Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Наследница ведьм

ModernLib.Net / Научная фантастика / Райс Энн / Наследница ведьм - Чтение (стр. 17)
Автор: Райс Энн
Жанр: Научная фантастика

 

 


      Правда, предварительно ему пришлось выдержать небольшую атаку доктора Роудза, который, разговорившись с ним в похоронном бюро, пытался убедить его в необходимости приема лекарственных препаратов. Но Майкл стоически выдержал натиск, решительно и бесповоротно заявив, что в медикаментозном лечении больше не нуждается, поэтому эскулапу не оставалось ничего иного, как уступить. Торжественно освободив лекарственные пузырьки и баночки от их содержимого, Майкл отставил их в сторону, собираясь в свое время поподробнее выяснить, чем именно его лечили врачи. Но сейчас ему было не до этого. Теперь, когда он поборол болезнь, его участия требовали другие, не терпящие отлагательства дела.
      Краем глаза Майкл все время держал Мону в поле зрения. Она тоже не сводила с него взгляда и не упускала случая время от времени шепнуть ему на ухо: «Что я тебе говорила?» Эту златокудрую девушку с пухлыми щечками и едва заметными веснушками никто никогда не осмеливался назвать «рыжухой». Напротив, ее длинные волосы были настолько красивы, что люди оборачивались и глядели ей вслед.
      Кроме всего прочего, нечто странное, не постижимое человеческим разумом творилось с самим домом, который как будто снова стал живым. В тот самый миг, когда Майкл очнулся в объятиях Моны, он ощутил в себе давно дремлющее знание — не покидающее его никогда ощущение чьего-то незримого присутствия, в котором теперь лишний раз утвердился. Он до сих пор отчетливо помнил, что в ту незапамятную ночь дом выглядел совсем по-другому, чем сейчас, и даже поскрипывал, как в старые добрые времена. Конечно, для Майкла по-прежнему оставалось загадкой, откуда доносилась музыка и как его угораздило оказаться в постели вместе с Моной. Уж не вернулись ли к нему былые паранормальные способности? Не стал ли он вновь видеть то, что обычному зрению недоступно?
      Однако в разговоре они с Моной ни словом не касались происшедшего с ними в ту ночь. Надо отдать Эухении должное, она тоже держала рот на замке. Не иначе как бедная старушка возомнила Майкла насильником и монстром. Впрочем, если смотреть со стороны, он вполне соответствовал этой характеристике, когда, не справившись с охватившим его наваждением, всецело отдался страсти. Наверное, ему никогда не удастся забыть представшего тогда его взору зрелища, когда Мона, до боли знакомая и настоящая, стояла возле маленького патефона — точь в точь такого, как тот, который они позже нашли в тайнике библиотеки.
      Но они с Моной ни разу не вернулись в разговоре к событиям той ночи. Смерть Гиффорд смела все на своем пути.
      Прошлым утром, оплакивая свою тетю, Мона старалась восстановить в памяти приснившийся ей накануне сон, в котором она, ударив свою тетю, сбила ее с ног, причем сделала это намеренно и со злобой. Старуха Эвелин, держа правнучку в своих объятиях, пыталась ее успокоить, повторяя, что это был просто сон и что Мона ни в чем не виновата. Потом Майкл взял Мону за руку и произнес:
      — Во всем, что здесь произошло, виноват только я. К смерти своей тети ты не имеешь никакого отношения. Это было всего лишь досадное совпадение. Сама подумай: как ты могла это сделать? Ведь ты была здесь, а она — там. Каким образом твои действия могли ее погубить?
      Казалось, Мону подмывало огрызнуться с присущими ее возрасту яростью и дерзостью, которые давно отметил в ней Майкл. Но помимо них он также обнаружил в девушке граничащее с упрямством упорство в достижении цели и хладнокровную независимость — качества, которыми нередко отличаются дети алкоголиков и которые он имел возможность недавно испытать на себе. Безусловно, Мона была не такая, как все. Ее нельзя было оценивать обыкновенными мерками. Но так или иначе, у него все равно не было никакого морального права ложиться в постель с тринадцатилетним подростком. И как только угораздило его это сделать? Однако еще большее недоумение у него вызывала другая весьма любопытная особенность, на которую он не мог не обратить внимания. Несмотря на то что родственники, судя по всему, были в курсе всех событий, как ни странно, никто из них не выразил по отношению к его поступку не только презрения, но даже малейшего негодования.
