Энн Райс
      Невеста дьявола
      (Мэйфейрские ведьмы - 3)
      Перевод с английского Е. Коротян, И. Шефановская.
      Старинный особняк на Первой улице наконец-то обрел новых
      хозяев и одновременно надежду на избавление от страшного проклятия,
      висевшего над ним вот уже несколько веков. Но так ли это? Почему же
      тогда время от времени в пустом доме по-прежнему раздаются странные
      звуки, слышатся шорохи и скрип дубовых половиц? И почему его новая
      владелица, Роуан Мэйфейр, вновь встречает в нем Лэшера - злого
      гения многих поколений ее семьи?
      Невеста дьявола... Потомственная ведьма... Такое может
      присниться разве что в страшном сне.
      А кошмар все длится и длится, и Роуан никак не может от него
      избавиться...
      Часть первая
      ВОЙДИ В МОЙ ДОМ
      1
      Безумие реставрационных работ в особняке на Первой улице началось в четверг утром, хотя еще накануне вечером, обедая вместе с Роуан и Эроном в Оук-Хейвен, Майкл успел набросать предварительный план и решить, какие шаги следует предпринять в первую очередь.
      Что же касается смерти, склепа, двери-портала и значения числа тринадцать, то он больше не хотел думать о них - пусть все это останется лишь на страницах записной книжки.
      Посещение кладбища произвело довольно мрачное впечатление. Утро было пасмурным, но красивым. Приятным было и то, что рядом шел Эрон. По пути Эрон объяснил ему, как блокировать некоторые ощущения, возникавшие из-за суперчувствительности рук. Как ни странно, у Майкла получалось неплохо. Он привыкал обходиться без перчаток, время от времени касался столбиков у ворот или срывал побеги дикой лантаны и гнал от себя воображаемые образы, как гонят обычно плохие или навязчивые мысли.
      Но вот на кладбище все складывалось иначе. Он с отвращением оглядывал окружающую его сумрачную и в то же время не лишенную романтического налета красоту, неприязненно смотрел на горы увядших цветов вокруг склепа, оставшиеся после похорон Дейрдре, и на зияющую яму, в которую вскоре опустят тело Карлотты Мэйфейр, дабы она, так сказать, упокоилась там навеки.
      Охваченный печальными мыслями, он застыл перед склепом и тупо, отстраненно размышлял о том, что внутри его двенадцать могил и, следовательно, вместе с дверью, вырезанной на фронтоне, получается как раз тринадцать порталов... Из угрюмой задумчивости его вывело появление старинного приятеля Джерри Лонигана и двоих бледнолицых представителей семейства Мэйфейр, которые сопровождали катафалк с гробом Карлотты. После весьма краткого и официального богослужения, проведенного местным священником, гроб опустили в подготовленную могилу.
      Надо же! Двенадцать могил, дверь, похожая на замочную скважину, гроб на колесиках, плавно съезжающий вниз... Его взгляд вновь скользнул к фронтону, к двери в виде замочной скважины, почти такой же, как и входная дверь в особняке... Что бы это могло значить? По окончании церемонии погребения Карлотты Мэйфейры, видимо решив, что и он, и Эрон оказались возле склепа не случайно, поблагодарили их за присутствие, после чего покинули кладбище.
      - Зайди ко мне, когда будет время, выпьем по кружечке пива, - пригласил Джерри.
      - Передай привет Рите, - сказал он в ответ.
      Кладбище погрузилось в звенящую, завораживающую тишину. С момента начала его одиссеи ничто на свете, даже образы, промелькнувшие перед глазами в комнате, заставленной жуткими сосудами, не вызывало в душе такого страха, как этот угрюмо возвышающийся перед ними фамильный склеп.
      - Вот она, тринадцатая, - обернулся он к Эрону.
      - Однако их здесь гораздо больше, - возразил тот. - Они похоронили в этих могилах уже очень и очень многих. Вы же знаете, как это делается.
      - И все же это складывается в некую схему, какой-то единый узор, - не слишком уверенно пробормотал он, чувствуя, как кровь отливает от лица. Смотрите: двенадцать могил и дверной проем. Говорю вам, это все увязывается воедино. Я знал, я всегда был уверен, что число и дверной проем как-то связаны. Но до сих пор не могу понять, что все это значит.
      Позже, пока он ждал Роуан в Оук-Хейвен, а Эрон печатал что-то на компьютере в другой комнате, - скорее всего, очередные заметки, касавшиеся истории Мэйфейрских ведьм, - Майкл нарисовал дверь в своей записной книжке. Он ненавидел эту дверь. Пустой проем не вызывал в его душе ничего, кроме жгучей неприязни, ибо он сознавал, что барельеф представлял собой вовсе не обычную дверь, а именно портал.
      "Я видел этот портал где-то еще, - написал он. - Он был изображен в каком-то другом месте. Но я понятия не имею, где".
      Ему отвратительно было думать обо всем этом. Даже существо, претендующее на то, чтобы казаться человеком, не вызывало в нем такой неприязни.
      В пепельных сумерках того же дня, ужиная при свечах в уютном патио Оук-Хейвена, они приняли решение никогда больше не обсуждать эту тему и не тратить время на поиски новых решений и интерпретации случившегося. Надо просто жить и смотреть только в будущее. Ночь, проведенная вместе с Роуан в уютной спальне загородного особняка, стала приятным отдыхом от гостиничного номера и доставила удовольствие им обоим. Утром Майкла разбудили бьющие прямо в лицо лучи солнца. Он встал и бросил взгляд на часы. Еще только шесть. Однако Роуан уже допивала на террасе вторую чашку кофе и сгорала от нетерпения поскорее покинуть плантацию.
      Они вернулись в Новый Орлеан к девяти часам, и Майкл тут же приступил к работе.
      Никогда в жизни он не испытывал такой радости.
      Прежде всего он взял напрокат машину и проехал по городу, тщательно записывая названия компаний, которые занимались реставрацией наиболее фешенебельных особняков в жилых районах и самых лучших зданий в центральных кварталах. Время от времени он выходил из автомобиля, чтобы побеседовать с подрядчиками и рабочими, а иногда, если попадались особенно разговорчивые, жаждущие продемонстрировать ход реставрации, лично осматривал дома внутри, интересуясь расценками, качеством исполнения тех или иных работ и именами свободных в данный момент плотников и маляров.
      Он позвонил в несколько наиболее известных архитектурных фирм и попросил проконсультировать его по целому ряду вопросов в надежде получить какие-либо конкретные рекомендации. Доброжелательность людей поразила его до глубины души. А упоминание об особняке Мэйфейров только усиливало их возбуждение и готовность дать тот или иной полезный совет.
      Несмотря на то что в городе велось довольно интенсивное строительство, незанятых мастеров - и весьма искусных в своем деле - оказалось великое множество. Нефтяной бум семидесятых - начала восьмидесятых годов двадцатого века породил невероятный интерес к реставрационным работам. Однако сейчас нефтяной бизнес переживал очередной кризис и их активность пошла на спад, поскольку многим приходилось закладывать или продавать свою недвижимость. Денег не хватало, и зачастую владельцы шикарных особняков вынуждены были выставлять их на рынок за полцены.
      К часу дня он успел нанять три бригады маляров и целую команду лучших в городе штукатуров - квартеронов, выходцев из цветных семейств, получивших свободу задолго до Гражданской войны. Их предки на протяжении жизни семи или восьми поколений украшали лепниной потолки и штукатурили стены самых красивых особняков Нового Орлеана.
      Кроме того, он подписал договоры с двумя бригадами сантехников, великолепной компанией кровельщиков и знаменитым экспертом в области ландшафтной архитектуры, который обещал немедленно приступить к расчистке и приведению в порядок сада. В два часа дня он вместе с Майклом обошел территорию усадьбы и указал, какие именно азалии, камелии, розы и другие растения еще можно спасти.
      По рекомендации Беатрис Мэйфейр были наняты две уборщицы. Им получили тщательно протереть мебель, отполировать серебро и вымыть покрытый толстым слоем многолетней пыли фарфор.
      Специальной бригаде было приказано явиться в пятницу утром, осушить бассейн и посмотреть, что необходимо сделать для его восстановления и ремонта устаревшего оборудования. В пятницу же должен был прийти и специалист по переустройству кухни. Для осмотра фундамента и террас пригласили нескольких инженеров. Потрясающий плотник, столяр и вообще на все руки мастер по имени Дарт Хенли с радостью согласился стать первым помощником, своего рода заместителем Майкла.
      В пять часов, пока на улице было еще совсем светло, Майкл взял фонарик, надел респиратор и спустился в подвал. После тщательного сорокапятиминутного обследования он подтвердил то, о чем говорил раньше: капитальные стены дома не утратили прочности, внизу совершенно сухо и чисто, а кроме того, имеется достаточно свободного пространства для сооружения центральной системы вентиляции и отопления.
      Тем временем Райен Мэйфейр занимался формальной инвентаризацией и юридическим оформлением имущества Дейрдре и Карлотты Мэйфейр. Целая команда молодых юристов, в том числе Пирс, Франклин, Исаак и Уитфилд Мэйфейры потомки изначальных соучредителей фирмы, сопровождала оценщиков и антикваров, которые самым внимательным образом осматривали, устанавливали подлинность, оценивали и снабжали соответствующим ярлычком каждый предмет, будь то канделябр, картина, зеркало или кресло.
      С чердака принесли бесценные старинные реликвии, некогда доставленные в особняк из Франции. Были среди них кресла и стулья, нуждавшиеся лишь в обновлении обивки, а также столы, которым вовсе не требовалось никакого ремонта. В целости и сохранности оказались и любимые вещи Стеллы - изящные раритеты, приобретенные ею для украшения интерьеров особняка.
      В кладовых и на чердаке обнаружили десятки старых, написанных маслом картин, а также множество пересыпанных нафталиновыми шариками ковров и гобеленов. Там же нашли и канделябры из Ривербенда. Все они были аккуратно упакованы.
      Уже совсем стемнело, когда Райен наконец закончил свою работу.
      - Итак, мои дорогие, рад сообщить, что никаких тел больше не найдено, прощаясь, заключил он.
      Вечером Райен позвонил, чтобы дать более детальный отчет. Как выяснилось, подробнейшая опись имущества почти в точности совпала с той, которая была составлена после смерти Анты. Многие вещи с тех пор даже не покидали своих мест.
      - В большинстве случаев нам было достаточно просто поставить галочку в старом документе, - сказал Райен и с некоторым удивлением добавил, что даже количество золота и драгоценностей осталось прежним. Он пообещал в самое ближайшее время прислать Роуан полный список.
      Майкл уже вернулся в отель и наслаждался заказанными в номер деликатесами из расположенного внизу "Карибского зала", попутно штудируя книги по архитектуре, которые ему удалось раздобыть в местных магазинах. Он показывал Роуан фотографии лучших особняков Садового квартала. Многие из них находились по соседству с их домом.
      Чуть раньше в магазинчике на Луизиана-авеню он купил блокнот - так называемую "записную книжку домохозяина" - и теперь набрасывал в нем списки первоочередных работ и других дел. Утром, пораньше, он намеревался созвониться с мастером, которому предстояло заниматься укладкой кафеля, и еще раз самым тщательным образом осмотреть старинные ванные комнаты. Сантехника и арматура там были, на его взгляд, просто великолепны, и ему не хотелось менять то, что не требовало замены.
      Роуан просматривала какие-то бумаги и документы, которые нужно было подписать. Чуть ранее в этот день она открыла в Уитни-банке общий счет на триста тысяч долларов, предназначенных для оплаты реставрационных работ, и получила карточки с образцами подписи и пачку чеков.
      - Этот дом заслуживает всего самого лучшего, поэтому ты не должен скупиться на расходы, - пояснила она.
      Майкл не удержался от восторженного смешка. Он всегда мечтал о возможности делать что-то, не задумываясь о деньгах, - создавать истинные произведения искусства и принимать решения, продиктованные лишь поставленной перед ним задачей.
      В восемь вечера Роуан спустилась в бар, чтобы встретиться с Беатрис и Сандрой Мэйфейр. Вернулась она через час А наутро ей предстояло позавтракать еще с парой родственников. Приятное времяпрепровождение. Такие встречи отнюдь не казались Роуан обременительными - ей нравилось болтать с кузенами, нравилось звучание их голосов. Она вообще любила слушать людей, особенно если те были настолько разговорчивыми, что ей самой не приходилось много говорить.
      - Уверяю тебя, - твердила она Майклу, - они что-то знают, но не хотят рассказывать об этом мне. А старшему поколению известно еще больше. Вот с ними-то мне и необходимо побеседовать. Я должна завоевать их доверие.
      В пятницу, когда сантехники и кровельщики разошлись по рабочим местам, а штукатуры, застелив полы, расставили по всему дому свои лестницы и ведра, когда запыхтела помпа, откачивавшая воду из бассейна, Роуан отправилась в центр города, чтобы подписать документы.
      Майкл вместе с мастерами по укладке кафеля начал приводить в порядок ванную в передней части дома. Они с Роуан решили начать именно с нее и с расположенной тут же спальни, чтобы как можно скорее переехать в особняк. Роуан очень хотелось встроить в ванную комнату душевую кабину, но так, чтобы ни в коем случае не трогать старинную лохань. Для этого требовалось снять часть старого кафеля и положить новый, а кроме того, поставить стеклянную перегородку.
      - Через три дня вы получите все в лучшем виде, - заверил мастер.
      Штукатуры уже вовсю отдирали старые обои с потолка спальни. Нужно было пригласить электрика, поскольку, как выяснилось, изоляция провода, протянутого к бронзовой люстре, никуда не годилась. Заодно Майкл с Роуан решили установить под потолком новый вентилятор. В блокноте появились новые записи.
      Около одиннадцати он вышел из главной гостиной на защищенную сеткой террасу. В просторном зале за его спиной работали уборщицы - две веселые и довольно шумные женщины. Рекомендованный Беа декоратор обмерял окна, чтобы заказать новые портьеры.
      К черту эти древние сетки, подумал Майкл и сделал еще одну пометку в блокноте. Взгляд его упал на кресло-качалку. Оно было тщательно вычищено, равно как и сама терраса. В гуще цветущих лиан гудели пчелы. Слева сквозь заросли банановых деревьев время от времени виднелись огни - там трудились рабочие: они расчищали территорию вокруг бассейна и снимали толстый слой земли с плит, которыми был вымощен внутренний двор. Площадь мощения оказалась значительно большей, чем можно было предполагать.
      - Ну что, Лэшер, лестницы больше не падают? - едва слышно прошептал он, обращаясь в пространство.
