Глава 8

На обратном пути из Род-Айленда в Хаббардз-Пойнт Лили чувствовала, что получила хороший заряд энергии. Объятия Лайама возбудили даже большее желание, а встреча с Роуз выпустила на волю ураган любви — такой же, как «Призрачные холмы», бьющиеся о риф. Когда наступил рассвет, Роуз проснулась и увидела свою мать, сидящую рядом с ней. И крик ее радости до сих пор стоял в ушах Лили.

Она проехала под железнодорожной эстакадой, после которой начинался Хаббардз-Пойнт, и увидела любителей ранних прогулок, совершавших свой ежедневный моцион. Здесь были и просто любители не спеша прогуляться, насладиться садами и пейзажем, и любители спортивной ходьбы, вышедшие на тренировку. Они гуляли группами, болтая и смеясь, или по одиночке, просто наслаждаясь музыкой волн и листьев, шумящих на ветру.

Делая поворот и въезжая на первый холм, она увидела Бей и Тару, которая везла детскую коляску с Джой. Они с Бей тяжело дышали и были мокрыми от пота. Заметив Лили, они радостно замахали ей руками. Лили ответила на приветствие, чувствуя, как у нее поднимается настроение. Встреча с Лайамом и Роуз много сделала для того, чтобы разогнать ее ночные страхи.

Когда она подъехала к дому и вышла из машины, то увидела незнакомого мужчину. Он был высок, темноволос и одет в темно-синюю форму ФБР. Он сидел в тени на железной садовой скамейке Мэйв.

— Меня зовут Джо Хоулмз, — представился он, вставая и пожимая ей руку. — Муж Тары.

— Лили Мэлоун, — ответила она.

— Приятно познакомиться, — сказал он улыбаясь. — Я так много слышал о вас. Извините за непрошеное вторжение…

Она покачала головой:

— Что вы! Я вам очень благодарна. Мне и так неудобно, что я втянула вас всех в это дело. Может быть…

— И не думайте нас отговаривать, — прервал он ее с серьезным видом. — Вы знаете Тару. Или, может, забыли? Но пытаться спорить с ней — все равно что пытаться убедить ураган дуть на восток, когда он дует на запад.

— Я это хорошо помню, — засмеялась Лили.

— И кроме того, просто с профессиональной точки зрения, — продолжил он, — нам бы хотелось что-то сделать правильно в вашем деле. Защитить вас сейчас, понимаете? Ваше исчезновение — это действительно нечто. Мне бы хотелось задать вам пару вопросов по этому поводу, узнать, как же вы это сделали. Прятаться целых девять лет!

— Могу я спросить вас? — почти прошептала она, вспомнив свет фар в зеркале заднего вида ночью. — Это вы следили за мной сегодня ночью?

— Нет, — ответил Джо. — Когда я здесь сегодня появился, вашей машины не было. Тара решила, что вы остались в больнице.

— Я ездила на Род-Айленд повидаться с дочерью. Но мне показалось, что кто-то следил за мной на дороге…

— Вы думаете, Эдвард?

— Боже! Надеюсь, что нет! — воскликнула она.

— Неприятный тип, — сказал Джо. — Я постараюсь узнать, где он был прошлым вечером. Слушайте, вы просто занимайтесь своими делами, делайте то, что нужно. А мы присмотрим за вашим домом.

— Я видела Тару и Джой, — сказала она. — У вашей семьи есть дела поважнее, чем охранять меня.

— Поважнее, чем помощь другу? — Он покачал головой. — Я полностью поддерживаю Тару в этом деле. Нет ничего важнее этого, Лили.

Летний день был теплым. Трава щекотала босые ноги Роуз. Она играла во дворе, пока доктор Нил работал в доме. На высокой ветви одного из деревьев на переднем дворе дома висели качели, и она забралась на них и стала качаться. Ветер шевелил листья у нее над головой. Какая-то птица залетела в зеленые заросли живой изгороди. Мама Роуз была с ней во время завтрака, и теперь девочка тосковала, потому что она опять уехала.

Сидя на качелях, Роуз могла видеть начало и конец улицы. У семьи в соседнем доме были дети постарше ее — она видела, как они все сели в голубой микроавтобус и куда-то уехали. Когда Роуз видела детей, то вспоминала Джессику. Она посмотрела на дом — доктор Нил сидел в комнате прямо у окна. Она помахала ему рукой, он махнул в ответ, и ей стало веселее.