      На какое-то время его греховная выходка утонула в похоронной суете. Исчезла, растворилась, перестала существовать. Ночью накануне поминок Старуха Эвелин с Моной отправились в библиотеку и, сняв с полки книги, вскрыли сейф, в котором обнаружили жемчуг, патефон и старую блестящую пластинку с вальсом из знаменитой оперы Верди. Как ни странно, это был точь-в-точь такой же патефон, как тот, что играл в ночь, проведенную Майклом вместе с Моной. Ему хотелось расспросить об этой вещице, но Эвелин с правнучкой так возбужденно, так бойко меж собой говорили, что он не решился прервать их беседу.
      — Сейчас заводить его нельзя, — твердо заявила Старуха Эвелин, — потому что сейчас у нас траур по Гиффорд. Закрой пианино. И завесь зеркала. Будь Гиффорд среди нас, она велела бы это непременно сделать.
      Генри отвез Мону и Старуху Эвелин сначала домой, чтобы они могли переодеться к поминкам, а затем — в похоронное бюро. Майкл поехал вслед за ними, прихватив с собой Беатрис, Эрона, тетю Вивиан и еще кого-то из родственников. Окружающий мир поразил, потряс и даже пристыдил его своей вызывающей красотой — распустившимися за ночь новыми цветами и вылупившимися из бутонов новыми листочками на деревьях. Только весенняя ночь может быть такой восхитительной и нежной!
      Как ни старались художники по макияжу, все равно Гиффорд выглядела в гробу слишком неестественно. Короткие волосы казались слишком черными, а лицо — чересчур худым, но еще больше бросались в глаза огненно-красные губы. Все, начиная от кончиков сплетенных между собой пальцев рук и кончая маленькой, выделяющейся под строгим шерстяным костюмом грудью, казалось каким-то неправильным. Покойница напоминала тот самый манекен, который не только не мог показать товар в лучшем свете, но был способен даже самую стильную вещь превратить в никчемную тряпку. Словом, она была замороженной, и этим было все сказано. Создавалось такое впечатление, что весь гроб был подвергнут глубокой заморозке. Что же касается похоронного бюро «Метэри», то оно ничем не отличалось от прочих своих собратьев: серые ковры, грандиозная гипсовая лепнина под потолком, множество цветов и стулья в стиле времен королевы Анны.
      Поминки были устроены в духе Мэйфейров. Море слез, вина и разговоров, толпы гостей, среди которых было несколько прелатов-католиков, пришедших выразить свое сочувствие родственникам новопреставленной, а также множество облаченных в бело-синие одеяния монахинь, чем-то напоминавших птиц. И, конечно, десятки деловых друзей, приятелей по юридической конторе, соседей по «Метэри», которые в своих синих костюмах тоже весьма походили на представителей пернатых.
      Потрясение, ужас, кошмар. Пока родственники встречали с восковой маской на лице каждого сокрушающегося по поводу их утраты знакомого или родственника, мир за окном блистал в своем весеннем великолепии. Чтобы в этом убедиться, достаточно было просто выйти за дверь.
      После долгой болезни, депрессии и домашнего заточения Майкл не уставал поражаться самым обыкновенным вещам, как будто увидел их первый раз в жизни. Его забавляли как примитивные золотистые узоры на потолке, так и безукоризненные в своей красоте цветы, сверкающие каплями росы в флюоресцентном освещении. Ни разу в жизни Майклу не доводилось видеть на похоронах такого множества плачущих детей — тех, кого привели попрощаться с покойной, поцеловать ее и произнести молитву перед гробом. Гиффорд, казалось, просто спала в своей ситцевой постели, хотя грим превратил ее чуть ли не в Бетти Крокер  и под ним не проглядывалось ни единой собственной черты.
      Майкл вернулся домой в одиннадцать вечера, переоделся, собрал чемодан и начал обдумывать план дальнейших действий. Обойдя все комнаты, он снова сделал вывод, что с его жилищем что-то произошло. Не то чтобы в нем кто-то незримо пребывал, но что-то в нем явно изменилось, причем так, что Майкл мог это почти ощущать органами чувств. У него было такое впечатление, будто дом начал с ним разговаривать и отвечать на его вопросы.