      Ответом ему было лишь монотонное гудение пчел и приглушенные звуки, доносившиеся со стороны сада: низкий гул только что заработавшей газонокосилки, шум дизельных машин, сдувавших с дорожек опавшие листья. Он бросил взгляд на часы. Вот-вот должны прийти специалисты по кондиционерам. Он набросал проект системы, включавшей восемь различных тепловых насосов, предназначенных как для подогрева, так и для охлаждения воздуха. Главную трудность составляла схема расположения этого оборудования в целом и особенно его размещения в мансарде, забитой коробками, ящиками, старой мебелью и прочим хламом. Возможно, логичнее будет выводить трубы прямо на крышу.
      Теперь следовало заняться полами. Да, необходимо как можно скорее оценить их состояние. Так. Пол в большой гостиной выглядит великолепно, причем явно еще с тех времен, когда Стелла устроила в этом помещении танцевальный зал. Но что до остальных... Во всех других комнатах полы потускнели и были грязными. Естественно, ни красить изнутри стены, ни реставрировать полы нельзя до тех пор, пока штукатуры не завершат работу, слишком уж много от нее пыли. А вот как подвигается работа у маляров снаружи дома, надо проверить. Им пришлось ждать установки и укрепления верхних парапетов - этим занимались кровельщики. Правда, и маляры не сидели без дела - они шпаклевали и очищали от старой краски ставни и окна. Ладно. Что еще? Ах, да, телефонная связь... Роуан хотела, чтобы она была вполне на современном уровне. Особняк очень большой. Кроме того, есть еще домик у бассейна и жилые помещения для слуг во флигеле на заднем дворе. Кстати, он собирался заключить отдельный контракт с подрядчиком на полную перестройку и модернизацию этого маленького флигеля.
      Забавно... Интересно, почему вся эта активная деятельность до сих пор безнаказанно сходит ему с рук? Кто же кого испытывает на прочность?
      Майкл не хотел признаваться Роуан, что никак не в силах избавиться от внутренней тревоги, от интуитивной уверенности в том, что за ними кто-то наблюдает. Его не покидало ощущение, что сам дом как будто живое существо. Возможно, виной тому сохранявшееся где-то в глубине души чувство, что в мансарде по-прежнему обитают призраки, что все они не покинули этот мир окончательно и остаются там, наверху, и, стоит ему подняться по лестнице, вокруг вновь послышатся шаги и шелест юбок... Откровенно говоря, он не верил в существование таких привидений и, соответственно, в реальность своих предположений. Но ведь старые дома несут на себе отпечаток личностей своих прежних владельцев - и особняк в этом смысле не исключение: он буквально пропитан духом Мэйфейров, Вот почему Майклу всякий раз казалось, что если вот сейчас он резко обернется, то непременно увидит перед собой нечто такое, чего быть не должно и не может.
      Какой приятной неожиданностью было для него переступить порог главной гостиной и обнаружить там только залитое солнцем пространство, мрачную, потемневшую от времени парадную мебель, огромные зеркала, подобно стражам высящиеся по периметру стен, и лишенные жизни, потускневшие старинные портреты в красивых рамах. Он долго разглядывал нежное лицо Стеллы на раскрашенной фотографии: милая улыбка, черные завитки волос... Несмотря на запыленное стекло, Майклу казалось, что краешком глаза она смотрит прямо на него.
      - Вам что-то нужно, мистер Майк? - спросила его молоденькая уборщица.
      Он отрицательно покачал головой и вновь обернулся к террасе. Что это? Кресло-качалка как будто чуть сдвинулось с прежнего места. Нет, не может быть! Какая глупость. Он словно сам напрашивается на неприятности, Майкл захлопнул блокнот, Джозеф - нанятый им декоратор - ждал в столовой.
      Там же была и Эухения, которая хотела вернуться к работе и уверяла, что может принести немалую пользу. Никто не знает особняк лучше ее, ведь она проработала в нем пять лет. Вот почему этим утром она заявила сыну, что еще не так стара, чтобы сидеть без дела, и что готова трудиться до самой смерти.
      Декоратор недоумевал по поводу того, что доктор Мэйфейр пожелала повесить именно шелковые шторы. У него есть масса образцов прекрасного дамаста и бархата, говорил Джозеф, и он с радостью покажет их, тем более что обойдутся такие шторы более чем вполовину дешевле.
      Когда Майкл заехал за Роуан в "Мэйфейр и Мэйфейр", чтобы вместе пообедать, она еще не закончила подписывать документы. Его приятно удивила открытая и непринужденная манера поведения Райена, который тут же пустился в подробные объяснения.
      - Дело в том, что в прежние времена, до Анты и Дейрдре, все Мэйфейры в подобных обстоятельствах составляли завещательные отказы, - говорил он. - И вот теперь Роуан хочет возродить эту традицию. Мы составляем список тех, кто может принять кусочек наследства, а Беатрис висит на телефоне, обзванивая всех членов семейства. Пойми, это не такое уж безумное мероприятие, каким может показаться на первый взгляд. Да, большинство Мэйфейров имеют и всегда имели собственные счета в банке. Однако среди них непременно найдутся и такие, кто учится в колледже, или в медицинской школе, или где-то еще, и такие, кто копит деньги на покупку, скажем, первого собственного дома. Ну, в общем, ты понимаешь... Вот почему намерение Роуан вернуть к жизни такой обычай заслуживает лишь полного одобрения. И, естественно, учитывая размеры состояния...
      И все же в поведении Райена присутствовала некая хитрость, расчетливость и настороженность. Впрочем, ничего удивительного. Обрушивая на Майкла потоки информации, Райен словно проверял его на прочность.
      Майкл лишь кивнул головой и пожал плечами:
      - По-моему, это просто великолепно.
      День уже клонился к вечеру, когда они с Роуан вернулись в особняк и направились к бассейну, чтобы посмотреть, как там идут дела, и обсудить с мастерами дальнейший ход работ. Отвратительный запах поднятого со дна ила был просто невыносимым. Голые по пояс, босые рабочие тачками вывозили эту мерзкую грязь. Как выяснилось, старая цементная облицовка нигде не протекала. Такой вывод подтверждало и отсутствие провалов и слабых мест в почве вокруг чаши бассейна. Прорабы заверили, что к середине следующей недели залатают трещины и полностью восстановят бассейн.
      - Хотелось бы пораньше, - возразила Роуан. - Я готова оплатить вам сверхурочные, если все работы будут завершены в выходные. Пожалуйста, поторопитесь. Не могу видеть его в таком состоянии.
      Обещание дополнительной оплаты было встречено с энтузиазмом, На самом деле практически все без исключения рабочие с радостью готовы были потрудиться и в уик-энд.
      Фильтры и установки для подогрева воды в бассейне были уже смонтированы. Газовые трубы проверены и приведены в порядок. Электрики обновляли проводку.
      Майкл отправился; к телефону, чтобы договориться с еще одной командой маляров о приведении в порядок домика возле бассейна. Да, конечно, сказал бригадир: несколько деревянных дверей, душевая, туалет, крохотные раздевалки... Это не займет много времени. А за полуторную плату они с удовольствием поработают и в субботу.
      - Так в какой цвет ты решила покрасить дом? - спросил Майкл. - Они приступят к окраске фасадов быстрее, чем ты думаешь. Кажется, ты хотела, чтобы домик у бассейна и флигель для слуг были одного цвета, так?
      - Скажи лучше, что думаешь по этому поводу ты, - ответила Роуан.
      - Я бы оставил тот фиолетовый оттенок, который был всегда. Темно-зеленые ставни будут отлично с ним сочетаться. На самом деле я бы не стал менять цветовую гамму в целом: синий - для крыш террас, серый - для их полов и черный - для чугунных решеток. Кстати, я тут нашел одного человечка, который может восстановить утраченные детали решеток. Он уже делает слепки. У него собственная мастерская - там, возле реки. Тебе не приходилось слышать от кого-нибудь об ограде вокруг его владений?
      - Расскажи.
      - Эта ограда старше, чем сам дом. Начало девятнадцатого века, очень красивое соединение звеньев. Я имею в виду, что она сборная, из готовых элементов. И тянется вдоль Первой улицы, а потом поворачивает на Кемп, поскольку таковыми были размеры владений в те времена. Ладно, вернемся к решетке. Ее надо покрасить - собственно, это все, в чем она нуждается прежде всего, так же как и перила...
      - Нанимай всех, кого сочтешь нужным, - сказала Роуан. - Фиолетовый цвет меня вполне устраивает. А если ты должен принять решение без меня, принимай. Сделай дом таким, каким ты его хочешь видеть сам. И трать столько, сколько сочтешь нужным.
      - Да ты просто мечта любого подрядчика, дорогая! - воскликнул Майкл. Что ж, мы приступаем к активным действиям. Вперед! Видишь того человека того, который вышел из дома? Он идет ко мне, чтобы сказать, что у него возникли проблемы со стенами ванной комнаты наверху. Я знал, что так и будет.
      - Только не переусердствуй в работе, милый, - едва слышно шепнула она, коснувшись губами его уха. От звуков томного, бархатного голоса по руке, Майкл почувствовал легкое напряжение в паху... Нет, сейчас не до того...
      - Переусердствовать? Да я еще только вхожу во вкус! - заявил он. Скажу больше: в этом городе у меня на примете есть парочка совершенно потрясающих домов, и мне не терпится заняться ими, как только мы закончим все работы здесь. Я смотрю в будущее, Роуан. И вижу офисы фирмы "Большие надежды" на Мэгазин-стрит. Я мог бы постепенно, не торопясь, привести эти дома в отличное состояние и выбраться наконец из полосы неудач. Этот особняк, можно сказать, лишь первая ласточка.
      - Сколько тебе нужно, чтобы выкупить их?
      - Не волнуйся, радость моя, деньги на это у меня есть. - Он чмокнул Роуан в щеку. - У меня их куча. Не веришь? Спроси у Райена. Я буду очень удивлен, если он еще самым тщательным образом не проверил мою кредитоспособность.
      - Майкл, если он только посмеет сказать тебе хоть одно плохое слово...
      - Успокойся. Я чувствую себя как в раю.
      Суббота и воскресенье пролетели в бесконечных делах и заботах. Садовники до самой темноты выкапывали сорняки и извлекали на свет божий затерянную в зарослях старинную чугунную садовую мебель. В самом центре зеленой лужайки поставили найденные в кустах стол и несколько стульев, и теперь Роуан, Майкл и Эрон с удовольствием садились за ленч на свежем воздухе.
      Эрону удалось достичь некоторых успехов в разборке рукописей Джулиена. В большинстве своем это были списки имен с краткими и загадочными комментариями. Ничего похожего на автобиографические заметки найти пока не удалось.
      - В данный момент я могу лишь предположить, что перед нами перечень успешных актов возмездия.
      Эрон прочел несколько строк:
      - "Четвертое апреля тысяча восемьсот восемьдесят девятого года. Хендриксон расплатился сполна.
      Девятое мая тысяча восемьсот восемьдесят девятого года. С Карлосом мы тоже в расчете.
      Седьмое июня тысяча восемьсот восемьдесят девятого года. Прошлым вечером Венделл решил проявить характер, чем привел меня в ярость. Пришлось показать ему кое-что. Больше он не доставит нам беспокойства".
      И далее в том же духе. Страница за страницей. Во всех без исключения книгах. Иногда, правда, попадаются какие-то карты, небольшие зарисовки, финансовые записи. Но по большей части - заметки, аналогичные тем, что я вам только что зачитал. Приблизительно по двадцать две записи за каждый год. До сих пор мне не попалось ни одной связной записи или последовательного сообщения о чем-либо. Нет, если автобиографические записки и существуют, их явно следует искать не здесь.
      - А как насчет мансарды? Вы собираетесь туда подняться? - спросила Роуан.
      - Не сейчас. Вчера вечером я упал.
      - Да что вы говорите? Где? Как такое могло случиться?
      - В отеле. На лестнице. Я спешил и не дождался лифта. А в результате упал и скатился вниз по ступенькам. Ничего страшного. Могло быть и хуже.
      - Эрон, но почему вы ни словом не обмолвились об этом мне?
      - Просто не успел. На самом деле ничего особенного не случилось. Вот разве что... Дело в том, что я не помню, как оступился. Так или иначе, но колено у меня болит, и потому визит в мансарду я хочу ненадолго отложить.
      Роуан расстроилась, и одновременно ее охватил гнев. Она посмотрела в сторону дома, где по-прежнему трудились рабочие. Они были повсюду: на крыльце, на террасах, возле распахнутых окон спальни...
      - Не стоит понапрасну тревожиться, - попытался успокоить ее Эрон. - Я счел нужным сказать вам об этом, однако вовсе не желал давать лишний повод для волнений.
      Майкл ясно видел, что Роуан буквально лишилась дара речи. Она была в ярости, Гнев исказил черты ее лица.
      - А здесь мы ничего особенного не заметили. - Он повернулся к Эрону. Совершенно ничего. И никто ничего не видел. Во всяком случае, такого, о чем стоило бы сообщить нам.
      - Вас кто-то столкнул, не так ли? - тихо спросила Роуан.
      - Не исключено, - ответил Эрон.
      - Он вас дразнит.
      - Я тоже так думаю. - Эрон слегка кивнул головой. - Ему нравится разбрасывать по комнате книги Джулиена, и он делает это при малейшей возможности, а точнее, стоит мне только выйти за дверь. Но опять же. Я полагаю, что вы должны быть в курсе событий, но не вижу причин для беспокойства.
      - Но почему он так поступает?
      - Вероятно, хочет привлечь ваше внимание, - предположил Эрон. - Точно сказать не могу. Как бы то ни было, поверьте, я сумею за себя постоять. Работы в особняке, как вижу, идут полным ходом. И весьма успешно.
      - Да, все в порядке, никаких проблем, - откликнулся Майкл Однако его вдруг охватило мрачное предчувствие.
      После ленча он проводил Эрона до ворот.
      - Вы считаете, что я чересчур расслабился и развеселился? - спросил он.
      - Да что вы! Конечно нет, - искренне ответил Эрон. - С чего это вам в голову приходят такие мысли?
      - Я бы предпочел накалить ситуацию до предела, чтобы как можно скорее наступила развязка, - пояснил Майкл. - Мне кажется, я смогу выиграть битву. А неизвестность буквально сводит меня с ума. Как вы думаете, чего он ждет?
      - А как ваши руки? По-моему, вам стоит попытаться обходиться без перчаток.
      - Я пытаюсь. Снимаю их каждый день на пару часов. Но даже если мне удается блокировать все другие образы и чувства, ощущение жара и присутствия некой энергии остается, и я никак не могу к нему привыкнуть. Послушайте, может мне стоит проводить вас до отеля?
      - Ни в коем случае. Увидимся вечером, если вы выкроите время, чтобы пропустить со мной по стаканчику.