Качаясь туда-сюда, она разглядела, как какая-то машина проехала по улице, миновала их дом, не останавливаясь. Роуз продолжала качаться и через несколько минут увидела, как та же машина едет в обратном направлении, но уже медленно. Подъехав к подъездной дороге, ведущей к их дому, машина остановилась прямо на улице, не поворачивая во двор.

«Может быть, хозяин машины заблудился», — подумала Роуз. Она посмотрела в сторону дома. Доктор Нил по-прежнему сидел у окна, что-то читая. И хотя машина остановилась на улице, вышедший из нее мужчина вошел во двор. Он был намного ниже доктора Нила, но шире в плечах. У него были короткие, немного волнистые каштановые волосы. Сначала Роуз почувствовала какую-то смутную тревогу, но потом мужчина улыбнулся.

Он выглядел очень дружелюбным, добродушным. Роуз осталась на месте. Она не боялась, но ее мать велела ей не разговаривать с незнакомыми людьми. Тень от высокого дерева пятнами лежала на лице незнакомца, из-за чего хорошо видна была только его улыбка.

— Ты здесь живешь? — спросил он

Роуз покачала головой.

— Значит, ты здесь просто в гостях? — спросил он снова, стоя уже всего в нескольких шагах от нее.

Теперь она видела его глаза — яркие, но пустые, как зеленые стеклянные шарики. Она кивнула и замерла, взглянув на окно дома. Там был доктор Нил, внимательно наблюдавший за незнакомцем, который подошел еще ближе.

— Ты здесь с родителями?

Дверь распахнулась. Доктор Нил направился к ней, и что-то в его взгляде дало ей понять, что она должна бежать к нему. Она так и сделала, почувствовав, как бешено заколотилось ее сердце. Когда она оглянулась, незнакомый мужчина уже шел к своей машине.

— У тебя такие красивые зеленые глаза, — крикнул он ей вслед. — И каштановые волосы. Мне нравятся твои косички.

— Подождите минутку, — обратился доктор Лаэм к незнакомцу, направляясь к нему через двор. — Я хочу с вами поговорить.

Но тот не ответил. Он лишь неотрывно смотрел на Роуз, садясь в свою машину. С силой хлопнув дверью, он стал отъезжать, все это время не отводя глаз от Роуз. Потом его машина скрылась из виду.

— Кто это был? — спросила она доктора Нилла.

— Тот, с кем нужно быть начеку, — ответил он. — Больше я не выпущу тебя во двор одну, хорошо?

— Хорошо, — ответила она.

Он посмотрел ей в глаза. Роуз моргнула, внимательно глядя на него. Она не понимала, что сейчас произошло, но знала, что из-за этого у нее слишком быстро стало биться сердце. Тот человек так на нее смотрел… Он улыбался, как будто был добрым. Но его глаза — сверкающие и пустые — испугали ее. Они напомнили ей глаза волка, которого видела в книжке, и она вздрогнула.

Доктор Нил обнял ее и отвел в дом.

Лайам сидел за компьютером, обложившись первыми номерами журнала «Копейи» и пытался унять волнение, охватившее его. У него не было ни малейшего сомнения в том, кто был этот человек, только что подходивший к Роуз. Эдвард проследил за Лили прошлой ночью и утром вернулся, чтобы рассмотреть это место при дневном свете. Если бы только Лайам не отпустил сегодня утром Роуз одну во двор! Если бы только он велел ей оставаться на заднем дворе, который не видно с улицы!

Он тут же позвонил Лили.

— Что он сказал? Что сделал? — простонала она.

— Он почти не говорил, — ответил Лайам. — Только спросил, гостит ли она здесь вместе с родителями. А потом просто стоял и смотрел на нее.

— Господи! — воскликнула Лили. — Теперь он все знает… Что же нам делать?

— Думаю, теперь нам с Роуз нужно приехать в Хаббардз-Пойнт. Зачем жить здесь, если он уже все знает?

