Выслушав все это, Билли подался вперед, поставил пиво на стол и посмотрел Джону прямо в глаза.
      – Тебе нужно было уже давно поговорить об этом со мной, – сказал он.
      – Почему? – спросил Джон. – Потому что ты полицейский? И что бы ты сделал? Помог бы мне ее выследить? Нет, я не стал бы унижаться до слежки за собственной женой!
      – Не в этом дело, Джон. Просто я и так все знал. Да, в общем-то, все это знали.
      – Все?
      – Ну да, все кругом знали, что Тереза встречается с Баркли.
      – Боже мой, Билли!
      – Они были не очень-то осторожны. Я видел их в баре «Дробридж». Видел, как они отъезжали вместе на машине от пляжной парковки. И еще…
      Джон, не дослушав, поднялся и понес пустые бутылки на кухню. Билли последовал за ним. Джон молчал и, не поднимая на него глаз, принялся ополаскивать бутылки под краном. Он хотел заставить себя забыть слова Билли, но они упорно продолжали звучать в его ушах. Ему было бы не так больно, если бы Билли ничего не знал о Терезе или, по крайней мере, ничего ему не сказал.
      Оказывается, все это знали.
      – Прости, Джон, – сказал тогда Билли и, постояв несколько минут, ушел.
      С того вечера они ни разу не говорили об этом и вели себя так, будто этого разговора никогда не было.
      Сейчас, когда они стояли у «Волшебного зелья» и молча глядели на проезжавшие мимо машины, Джону показалось, что Билли хочет что-то сказать о том злополучном разговоре, и сердце его сильно забилось. Ему не хотелось ворошить свое недавнее прошлое. Куда приятнее были более старые воспоминания. Джон мысленно перенесся в те далекие времена, когда он и его друзья были так молоды и полны надежд. Сколько счастливых пар было тогда среди них! Он и Тереза, Билли и Дженнифер, Баркли и Фелисити, Салли и Тодд… Они с Терезой поженились летом перед его третьим курсом.
      После того, как он окончил юридическую школу Джорджтауна, они с Терезой купили старую «Вольво-122» и приехали на ней домой из Вашингтона. Он был тогда таким идеалистом. Его переполнял энтузиазм, и он мечтал своей работой изменить мир. Ему не терпелось сдать квалификационный экзамен на получение статуса адвоката и поскорее взяться за работу. В честь окончания университета он устроил вечеринку, пригласив всех своих друзей – уже с женами.
      Вечер был чудесный и очень теплый. Полная луна поднималась над Сильвер Бэй. Женщины были в платьях без рукавов, мужчины – в синих блейзерах. Тереза приготовила канапе, Салли – запеченное мясо. На их счету было уже столько совместных праздников, танцев и пикников, но это была их первая взрослая вечеринка.
      Отец Джона нанял по столь торжественному случаю музыкантов, и гости с увлечением танцевали. Джон был ужасно доволен, думая о том, что виновником торжества был он сам и все пришли порадоваться за него. Он был теперь настоящим адвокатом, вернее, почти адвокатом, потому что квалификационные экзамены должны были состояться в июле. Ждать оставалось совсем недолго: скоро все должно было круто перемениться, и впереди была взрослая настоящая жизнь.
      Внезапно подскочивший Билли схватил его за руку и потянул за собой вместе с Терезой.
      Все четверо – Билли, Баркли, Джон и Тереза – ускользнув от остальных, собрались у кустов бирючины за гаражом.
      – Джен и Фелисити нужно тоже позвать, – заметила Тереза.
      – Чуть попозже, – ответил Билли, доставая бутылку шампанского. – Это только для нас – четырех мушкетеров.
      – Трех, – улыбнулась Тереза. – Я ведь не мушкетер.
      – Была и всегда будешь, – сказал Билли. – Благодаря Джонни, ты теперь навсегда с нами.
      – Ты у нас четвертый мушкетер, Тереза, – подтвердил Баркли. – Это все знают, даже Джен и Фелисити.
      – Быть мушкетером – большая честь, спасибо, ребята, – сказала Тереза.
      Джон всегда гордился своей женой, но в тот момент он чувствовал за нее особую гордость. Она была ослепительна в своем летнем платье – такая стройная, изящная, загорелая. Ее глаза сверкали, и на лице сияла беззаботная улыбка, как будто она была уверена, что жизнь – это увлекательное приключение, в котором верные товарищи-мушкетеры никогда не подведут.