      - Да-а-а... - задумчиво протянул Майкл. - Воистину мечты становятся явью, Во всяком случае, для меня.
      - Для нас обоих, - уточнил Эрон.
      - Вы мне доверяете?
      - Ради всего святого, почему вы вдруг спрашиваете об этом?
      - Вы полагаете, у меня есть шансы выиграть? Есть надежда, что мне удастся сделать то, чего они от меня ожидают?
      - А вы как думаете?
      - Я думаю, что она любит меня, что впереди нас ждет только хорошее и что в конце концов все за кончится благополучно.
      - Вот и я так считаю.
      Он чувствовал себя прекрасно, и каждый успешно прожитый час усиливал это ощущение. За все время своего пребывания в особняке он не встретил ни единого призрака. Видения тоже вроде бы перестали его посещать.
      Как приятно было проводить ночи в просторной спальне, заниматься любовью с Роуан, а утром вскакивать, бодрым, отдохнувшим, и вновь приниматься за работу, просматривать книги и записи. Приятно было после тяжелого, напряженного дня ощущать безмерную усталость и в то же время чувствовать, что после двухмесячного злоупотребления пивом и пребывания в своего рода летаргическом оцепенении ты словно просыпаешься и возвращаешься к жизни.
      От пива он практически отказался, а если и выпивал иногда, то совсем чуть-чуть. В отсутствие алкоголя его чувства безмерно обострились. Он не уставал наслаждаться по-девичьи стройным телом Роуан и ее неиссякаемой энергией. Роуан была напрочь лишена самовлюбленности и ложной застенчивости, и Майкл иногда ловил себя на том, что иногда ведет себя с нею грубовато и властно, впрочем, ей это, кажется, даже нравилось. Случались моменты, когда их занятия любовью приобретали весьма жесткую форму, однако всегда завершались нежными объятиями и взаимными ласками. Трудно было понять лишь одно: как он мог столько лет спать без этих мягко обвивавших его рук?
      2
      Раннее утро по-прежнему принадлежало только ей. Независимо от того, как долго она читала накануне, ровно в четыре часа Роуан открывала глаза, в то время как Майкл - опять же вне зависимости от того, как рано он отправился в постель, - спал как убитый часов до девяти. Заставить его проснуться раньше могли только громкие вопли в самое ухо или жесткая встряска.
      Роуан, впрочем, такая ситуация вполне устраивала, ибо душа ее всегда нуждалась в тишине и покое. Она наслаждалась этими несколькими часами одиночества, хотя, надо признать, никогда еще рядом не было человека, который так понимал ее, как Майкл, и полностью принимал такой, какая она есть.
      Последние несколько дней, а главное - ночей, проведенные под одной крышей с ним, позволили Роуан во многом разобраться и, в частности, впервые осознать, почему всех прежних своих любовников она могла терпеть лишь в очень небольших дозах. Неизбывная страсть, непреходящее желание, возникавшие в ее душе при одном только взгляде на его гладкую кожу, на прямую, ровную спину и мощную шею, обвитую сверкающей золотой цепочкой, повергали ее в своего рода рабство. Стоило ей представить, как вот сейчас ее руки скользнут под одеяло и нащупают там завитки жестких волос и восстающую, твердеющую плоть, как внутри все сжималось и она изо всех сил, до скрежета, стискивала зубы, чтобы удержаться от такого порыва.
      Тот факт, что разница в возрасте обеспечивала ему определенные преимущества, а зачастую позволяла после второго раза нежно, но твердо шепнуть: "Все, моя радость, на сегодня я выдохся", - лишь усиливал ее чувства и придавал Майклу завораживающую притягательность в ее глазах, не шедшую ни в какое сравнение с дразнящей привлекательностью любого мальчика. Хотя, если говорить откровенно, сравнивать ей было трудно, поскольку как-то так получилось, что с мальчиками ей практически не приходилось иметь дело. И все же нежность, доброта, опыт и полное отсутствие юношеского эгоцентризма, по ее мнению, в полной мере компенсировали вызванный возрастом, а иногда и просто усталостью недостаток сексуальной энергии.
      - Я мечтаю провести с тобой весь остаток жизни, - тихо прошептала она этим утром, нежно поглаживая жесткую щетину, покрывшую его подбородок, щеки и даже шею, зная, однако, что он не слышит ее и не чувствует этих прикосновений. - Да, поверь, моя душа, тело, все мое существо нуждаются и всегда будут нуждаться только в тебе.
      Она коснулась губами его лица, уверенная, что даже поцелуй не способен нарушить сон любимого.
      И вот теперь наступило ее время. Майкл остался в спальне, и все мысли о нем - там же.
      Ах, как чудесно идти по пустынным улицам, видеть восход солнца, наблюдать за белками, снующими в ветвях дубов, прислушиваться к радостному птичьему гомону...
      Кое-где под ногами стелился туман, на металлических оградах поблескивали капельки росы, а небо постепенно теряло красновато-розовые рассветные тона и становилось все более прозрачным и ярко-голубым.
      В доме было холодно, но этим утром прохлада только радовала, поскольку нестерпимая дневная духота уже давно действовала на нервы. К тому же предстоящую задачу едва ли можно было назвать приятной.
      Сделать это нужно было давно, но она все оттягивала момент, словно надеялась, что необходимость каким-то образом отпадет сама собой.
      Однако сейчас, поднимаясь по лестнице, она, к своему удивлению, вдруг почувствовала легкое возбуждение, внутреннюю готовность пройти все испытания до конца. Роуан вошла в спальню матери и направилась к мраморному столику у изголовья кровати. Бархатный кошелек и золотые монеты по-прежнему лежали там, где она их оставила. Шкатулка с драгоценностями стояла рядом. Несмотря на суету и беспорядок, царившие в доме в последнее время, никто не осмелился прикоснуться к этим сокровищам.
      Более того, пять или шесть человек из тех, что работали в доме, подходили к ней, чтобы сообщить о находке. "Надо что-то сделать с такими ценностями", - говорили они.
      Да, вот именно: что-то сделать...
      Она долго смотрела на темную кучку выпавших из кошелька золотых монет. Одному только Богу известно, откуда они взялись.
      В конце концов, словно решившись наконец, она затолкала золото обратно в кошелек, взяла в руки шкатулку и направилась вниз, в свою любимую комнату - в столовую.
      Мягкий утренний свет с трудом проникал сквозь грязные стекла давно не мытых окон. В той части, где работали лепщики и штукатуры, пол был застелен специальной тканью. Высокая, почти до самого потолка, легкая стремянка стояла в том месте, где мастера остановились накануне вечером.
      Сдвинув в сторону полотно, которым был покрыт стол, и сняв чехол со стула, она села и положила перед собой принесенные сокровища.
      - Ты здесь, - шепотом заговорила она. - Я уверена в этом и знаю, что ты следишь за мной.
      Едва она это произнесла, как на нее словно накатила волна холода. Достав из кошелька пригоршню монет, она разложила их на столе, чтобы получше рассмотреть. В столовой было уже достаточно светло. Не требовалось быть экспертом, чтобы с первого же взгляда определить, что перед ней римские монеты. А вот эта, с удивительно хорошо сохранившимися цифрами и буквами, испанская. Она достала из кошелька еще несколько штук. Греческие? Кажется, хотя в данном случае полной уверенности у нее не было - слишком уж грязные, надписи забиты слежавшейся пылью. Надо непременно их почистить.
      Вот, кстати, прекрасная работа для Эухении, с улыбкой подумала она.
      Едва эта мысль пришла ей в голову, как в доме послышался какой-то звук. Или ей только почудилось? Нет, действительно: не то шуршание, не то шелест... Звук был очень тихим. Будь здесь сейчас Майкл, он сказал бы, что поет дерево. Она не придала этому значения.
      Собрав снова в кучку все монеты, она положила их обратно в кошелек и взяла в руки шкатулку. Явно старинная, прямоугольная, с потускневшими от времени петлями. Внутри шкатулка была разделена на шесть глубоких, довольно больших отсеков, а сквозь протершийся бархат просвечивало дерево...
      Драгоценности - серьги, ожерелья, кольца, булавки и заколки - лежали в полном беспорядке, а на самом дне тускло поблескивали не оправленные в металл камни... Рубины? Изумруды? Неужели все они настоящие? Невероятно! Она едва ли смогла бы отличить настоящий камень от подделки. Или золото от дешевого желтого сплава. Однако в том, что все эти прекрасные ожерелья подлинные, сомнений быть не могло. Истинные произведения искусства. Охваченная благоговейной печалью, она осторожно провела по ним пальцами.
      Ей вдруг представилась Анта, торопливо идущая по улицам Нью-Йорка, чтобы продать ювелиру несколько таких же монет, и сердце пронзила боль... А через мгновение перед глазами возник образ матери - беспомощною существа, прикованного к креслу-качалке, со струйкой слюны, стекающей по подбородку, и огромным изумрудом, болтающимся на шее, словно детская погремушка... И все эти сокровища рядом...
      Изумруд Мэйфейров... Она ни разу не вспомнила о нем с того самого первого дня, когда убрала футляр с глаз долой - в шкафчик с фарфором. Она встала и прошла в буфетную, которая - как, впрочем, и все остальные помещения в доме - оставалась все это время незапертой, открыла стеклянную дверцу и среди веджвудских чашек и соусниц увидела знакомую коробочку, лежавшую там, где она ее и оставила.
      Она осторожно взяла футляр, положила его на стол и подняла крышку. Уникальный камень - огромный, прямоугольной формы, оправленный в темное золото - сверкал, словно только что отполированный. Теперь, когда Роуан знала историю изумруда, ее отношение к семейной реликвии резко изменилось.
      Поначалу камень казался чем-то нереальным и даже вызывал своего рода отвращение. Однако сейчас она воспринимала его почти как живое существо со своей историей и судьбой, и сомневалась, стоит ли вообще вынимать его из футляра. Начать с того, что изумруд, конечно же, ей не принадлежал, ибо мог считаться лишь собственностью тех, кто верил в его силу, кто надевал и носил его с гордостью и с нетерпением ожидал прихода Лэшера.
      В какой-то момент Роуан вдруг охватило отчаянное желание стать одной из них. Она отказывалась признаться в этом даже перед собственной совестью и тем не менее отчетливо сознавала в себе стремление целиком и полностью принять семейное наследие - все, без исключения.
      Кажется, эти мысли заставили ее покраснеть. Она почувствовала, как лицо вдруг вспыхнуло. Возможно, впрочем, виной тому было солнце, поднявшееся уже довольно высоко и проникшее в комнату сквозь верхние стекла окон. Небо сияло голубизной, в ярком свете разгоравшегося дня постепенно просыпался и оживал сад.
      Как бы то ни было, Роуан стало стыдно. А что, если Майкл или Эрон каким-то образом узнают о том, что иногда приходит ей в голову?
      Вожделение к дьяволу! Словно она и впрямь ведьма... Роуан тихо рассмеялась.
      "А все же это несправедливо, - неожиданно подумалось ей. - Разве можно объявлять своим заклятым врагом того, с кем я даже ни разу не встречалась?"
      - Чего же ты ждешь? - вслух спросила она. - Неужели ты, подобно сказочному вампиру, ждешь от меня приглашения? Едва ли. Ведь этот особняк всегда был твоим домом. Уверена, ты и сейчас здесь - следишь за мной и слышишь мой призыв.
      Откинувшись на спинку стула, она обвела взглядом комнату, внимательно всматриваясь в настенные росписи, которые словно постепенно оживали в падавших на них лучах утреннего солнца. На одной из картин она впервые обратила внимание на крошечную фигурку обнаженной женщины в окне мрачного плантаторского дома. Еще одна нагая женщина была изображена сидящей на поросшем зеленой травой берегу маленькой лагуны. Роуан невольно улыбнулась. Это походило на подглядывание - как будто случайно ей открылась чья-то тайна. Интересно, заметил ли этих потускневших красоток Майкл? Да-а-а... Воистину этот дом был полон сюрпризов, равно как и окружавший его печальный, проникнутый меланхолией сад.
      За окном послышался шелест колышимых ветром темных ветвей лавровишни. Точнее, создавалось впечатление, будто легкий бриз ни с того ни с сего завладел ею и заставил исполнять странный, одному ему ведомый танец. Гибкие ветви то и дело царапали перила террасы, постукивали по ее крыше, и вдруг... все стихло - так же неожиданно, как и началось. Лавровишня неподвижно застыла, словно изменчивый ветерок потерял к ней интерес, оставил ее и помчался дальше - к стоявшему в отдалении миртовому дереву.
      Тонкие, покрытые розовыми цветами побеги затрепетали в экстатическом танце, дерево закачалось, ударилось о серую стену соседнего дома и обрушило на землю густое облако из листьев и лепестков - нежных частичек света...
      Взгляд Роуан затуманился, она ощутила легкую слабость во всем теле и как будто начала медленно погружаться в своего рода сон наяву. "Смотри, прозвучал в ее голове внутренний голос, - смотри, как танцуют деревья, как вновь раскачивается лавровишня, как падают на террасу зеленые листья, как тянутся к окнам гибкие ветви..."
      Она изо всех сил старалась сфокусировать взгляд, ошеломленно всматриваясь в неистовую пляску ветвей, которые то бились в стекла, то скользили по ним, словно умоляя впустить их в дом.
      - Это ты... - прошептала она. Там, в кронах деревьев, был Лэшер! Именно так он приходил и к Дейрдре, во времена ее учебы в пансионе. Рассказывая Лайтнеру о тех событиях, Рита Мей не понимала, что тогда происходило на самом деле.
      Роуан застыла на стуле. А дерево за окном продолжало яростно и в то же время грациозно раскачиваться взад и вперед, временами заслоняя солнечный свет и при каждом ударе о стекло роняя нежные зеленые листочки. В комнате, однако, было по-прежнему тепло и душно.
      Она с удивлением обнаружила, что стоит на ногах, хотя совершенно не помнила, как поднялась со стула. Да, он там... Только ему под силу заставить деревья вести себя таким образом. Она почувствовала, как поднялись крохотные волоски на руках, а по коже головы прошел холодок, словно кто-то гладил ее по волосам.
      Ей показалось, что даже воздух вокруг стал другим. И хотя сюда не проникал ветер, штора будто слегка колыхнулась и скользнула по ее телу. Роуан резко обернулась и бросила взгляд за окно, на Честнат-стрит. На краткий миг ей почудилась чья-то тень, точнее, некое уплотнение воздуха, которое сначала сжалось, а потом увеличилось в размерах и тут же исчезло, по форме оно напомнило ей диковинное морское животное с подвижными щупальцами. Нет, это просто обман зрения. За окном никого нет. Лишь старый дуб темнеет на фоне сияющего неба.
