когда говорила о том, что у женщин нет власти в этом городе. У женщины всегда есть власть, надо только уметь ею пользоваться.

«Для чего? Для того чтобы выбивать из мужа новые экипажи и красивые наряды? — уныло подумала Джорджина, прощаясь с хозяйкой дома. — Ведь вам больше ничего и не нужно».

Выйдя на улицу, она направилась к церкви, где Дэниел распространял кое-какую свою литературу. «Надеюсь, он провел этот день с большей пользой», — думала она.

Вдруг Джорджина увидела приближающийся отцовский экипаж. Середина дня, обычно в это время он был на фабрике. Но, может, это Блюхер, отправившийся по маминым поручениям? Джорджине не хотелось встречаться со стариком. Она махнула ему рукой в знак приветствия и стала переходить улицу. Но экипаж замедлил ход, и, к своему удивлению, девушка увидела за Блюхером своего отца. Тот вылез и протянул к ней руки:

Джорджина, слава Богу, я тебя нашел! Мать… она серьезно заболела. Я отвезу тебя к ней. Скорее!

Лицо отца было серым и измученным, в глазах застыли искренняя тревога и страх. Не говоря на слова, Джорджина позволила ему усадить себя в экипаж. Несмотря на все ее недостатки, она нежно любила свою мать и сожалела о том, что они не виделись так долго. Но Джорджина не смела переступить порог родительского дома без приглашения. Правда, она никак не думала, что вернется при таких обстоятельствах.

Что случилось? Что говорит врач? Как она себя чувствует? — набросилась она на отца с расспросами, Как только экипаж тронулся с места.

— Боюсь, дело плохо, Джорджина. Видимо, нам придется вновь отправить ее в санаторий. Доктор дал ей успокаивающее. Я думал, что ей станет лучше, но… Словом, ждать больше не мог и поехал за тобой.

Судорожно сцепив руки на коленях, Джорджина стала молиться: «Господи, придай мне мужества, помоги пережить это испытание!» В эти минуты она отчаянно нуждалась в Дэниеле. В его жизненном опыте, спокойствии, добрых советах. Неужели нет иного выхода из ситуации, кроме как отослать маму в тот проклятый санаторий? За что ей это наказание? Только за то, что ей непросто живется в этом мире?

Джорджина чувствовала, что отец предлагает неверное решение, а вот если бы сейчас рядом оказался Дэниел…

Спустя несколько часов успокаивающее уже дали самой Джорджине. Забрав чашку из ее вялой руки, Джордж Хановер обернулся к врачу, который стоял перед ним и качал головой:

— Случай весьма распространенный. Мне очень жаль, что так случилось, Джордж. Но сильно не переживай, нынче медицина научилась творить поистине чудеса. Через несколько месяцев она поправится. Надеюсь, молодой Маллони с пониманием отнесется к ситуации и потерпит. С мужчинами подобных нервных отклонений не бывает, так что за сыновей Питер может не беспокоиться. А если еще научится контролировать Джорджину и оберегать ее от разного рода приключений, они будут счастливы вместе. Если хочешь, я сам поговорю с ним и обрисую положение.

— Это очень любезно с твоей стороны, Ральф. Позови Блюхера, пора ехать. Не сомневаюсь, что продолжительный отдых в санатории поможет ей. Я не должен был отправлять Джарджину в ту школу, но ее мать… — Джордж беспомощно развел руками.

Ральф ободряюще похлопал его по спине:

— Я понимаю. Ты принял нелегкое решение. Надеюсь, у Долли хватит сил сопровождать тебя?

— Все будет нормально. Может быть, ты оставишь мне немного этого снадобья? На тот случай, если она вдруг излишне разнервничается в пути?

Ральф вынул из саквояжа пузырек:

Пожалуй, это и Джорджине не помешает, если что. Тут хватит на всю дорогу, только не превысь дозу, о которой я тебе говорил. И да хранит вас Господь.

В комнату вошел Блюхер и по знаку хозяина взял на руки его дочь и отнес в карету. Сам же Джордж спрятал пузырек с опием в карман сюртука и отправился искать жену.

Дэниел вновь принялся расхаживать по площади перед церковью из конца в конец. Джорджина говорила, что чай у Лойолы заканчивается самое позднее в пять. Он вынул часы и глянул на циферблат. Уже семь. Черт, надо было чаще следить за временем, как же он упустил из виду? Джорджина давно уже должна была прийти. Куда ее понесло, в самом деле? Что за новые сумасшедшие мысли завертелись у нее в голове?

От беспрестанной ходьбы заныла больная нога, но он все же решил пройти всю улицу до дома мэра. Может быть, Лойола Бэнкс знает, куда от нее пошла Джорджина?

Слуга провел Дэниела в кабинет мэра. Тот, увидав посетителя, поднялся из-за стола и хмуро уставился на свои часы.

Я не задержу вас надолго, сэр. Моя жена была здесь сегодня, но до сих пор не вернулась домой. Могу я поговорить с миссис Бэнкс? Не исключено, что Джорджина сказала ей о том, куда пойдет от вас.

Мэр нахмурился еще больше:

Ваша жена, вы говорите? Впервые слышу о том, что вы женаты, мистер Мартин. Миссис Бэнкс сейчас находится у больной подруги, что же касается Джорджины Хановер, то я ума не приложу, откуда она может знать, где ваша жена. Но в любом случае она вам тоже не поможет. У нее случился нервный приступ, как у ее матери несколько лет назад. Насколько мне известно, Джордж повез ее в больницу.

У Дэниела едва не подогнулись колени от этих известий, и он вынужден был схватиться рукой за край стола, чтобы не упасть.

— В больницу? В какую больницу?

— Не знаю, вам нужно спросить доктора Ральфа. Как я слышал, это где-то в Иллинойсе. Они сели на чикагский поезд. Он только что ушел.

Чувствуя, как все плывет перед глазами, Дэниел поблагодарил мэра и покинул его дом. Значит, они отослали Джорджину в больницу. Прелестную, веселую, переменчивую мисс Черешню… Его жену. Проклятие! Что ж… надо ее спасать.