      – Итак, – начал Билли, приготовившись откупорить бутылку. – Мы должны выпить за Джона О'Рурка, новоиспеченного адвоката нашего славного города.
      – А заодно и за Билли Мэннинга, – добавил Джон. – Начинающего копа нашего славного города.
      – Я уже три года служу в полиции, – засмеялся Билли, – и за это время мне уже многое удалось сделать… Так что давай и ты приступай скорее к работе. Будешь уничтожать плоды моего труда, я буду ловить преступников, а ты будешь их выгораживать.
      – Не выгораживать, а представлять их интересы в суде, – поправил Джон.
      – Называй это как хочешь, Джонни, – ответил Билли, – но теперь, впервые в жизни, нам предстоит оказаться в разных лодках. И учти: я буду грести изо всех сил.
      – Я тоже, коп Мэннинг, – усмехнулся Джон.
      – Главное, Билли, не забывай при задержании зачитывать каждому преступнику его права, – сказал Баркли, – чтобы Джон не мог потом вытащить их под предлогом несоблюдения формальностей.
      – Что бы ни случилось, мы, прежде всего, должны всегда оставаться друзьями. Давайте выпьем за это! За тебя, Джонни!
      – И за тебя, Билли, – ответил Джон.
      – И за Баркли Дженкинса, хранителя света, – смеясь, добавила Тереза.
      – И за Терезу О'Рурк, – произнес Джон, притягивая ее к себе, – за любовь всей моей жизни!
      – Ура! – воскликнул Билли, и вылетевшая с громким хлопком пробка ударилась в стену гаража.
      Со смехом и шутками все отпили шампанского, передавая по кругу бутылку «Маммз Кордон Руж». Глаза Джона и Билли встретились, и оба поняли, что думают об одном и том же: их расходившиеся дороги навсегда были соединены одним перекрестком, и этим перекрестком была дружба.
      Джон поцеловал Терезу в губы и почувствовал на них вкус шампанского. Даже сейчас при воспоминании об этом у него необыкновенно ярко всплывало то ощущение… По прошествии многих лет они с Билли сумели сохранить свою дружбу, несмотря ни на что, а любовь Терезы не выдержала жизненных испытаний.
      Из «Волшебного зелья» доносилась громкая музыка, которую не заглушали даже толстые стены бара. В ушах у Джона все еще звенело, и его одежда пахла сигаретным дымом.
      – Ну, выкладывай, О'Рурк, – сказал Билли, внимательно глядя на него.
      – Это не так-то просто.
      – Все в этой жизни непросто. Так что давай, рассказывай. Не бойся, ты не лишишься адвокатской лицензии из-за разговора со мной. Все сказанное тобой останется между нами – ты это прекрасно знаешь.
      Билли всегда напоминал Джону, что они прежде всего – друзья и лишь во вторую очередь – полицейский и адвокат. Билли был высокого роста, темноволосый, черты лица у него были грубые и угловатые, а нос – с горбинкой, оставшейся после того, как его ударили бутылкой из-под пива в одиннадцатом классе. Когда он решил поступить на службу в полицию, друзья подшучивали над ним, говоря, что он больше похож на «плохого парня», чем на полицейского.
      – Я хочу тебя кое о чем спросить, но дело очень деликатное… – начал Джон.
      – В каком смысле?
      – В том смысле, что, если об этом узнают, то это может очень навредить.
      – Кому?
      – Мне и моему клиенту.
      – А, все ясно, – улыбнулся Билли, – опять высовывается мерзкая рожа Грега Меррилла.
      – Я этого не говорил.
      – Это и так понятно. Ты сейчас в лепешку расшибаешься из-за него, так что у тебя нет ни времени, ни сил, чтобы взяться защищать еще какого-нибудь подонка. Ну, так в чем же дело?
      Джон колебался. На парковку то и дело въезжали все новые и новые машины. Они с Билли стояли в полумраке, подальше от фонарей, но у Джона мелькнула мысль, что, если их, ненароком, заметит какой-нибудь журналист, на следующий день в местной газете вполне может появиться скандальная статья о том, что адвокат Грега Меррилла «беседует по душам с полицейским, арестовавшим его клиента».
      – Не беспокойся, Джон. Спрашивай. Я не буду использовать это в своих интересах.