      - Почему же ты молчишь? - спросила она, обращаясь сама не зная к кому. - Ведь я здесь одна.
      В пустом доме собственный голос показался ей совершенно чужим.
      И тут же с улицы донеслись другие голоса. Возле дома остановился грузовик, послышался скрип отворяемых ворот и скрежет металла о каменные плиты дорожки. Приехали рабочие. Однако она по-прежнему не поднимала головы и все еще словно продолжала ждать чего-то. Щелкнула, поворачиваясь, ручка входной двери.
      - Эй! Есть здесь кто-нибудь? Доктор Мэйфейр, это вы?
      - Доброе утро, Дарт. Доброе утро, Роб. Здравствуйте, Билли...
      В доме зазвучали тяжелые шаги. Вздрогнула и пошла вниз кабина лифта, и через какое-то время раздался уже хорошо знакомый Роуан тихий щелчок, потом глухо звякнула решетка.
      Все. Теперь дом был в их распоряжении.
      Роуан медленно, словно заторможенная, вернулась к столу и собрала все разложенные на нем ценности. После этого она все так же вяло прошла в буфетную и убрала сокровища в просторный шкаф, где когда-то хранились льняные скатерти, многие из которых так и отправились на помойку ни разу не использованными, ибо ткань давно сгнила от времени. Старинный ключ по-прежнему торчал в замке. Роуан повернула его, вытащила и положила в карман.
      Неспешными шагами она направилась к выходу, с неохотой уступая территорию временным "хозяевам" особняка.
      Уже возле самых ворот она вновь обернулась и внимательно огляделась вокруг. В саду не было ни ветерка. Стремясь убедиться в реальности увиденного, она свернула на дорожку, которая огибала дом, проходила как раз под любимой террасой матери и затем вела к служебным террасам, тянувшимся вдоль столовой.
      Они были буквально усыпаны опавшими листьями, уже начинавшими засыхать и скручиваться. Вновь почувствовав чье-то легкое прикосновение, Роуан дернулась и даже вскинула руку, словно пытаясь отмахнуться от свисающей гигантской паутины, готовой вот-вот прилипнуть к лицу.
      Здесь все как будто застыло и царила абсолютная тишина. Густые заросли кустарника почти скрывали балюстраду террас.
      - Что мешает тебе поговорить со мной? - едва слышно прошептала Роуан. Неужели ты и вправду боишься?
      Ни звука, ни шороха в ответ. От каменных плит под ногами исходил жар. В тени кружилась и гудела мошкара. Крупные цветки белого имбиря склонялись к самому лицу Роуан. Неожиданно раздавшийся тихий треск заставил ее вздрогнуть и пристально всмотреться в глубину сада. Огромный цветок дикого ириса, похожий на разверстую пасть хищного животного, вдруг резко склонился и вновь вернулся на прежнее место, словно стебель его случайно задел и пригнул к земле осторожно выслеживающий свою добычу кот.
      Роуан видела, как затрепетали лепестки, а стебель еще несколько раз качнулся и замер. При виде этого невероятно огромного цветка ей вдруг стало жутко, и в то же время у нее возникло желание коснуться его, вложить пальцы в самую его сердцевину. Но что это? Что с ним происходит? Роуан изо всех сил напрягала зрение, но набрякшие от жары веки так и норовили опуститься, мешали смотреть. Она разогнала рукой мельтешивших перед лицом мошек. Неужели цветок растет прямо у нее на глазах?
      Нет, напротив. Кто-то сломал его, и теперь крупное, тяжелое соцветие падало вниз со стебля. И все-таки какой он устрашающе большой, просто ужасный!.. Хотя... Возможно, у нее просто разыгралось воображение. Жара, тишина и полная неподвижность в природе, неожиданный приезд рабочих, подобно завоевателям вторгшихся в ее владения, нарушивших ее душевный покой...
      Она уже не чувствовала себя уверенной ни в чем...
      Роуан достала из кармана носовой платок, тщательно промокнула им лицо и направилась обратно по той же дорожке в сторону ворот. Она была смущена, измучена и винила себя за то, что пришла в особняк одна, а главное - все больше сомневалась в том, что здесь действительно происходило нечто необычное.
      А ведь у нее на сегодня были такие грандиозные планы! Дел еще много, причем вполне реальных. Для начала ей следует побыстрее вернуться в отель. Майкл вот-вот проснется, и у нее есть возможность позавтракать вместе с ним. Если, конечно, она поторопится...
      3
      В понедельник утром Майкл и Роуан вместе поехали в центр города, чтобы получить водительские права штата Луизиана. Купить машину без лицензии на право ее вождения в этом штате было невозможно.
      Им пришлось сдать свои калифорнийские права - таково было непременное условие - и этот обмен стал для них весьма символичной и торжественной церемонией, сравнимой, пожалуй, например со сменой гражданства. Взглянув на Роуан, Майкл увидел, что она улыбается в душе и буквально светится от радостного возбуждения.
      Вечером они отправились на ужин в "Вожделенную устрицу" и отпраздновали это событие ледяным пивом и обжигающе горячим супом из стручков бамии, приправленным креветками и колбасой. Все двери ресторана, выходящие на Бурбон-стрит, были распахнуты настежь, вентиляторы под потолком работали вовсю, создавая в зале приятную прохладу, а из бара на противоположной стороне улицы доносились восхитительные звуки джаза.
      - Послушай, это настоящий новоорлеанский джаз, - сказал Майкл. Мелодичный и веселый, прославляющий радости жизни. Никакой печали, ни единой ноты скорби ты в нем не услышишь. Даже если ребята играют на похоронах.
      - Давай прогуляемся, - предложила Роуан. - Я хочу собственными глазами увидеть все эти старые заведения, самые злачные здешние места.
      Весь остаток вечера они провели во Французском квартале, постепенно удаляясь от ослепительно ярких огней Бурбон-стрит, от великолепно освещенных витрин самых фешенебельных и модных магазинов, а потом вновь вернулись к реке, к набережной напротив Джексон-сквер.
      Размеры территории Французского квартала явно поразили Роуан, равно как и тот факт, что, несмотря на все новшества и реконструкции, он сумел сохранить свою историческую первозданность и атмосферу подлинности. На Майкла же, естественно, нахлынули воспоминания, и прежде всего - о воскресных днях, проведенных здесь вместе с матерью. Замена уличных фонарей и обновление бордюрных камней на тротуарах не испортили прежнего облика квартала, равно как и новая булыжная мостовая вокруг Джексон-сквер. Напротив, теперь Французский квартал выглядел еще более нарядным и полным жизни, чем во времена далекого прошлого, когда его обитатели в принципе жили намного беднее и в то же время беспечнее.
      Как приятно было после долгой прогулки просто присесть на стоящую на берегу реки скамейку и полюбоваться отблесками огней в темной воде и сверкающими, словно гигантские свадебные пироги, судами, которые проплывали мимо на фоне неясных очертаний противоположного берега.
      Смотровая площадка никогда не пустовала: даже в поздний час ее заполняли веселые компании туристов. С берега то и дело доносились обрывки разговоров, смех, радостные выкрики на разных языках. В укромных уголках миловались парочки. Одинокий саксофонист исполнял что-то душещипательное, и в стоявшую у его ног шляпу щедрым дождем сыпались четвертаки.
      В конце концов они все же ушли с берега и вновь влились в толпу пешеходов.
      Старое доброе Кафе дю Монд обветшало, но по-прежнему славилось своими посыпанными сахарной пудрой пончиками и знаменитым кофе с молоком, вкуснее которого не подавали нигде. За маленькими, неопрятными, липкими столиками вокруг них несколько раз сменились посетители, а они все продолжали сидеть, с наслаждением вдыхая теплый ночной воздух. Потом они бесцельно бродили по старому Французскому рынку, на территории которого за последнее время появилось множество сверкающих витринами магазинчиков, и по Декейтер-стрит с ее старинными особняками, украшенными изящными балкончиками, кружевные металлические решетки и стройные столбики которых можно по праву назвать шедеврами искусства.
      Уступив настойчивым просьбам Роуан, Майкл показал ей и места своего детства: Ирландский канал, микрорайон Сент-Томас, от которого остались практически только руины, заброшенные складские здания, тянувшиеся вдоль берегов. Эннансиэйшн-стрит ночью выглядела чуть лучше, чем днем, - быть может, жизнерадостный вид ей придавали светящиеся окна в домах. Оттуда они отправились в более респектабельные жилые кварталы. Майкл привел жену на одну из узких, обсаженных деревьями улочек. По обеим ее сторонам стояли особняки викторианской эпохи - вычурные, богато украшенные лепниной и всяческой архитектурной мишурой. Майкл ткнул пальцем в те из них, которые издавна нравились ему особенно и за реставрацию которых он с радостью готов был взяться в любой момент.
      Бродя по старым местам, он испытывал удивительное чувство. Приятно было сознавать, что теперь у него вполне достаточно денег, чтобы купить любой из этих домов и воплотить в жизнь мечту, казавшуюся недостижимой в тяжелые времена полунищего детства.
      Роуан живо интересовалась всем, что видела, она выглядела вполне счастливой и, казалось, ни о чем не жалела. Хотя... Ведь прошло так мало времени...
      Она то подолгу молчала, то вдруг начинала бурно выражать свое мнение по тому или иному поводу, но сам по себе звук ее низкого, хрипловатого голоса до такой степени завораживал Майкла, что он не всегда успевал вслушиваться в слова и вникнуть, о чем шла речь. Ее поражало удивительное, редкостное дружелюбие окружающих. Да, люди здесь вели размеренный образ жизни, делали все не спеша, но самое главное состояло в том, что все они были невероятно порядочны и напрочь лишены мелочности, скаредности или скупости. С другой стороны, манера речи многих членов семейства часто озадачивала ее и сбивала с толку. Беатрис и Райен, например, говорили с нью-йоркским акцентом, а выговор Луизы был совершенно иным, произношение молодого Пирса совершенно не походило на то, которое было свойственно его отцу, а время от времени все они начинали вдруг разговаривать точно так же, как Майкл.
      - Только ни в коем случае не ляпни это при них, моя радость, предостерег ее Майкл. - Ведь я родился и вырос по другую сторону от Мэгазин-стрит, и им это отлично известно. Будь уверена, они успели выяснить всю мою подноготную.
      - Брось, они считают, что ты просто великолепен, - возразила она, отмахиваясь от его замечания. - Пирс говорит, что ты несколько несовременен - так сказать, человек старой закалки.
      - Ну-у-у, знаешь... - протянул Майкл и тут же рассмеялся: - А впрочем, черт побери, наверное, так оно и есть.
      После они еще долго не ложились, пили пиво и болтали. Их старый номер люкс в гостинице, состоявший из кабинета, спальни, кухни и столовой, ни в чем не уступал современным апартаментам. Майкл уже давно не напивался и знал, что Роуан это заметила. Однако она молчала - и правильно делала.
      Они говорили о доме, о том, что необходимо предпринять в первую очередь, о всяких мелочах...
      В ответ на вопрос Майкла, скучает ли она по клинике, Роуан ответила, что да, очень, но сейчас это не важно, потому что у нее есть грандиозные планы на будущее, о которых она скоро расскажет.
      - Но ты же не оставишь медицину? Надеюсь речь не об этом?
      - Конечно нет. - Она чуть понизила голос, что бы придать больше веса своим словам. - Как раз наоборот. Просто я сейчас смотрю на медицину с несколько иной точки зрения.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Пока еще рано говорить об этом. Я еще сама во многом не уверена Но наследство, условия легата многое меняют, и чем больше я узнаю о реальном положении дел, тем больше мне хочется изменить. В "Мэйфейр и Мэйфейр" я прохожу своего рода вторую интернатуру. Главный вопрос - это деньги. - Она махнула рукой в сторону разложенных на столе бумаг. - Хотя, мне кажется, все идет хорошо.
      - Ты действительно намерена сделать то, что за думала?
      - Майкл, все, что мы делаем в этой жизни, мы делаем в надежде на какой-то результат в будущем. Я выросла в обеспеченной семье и никогда не испытывала недостатка в деньгах. Это означало, что у меня была вполне реальная возможность поступить в медицинский колледж и потом продолжить учебу в ординатуре, чтобы стать нейрохирургом. У меня не было ни мужа, ни детей, о которых приходилось бы заботиться. У меня вообще не было поводов для волнения. Однако теперь в моем распоряжении совершенно другая сумма. И все радикальным образом изменилось. С такими деньгами, какие я имею благодаря Мэйфейрам, я могу финансировать исследовательские проекты, строить лаборатории. Можно даже создать целую специализированную нейрохирургическую клинику при каком-нибудь медицинском центре. - Роуан слегка пожала плечами. - Теперь ты понимаешь, что я имею в виду?
      - Ясно. Но если ты будешь этим заниматься, у тебя не останется времени на операции. Ты пере кроешь себе доступ к операционному столу. Превратишься в чистой воды администратора.
      - Возможно. Но суть в том, что полученное наследство рисует передо мной слишком уж много соблазнов. Оно, как говорится, должно стать для меня испытанием на прочность.
      - Понимаю, - кивнул головой Майкл. - Они что, собираются вставлять тебе палки в колеса?
      - Можно сказать и так... Да, пожалуй. Но это не важно. Как только я буду готова к действию, их сопротивление не будет иметь никакого значения. Я же, в свою очередь, постараюсь вести себя очень тактично и внести изменения в как можно более мягкой форме.
      - А какие именно изменения?
      - Об этом пока тоже рано говорить. Мой грандиозный план еще не готов, не продуман до конца. Но речь идет о создании здесь, в Новом Орлеане, неврологического центра, оснащенного по последнему слову техники, и лабораторий для проведения независимых исследований.
      - Господи Боже! Мне и в голову не могло прийти что-либо подобное!
      - До сих пор у меня не было ни единого шанса разработать и тем более осуществить собственную программу исследований. Ну, ты понимаешь... Всякие там нормы, цели, бюджет... - Взгляд ее сделался отстраненным. - Пойми, сейчас очень важную роль играют размеры наследства - вот с какой точки зрения следует все обдумать. И сделать это должна я. И только я сама.
      Майклу вдруг отчего-то сделалось не по себе. Он не мог понять причину, но почувствовал, как по спине пробежал легкий холодок. А то, что Роуан сказала дальше, только усилило его беспокойство.
      - Тебе не кажется, что это могло бы послужить своего рода искуплением? - спросила она. - Если наследие Мэйфейров будет использовано для исцеления больных? Уверена, ты понимаешь, о чем я говорю. Только представь! Какой путь! От Сюзанны и хирурга Яна ван Абеля до огромного, суперсовременного, передового медицинского центра, предназначением которого будет спасение человеческих жизней!