      Наверное, думать, что стены вместе со всем интерьером могли жить своей самостоятельной жизнью, было сущим сумасшествием, тем не менее, Майкл понял это еще прежде, чем в его судьбе счастье смешалось с несчастьем. Сейчас же к нему лишь вернулось прежнее ощущение, и он был этому рад, потому что ничто не может быть хуже, чем два долгих месяца одиночества, болезни и замутненного от избытка лекарств рассудка. Строго говоря, эти два месяца он не жил, а скорее «существовал в обнимку со смертью», а дом, пребывавший в гробовой тишине и безликости, не приносил ему никакой помощи и утешения.
      Майкл уставился на патефон и жемчужное ожерелье, небрежно валявшееся, словно старое праздничное украшение, на ковре. Это был воистину бесценный жемчуг. У Майкла в голове до сих пор звучал своеобразный, одновременно низкий, мягкий и очень приятный голос Старухи Эвелин, которая без умолку что-то долго рассказывала Моне.
      Судя по всему, о спрятанных в стене драгоценностях, кроме них, никто ничего не знал. Во всяком случае они хранились в темном углу вместе с кипой книг, подобно прочему старому барахлу, поэтому не удивительно, что никто ни сном ни духом об этом не ведал.
      После похорон должно было состояться семейное собрание, на котором Майкл планировал обсудить все животрепещущие вопросы.
      Было бы гораздо проще обговорить их в доме Райена. Однако Райен и Пирс в этом предложении Майкла не поддержали и, сославшись на неотложные дела в офисе, дали ему понять, что устали принимать у себя гостей и что скорее предпочли бы явиться к нему на Первую улицу. При этом они всячески заверили Майкла в своем беспрестанном участии в деле Роуан, о которой очень тревожились и ни на минуту не забывали. Бедные, брошенные на произвол судьбы отец и сын.
      Даже при самом тщательном рассмотрении ни тот ни другой не утратил своего внешнего глянца. Райен с его шевелюрой мягких седых волос и матово-голубыми глазами все еще сохранил на коже былой загар. Пирс, совершенно разбитый смертью матери, являл собой великолепный образчик мужской красоты и хороших манер — другими словами, был предметом родительской гордости, о которой другие только могут мечтать. Казалось, постигшее их семью горе было столь невероятным, что в него невозможно было поверить. Что означала смерть для «загородного клуба Мэйфейров», как семейство Гиффорд нарекла Беатрис? Это событие было для них очень важным, даже более важным, чем приглашение в гости.
      Тем не менее, Майкл больше не мог откладывать семейный совет. В самом деле не мог. Он и так потерял слишком много времени, когда, вернувшись из больницы, жил в своем доме, словно призрак. Интересно, не обязан ли он своим пробуждением этой неожиданной, ужасной и неуместной смерти? Не покойная ли Гиффорд вывела его из былого оцепенения? Однако в глубине души Майкл знал ответ. Знал, что причиной его возвращения к жизни была Мона.
      Итак, когда семья соберется, он сообщит о своем намерении предпринять решительные действия в связи с поиском Роуан. Скажет, что уже упаковал вещи, чтобы отправиться в путь.
      В чем, в чем, а в этом вопросе его должны поддержать. Сколько можно лежать, словно проклятому, в постели, страдая от того, что ушла жена? Сколько можно беспомощно бредить в пустынном доме, ничего не предпринимая?
      Он вспомнил об ордене Архангела Михаила, который был обнаружен в Дестине в сумочке Гиффорд. Когда Райен во время объятий у гроба покойной вложил его в руку Майкла, тот воспринял этот жест как призыв отыскать Роуан. Он должен был совершить то, ради чего пришел в эту семью и чего хотел сам. Должен был приступить к активным действиям, для которых нужно было вновь обрести утраченные силы.
      Итак, орден. Очевидно, Гиффорд нашла его возле бассейна, может быть, даже в день рокового Рождества. Райен был не совсем уверен, когда именно это произошло, тем не менее, точно знал, что она хранила его, чтобы в свое время передать Майклу. Она не сделала этого сразу, опасаясь подобным жестом расстроить молодого человека, потому что на ордене была кровь. Теперь же он был чистым и блестящим. Райен обнаружил орден случайно, когда просматривал сумочку Гиффорд и тот упал на пол. Этот короткий разговор состоялся между Райеном и Майклом у самой могилы Гиффорд, где за молодым человеком стояла очередь желающих пожать руку Райену.
      — Гиффорд наверняка пожелала бы, чтобы я незамедлительно передал орден тебе, — в заключение сказал Райен.