      – Но только смотри, никому не проболтайся потом…
      – Да ты что? Ты посмотри на меня: я выпил уже столько пива, что наутро я даже и помнить не буду, о чем мы с тобой говорили. Ты же меня знаешь, я прекрасно забываю конфиденциальные разговоры. Так что давай, спрашивай.
      – Вилла Хэррис, – с бьющимся сердцем произнес Джон и посмотрел Билли в глаза.
      Тот недоуменно пожал плечами.
      – Ну, и что «Вилла Хэррис»? Кто это?
      – Это девушка. Пропавшая девушка.
      – Никогда не слышал этого имени, – сказал Билли, нахмурившись. – Когда она пропала?
      – Шесть месяцев назад.
      – Как раз в самый пик активности нашего Грегги… А откуда ты узнал о ней?
      – От ее старшей сестры, Кейт Хэррис. Она приезжала ко мне домой несколько дней назад.
      – Итак, Вилла исчезла, и от нее нет никаких вестей?
      – Да.
      – Но почему ее сестра решила искать ее именно здесь?
      – Вилла послала ей открытку из гостиницы «Восточный ветер», – ответил Джон. – Она была отправлена в апреле, но, в силу некоторых обстоятельств, Кейт получила ее лишь полгода спустя. Дело в том, что она недавно развелась с мужем… Короче, предыстория такова: Вилла и муж Кейт были любовниками, и из-за всех этих любовных перипетий Вилла решила на время уехать.
      – Может быть, Кейт сильно приревновала и…
      – Нет, это исключено, – поспешно заметил Джон.
      – Тогда, может быть, Вилла стала досаждать своему любовнику, например, грозилась рассказать все сестре, – предположил Билли и со вздохом добавил: – Да, не хотел бы я оказаться между двух огней, как она. Да и, вообще, опасно играть с огнем…
      Джон кивнул.
      – Кейт сказала мне, что она заявила об исчезновении Виллы.
      – В ФБР?
      – Нет, в этом деле нет никаких намеков на похищение.
      – Значит, в полицию? Во всяком случае, я этого не помню. Вероятно, я не придал значения этому заявлению, потому что не было никаких оснований считать, что девушка исчезла именно в наших краях. Возможно, это была какая-то другая гостиница с названием «Восточный ветер»…
      Джон покачал головой.
      – Нет, я видел эту открытку своими глазами.
      – Значит, след девушки оборвался здесь? – хмуро спросил Билли.
      – Нет, он тянется дальше – в Фэрхейвен, штат Массачусетс, Ньюпорт, Провиденс…
      – И чего же тогда эта женщина хочет? – воскликнул Билли, пожимая плечами. – Почему она обратилась к тебе?
      – Из-за Меррилла.
      – Ах, ну да, конечно. Он самый известный серийный убийца в Новой Англии. Но ведь он далеко не единственный! Ты объяснил ей, что он лишь один из многих и что ее сестра, возможно?..
      – Нет, – резко сказал Джон, не дав Билли договорить: он не хотел думать о других маньяках, разгуливавших на воле, и строить догадки о судьбе сестры Кейт.
      – Если бы обычные люди знали то, что мы знаем… Ты никогда об этом не думал, Джонни?
      – По возможности, я стараюсь об этом не думать.
      – Это как с акулами… Понимаешь меня?
      – Что ты имеешь в виду?
      – Люди даже не подозревают, сколько опасностей их подстерегает в воде: они не видят в глубине акул и думают, что их нет. Есть старая пословица о том, что акулы чаще всего нападают в десяти футах от берега… и многие думают, что это означает, что акулы нападают там, где все купаются.
      Джон молчал, глядя на небо, которое только что прорезал луч маяка, осветивший низкие черные тучи. На небе не было ни одной звезды.
      – Однако на самом деле это означает, что акулы повсюду, – сказал Билли.
      – Я знаю.
      – То же самое и с маньяками-убийцами. Все радуются, когда ловят кого-нибудь вроде Меррилла. Это позволяет людям вздохнуть с облегчением. Они думают, что если убийца будет казнен, они будут избавлены от всего таящегося в мире зла.
      – Осторожно, ты высказываешь слишком либеральные для полицейского мысли.
      – Я просто хочу сказать, что он лишь один из многих. Этих акул полно вокруг, только не все они попадаются.
      – Да, ты прав… Ну, так значит, тебе ничего не известно о Вилле Хэррис?
      Билли отрицательно покачал головой:
      – Нет. А скажи мне: ты интересуешься этим ради Меррилла или ради той женщины?