      Не дождавшись ответа и видя, что Майкл размышляет о чем-то, она приложила пальцы к вискам и продолжила:
      - Ты даже не представляешь, сколько проблем остаются до сих пор неисследованными! И как много нам еще только предстоит узнать и изучить! Но неужели ты действительно не улавливаешь связи, не понимаешь, как неразрывно все соединяется?
      - Да-да... Неразрывная связь... - вполголоса пробормотал он.
      Точно такая же неразрывная связь, какую он ощутил в тот момент, когда очнулся в клинике после своего морского приключения. "Все взаимосвязано... думал он. - Они выбрали меня не случайно - они знали, кто я... Все взаимосвязано..."
      - И все это вполне возможно. - Роуан смотрела на него, ожидая реакции. Щеки ее горели, в глазах плясали огоньки.
      - Твой план близок к совершенству, - сказал он.
      - Тогда почему ты сидишь с таким видом? Что случилось?
      - Не знаю.
      - Майкл, пожалуйста, прекрати зацикливаться на своих видениях. Забудь о невидимках, живущих на небесах и дарующих смысл нашей жизни. Нет ни каких призраков. Ты должен думать собственной головой.
      - Я думаю, Роуан, думаю. Именно это я и делаю. Не сердись. Это просто потрясающая идея, правда, почти совершенная. И я не могу понять, почему она так меня тревожит. Будь снисходительна ко мне, милая, прояви чуточку терпения. Ты же сама говорила, что наши мечты должны соответствовать нашим возможностям. А такая идея пока что выше моего понимания.
      - Все, что от тебя требуется, это любить меня, слушать меня и позволить мне иногда размышлять и мечтать вслух.
      - Я полностью на твоей стороне. И всегда буду. Мне кажется, все просто здорово придумано.
      - Понимаю, тебе трудно это представить. Я и сама еще только начинаю разбираться во всех хитросплетениях. Но, черт побери, Майкл, речь идет о колоссальных деньгах. О суммах, которые поистине можно назвать непристойными. Два поколения юристов корпорации холили и лелеяли это состояние, многократно умножали его, способствуя тому, чтобы со временем оно стало совершенно независимым. И теперь оно разрастается и плодится само по себе, подобно гигантскому монстру.
      - Это мне известно.
      - О том, что это гигантское состояние когда-то было собственностью одного человека, все давным-давно забыли, - продолжала Роуан. - Сейчас жуткий монстр как бы принадлежит сам себе и по своим раз мерам далеко превосходит все мыслимые пределы. Ни одно живое существо не имеет права ни обладать такой бездной денег, ни даже управлять ею.
      - Я думаю, что многие согласились бы с твоей точкой зрения, - кивнул головой Майкл.
      И тем не менее ему никак не удавалось изгнать из своей памяти воспоминание о времени, проведенном в больнице Сан-Франциско, о мыслях, посещавших его тогда. Он верил, что его жизнь, несмотря ни на что, имела смысл, свое предназначение, и что вскоре непременно настанет момент искупления и воздаяния по заслугам.
      - Да, - сказал он. - Это все искупит, не так ли?
      А перед его мысленным взором почему-то вновь возник склеп с двенадцатью могилами, дверной проем наверху, высеченная крупными буквами фамилия "Мэйфейр" и изобилие расставленных повсюду цветов, вянущих в удушающей духоте.
      Он отчаянно старался избавиться от мрачных мыслей и в конце концов прибег к самому верному и эффективному средству: повернулся к Роуан. Одного только взгляда на нее, одной только мысли о том, что он может коснуться ее жаждущего ласки тела, но обязан сдержаться, было достаточно, чтобы забыть обо всем.
      Сработало. Словно маленький огонек вспыхнул вдруг в безжалостном механизме, называемом его мозгом. Воображение тут же принялось рисовать новые картины: ее обнаженные ноги в свете ночника, прекрасную грудь, не прикрытую, как в этот момент, ночной сорочкой...
      Женская грудь всегда была для Майкла особо притягательной. Ему нравилось гладить пышные округлости, касаться языком твердых и в то же время необыкновенно нежных сосков, которые, казалось, вот-вот растают от этих прикосновений... В конце концов он не выдержал и прижался губами к ее шее, издав при этом тихое рычание.
      - Похоже, ты пришел в себя, - едва слышно шепнула Роуан.
      - Да, по-моему, пора, - так же тихо отозвался Майкл. - Как ты смотришь на то, чтобы я отнес тебя в постель?
      - Я смотрю на это с удовольствием, - промурлыкала она, - Ты не делал этого уже целую вечность.
      - Бог мой! Как я мог быть таким безмозглым идиотом! Вот уж воистину старомодный дурак! - картинным шепотом воскликнул он.
      Подхватив Роуан одной рукой под колени, а другой нежно обняв за плечи, Майкл поцеловал ее, а потом осторожно поднял и понес, молясь в душе, чтобы только не споткнуться, не потерять равновесие и не растянуться на полу вместе со столь драгоценной ношей. И в то же время его переполняла радость: она здесь, с ним, легкое, почти невесомое и такое неожиданно податливое, мягкое создание, доверчиво прильнувшее к его груди... Он без труда донес Роуан до кровати.
      Во вторник приступили к установке систем кондиционирования. Места для оборудования вполне хватало - главным образом на крышах террас. Джозеф, художник-декоратор, приглашенный для оформления интерьеров, собрал и увез всю нуждавшуюся в реставрации французскую мебель. Великолепным спальным гарнитурам, сохранившимся еще с плантаторских времен, требовались только чистка и полировка - с этой задачей могли с успехом справиться уборщицы.
      Штукатуры завершили работу в парадной спальне. Теперь настала очередь маляров. Чтобы избавиться от летевшей отовсюду пыли, малярам пришлось изолировать комнату от остальных помещений, тщательно затянув полиэтиленом все подходы к ней. Роуан выбрала для стен бледно-палевый цвет, а потолок и деревянные детали отделки предпочла оставить белыми. В комнатах верхних этажей мастера уточняли размеры ковров и ковровых покрытий. Паркетчики чистили и шлифовали пол в столовой, где по непонятным причинам великолепный дубовый паркет был уложен поверх старого соснового.
      Майкл лично поднялся на крышу и проверил все дымоходы. Трубы в библиотеке и большой гостиной, где камины по-прежнему топились дровами, оказались в безукоризненном состоянии, тяга была отличной. Остальные помещения давно отапливались газовыми печами. Некоторые дымоходы были вообще перекрыты. Большинство печей решили заменить - установить современные агрегаты, которые выглядели бы привлекательно и в то же время производили впечатление старинных.
      Кухню переоборудовали практически полностью. Деревянные столы для разделки мяса тщательно отчистили песком и до конца недели должны были покрыть лаком.
      Роуан, скрестив ноги, устроилась на полу гостиной и вместе с художником по интерьерам перебирала образцы тканей. Для портьер в парадных комнатах она выбрала бежевый шелк, в столовой ей хотелось использовать дамаст более темных тонов, чтобы он как можно лучше сочетался с поблекшей живописью на стенах, а вот в интерьерах второго этажа следовало, по ее мнению, использовать только светлые, жизнерадостные цвета.
      Майкл просмотрел каталоги красок и решил, что пол в холле первого этажа будет персиковым, в столовой - темно-бежевым (этот цвет великолепно подчеркнет краски настенной живописи), а в кухне и подсобных помещениях белым. Попутно он изучил расценки мойщиков окон и мастеров по обслуживанию люстр. Старинные дедовские часы в гостиной уже отдали в ремонт.
      К полудню пятницы Трина, экономка Беатрис, успела купить постельное белье для верхних комнат, а кроме того - стеганые одеяла, пуховые подушки и душистые саше для комодов и шкафов, в которых хранились простыни. В мансарде закончили монтаж вентиляционной системы. В комнатах Милли и Карлотты, а также в старом изоляторе ободрали старые обои и штукатуры подготовили поверхность стен под окраску.
      Почти готовы были к работе все системы охранной и противопожарной сигнализации, установлены датчики на стеклах и даже кнопка вызова неотложной помощи.
      В гостиной приступила к работе новая бригада маляров.
      Единственным событием, омрачившим этот день, стал телефонный звонок из Сан-Франциско. Доктор Ларкин позвонил Роуан, чтобы узнать, когда она намерена вернуться, а услышав, что та берет долгосрочный отпуск, пришел в негодование и обвинил ее в предательстве - в том, что унаследованное состояние и шикарный особняк в Новом Орлеане стали для нее чересчур большим соблазном и заставили отказаться от жизненного призвания. В общем, между ними случилась серьезная размолвка. Туманные объяснения Роуан, намеки на какие-то неясные цели, перспективы и новые горизонты, открывающиеся перед ней в будущем, только разожгли его пыл. Она, в свою очередь, тоже разозлилась и в конце концов заявила Ларкину, что вовсе не собирается отказываться от дела всей жизни, а лишь стремится расширить и углубить научные исследования и что когда она сочтет нужным побеседовать с ним на эту тему, то непременно сообщит.
      Роуан повесила трубку, чувствуя себя совершенно измученной тяжелым разговором. Она не хотела возвращаться в Калифорнию даже затем, чтобы окончательно запереть и опечатать дом в Тайбуроне.
      - Я не в силах даже вспоминать о нем, - при зналась она. - При одной только мысли о том, чтобы вновь переступить порог того дома, меня охватывает холодная дрожь. Сама не знаю почему, но я не желаю его видеть. Поверить не могу, что выбралась оттуда. Иногда мне хочется ущипнуть себя, чтобы только убедиться, что это не сон.
      Майкл понимал, какие чувства испытывает Роуан, но все же посоветовал ей подождать немного с продажей. Пусть пройдет какое-то время, а потом она сможет спокойно принять решение.
      В ответ она лишь пожала плечами, сказав, что готова выставить дом на продажу хоть завтра и, наверное, сделала бы это, не сдай она его в аренду доктору Слэттери, тому самому, который замещает ее в клинике. В обмен на чрезвычайно низкую арендную плату и отказ от требования залога Слэттери с радостью согласился упаковать все личные вещи Роуан и отправить их морем сюда, на юг. А Райен нашел подходящий склад и договорился об их хранении.
      - Кто знает, возможно, этим коробкам суждено простоять там нераспечатанными лет двадцать, если не больше.
      Около двух часов дня все в ту же пятницу Майкл и Роуан отправились к дилеру "Мерседес-бенц" на Сент-Чарльз-авеню. Салон располагался в том же квартале, что и отель. Это было забавно. В детстве, возвращаясь из старой библиотеки на Ли-серкл, Майкл каждый раз заходил в огромный демонстрационный зал, потихоньку открывал дверцы сверкающих, невероятно красивых немецких автомобилей и досконально исследовал все, что находилось внутри, до тех пор пока, его не застукивал за этим занятием кто-нибудь из продавцов. Майкл, конечно, ни словом не обмолвился об этом Роуан. Откровенно говоря, с каждым кварталом в округе, едва ли не с каждым домом у него были связаны какие-то свои воспоминания.
      А сейчас он с тихой радостью смотрел, как Роуан выписывает чек на оплату двух автомобилей: щегольского маленького двухместного SL-500 с открывающимся верхом и шикарного, представительного четырехдверного седана. Отделка и обивка в обеих машинах была выдержана в кремово-карамельных тонах.
      Днем раньше Майкл купил еще и великолепный фургон, компактный, сияющий и вполне комфортабельный. Так что теперь он получил возможность самостоятельно перевозить необходимые мелкие грузы и в то же время ездить по округе, наслаждаясь всеми удобствами - кондиционером, музыкой и тому подобными достижениями цивилизации. Его несколько удивило, что Роуан отнеслась к приобретению машин совершенно спокойно и не увидела в этом событии ничего особенного и интересного.
      Сказав продавцу, что SL-500 они заберут сами, Роуан попросила перегнать седан на Первую улицу, заехать в задние ворота и оставить его на стоянке, а ключи от машины завезти в отель "Поншатрен".
      Она вывела машину из демонстрационного зала, свернула на Сент-Чарльз-авеню, влилась в медленно ползущий поток транспорта и наконец остановилась перед отелем.
      - Давай уедем куда-нибудь на выходные, - сказала она. - Забудем хоть ненадолго об особняке и о семействе.
      - Как? Уже? - удивился Майкл, размышлявший в этот момент, не стоит ли им нанять вечером какое-нибудь речное суденышко, чтобы устроить ужин на воде.
      - Дело в том, - объяснила Роуан, - что сегодня мне сообщили интересную новость. Не знаю, известно ли об этом тебе, но, оказывается, самые лучшие пляжи Флориды расположены менее чем в четырех часах езды отсюда.
      - Да, действительно. Так и есть.
      - Так вот, в небольшом городке под названием Дестин есть парочка домов, выставленных на продажу. И рядом с одним из них имеется собственный спуск для лодок. Мне сказали об этом Уитфилд и Беатрис. Уитфилд и Пирс обычно ездили в Дестин на весенние каникулы, а Беатрис бывает там регулярно. Райен от моего имени уже связался по телефону с агентом, занимающимся продажей недвижимости. Ну, как тебе идея?
      - Я, конечно, согласен. А почему бы и нет?
      В памяти всплыло еще одно воспоминание. Ему было тогда пятнадцать. Летом вся семья отправилась на те самые белые пляжи, расположенные почти на самой границе Флориды. Зеленая вода на фоне багрового заката... Кстати, он вспоминал о давней поездке именно в тот день, когда чуть не утонул в океане, практически за час до знакомства с Роуан Мэйфейр.
      - Я и не подозревала, что отсюда рукой подать до залива, - сказала Роуан. - Знаешь, залив - это уже не шутка, это большая вода. Он не менее опасен, чем Тихий океан.
      - Знаю, - рассмеялся Майкл. - уж кому, как не мне, известно, как опасна бывает вода. Достаточно только увидеть ее. - И он расхохотался так, что, казалось, вот-вот лопнет от смеха.
      - Ну-ну. Слушай, я просто умираю от желания снова увидеть залив.
      - Нет ничего проще.
      - Я не была там со времен учебы в колледже. Мы тогда путешествовали по Карибскому морю. И если он все такой же теплый, каким я его помню...
      - Конечно. Ты права. На него стоит взглянуть.
      - А что, если я попрошу кого-нибудь перегнать сюда "Красотку Кристину"? Или - еще лучше - мы можем купить новую яхту. Ты когда-нибудь путешествовал по заливу или по Карибскому морю?
      - Нет. - Майкл отрицательно мотнул головой. - Я должен был догадаться, что так и будет, когда впервые увидел дом в Тайбуроне.
      - Майкл! Но ведь всего-то четыре часа! - взмолилась Роуан. - Ну давай поедем, пожалуйста! Нам потребуется не больше пятнадцати минут, чтобы собраться!