      После этого разговора Майкла захлестнула буря чувств. Они невольно вытеснили собой угрызения совести, которыми он терзался из-за златокудрой юной красавицы, некогда уснувшей у него в объятиях, но успевшей предварительно дать ему дельный совет:
      — Выкинь лекарства, они больше тебе не нужны. В двери библиотеки, которую Майкл оставил открытой, показались посетители.
      — Проходите, — произнес он с некоторым смущением, которое обыкновенно ощущал в таких случаях.
      Дело в том, что он считал себя не вправе распоряжаться по-хозяйски в доме, который принадлежал его жене. Жестом Майкл пригласил Райена, Пирса и Эрона рассаживаться за столом, а сам сел на свое привычное место напротив них. Он заметил, что Пирс уставился на фотографии и жемчуг, но оставил его взгляд без внимания, ибо не этим вещам предстояло стать предметом их неотложного разговора. Впрочем, и до них дойдет черед, разве что немного позже.
      — Знаю, что это крайне неприятно, — произнес Майкл, обращаясь к Райену, чтобы как-то начать разговор. — Тем более в такой день, когда вы только что похоронили жену. Мое сердце скорбит вместе с вами. Я был бы рад отложить этот разговор до лучших времен. Пожалуй, так мне и следовало бы поступить. Но я должен поговорить с вами о Роуан.
      — Да, разумеется, — охотно подхватил Райен. — Ради этого мы здесь и собрались. Мы должны рассказать тебе все, что нам известно. Хотя, должен заметить, сами мы знаем об этом деле совсем немного.
      — Понятно. Я не смог добиться ни слова как от Рэндалла, так и от Лорен. Они то и дело твердили, что мне нужно поговорить с Райеном. Райен все знает, говорили они. Поэтому я вас и пригласил. Мне нужно знать, что произошло за то время, пока я был в своего рода беспамятстве. Я должен найти Роуан. И уже собрал чемодан, чтобы отправиться в путь.
      Райен держался на удивление спокойно, как будто повернул какой-то внутренний переключатель в режим деловой активности. Во всем его облике не было ни горечи, ни обиды. На Пирсе, напротив, лежала печать безутешного горя. Судя по всему, он даже не слышал слов Майкла; во всяком случае, было вполне очевидно, что его сознание витало далеко от того места, где он находился.
      Эрона тоже глубоко тронула смерть Гиффорд. Он взял под свою опеку Беатрис и нигде не отходил от нее ни на шаг, будь то в похоронном бюро «Метэри», на кладбище или в мавзолее. Вид у него был уставший и несчастный, и даже никакой британский лоск не был в силах это скрыть. Что же касается Алисии, то трагическое известие повергло ее в такую истерику, что родным не оставалось иного выхода, как поместить ее в больницу. Надо сказать, что в этом деле Эрон наряду с Райеном принимал самое деятельное участие. Когда они сообщили Патрику, что у Алисии нервное истощение и что ему следует о ней позаботиться, тот едва не набросился на Райена с кулаками. Беа уже не делала никакой тайны из своих отношений с Эроном и не скрывала своих чувств к этому человеку. По дороге домой она даже по секрету призналась Майклу, что наконец нашла мужчину своего сердца, которому была бы рада доверить собственную судьбу.
      Теперь все заботы обрушились на плечи одного человека, адвоката Райена Мэйфейра. Впрочем, он всегда заботился о всех и вся до самых мелочей, но прежде с ним рядом была Гиффорд. Она спорила с ним, верила в него, помогала ему, а теперь ее не стало. Не успел он опомниться от горя, как ему вновь пришлось браться за работу. Это далось ему на удивление легко; вернее сказать, он сделал это по привычке — сделал так, как поступал всегда. Слишком мало прошло времени, чтобы он успел осознать сполна всю горечь потери. Слишком мало прошло времени, чтобы этот человек успел по-настоящему испугаться.
      — Я отправляюсь в путь, — заявил Майкл. — Вот, собственно говоря, и все, что я хотел вам сообщить. Но я должен у вас узнать. Что мне следует выяснить? Куда ехать? Какими последними сведениями мы располагаем о Роуан? На что мы вообще можем рассчитывать?
      Наступила тишина. В комнату вошла Мона и, усевшись в кожаное кресло в дальнем конце комнаты, уставилась на Майкла. На ней было простое белое платье и белый бант — наиболее подходящий наряд для ребенка в день траура. Она не сказала ни слова, поэтому на нее никто не обратил внимания и, возможно, даже ее появление осталось всеми, кроме хозяина, незамеченным. Майкл не мог воспротивиться ее присутствию, да и не видел к этому никаких предпосылок, поскольку все, что происходило на семейном совете, не было для девочки секретом. Мона с каждой минутой все больше его очаровывала, равно как пробуждала в нем угрызения совести. Сыграв не последнюю роль в его возвращении к жизни, она стала частью его выздоровления. Благодаря ей он воспрянул духом и был готов приступить к решительным действиям.