— А может, это был не он? Просто сосед, проезжавший мимо, или…

— Лили! — мягко остановил ее Лайам.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Это казалось такой хорошей мыслью — держать Роуз подальше отсюда. Может быть, так все-таки лучше — он же не знает, что она его дочь. Он понятия не имеет.

— Он упомянул ее зеленые глаза и каштановые волосы, — сказал Лайам.

— Как у него…

— Как у него, — повторил Лайам.

— О боже! Мне нужно подумать…

— Хорошо, — согласился он. — Только думай быстрее. Я хочу, чтобы мы все были вместе.

Повесив трубку, Лайам повернулся и посмотрел на Роуз, которая сидела у окна. В солнечном свете ее каштановые волосы сверкали, как медь. Сегодня утром, после того как уехала Лили, она попросила его помочь заплести их в косы. Он попробовал, что оказалось довольно сложно для его одной руки. Теперь он видел, как ее волосы свободно спадают на плечи — она расплела косы после слов Эдварда.

Услышав стук в дверь, Лайам напрягся — у него засосало под ложечкой. Казалось, он ожидал Эдварда — тогда бы он смог вступить с ним в открытую борьбу. Кинувшись через гостиную и рывком открыв дверь, он увидел на крыльце своего старого друга Джона Стэнли — загоревшего, в белой тенниске и выцветших красных шортах, очках в тонкой оправе и панаме на голове. Улыбка Джона растаяла, как снег, когда он заметил выражение глаз Лайама.

— Тпру! — воскликнул он. — Это всего лишь я!

— У нас тут утром был нежеланный гость, — ответил Лайам. Он выглянул через плечо Джона и осмотрел улицу. — Заходи!

— Он нашел вас? — спросил Джон, нахмурившись. Само собой, Лайам еще раньше объяснил ему причину, почему им с Роуз нужно пожить здесь. — У меня есть как раз то, что нужно, чтобы отвлечь тебя от мрачных мыслей. Ты, думаю, уже обратил внимание на то, что творится в море у берега?

— Такое трудно не заметить. — Лайам, взглянул на бухту. Покрытая белой пеной вода, казалось, кипела от кишащей рыбы.

— Не хочешь прокатиться на катере? Я покажу тебе кое-что необычное.

— Со мной Роуз…

— Моим детям всегда нравились океанографические экспедиции. Она станет членом нашей команды.

Лайам кивнул. Увезти Роуз хотя бы на день будет сейчас самым правильным шагом.

— Давай спросим у нее, — предложил он.

Он поспешил в гостиную. Роуз свернулась калачиком в кресле. У нее на коленях лежала книга, но взгляд был встревоженным. Лайам видел, что визит Эдварда ее расстроил.

— Роуз, — обратился он к ней, — мой друг хочет прокатить нас на катере. Поедешь?

— Я хочу к мамочке, — ответила она

Лайам сел рядом с ней.

— Знаю, — сказал он мягко. — Уже очень скоро мы будем вместе. Но сегодня нельзя, поэтому я подумал, что прогулка на катере — самое лучшее, что мы можем сейчас сделать.

— Тот дядя мне не понравился, — прошептала она.

— Мне тоже, — ответил он.

— Но если мы будем кататься на катере, то он не сможет вернуться и снова заговорить со мной. Да?

— Точно.

— Хорошо! — кивнув, согласилась Роуз.

Лайам быстро убрал в сумку ноутбук, мобильный телефон и бинокль. Надев солнцезащитные очки и бейсболку, он захватил бутерброды и сок для Роуз. Пригласив Джона в гостиную, он познакомил с ним девочку.

— Роуз, это доктор Стэнли — мы живем в его доме.

— Спасибо вам, — вежливо поблагодарила Роуз.

— Рад познакомиться, Роуз. Ты любишь кататься на катере?

Улыбка, появившаяся на губах девочки, отразилась в ее зеленых глазах. Ее лицо ожило, и она кивнула:

— Да! Очень!

— А ты любишь науку? — спросил Джон. — Океанографию?

— Да, — ответила Роуз, улыбаясь еще шире.

— Отлично! — сказал Джон. — Потому что у нас тут прямо в бухте происходит что-то совершенно непонятное. Можно сказать — океанографическая тайна, и именно нам придется ее раскрыть.