      Перед отъездом они еще раз заглянули в особняк.
      Эухения, сидя возле кухонного стола, чистила и полировала извлеченную из шкафов серебряную посуду.
      - Как приятно видеть, что в этот дом вернулась жизнь, - сказала она.
      - Да, это просто чудесно, правда? - Майкл обнял женщину за худенькие плечи. - А как насчет того, чтобы и вам вернуться в свою прежнюю комнату? Хотите?
      Эухения с радостью приняла его предложение и добавила, что непременно останется здесь на весь уик-энд. Она слишком стара, чтобы терпеть всю эту кучу детей в доме сына, и, возможно, бывает иногда чересчур строга с ними. Вот почему она с удовольствием переедет обратно в особняк. На вопрос, есть ли у нее ключи, она ответила, что да, конечно, хотя, сколько она себя здесь помнит, никто в этом доме не пользовался никакими ключами.
      Несмотря на поздний час, наверху еще трудились маляры. Рабочие в саду тоже собирались оставаться там до темноты. Дарт Хенли, помощник и правая рука Майкла с готовностью согласился присмотреть за всем в течение уик-энда.
      - Смотри, бассейн уже почти готов! - воскликнула Роуан.
      И действительно, все ремонтные работы там были практически завершены осталось только нанести кое-где последний слой краски.
      Плиты настила вокруг бассейна отчистили и полностью освободили от сорняков, провалившиеся бортики заменили, кусты, закрывавшие изящные перила из известняка, вырубили, равно как и густые заросли самшита, в которых затерялись чугунные столы, скамейки и стулья. Оказалось, что боковая терраса, на которой много лет сидела в своем кресле-качалке Дейрдре, когда-то была открытой, доказательством чему послужили обнаруженные под толстым слоем земли и сорняков ступени, мощенные каменными плитами, Их тоже тщательно очистили, с террасы сняли старую сетку, и теперь можно было выйти из гостиной через боковые французские окна и спуститься прямо на лужайку.
      - Пусть остается так, Роуан, - сказал Майкл. - Эта терраса должна быть открытой. Тем более что у нас есть очаровательная терраса со стороны кухни там уже натянули новую сетку. Взгляни, если хочешь.
      - Да оторвись ты наконец от всего этого! Тебе не кажется, что нам пора? - Роуан сунула в руку Майклу ключи от машины. - По-моему, будет лучше, если теперь машину поведешь ты. У меня такое впечатление, что ты нервничаешь, когда я за рулем.
      - Немного. И только тогда, когда ты несешься как сумасшедшая, не обращая внимания на запрещающие сигналы светофора и дорожные знаки, и нарушаешь правила движения, - откликнулся Майкл.
      - Ладно, красавец, веди ты. Но только при условии, что через четыре часа доставишь нас на место.
      Он в последний раз оглянулся на дом. Да, Роуан была права, сказав, что свет здесь напоминает о Флоренции. После того как южный фасад особняка отмыли от пыли и грязи, Майклу действительно отчего-то вспомнились старинные палаццо Италии. Все идет хорошо, просто здорово!
      Однако в глубине души он вдруг почувствовал странную боль, точнее смешанное ощущение печали и невероятного счастья...
      "Я здесь, - подумал он. - Я действительно здесь. И это не сон. Не мечта о чем-то далеком и несбыточном..."
      Напротив, в эти мгновения далекими, туманными и нереальными казались его видения. Кстати, обрывки их не вспыхивали в его сознании уже очень давно.
      Его ждала Роуан. Его ждали чистейшие белые пляжи южного побережья. Еще один кусочек его старого мира. В голову ему пришла совершенно неожиданная мысль: как приятно, как сладостно будет заняться с Роуан любовью на новом месте, разделить с ней еще одну постель...
      4
      Было уже восемь часов вечера, когда они добрались наконец до городка под названием Форт-Уолтон. А перед тем от самой Пенсаколы пришлось долго тащиться по забитому транспортом шоссе - машины ползли буквально бампер к бамперу. Такое впечатление, что все вдруг решили провести уик-энд на побережье. Ехать сейчас дальше в сторону Дестина означало остаться без крыши над головой.
      Да и здесь им досталась лишь комната в старом крыле "Холидей Инн". Снять номер в более приличном отеле уже нельзя было ни за какие деньги. Маленький суматошный городок, стоявший возле оживленного шоссе, несмотря на обилие неоновых вывесок и реклам, выглядел очень убого.
      Комнатушка, которую им удалось заполучить, была просто ужасной: полутемная, вонючая, заставленная обшарпанной мебелью. Они переоделись и через стеклянную дверь в конце гостиничного коридора вышли на пляж.
      И тут перед ними открылся совершенно иной мир: напоенный теплом воздух, высокое небо, полное сияющих звезд, зеленоватое зеркало воды, сверкающее в лунном свете... Легкий бриз казался еще более нежным и ласковым, чем речной ветерок в Новом Орлеане. А мягкий, белоснежный, словно сахар, песок под ногами придавал всей картине некий сюрреалистический оттенок.
      Они вместе вошли в волны прибоя. Майкл не мог даже представить, что морская вода бывает такой теплой и прозрачной. Бремя на мгновение будто повернуло вспять, и ему вспомнились иные волны: леденящие лицо и тело воды Тихого океана по другую сторону континента, пальцы, стынущие на студеном ветру, ощущение невероятного холода и его собственные мысли в те страшные мгновения - мысли о доме, о Новом Орлеане, о далеком и теплом море под южными звездами.
      Ах, если бы только они могли вдоволь насладиться всей этой красотой и навсегда отбросить от себя мрачные воспоминания, избавиться от темных призраков, постоянно круживших неподалеку в ожидании своего часа, ..
      Роуан упала в волны и рассмеялась от наслаждения. Почувствовав под водой прикосновение ее ноги, Майкл опустился рядом на мелководье и лег, опираясь локтями о дно.
      Потом они двинулись в глубину, широкими взмахами рук раздвигая перед собой воду, пока наконец она не скрыла их тела до самых плеч.
      Стоя в волнах, они любовались сиянием белого как снег песка на берегу и разноцветными огнями отелей, казавшимися особенно яркими на фоне почти черного звездного неба. Майкл подхватил Роуан и принялся качать ее, словно маленького ребенка, а она доверчиво прижалась к его груди и обвила руками за шею. В царившей вокруг тишине весь мир выглядел каким-то нереальным, волшебным. Казалось, в таком мире отсутствуют какие бы то ни было препятствия, в нем не может быть места злу или насилию над духом и телом.
      - Здесь просто рай, - прошептала Роуан. - Истинный рай. Господи, я не понимаю, Майкл, как ты мог отсюда уехать.
      Не дожидаясь ответа, она выскользнула из его объятий и быстро поплыла, размеренно взмахивая руками.
      Он остался на месте и обвел взглядом горизонт, а потом стал всматриваться в бездонную черноту неба, отыскивая знакомые скопления звезд, и в первую очередь великое созвездие Ориона. Он не помнил, был ли еще хоть когда-нибудь счастлив так, как в эти минуты. Наверное нет. Никто и никогда не мог бы сравниться с Роуан - с ее красотой, свежестью и поистине материнской теплотой.
      "Да, я вернулся. Вернулся домой, - думал он. - И она здесь, рядом. А все остальное меня не волнует... По крайней мере сейчас..."
      Весь субботний день они посвятили осмотру и обсуждению выставленных на продажу домов. Большую часть побережья к югу от Форт-Уолтона занимали фешенебельные курорты и многоэтажные кондоминиумы. Отдельно стоящих домиков с собственными пляжами было совсем мало, и стоили они отнюдь не дешево.
      Около трех часов дня они оказались в одном из них, "том самом", спартанского вида строении с низкими потолками и пустыми белыми стенами. Виды на залив, открывавшиеся из прямоугольной формы окон, походили на картины, заключенные в строгие рамы. Линия горизонта делила эти картины пополам.
      Вокруг дома шел настил, а ниже до самой воды простирались песчаные дюны. Им объяснили, что эти дюны служат прекрасной защитой от неистовых волн, обрушивающихся на берег во время довольно-таки мощных в этих местах ураганов.
      По длинному пирсу они прошли над дюнами и спустились на пляж. Освещенный яркими лучами солнца белый песок слепил глаза. Зеленоватые пенистые волны с мягким рокотом накатывались на берег.
      Справа и слева вдалеке виднелись почти геометрически правильной формы холмы. В отличие от Калифорнии с ее отвесными скалами, высокими утесами и купами деревьев представшая их глазам картина скорее напоминала пейзажи греческих островов, хотя местность здесь была гораздо более плоской.
      Майкл был в восторге. Да, это место и этот дом - именно то, что им нужно!
      Выложенные кораллового цвета плиткой полы, толстые ковры, минимум мебели в комнатах и сияющая металлической отделкой кухня - все это в совокупности выглядело, по его мнению, просто потрясающе. Особенно привлекательными ему показались основательность, с какой был построен дом, и в то же время изысканная простота, кубистская строгость линий, полное отсутствие каких-либо украшений, составлявшие разительный контраст вычурности и зачастую излишней пышности особняков Нового Орлеана.
      Единственным недостатком, как считала Роуан, было то, что возле дома нельзя построить пристань для яхты. Выходить в залив придется из бухты Дестина, где имелась шлюпочная гавань. Но что значат какие-нибудь пара миль по шоссе в сравнении с этим пустынным пляжем и роскошью уединения?
      Пока Роуан с агентом составляли соглашение о купле-продаже, Майкл вышел на отполированный ветрами деревянный настил - подышать свежим воздухом. Заслонив ладонью глаза от солнца, он пристально всматривался вдаль, пытаясь понять, почему открывающийся вид рождает в его душе такое острое чувство безмятежного спокойствия. Наверное, причиной тому яркие краски и царящее здесь тепло. Вспоминая Сан-Франциско, он пришел к неожиданному для себя выводу: любые цвета и тона там всегда имели пепельный оттенок, а небо в любое время суток наполовину скрывалось за плотной завесой тумана или облаков.
      Прекрасный морской пейзаж, который он видел сейчас, не имел ничего общего с суровым холодом Тихоокеанского побережья и не вызывал в памяти тяжкие воспоминания о ледяной палубе яхты, пронизывающем ветре, промокшей насквозь одежде и рокоте винтов спасательного вертолета над головой. Это был его берег, это были его волны, и здесь ничто ему не грозило. И чем черт не шутит, быть может, ему даже понравится путешествовать на борту "Красотки Кристины"... Хотя пока, надо признаться, даже при мысли о том, что придется подняться на яхту и выйти на ней в открытое море, его бросает в дрожь.
      Во второй половине дня они заглянули в небольшой ресторанчик возле шлюпочной гавани в Дестине, чтобы перекусить. В заведении было многолюдно и шумно, меню здесь составляли исключительно морепродукты, а пиво подавали в пластиковых стаканах. Однако блюда из свежей рыбы оказались на редкость вкусными. Потом они вернулись в мотель и уютно устроились в стоявших на пляже деревянных шезлонгах. Майкл по обыкновению занялся расчетами и составлением списка дальнейших дел, касавшихся особняка на Первой улице, а Роуан вскоре задремала. За несколько дней, проведенных на свежем воздухе, она успела загореть, кожа ее приобрела красивый смуглый оттенок, а волосы, напротив, заметно посветлели. В какой-то момент, оторвавшись от своих записей, Майкл взглянул в ее сторону и неожиданно почувствовал болезненный укол в сердце: Господи, как она еще, в сущности, молода!
      Он разбудил Роуан на закате, когда огромный диск начал уходить за горизонт, оставляя на сверкающей, словно изумруд, поверхности воды широкий кроваво-красный след.
      Краски были такими невыносимо яркими, что Майкл в конце концов на какое-то время зажмурился, чтобы дать глазам отдых. И лишь когда теплый бриз слегка остудил воздух, он рискнул медленно и осторожно поднять веки.
      Они вполне сносно поужинали в прибрежном ресторане и часам к девяти вечера вернулись в мотель. Почти сразу раздался телефонный звонок. Агент сообщил, что предложенные Роуан условия покупки дома приняты и никаких осложнений не предвидится. Вся плетеная и деревянная мебель, каминные аксессуары и посуда, имевшиеся в доме, передаются в распоряжение новых хозяев. Теперь остается только окончательно оформить и подписать все необходимые документы, расплатиться по счетам, и не позже чем через две недели они получат ключи от дома.
      В воскресенье днем они отправились в шлюпочную гавань. Выбор яхт и катеров был просто потрясающим. Однако Роуан по-прежнему носилась с идеей перегнать сюда "Красотку Кристину". Ей хотелось заполучить яхту океанского класса, да и, честно говоря, несмотря на обилие выставленных на продажу судов, ничего более шикарного и надежного, чем ее милая "старушка" она не увидела.
      Ближе к вечеру они отправились в обратный путь. Закат застал их на берегу залива Мобил, и они полюбовались восхитительной картиной под звуки музыки Вивальди, лившиеся из радиоприемника. Бескрайнее небо сверкало множеством цветов и оттенков, но со всех сторон уже подступали налившиеся тяжестью и тьмой облака. В воздухе запахло дождем.
      "Дом... Это мой дом, - думал Майкл. - Здесь все осталось именно таким, каким запомнилось с детства, И удивительное небо, и простирающиеся за горизонт равнины, и напоенный знакомыми ароматами воздух, который действует на меня так успокаивающе..."
      По скоростному шоссе мчались машины. Их роскошный "мерседес-бенц" с легкостью преодолевал милю за милей. Волшебные глиссандо скрипок разносились по окрестности. Солнце наконец окончательно утонуло в водах залива, и вокруг стала постепенно сгущаться тьма. Они пересекли границу штата Миссисипи. Пейзаж то и дело менялся: леса чередовались с заболоченными низменностями, сияние огней небольших прибрежных городков почти мгновенно уступало место кромешной черноте, властвовавшей в сельских районах.
      Майкл спросил, не скучает ли Роуан по Калифорнии, по ее отвесным скалам и желтым холмам.
      Нет, ответила она, потому что там никогда не бывает такого прекрасного неба. Чуть поразмыслив, она еще раз отрицательно покачала головой и добавила, что ей не о чем жалеть и что отныне она намерена плавать лишь в теплых водах.
      - Ведь это наш медовый месяц, правда? - спустя какое-то время спросила она, неотрывно глядя на вереницу красных стоп-огней впереди идущих машин.
      - Ну да, что-то вроде, - кивнул Майкл.
      - Это его лучшая часть. Пока ты не понял и не осознал, с кем имеешь дело.
      - А с кем я имею дело?
      - Ты ждешь ответа? Хочешь все разрушить?
      - Твой ответ ничего не изменит. - Майкл бросил на нее быстрый взгляд, Послушай, Роуан, я ни как не могу взять в толк, что ты имеешь в виду.