      – Не знаю, – честно ответил Джон.
      Он пожал Билли руку на прощание и заметил мелькнувшее в его глазах беспокойство. Начали падать первые ледяные капли дождя. Они кололи и обжигали кожу, как маленькие острые льдинки. Джон направился к машине, но потом снова обернулся к Билли:
      – Ты был когда-нибудь в Фэрхейвене?
      Билли кивнул.
      – Штат Массачусетс? Конечно. Я покупал там рыболовные снасти. Там есть замечательный маленький магазинчик неподалеку от лодочных мастерских. А почему ты спрашиваешь?
      – Ты знаешь, где находится автозаправка «Тексако»?
      Задавая этот вопрос, Джон, сам не зная почему, почувствовал сильное волнение. У него перехватило дыхание, и он с трудом проглотил вставший в горле комок. Он очень боялся услышать: «Неподалеку от прачечной самообслуживания, в районе торгового центра…»
      – Понятия не имею, – пожал плечами Билли. – Если хочешь, я могу позвонить в Полицейское управление Фэрхейвена и спросить у них.
      – Нет, спасибо, Билли, – ответил Джон. – Я сам попробую это узнать через справочную службу.
      Билли помахал ему рукой на прощание и направился обратно в бар. Когда дверь открылась, изнутри вырвалась оглушительная музыка и донеслись громкие голоса. На несколько секунд глазам Джона открылась картина всего того, что происходило в баре. Он увидел со стороны толпу мужчин и женщин, пришедших в бар выпить, развлечься, найти себе пару. Взглянув на них, Джон вспомнил о Салли, потом о Терезе. Иногда, по пятницам, она тоже ходила с подругами в «Волшебное зелье».
      Потом он подумал о Кейт Хэррис. Что она делала в этот вечер? Была ли она тоже сейчас в этом баре? Почему-то он был уверен, что нет.
      Джон представил себе гостиницу «Восточный ветер», стоявшую на высоком крутом берегу. Сейчас там, должно быть, уже вовсю разыгралась стихия: ветер с океана принес дождь со снегом, и лучи маяка освещали низкие грозовые тучи и все выше вздымавшиеся белые волны.
      Джон коснулся пальцами фотографии Виллы, все еще лежащей в его кармане, и холодный ветер, казалось, ворвался в самую его душу. Он подумал о Кейт Хэррис – незнакомке, так легко рассказавшей ему свою историю. Вероятно, ей нужно было кому-то довериться, поделиться своей болью. Джону в свое время это не удалось. В тот вечер, когда Билли попытался поговорить с ним о Терезе, он в ужасе отшатнулся, замкнулся в себе.
      Вероятно, поделиться такой историей можно было только с тем, кто сам прошел через это. Супружеская измена была такой же интимной тайной, как и супружеская любовь. Свадьба, ночи, проведенные вместе, рождение ребенка, семейные праздники, собрания школьного комитета – все это неразрывно связывало супругов, делая их все ближе друг другу, и воспоминания об этом им предстояло пронести через всю жизнь.
      Измена тоже была таким событием, которое не забывается никогда. Однако она не ранила бы так больно, если бы не было всего остального: семьи, прожитых вместе лет, любви, доверия и надежды. Без всего этого ее бы просто не было, как тени без света…
      Они с Терезой так любили друг друга. В те времена, когда он еще учился в юридической школе, они жили в большом старом викторианском доме на бульваре Макартура и Джон ездил на занятия на велосипеде. Она часто сидела рядом или массировала ему плечи, когда он занимался дома, а он по выходным приносил ей завтрак в постель. Они были так неразлучны и так сильно нуждались друг в друге, что иногда она даже приходила на его занятия и терпеливо сидела на лекциях, только для того, чтобы все время быть рядом с ним.
      Джону никогда даже в голову не приходило, что они могут расстаться. Трещина в их отношениях стала образовываться постепенно, совсем незаметно. С годами он стал менее внимателен к жене, воспринимая свой брак как нечто незыблемое и само собой разумеющееся. Из их отношений исчезла романтика, и они стали слишком прозаичными. Она заботилась о доме и детях, он содержал семью. Джона вполне устраивало такое положение дел. Тереза всю себя отдавала детям, и, благодаря ей, он мог допоздна пропадать на работе и с головой уходить в дела, уделяя семье меньше времени, чем должен был бы отец.