Лайам волновался, как студент, — перед ними тайна «Призрачных холмов»! Поколения океанографов наблюдают это необычное явление, пытаясь установить его причину. Он дал Роуз крем от загара, чтобы она помазала им руки и ноги, и еще раз проверил, все ли захватил с собой. Потом они втроем пошли через Двор к морю.

Массивный десятиметровый каменный волнорез выступал в море с берега. Лайам видел, что он защищает берег от размывания, вытягивая полумесяцы песка и гладкой морской гальки из волн. На конце волнореза были пришвартованы два судна — спортивный катер «Передышка» и двенадцатиметровая шхуна для ловли омаров «Синяя цапля», реконструированная и оснащенная для океанографических работ.

Проведя столько лет на туристических катерах семьи Лайама в Кейп-Хок, Роуз была уже опытным моряком. Прыгнув на борт «Синей цапли», она встала в сторонке, чтобы не мешать взрослым готовиться к отплытию. Джон запустил двигатель, а Лайам, пройдя по волнорезу и еще раз убедившись, что Эдварда на берегу нет, отдал швартовы и прыгнул на корму.

Джон повел шхуну на юг вдоль западного входа в бухту Наррагансетт. Судно двигалось медленно, двигатели работали на малых оборотах, образуя за кормой в спокойной воде ленивую белую волну. Прямо перед «Синей цаплей» низко над волнами летели две стаи куликов. Роуз показала на них и посмотрела на Лайама, чтобы убедиться, что он их видел. Он кивнул и улыбнулся, но его внимание было приковано к более крупным птицам — чайкам и крачкам, носящимся у берега и ныряющим в воду.

— Птицы за работой, — сказал он. Найдя в сумке бинокль, он поднес его к глазам и стал наблюдать, как ржанки кормятся мелкой серебряной рыбешкой. А вокруг повсюду мелькали плавники и хвосты крупной рыбы.

— Точно, — ответил Джон.

— Какая рыба сейчас мигрирует? Полосатые окуни, пеламиды?

— Вся, какая есть, — проговорил Джон, и Лайам бросил на него быстрый взгляд — он уже сам подозревал то же самое.

Но Джон продолжал вести шхуну вперед. Они миновали городской пляж Наррагансетт, затем пляж Скарборо, где серфингисты, сидя на своих досках, смотрели в открытое море на грохочущие «Призрачные холмы», ожидая волну, на которой стоило прокатиться среди сравнительно небольших волн. Пара скоп ловила рыбу на мелководье, блестя крыльями на солнце.

Когда они обошли вокруг мыса Джудит, запах рыбы усилился. Лайам не удивился этому — здесь было место, где большие дизельные траулеры проходили туда и обратно из гавани. Эти суда ловили рыбу на банке Джорджа, на конце континентального шельфа, добывая морского окуня, треску, хека и омаров, и в трудолюбии они ни в чем не уступали рыболовецким судам из Кейп-Хок в Новой Шотландии.

В свое время Лайам успел привыкнуть к запахам старой наживки и брошенной рыбы — но здесь все было по-другому. Здесь запах был живой — он говорил о море, глубоком, синем и таинственном. От него у Лайама пошли мурашки по спине. Он взглянул на Джона и увидел, как тот хмурится, ведя шхуну. Инстинктивно Лайам обнял Роуз, и они вместе стали смотреть вперед.

— Куда мы плывем? — спросила Роуз.

— Осталось совсем немного, — ответил Джон.

Лайам бросил взгляд вдоль берега — Лили была лишь в двадцати милях западнее. Он попытался представить, что она делает в этот момент, и еще подумал, не связан ли этот неожиданный атавистический страх, который нарастал в его груди, с Лили и с тем, через что ей приходится проходить.

— Мы на месте, — сообщил Джон, убрав газ и снизив обороты двигателя так, что он лишь приглушенно ворчал под палубой.

— А где мы? — спросила Роуз.

— Это маяк мыса Джудит, — ответил Джон, показывая на пятнадцатиметровую башню. Она была построена из песчаника, выбелена от земли до половины своей высоты, а на ее вершине сверкали на ярком солнце линзы Френеля.

— А в семи милях отсюда остров Блок-Айленд, — сказал Лайам.