      Она промолчала.
      - Ты же понимаешь, - после короткой паузы продолжил Майкл, - что в данный момент ты, наверное, единственный во всем мире человек, которого я действительно знаю. И только тебя я касаюсь в буквальном смысле голыми руками, без этих дурацких перчаток. Так что мне известно о тебе гораздо больше, чем ты, возможно, предполагаешь.
      - Господи, Майкл., просто ума не приложу, что бы я без тебя делала! тихо воскликнула она, откидываясь на сиденье и вытягивая вперед ноги.
      - О чем это ты? - откликнулся Майкл.
      - Да я и сама не очень понимаю. Но кое к каким выводам я все же пришла.
      - Боюсь и спрашивать, к каким именно.
      - Он не намерен проявлять свое присутствие до тех пор, пока как следует не подготовится.
      - Согласен.
      - А пока ему нужно, чтобы рядом со мной был ты. Он словно намеренно отходит в тень. Вот почему он показался тебе в тот первый вечер - чтобы завлечь, заманить тебя в ловушку.
      - При одном только воспоминании об этом меня бросает в дрожь. Но зачем ему так необходима именно ты?
      - Понятия не имею. Но ведь я предоставляла ему массу возможностей, и тем не менее он ни разу не появился. Происходят какие-то странные, непостижимые вещи, но я совсем не уверена...
      - Какие вещи? Например?
      - Да, в общем-то, ничего особенного. Ничего та кого, о чем стоит говорить. Послушай, по-моему, ты устал. Может, теперь я сяду за руль?
      - Бог мой, ничуть! Я совершенно не устал. Просто мне не хочется сейчас даже думать о нем. И у меня такое ощущение, что он очень скоро появится.
      Проснувшись среди ночи, Майкл обнаружил, что он в постели один. Роуан он нашел в гостиной, заплаканную, чем-то очень расстроенную.
      - Что с тобой, дорогая?
      - Ничего, Майкл. Ничего особенного. Обычная женская слабость... Ну-у, ты понимаешь... Каждая женщина раз в месяц... - Она через силу улыбнулась, но глаза оставались печальными и улыбка получилась горькой. - Просто я... Знаешь, тебе может показаться, будто я сошла с ума, но... В общем, я думала, что беременна.
      Он нежно взял ее за руку, но не решился поцеловать. Откровенно говоря, он тоже испытывал некоторое разочарование, однако гораздо важнее было то, что, как выяснилось, Роуан искренне хотела иметь от него ребенка. Он не раз порывался спросить ее, как она относится к этому вопросу, и часто упрекал себя в беспечности и безответственности.
      - Это было бы прекрасно, дорогая, - сказал он. - Просто великолепно.
      - Правда? Ты был бы действительно рад?
      - Конечно.
      - Так в чем же дело, милый? Будем продолжать в том же духе. И давай наконец поженимся.
      - Роуан, я стал бы счастливейшим человеком на свете. Но ты уверена, что сама хочешь именно этого?
      Роуан едва заметно улыбнулась.
      - Уж не пытаешься ли ты улизнуть от меня? - Она шутливо нахмурилась. Ну-ка признавайся. Чего нам еще ждать?
      Майкл тоже не удержался от смеха.
      - А как насчет бессчетного числа Мэйфейров? Что скажут по этому поводу твои кузины, кузены и вся остальная компания?
      - А мне кажется, гораздо важнее, что скажу по этому поводу я, - Роуан вновь улыбнулась и укоризненно покачала головой. - Так вот. Я считаю, что мы будем полными идиотами, если не сделаем это. И чем быстрее, тем лучше.
      Глаза ее были еще красными от недавних слез, но лицо разгладилось и приобрело умиротворенное выражение. Майклу отчаянно захотелось коснуться его, погладить мягкую, бархатистую кожу. Ни одна женщина из всех, кого он когда-либо знал, любил и даже рисовал в самых смелых своих мечтах, не казалась ему такой очаровательной.
      - Господи, Роуан, ты даже представить себе не можешь, как я этого хочу, - прошептал он. - Но ведь мне уже сорок восемь. Я ровесник твоей матери. И я просто обязан думать не только о собственных желаниях, но и о тебе. В первую очередь о тебе.
      - Давай сыграем свадьбу на Первой улице... - Роуан мечтательно прищурилась, а в ее тихом голосе звучала легкая хрипотца. - Как тебе такая идея? По-моему, будет здорово, если мы организуем это на лужайке возле особняка.
      Конечно здорово! Идея была не менее прекрасной, чем строительство клиник на средства легата Мэйфейров.
      Майкл и сам не мог объяснить причину своих колебаний. Устоять против такого предложения он, естественно, не мог. И в то же время все складывалось чересчур хорошо, чтобы до конца поверить в реальность происходящего. Любовь Роуан и та откровенность, с какой она в ней признавалась, рождали в его душе безграничную гордость: неужели эта женщина, самая великолепная женщина в мире, женщина, которую он безгранично любит и в которой нуждается, как ни в ком другом, действительно отвечает ему теми же чувствами?
      - Уверен, твои родственники сочинят кучу бумаг, чтобы защитить тебя... Я имею в виду особняк, наследие Мэйфейров и прочее...
      - Там все предусмотрено заранее. Майоратное наследование - кажется, так это называется. Впрочем, я не уверена. Вполне возможно, что они составят горы самых разных документов.
      - Я готов подписать что угодно.
      - Майкл, поверь, это всего лишь формальности, и они ровным счетом ничего не значат. Все, что у меня есть, будет и твоим.
      - А все, что нужно мне, это ты, Роуан.
      Лицо ее неожиданно вспыхнуло и просветлело, она подтянула колени к подбородку, потом повернулась лицом к Майклу и поцеловала его.
      Чувство безмерного, безграничного восхищения охватило его с такой силой, что буквально лишило дара речи. Он женится! Женится на Роуан! Его детские мечты и надежды вот-вот готовы воплотиться в жизнь! Счастье, которое Майкл в этот момент испытывал, было столь огромным, что ему стало почти страшно. Но только почти...
      Ибо он был уверен в безоговорочной правильности того, что они намерены сделать. Они просто обязаны защитить свою жизнь, свои надежды и мечты от темных сил, которые когда-то соединили и навеки связали их друг с другом. Стоило ему подумать о годах невероятного счастья, ожидающих их с Роуан впереди, и он буквально терял голову от восторга.
      Нет, он, конечно, не так глуп, чтобы с легкостью отказаться от такой возможности. Майкл был по-прежнему не в силах вымолвить хоть слово. В голову приходили какие-то полузабытые поэтические строки, отрывки стихов, созвучные его внутреннему состоянию, - они на миг вспыхивали в памяти и тут же исчезали, словно лучики яркого света, мелькающие в осколках стекла. Но это длилось всего лишь несколько минут. А после все слова и строки куда-то улетучились, оставив в душе пустоту, которую тут же заполнило одно-единственное чувство: безмерная, беспредельная, не поддающаяся никакому выражению любовь...
      Они молча смотрели друг другу в глаза и читали в них абсолютное понимание. В эти мгновения ничто не могло быть важнее, а все вопросы, все "за", "против" и "если", все условности и возможные сложности не имели ровным счетом никакого значения. Душевный покой и умиротворение, охватившие их души, сливались воедино и говорили сами за себя, не требуя никаких объяснений.
      Уже в спальне Роуан сказала, что хотела бы провести брачную ночь в особняке, а медовый месяц - во Флориде. Ведь это будет так чудесно: после брачной ночи под крышей их обновленного дома тихо и незаметно улизнуть от всех.
      Вот только успеют ли рабочие завершить реставрацию парадной спальни хотя бы за пару недель?
      - Это я тебе гарантирую, - успокоил ее Майкл, Ему вспомнилась огромная старинная кровать в той спальне, и в ушах тихо прозвучал голос:
      - Это будет прекрасно для вас обоих... Призрак Белл словно благословил их.
      5
      В ту ночь Роуан спала плохо. Она то и дело крутилась с боку на бок, металась, в постели, потом крепко обнимала Майкла, прижималась к нему всем телом и на какое-то время вновь забывалась неглубоким сном. Кондиционер в комнате работал отлично, воздух был почти таким же прохладным и свежим, как бриз во Флориде.
      Но что же тогда ей мешает? Отчего она не может избавиться от ощущения, будто кто-то сжимает шею и ерошит волосы, причиняя ей боль? Она попыталась отмахнуться, освободиться от чего-то невидимого. Что-то холодное прижалось к ее груди - чувство было очень неприятным.
      Роуан перевернулась на спину. В полудреме ей грезилось, что она стоит в операционной, что ей предстоит какая-то очень сложная процедура и она должна очень тщательно продумать все свои дальнейшие действия, строго проконтролировать каждое движение рук, предотвратить возможное кровотечение и заставить ткани срастись как можно скорее. Перед ней лежал человек, полость тела и голова которого были вскрыты - от промежности до самой макушки. Такой разрез позволял досконально рассмотреть его пульсирующие внутренние органы, кроваво-красные, крошечные, совершенно не соответствующие размерам тела, А ее задача состояла в том, чтобы каким-то образом заставить их расти.
      - Нет, это невозможно, - сказала она - Я бессильна что-либо сделать, ведь я всего лишь нейрохирург, а не ведьма.
      Она отчетливо видела каждый кровеносный сосуд, все вены, артерии и капилляры, словно это был не живой человек, а одна из тех понизанных красными прожилками пластиковых моделей, которыми пользуются на уроках, чтобы наглядно объяснить детям, как происходит циркуляция крови в организме. Ступни человека - тоже чересчур маленькие для его габаритов - слегка подрагивали; он шевелил пальцами, сгибал и разгибал их, как будто хотел таким образом ускорить их рост. Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным, лишенным всякого выражения. И тем не менее он смотрел прямо на Роуан...
      Опять возникло странное ощущение - как будто кто-то дергает, тянет ее за волосы... Роуан вновь попыталась отмахнуться, но на этот раз пальцы ее наткнулись на нечто вполне осязаемое. Что это? Цепочка?
      Нет, она не хочет, не должна допустить, чтобы сон прервался... В том, что это сон, сомнений не оставалось, и тем не менее она просто обязана узнать, что произойдет с этим человеком дальше, каким будет исход столь невероятной операции.
      - Доктор Мэйфейр, - услышала она голос Лемле, - положите, пожалуйста, скальпель. Он вам больше не понадобится.
      - Нет-нет, доктор Мэйфейр... - Это был уже Ларк. - Вы не можете воспользоваться им в данном случае.
      Они были правы. То, что ей предстояло, нельзя было совершить с помощью тонкого стального лезвия. Речь шла не о том, чтобы резать и разрушать, а о том, чтобы созидать. Она пристально вглядывалась внутрь разверстой полости, где по-прежнему беззащитно трепетали органы, нежные, как садовые цветы, как тот ирис... Внимательно исследуя каждую клетку, она приступила к подробным объяснениям, стараясь говорить так, чтобы стоявшие рядом молодые доктора поняли все как можно лучше. Точные определения и необходимые термины как-то сами собой приходили ей в голову:
      - Как видите, здесь вполне достаточно необходимых клеток - можно утверждать, что они существуют в изобилии. Проблема лишь в том, чтобы снабдить их, так сказать, ДНК более высокого уровня, неким новым, непредвиденным стимулом для формирования органов соответствующего размера...
      И - о чудо! - органы внутри тела постепенно достигали нужной величины, и разрез начал сам по себе срастаться. Лежащий на операционном столе человек завертел головой, а глаза его то открывались, то закрывались, совсем как у куклы.
      Раздались аплодисменты. Подняв голову и оглядевшись, она с изумлением обнаружила, что находится в Лейдене, в окружении голландцев. Более того, она сама одета точно так же, как и они, а на голове у нее высокая черная шляпа. Боже, да ведь это, несомненно, картина Рембрандта "Урок анатомии доктора Тюлпа"! Так вот почему тело этого человека показалось ей столь совершенным! Но каким образом ей удавалось видеть его насквозь?
      - Суть в том, что вы, дитя мое, обладаете великим даром, - раздался совсем рядом голос Лемле. - Вы же ведьма.
      - Все правильно. Такова истина, - подтвердил его слова Рембрандт.
      Склонив голову чуть набок, он сидел в углу и, несмотря на поредевшие к старости и несколько растрепанные волосы, казался удивительно красивым.
      - Тише! Я не хочу, чтобы Петир вас услышал, - сказала она.
      - Роуан, сними изумруд, - послышался голос Петира, стоявшего возле дальнего конца стола. - Сними его, Роуан. Посмотри, он же висит у тебя на шее! Сними его!
      Изумруд?
      Роуан резко открыла глаза. Сон исчез, видение растворилось в воздухе, как будто кто-то разорвал туго натянутую вуаль и та моментально свернулась. Темнота вокруг казалась живой.
      Постепенно она стала различать знакомые предметы: столик возле кровати, дверь, ведущую в туалетную комнату... И, конечно, силуэт Майкла - ее возлюбленного Майкла, спящего рядом.
      Ей вдруг стало холодно. Почувствовав посторонний предмет, запутавшийся в волосах, она мгновенно догадалась, что это.
      - О Господи! - тихо вскрикнула она и прижала пальцы к губам, одновременно другой рукой, словно мерзкое насекомое, срывая с шеи ненавистный предмет.
      Роуан села в кровати. При виде лежащего на ладони камня, похожего на сгусток зеленой крови, у нее перехватило дыхание, и только спустя некоторое время она заметила, что порвала старинную цепочку и что рука неудержимо трясется.
      Слышал ли Майкл ее возглас? Похоже, что нет, потому что он не пошевелился даже тогда, когда она прислонилась к нему спиной.
      - Лэшер... - прошептала Роуан, обводя взглядом комнату, как будто надеялась разглядеть его в пустых тенях. - Ты хочешь, чтобы я тебя возненавидела? - Звук ее голоса скорее напоминал шипение.
      А в следующее мгновение сон вернулся - словно чья-то невидимая рука снова натянула вуаль. Роуан явственно увидела докторов, медленно отходящих от операционного стола.
      - Молодец, Роуан! Это было великолепно!
      - Начинается новая эра, Роуан...
      - Вы совершили чудо, Роуан, - по-другому не на зовешь... - это сказал Лемле.
      - Выброси его, Роуан, - настаивал Петир.
      Она швырнула изумруд в сторону изножья кровати и услышала, как тот с глухим стуком упал на толстый ковер где-то в маленькой прихожей.
      Роуан закрыла ладонями лицо, и вдруг ее охватило ощущение чего-то нечистого, отвратительного, как будто этот мерзкий кулон оставил след на шее, на груди, испачкал все ее тело.
      - Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, - прошептала она, вновь обращаясь к темноте. - Ты этого добивался?
      В ответ ей послышался отдаленный шорох и тихий вздох. Дверь, ведущая из прихожей в гостиную, была открыта, и на фоне уличного света Роуан увидела, как там, будто тронутые сквозняком, чуть всколыхнулись занавески на окнах. Да, конечно, вот откуда эти странные звуки...
      Они донеслись из гостиной. Кроме того, она слышала ровное дыхание спящего Майкла, Роуан устыдилась собственной глупости. Зачем было швырять изумруд? Она поудобнее села в кровати, подтянула колени к подбородку и, приложив ладони ко рту, уставилась в пространство.
      "Что ж, - думала она, - признайся хотя бы себе в том, что ты веришь в эти старые сказки. А иначе почему ты так дрожишь? Ведь это был его очередной фокус, и он проделал его с такой же легкостью, с какой когда-то раскачивал деревья и срывал с ветвей листья. Или заставил шевельнуться ирис в саду. Шевельнуться... Но ирис не просто шевельнулся... Он..."
      Она вдруг вспомнила о розах - удивительных, странных розах, стоявших в вазе на столике в холле особняка. Она так и не спросила у Пирса, кто их принес. Ни у Пирса, ни у Джеральда.
      Почему ей так страшно?
      Роуан бесшумно встала, натянула на себя ночную рубашку и, не потревожив мирно спавшего Майкла, выскользнула в прихожую.
      Подняв с пола изумруд, она аккуратно обмотала вокруг него обе половники разорванной цепочки. Сам по себе поступок казался ей теперь ужасным, совершенно недопустимым. Как она могла взять и сломать такую хрупкую старинную вещь?!
      - И все же ты совершил большую глупость, - прошептала она. - Я никогда больше не надену этот кулон. Во всяком случае, по собственной воле.
      До слуха ее донесся скрип пружин - Майкл повернулся в кровати. Кажется, он что-то прошептал. Или ей показалось? Быть может, ее имя во сне...
      Роуан прокралась обратно в спальню, опустилась на колени перед стенным шкафом и, отыскав в его уголке свою сумку, положила кулон в боковой карман.
      Она больше не дрожала, а прежний страх сменился злостью, едва ли не яростью. Так или иначе, она знала, что заснуть уже не удастся...
      Солнце еще только всходило. Роуан сидела в гостиной, перебирая в памяти фамильные портреты, которые хранились в особняке и которые в свое время ей довелось рассмотреть очень внимательно. Она собиралась развесить эти портреты в доме и лично занялась их подготовкой. Все они были написаны в разные годы. Попадались и весьма старинные, такие, что никто из семейства не мог с уверенностью сказать, кто на них изображен. И только Роуан удалось идентифицировать практически каждый. Краски на портрете светловолосой Шарлотты потускнели под слоем лака так, что она походила на привидение. Жанна-Луиза была изображена вместе со своим братом-близнецом - он стоял за ее спиной. А поседевшая Мари-Клодетт позировала художнику возле стены, на которой висела небольшая картина - пейзаж, запечатлевший уголок Ривербенда.
      И у всех этих женщин на шее висел кулон с изумрудом. Фамильная драгоценность присутствовала на многих портретах. Роуан прикрыла глаза и в полудреме откинулась на бархатную спинку дивана. Очень хотелось кофе, но не было сил, чтобы подняться и сварить его. Перед тем как это случилось, она видела странный сон... Но какой? Что-то связанное с клиникой, с операционной... Нет, она не могла вспомнить. Там был еще Лемле. Тот самый доктор Лемле, которого она так сильно возненавидела...
      ...И ирис, созданный Лэшером, жуткий цветок с похожей на черную пасть сердцевиной...
      "Да-да, это все твои шутки, - думала она. - Это ты сделал так, чтобы цветок увял и отвалился от стебля. Никто не осознает твои истинные возможности и мощь. Только ты мог заставить новые листья вырасти на стебле мертвой розы. Интересно, откуда ты берешь силу, чтобы казаться таким привлекательным тому, перед кем появляешься? И почему ты до сих пор не пожелал предстать во всей красе передо мной? Или ты боишься, что я разорву тебя на куски и пошлю на все четыре стороны, да так, что ты уже никогда не сможешь собраться воедино?"
      Что это? Кажется, она опять грезит? Откуда возник перед ней необыкновенный цветок? Подобно тому странному ирису, он меняет форму, и она явственно видит, как размножаются и мутируют его клетки...
      Или он опять проделывает свои штучки? Вроде той, когда он надел на нее кулон во время сна. Впрочем, разве все случившееся не было одной большой шуткой?..
      "Что ж, дети мои, - сказал однажды Ларк, когда все они сгрудились возле постели умиравшего, уже впавшего в кому больного, - по-моему, мы сделали все, что могли, исчерпали все свои возможности".
      Кто знает, что могло произойти, попробуй она тогда применить парочку собственных способностей. Ну, например, если бы она приказала клеткам полумертвого тела активно размножаться, мутировать и перестроиться таким образом, чтобы полностью блокировать поврежденные ткани... Но она не знала... Она и сейчас до конца не знает, на что способна...
      И вновь сон... Люди, проходящие по коридору Лейденского университета... Она вспоминает Мишеля Сервета... Ведь это он в 1553 году описал процесс циркуляции крови в организме. Всем известно, что Кальвин изгнал из Женевы всех своих оппонентов, а Сервета приказал сжечь на костре вместе с его книгами... Будьте осторожны, доктор ван Абель...
      "Нет, я не ведьма... - снова и снова мысленно повторяла она. - Конечно, ведьм не существует... Все дело лишь в периодической переоценке наших концепций восприятия природы и принципов ее развития..."
      А в тех розах не было ничего природного, естественного.
      Равно как и в движении воздуха здесь в номере, в легком сквозняке, шевельнувшем занавески, прошелестевшем в разложенных на столике перед ней бумагах и даже слегка взъерошившем ее волосы. Ничего естественного, несмотря на то что она явственно ощутила его прохладу. Это все его шуточки... Все, хватит, больше никаких снов! Интересно, всегда ли пациенты в Лейдене после уроков анатомии самостоятельно встают и уходят из аудитории?
      "И все-таки ты не осмеливаешься показаться мне - правда?"
      В десять часов утра она встретилась с Райеном и поделилась с ним своими планами, стараясь говорить о предстоящем замужестве как о чем-то само собой разумеющемся и давно решенном, чтобы тем самым свести к минимуму число возможных вопросов.
      - Райен, у меня есть одна просьба. - Она достала из сумки кулон с изумрудом. - Нельзя ли положить эту вещь в какой-нибудь надежный сейф? В общем, спрятать подальше под замок, туда, где никто не сможет до нее добраться.
      - Нет проблем. Я могу хранить кулон прямо здесь, в офисе, - ответил Райен. - Но прежде, Роуан, я обязан дать вам разъяснения относительно целого ряда моментов. Наберитесь немного терпения и вы слушайте меня. Как вам известно, легат Мэйфейров существует с незапамятных времен. Многие его положения могут показаться весьма странными, даже эксцентричными, и тем не менее они изложены совершенно недвусмысленно. Боюсь, что, согласно одному из них, во время брачной церемонии кулон непременно должен украшать вашу шею.
      - Нет, это невозможно.
      - Вы, конечно, понимаете, столь незначительные требования, возможно, слишком деликатны, чтобы стать предметом спора или разбирательства в суде, однако доскональное следование им и неукоснительное выполнение являются - и всегда являлись - за логом того, что никто и никогда не получит даже малейшего шанса упрекнуть наследника в нарушении условий... А с учетом размеров состояния и его...
      Райен говорил еще долго. Речь его, как и речь любого адвоката, была многословной, заковыристой и изобиловала юридическими терминами. Но главное Роуан поняла: Лэшер сумел выиграть этот раунд. Естественно, он был прекрасно осведомлен о легате и всех его условиях. И сделал Роуан свадебный подарок...
      Охваченная холодной яростью, Роуан устремила мрачный, невидящий взгляд в окно и, как это всегда бывало с ней в такие минуты, словно отстранилась от окружающего мира и перестала замечать, что происходит вокруг.
      - Кажется, золотая цепочка разорвана, - сказал Райен. - Я распоряжусь, чтобы ее срочно отдали в починку.
      Около часа дня Роуан приехала на Первую улицу с небольшим коричневым пакетом в руках. Наступило время ленча, и она привезла с собой два сандвича и пару бутылок голландского пива. Майкл пребывал в чрезвычайном возбуждении. Под слоем земли на заднем дворе им посчастливилось обнаружить драгоценную находку: старинные красные кирпичи, которые когда-то использовали при строительстве в Новом Орлеане, однако давным-давно перестали производить. Великолепные, прекрасные кирпичи, каких нынче нигде не достанешь! Теперь можно будет сложить из них новые воротные столбы. Материал просто сказочный! А еще они нашли в мансарде тайник, в котором хранились старые чертежи.
      - Похоже, это оригиналы: планы дома и остальных построек. Вполне вероятно, они начерчены самим Дарси, - радостно объяснил Майкл - Идем же, Роуан, я тебе покажу. Я оставил их там, наверху, - они такие хрупкие.
      Вместе с Майклом она поднялась по лестнице. Как чудесно выглядят свежевыкрашенные, чистые комнаты! Даже спальня Дейрдре кажется веселой и нарядной - такой, какой ей и следовало быть всегда.
      - У тебя все в порядке? Ничего не случилось? - обеспокоенно спросил Майкл.
      "Следует ли говорить ему об этом сейчас? - размышляла Роуан. - Нужно ли, чтобы он переживал и постоянно думал о том, что в день свадьбы мне придется надеть проклятый кулон?"
      Она понимала, что если не выполнит условие легата, то ее великой мечте о Мэйфейровском медицинском центре придет конец, равно как и многим другим благим делам и намерениям. А Майкл, узнав обо всем, просто сойдет с ума, Нет, она не вынесет, если вновь заметит испуганное выражение в его глазах, если вновь увидит его чрезмерно взволнованным, расстроенным и слабым.
      - Все хорошо, милый, - поспешно сказала она. - Ничего страшного не произошло. Просто я опять все утро провела в компании адвокатов и очень соскучилась по тебе. - Она обняла Майкла и уткнулась но сом в его шею. - Я правда очень, очень соскучилась.
      6
      Новость, казалось, никого не удивила. За завтраком Эрон провозгласил тост, выпил вместе с ними и вернулся в библиотеку особняка на Первой улице, где по просьбе Роуан составлял опись редких книг.
      Красноречивый Райен приехал во вторник днем. Пожимая руки, он окинул Майкла внимательным взглядом холодных голубых глаз и произнес несколько вежливых, приличествующих случаю фраз, а в завершение добавил, что высоко ценит его достоинства и достижения. Слова Райена могли означать только одно: он воспользовался всеми доступными каналами и связями, дабы проверить финансовое положение будущего родственника, словно собирался нанять того на работу.
      - Уверен, вы несколько обескуражены, - сказал он. - Мало кому может понравиться такая проверка. Поверьте, мне тоже не доставила удовольствия необходимость копаться в делах жениха наследницы легата Мэйфейров. Однако выбора у меня не было, и я был просто обязан...
      - Да я, собственно, ничего не имею против, - с легкой усмешкой перебил его Майкл. - А если выяснить удалось не все и вас интересуют еще какие-либо детали, не стесняйтесь, спрашивайте.
      - Ну, для начала объясните, например; как вы ухитрились добиться таких успехов и ни разу не на рушить закон, не совершить хотя бы мелкого преступления.
      Смущенный столь откровенной лестью, Майкл коротко хохотнул, давая тем самым понять, что понимает и принимает шутку.
      - А вы приезжайте и посмотрите на этот дом через пару месяцев, и тогда поймете, - ответил он, пре красно сознавая, что его весьма скромное состояние едва ли могло произвести большое впечатление на этого человека.
      В конце концов, Майкл не настолько глуп. Что такое пара его миллионов, пусть даже вложенных в акции высокодоходных компаний, в сравнении с наследием Мэйфейров? Нет, речь шла совсем о другом - о, так сказать, некоторых географических особенностях Нового Орлеана, Ему просто вежливо давали понять, что для них он, несмотря ни на что, остается человеком, выросшим по другую сторону от Мэгазин-стрит. Да, это правда, и в его голосе до сих пор проскальзывает акцент, свойственный обитателям Ирландского канала, но Майкл слишком долго прожил на западе страны, чтобы придавать значение подобным мелочам.
      Они прогуливались по недавно подстриженной травяной лужайке. Молодые кустики самшита, зеленые и аккуратно подрезанные, росли по всему саду, но теперь только там, где положено. Цветочные клумбы были разбиты в соответствии с замыслом садовников прошлого века, а во всех четырех углах двора установили миниатюрные греческие статуи.
      В целом территория вокруг особняка постепенно приобретала классический вид, полностью отвечавший первоначальному плану. Удлиненный восьмиугольник лужайки повторял форму удлиненного восьмиугольника бассейна. Правильные квадраты каменных плит образовали ромбовидный рисунок, балюстрады из известняка делили внутренний дворик на прямоугольные участки и обрамляли прогулочные дорожки, которые сходились или пересекались под прямыми углами, не только в саду, но и вокруг особняка. Старинные решетки для вьющихся растений отремонтировали и выпрямили - теперь они вновь гордо возвышались по обе стороны от ворот ворота. Великолепную ажурную ограду освободили от ржавчины и заново покрыли черной краской, отчего ее мастерски выполненные причудливые завитки и розетки заблестели и словно ожили.
      Сад совершенно преобразился: ветви мирта и глянцевые листья камелий, розы и гиацинты засверкали всеми своими красками, каждое дерево, каждый цветок тянулись к безоблачному небу и солнцу.
      В два часа дня Роуан и Майкл встретились с Беатрис, чтобы обсудить предстоящую свадьбу. В огромной розовой шляпе и квадратных очках в серебряной оправе Беатрис выглядела очень эффектно и торжественно, но, услышав, что Роуан собирается назначить дату церемонии на следующую субботу, разволновалась.
      - Менее двух недель! - воскликнула она. - Нет, это невозможно!
      Неужели Роуан не понимает, что времени на подготовку совсем не остается, а церемония бракосочетания и все остальное должны быть организованы как полагается. Ведь эта свадьба так важна для всего семейства, и на ней наверняка захотят присутствовать очень и очень многие Мэйфейры, в том числе и те, кто живет, скажем, в Атланте или Нью-Йорке. Беатрис привела еще кучу доводов и в конце концов заявила, что раньше конца октября ничего не получится. К тому же родственникам будет невероятно интересно увидеть обновленный после реставрации дом на Первой улице, а потому было бы хорошо максимально завершить работы и в нем.