      Что касается их сексуальной жизни, то ей могли бы позавидовать многие супружеские пары их маленького городка. Когда друзья полушутя обсуждали на вечеринках, каким образом им приходилось оживлять свои потускневшие со временем супружеские отношения, Джон и Тереза слушали эти разговоры с некоторым недоумением. Все это было им незнакомо, чтобы разжигать любовную страсть, им не нужны были ни порнофильмы, ни массажные масла, ни уик-энды в мотеле с ванной в виде сердца. Возможно, они занимались любовью не очень часто (кто-нибудь из них засыпал раньше, чем это могло бы начаться), но когда это происходило, весь мир переставал для них существовать.
      По крайней мере, так было с Джоном. Тереза всегда сводила его с ума – ив первые годы их брака, когда она была такой молодой и стройной, и потом, после рождения детей, когда ее тело стало немного полнее. Ему все нравилось в ней: ее гладкая, нежная кожа, красивое лицо, сильные от тенниса руки, ее запах. Когда он вечером ложился в постель рядом и обнимал ее, сердце его готово было вырваться из груди. Он целовал ее в губы, и кровь начинала стучать у него в висках.
      Будучи адвокатом, Джон зарабатывал на жизнь словами, составляя меморандумы и записки по делу, допрашивая свидетелей защиты и обвинения, выступая на суде с речью… Однако о своей любви он старался говорить Терезе не словами, а своим телом. Он часто вспоминал латинскую пословицу: «Cor ad cor loquitor». («Сердце говорит с сердцем».) Он думал, что Тереза испытывала то же самое. Он был уверен, что понимает ее чувства. Но, возможно, он ее вообще не знал.
      Теперь, стоя на парковке у «Волшебного зелья» и глядя на заходивших в бар смеющихся людей в маскарадных костюмах, Джон не мог не думать о том, что у многих из них остались дома мужья и жены, вынужденные проводить эту праздничную ночь в одиночестве. Возможно, кто-то из них сидел сейчас у телефона, в ожидании звонка, стараясь не смотреть на часы.
      В те времена, когда он понял, что Тереза стала ему изменять, он почувствовал себя привязанным к ней, как никогда раньше. Когда он осознал, что может ее потерять, она стала ему еще дороже, чем была с тех пор, как они поженились. Почувствовав, что она ускользает, он изо всех сил старался ее удержать, но это было все равно, что пытаться удержать горсть песка, легко струящегося между пальцев. Он безвозвратно потерял Терезу гораздо раньше, чем она умерла.
      Еще до гибели жены он нашел в ее ежедневнике запись «позвонить Мелоди Старр» – адвокату по бракоразводным процессам. Осуществила ли она свое намерение? Джон не знал и никогда не спрашивал Терезу об этом. Когда однажды он встретил Мелоди в коридоре суда, он пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, не было ли в ее взгляде чего-нибудь необычного – сострадания или, может быть, осуждения. Рассказала ли ей Тереза их тайну? Джон мог только догадываться, но, в сущности, это было совершенно не важно. Адвокат, занимающийся разводом, – всего лишь третье лицо, от которого ничто не зависит. Брак, счастливый или распадающийся, всегда дело только двоих. Если один из них захочет уйти, никто уже не сможет спасти их брак. А любовь Терезы ушла еще до того, как у нее начался роман на стороне.
      «Не так ли все происходило и у Кейт с мужем?» – размышлял Джон. Началось ли отчуждение между ними еще до измены? Джон опять взглянул на фотографию Виллы. Такое милое, открытое лицо, невинная, искренняя улыбка. Трудно было поверить, что такая девушка могла завести роман с мужем своей сестры. Впрочем, как Джону довелось убедиться на собственном горьком опыте, от третьего лица (каким и была в этой ситуации Вилла) мало что реально зависело: его роль в судьбе отношений между супругами была не так уж и велика.
      Джон искренне хотел помочь Кейт найти сестру. Он сам не понимал, почему это было для него так важно – вероятно, им руководило стремление сделать добро и докопаться, во что бы то ни стало, до истины. Именно поэтому, несмотря на промозглую погоду, он отправился в эту пятницу в «Волшебное зелье», вместо того, чтобы остаться дома с детьми.
      Глубоко вздохнув, Джон сел в машину, укрывшую его, наконец, от ледяного дождя, и медленно поехал по черной блестящей дороге. Если в этом мире на долю Джона О'Рурка еще осталось спокойствие, то в этот вечер он мог обрести его только в доме своего отца, рядом с детьми.

Глава 10