— В шести с половиной, — поправил его Джон. — От крайней точки мыса Джудит до северной оконечности острова Блок-Айленд. Я помню это еще с тех пор, когда сдавал экзамен на права пилота. Если заглохнет двигатель самолета, то планировать придется три целых четыре десятых мили. Три минуты планирования или целый день вплавь. Но мне бы не хотелось сейчас плавать в этой воде. Слышишь?

Роуз нахмурилась. После того как Джон сбавил обороты двигателя и его стало почти не слышно, звук небольших волн, бьющихся о корпус шхуны, стал настойчивее. Только это были совсем не волны: удары были частыми и резкими. Казалось, сотни рук хлопают в ладони. А снизу шел нарастающий рев.

— Что это? — спросила Роуз, подойдя к борту. Она крепко взялась за поручень, а Лайам встал рядом. Они смотрели вниз в синюю воду и видели одно серебро. Серебряные хвосты, плавники, чешую. Тысячи, сотни тысяч маленьких рыбок резвились прямо на поверхности воды.

— Это рыба кормится, — сказал он.

— Обычно подобное можно увидеть в сентябре, и то не всегда, — уточнил Джон. — Редкий год наблюдается такая активность.

Шхуна вспугнула десяток, а то и два серебристых чаек, розовых крачек — они поднялись кричащим, каркающим белым облаком крыльев. Лайам посмотрел через борт и увидел серебристую ленту рыбы, простирающуюся во все стороны. Джон повел шхуну через пролив к острову Блок-Айленд. Серебряные рыбки плыли потоком — река мелкой рыбы, извиваясь, уходила в открытое море. И за ней следовали морские птицы — такого количества чаек и крачек Лайам не видел никогда!

— А это не… — спросил он, показывая вверх.

— Северный баклан, — ответил Джон. — Большую часть жизни проводит в открытом море.

— А теперь он здесь, в проливе острова Блок-Айленд?

Джон сжал губы. Лайам знал, что он сейчас думает то же самое: если такое количество корма смогло привлечь северного баклана, то какие виды рыбы могут сейчас плавать под поверхностью воды? Лайам подумал о Нэнни, чье местонахождение было неизвестным последние несколько дней, и содрогнулся.

Целая флотилия моторных катеров и водных мотоциклов прошла мимо них, таща на буксире серфингистов. Но внимание Лайама привлекло еще одно судно — темно-зеленый траулер со знакомыми очертаниями. Поднеся бинокль к глазам, он почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. Это был «Map IV» — порт его приписки Кейп-Хок был золотом выведен на транце. А на мостике стоял его капитан — Джеральд Лафарг.

— Твой приятель? — удивился Джон.

— Едва ли, — Лайам покачал головой. — Он рыбак, которого я знаю по Новой Шотландии. У нас с ним уже была пара стычек — он ловил дельфинов и продавал их под видом тунцов.

— Сейчас мы его завернем, — сказал Джон, протягивая руку к передатчику. — Если он канадец, то не имеет права рыбачить у Род-Айленда.

— А он не рыбачит, — произнес Лайам, разглядывая траулер в бинокль. Лафарг стоял неподвижно, глядя на волны. Рыболовецкая оснастка его судна была закреплена над палубой, сети скатаны, а траловые борта закрыты.

— Тогда что же он здесь делает? — удивился Джон.

— Именно это я и хотел бы знать, — ответил Лайам, наблюдая, как «Map IV» направляется вслед за прошедшими мимо катерами.

Прямо по курсу оживали гиганты — «Призрачные холмы». Лайам почувствовал, что температура воды стала выше, — сюда прямо из Гольфстрима пришли океанские волны, ярко-лазурного цвета, чистые, как солнечный свет. Дикие и оглушительно ревущие, они поднимались на высоту пятнадцати метров, всей своей огромной массой, не разбиваясь, перекатывались через риф, а потом взрывались белой пеной.

— Что это? — спросила Роуз, пораженная необыкновенным зрелищем.

— Самые большие волны, которые мы с тобой когда-либо видели, — ответил Лайам, обнимая ее за плечи.

— В середине моря? Я думала, что волны разбиваются только о берег, — сказала она.

— Они разбиваются о подводный риф, — объяснил Джон. — Такое случается только раз или два в столетие, когда ветры, течения и прилив создают подходящие условия.