      Проснувшись утром после проведенной с Моной ночи, он вовсе не глядел на нее глазами безумца, не ведавшего, как девушка оказалась в его постели. Скорее наоборот. Он как будто знал, кто она была на самом деле, а также знал, что и она это знает.
      — Вам нельзя уезжать, — произнес Эрон.
      Твердость его голоса застигла Майкла врасплох. Он понял, что мыслями витает совсем в другом месте. В самом деле, он не мог не думать о Моне, не мог не вспоминать ее упоительных ласк. А в какое изумление его повергла чудом появившаяся на улице Старуха Эвелин!
      — Вы не знаете всего, что случилось, — пояснил свою точку зрения Эрон.
      — Что вы имеете в виду, говоря все?
       — Боюсь, нам не следует рассказывать тебе все, — ответил Райен. — Но, прежде чем продолжить разговор, позволь кое-что тебе сообщить. Мы до сих пор не знаем, где находится Роуан и что с ней произошло. Я вовсе не имею в виду, что случилось нечто ужасное. Мне хотелось бы, чтобы именно это ты себе уяснил.
      — Ты уже говорил со своим врачом? — неожиданно очнувшись от забытья, Пирс вступил в разговор с такой готовностью, словно от его участия зависел исход деловых переговоров. — Что он тебе ответил? Уверен ли он, что ты полностью выздоровел?
      — Джентльмены, я вполне здоров. И намерен безотлагательно заняться поисками своей жены. Теперь скажите, кто возглавляет расследование по ее исчезновению? У кого находится дело Роуан Мэйфейр?
      В качестве преамбулы к своей речи Эрон в соответствии с британским стилем поведения выразительно прочистил горло.
      — Таламаска и семья Мэйфейр найти ее не смогли, — произнес он. — Другими словами, огромная поисковая работа и большие денежные средства были затрачены впустую.
      — Ясно.
      — А теперь послушайте, что нам известно. Роуан уехала вместе с высоким темноволосым мужчиной. Как мы уже говорили, есть свидетели того, как они вместе летели в самолете, направляющемся в Нью-Йорк. Накануне Нового года она определенно была в Цюрихе. Оттуда их следы ведут в Париж, а из Парижа — в Шотландию. Несколько позже их видели в Женеве. Вполне вероятно, что из Женевы она снова попала в Нью-Йорк. Но мы в этом не уверены.
      — Вы хотите сказать, что она вполне может находиться где-то в пределах нашей страны?
      — Да, — ответил Райен. — Может, но мы точно ничего не знаем. — Он замолчал, как будто собирался с мыслями или просто потому, что больше ему нечего было добавить.
      — Роуан с этим мужчиной, — продолжил Эрон, — также побывала в Доннелейте, в Шотландии. В этом у нас нет никаких сомнений. Меж тем как мы не имеем достаточных доказательств того, что эта пара посещала Женеву. О нахождении Роуан в Цюрихе мы судим только по тому, что оттуда она совершала кое-какие банковские операции. В Париже она самостоятельно проделала несколько медицинских тестов. Что же касается Женевы, то оттуда, мне думается, она позвонила своему коллеге доктору Сэмюэлю Ларкину в Калифорнию. И оттуда же, полагаю, направила ему результаты проведенных в одной из местных клиник тестов и прочие медицинские образцы.
      — Это правда, что она позвонила этому доктору? Он лично разговаривал с ней?
      С одной стороны, это известие дало Майклу надежду, но с другой — жалило его в самое сердце. Он чувствовал, как заливается краской. Почему его жена позвонила не ему, а своему старому другу, какому-то доктору в Сан-Франциско? Майкл, не желая выдавать себя, изо всех сил старался сохранять спокойный вид, будто ничего не произошло.
      — Да, — подтвердил Эрон, — она позвонила доктору Ларкину двенадцатого февраля. Разговор был коротким. Она сказала, что посылает ему посылку с медицинскими тестами, образцами, анализами и прочим. И просила передать этот материал в Институт Кеплингера для изучения. Предупредив, что ее просьба сугубо конфиденциальна, Роуан сказала, что сама свяжется с ним. Кроме того, она дала понять, что их разговор в любой момент может быть прерван. Доктор Ларкин утверждает, что в ее голосе ощущалась тревога. Все это, вместе взятое, дает нам основания полагать, что она находилась в опасности.