Лайам достал из сумки ноутбук и, включив его, стал ждать, когда загрузится программа слежения за хищниками. Он ввел несколько координат, одновременно следя за данными погоды на экране. Тропический шторм прошел к востоку от Гаттераса, создав очень редкий вакуумный эффект, в результате которого и закрутился целый вихрь этих ужасных волн-бродяг.

— То, что мы сейчас наблюдаем, — очень редкое явление на восточном побережье, — сказал Джон, когда один из серфингистов помчался на гребне дикой волны под крики и улюлюканье зрителей. — Такие вещи можно видеть на северном побережье острова Мауи на Гавайях, печально известном месте для серфингистов…

— Оно называется Челюсти, — уточнил Лайам. — И сразу ясно почему.

— Именно, — подтвердил Джон. — Точь-в-точь как Скитальцы — место с гигантскими волнами к северу от Сан-Франциско. Да к тому же акул там полно…

— Как и здесь, на «Призрачных холмах», — сказал Лайам. Он наконец загрузил программу слежения за хищниками и теперь наблюдал за невероятным количеством фиолетовых точек, мигающих в ближайшем окружении от их шхуны.

— Зеленые точки — это киты, а фиолетовые — акулы? — спросила Роуз, нахмурившись.

— Да, — ответил Лайам, успокаивающе положив ей руку на плечо.

— Так одной их этих зеленых точек может быть Нэнни?

— Ее здесь нет, — вздохнул Лайам, ища на экране метку ММ 122, означающую номер радиомаяка, установленного на Нэнни.

— Это здорово! — воскликнула радостно Роуз. — Вы только посмотрите, сколько здесь акул!

Это было правдой: Лайам записал метки всех акул, на которых он со своими коллегами поставил радиомаяки. Они плавали как раз под ними: акулы мако, тигровые, две шестижаберные и две большие белые, которые кружили глубоко внизу. Некоторые серфингисты отваживались на спуск по волнам, забывая о том, кто плавал под их досками. Лайам почувствовал прилив адреналина в крови, будто сам оседлал одну из этих ужасных волн.

Он подумал о машине Эдварда, которая сегодня утром так медленно проехала по их улице. Он знал, что есть люди-хищники, которые намного хуже любой акулы. Они такие же голодные, такие же злобные. Лайам обнял Роуз и прижал к себе. Со всех сторон вокруг их шхуны мелькали плавники, но он их не замечал, а смотрел в сторону той дороги, которая шла мимо дома Джона Стэнли и вела прямо к Лили.

Глава 9

Лили поняла, что случилось что-то серьезное, как только вышла из лифта на пятом этаже больницы.

У двери палаты Мэйв стояли несколько врачей. Они бросили на нее быстрые взгляды, и Лили почувствовала, как сильно забилось ее сердце.

— Мисс Мэлоун! — воскликнула доктор Мид. — А мы как раз пытаемся до вас дозвониться.

— Что случилось? — спросила Лили, почувствовав слабость и прислоняясь к стене.

— Хорошие новости, — ответила доктор. — Ваша бабушка сегодня стала реагировать на внешние раздражители.

— Она вышла из комы?

— Не совсем, — произнесла доктор Мид с улыбкой, в которой проскользнуло некоторое сомнение. — Но она открыла глаза, осмотрелась и заметно активнее реагировала на некоторые нейротесты.

— Она что-нибудь говорила?

— Она сказала «Мара», — ответила доктор Мид, теперь уже улыбаясь по-настоящему.

— Я должна ее увидеть, — сказала Лили.

— Конечно! — разрешила доктор Мид и вместе с другими врачами отошла в сторону, чтобы пропустить Лили в палату.

Мэйв снился белый сон. Такие сны приходили к ней с тех пор, как она была еще совсем ребенком и пыталась проснуться после очень крепкого сна. Белые сны обычно снились ей накануне волнующих, прекрасных дней. Например, Мэйв видела белый сон в ночь накануне школьного конкурса на знание орфографии, когда она была в четвертом классе. Она получила приз, правильно написав слово «пирометаллургический». Еще один белый сон ей снился накануне победы в теннисном матче, когда она уже училась в выпускном классе школы. И снился под самое утро того дня, когда она вышла замуж.