      Майкл сидел спокойно, пытаясь осмыслить то, что услышал, и понять, что это значило. Поначалу его больно кольнула весть о том, что его любимая жена звонила другому мужчине, но потом начала вырисовываться совсем другая картина.
      — Именно об этом вы не хотели мне говорить? — спросил он.
      — Да, — ответил Эрон. — Хочу только добавить, что люди, с которыми мы говорили в Женеве и в Доннелейте, выражали большое сомнение по поводу того, что Роуан поступала по собственной воле. Исходя из показаний свидетелей, к такому же заключению пришли и детективы, которых нанял Райен. Хотя никто из опрошенных слово принуждениени разу не произносил.
      — Понятно. Но ведь она была жива и здорова, раз говорила с Сэмюэлем Ларкиным. Вы сказали, это было двенадцатого февраля? — чтобы еще раз удостовериться, переспросил Майкл.
      — Да.
      — Ладно, а что говорят люди, которые ее видели? Я имею в виду служащих клиник, в которых она появлялась.
      — Ни в одной из клиник ее никто не заметил. Но вы должны понимать, что речь идет об огромных институтах. Нет ничего удивительного в том, что Роуан и Лэшер смогли проскользнуть внутрь, не привлекая к себе внимания. В зависимости от ситуации, Роуан вполне могла представиться штатным врачом или лаборанткой. Наверняка она проводила какой-нибудь тест и удалялась, прежде чем могла вызвать у кого-либо подозрение.
      — Об этом вы тоже узнали из материалов, присланных доктору Ларкину?
      — Да.
      — Потрясающе! Неужели это может проделать любой врач? — изумился Майкл.
      Он старался, чтобы его голос звучал ровно. Хорошо, что никому не пришло в голову в это время пощупать его пульс.
      — Значит, последнее доказательство того, что она жива, поступило двенадцатого февраля, — повторил он, пытаясь в уме подсчитать, сколько прошло с того времени дней, но безуспешно: голова наотрез отказывалась думать.
      — Есть еще кое-какие сведения, — заметил Райен. — Но они, прямо скажем, нам не нравятся.
      — Ну так посвятите меня в них.
      — Находясь в Европе, Роуан осуществила перевод больших денежных сумм. Эти переводы проводились через парижские и швейцарские банки. В конце января они прекратились. А четырнадцатого февраля в Нью-Йорке были представлены к оплате два обыкновенных чека. Как выяснилось, подписи на них были фальшивыми.
      — Так-так, — откинувшись назад, воскликнул Майкл. — Значит, он держит ее в заключении. Раз подделал ее чеки.
      Эрон кивнул.
      — Точно нам пока ничего не известно. Свидетели в Доннелейте и в Женеве утверждают, что вид у нее был бледный и болезненный. Что же касается ее спутника, то за ним ничего дурного замечено не было. Наоборот, все говорили, что он был с ней весьма обходителен. В самом деле, он всегда и повсюду ее сопровождал. Никто ни разу не видел ее одну.
      — Понятно, — прошептал Майкл. — Что еще говорили свидетели? Расскажите мне все.
      — Доннелейт сейчас представляет собой место археологических раскопок, — сказал Эрон.
      — Да, как же, помню, — произнес Майкл, бросив взгляд на Райена. — А вы читали историю Мэйфейров?
      — Если ты имеешь в виду дело, которым занимается Таламаска, то да Я его изучил. Но, полагаю, мы сейчас собрались здесь не для того, чтобы его обсуждать. Наша задача куда более конкретна. Узнать, где находится Роуан и что мы можем предпринять, чтобы с ней связаться.
      — Продолжайте свой рассказ о Доннелейте, — сказал Майкл, обращаясь к Эрону.
      — Очевидно, Роуан и Лэшер пробыли там четыре дня. Они остановились на местном постоялом дворе. Значительную часть своего времени посвятили изучению развалин замка, собора и деревушки. При этом Лэшер общался с большим количеством людей.
      — Вы находите необходимым называть его этим именем? — осведомился Райен. — Должен заметить, что официально он употребляет совсем другое имя.
      — Официальное имя не имеет к нему никакого отношения, — вступил в разговор Пирс. — Папа, пожалуйста, позволь ему рассказать все как есть. Кстати сказать, этот Доннелейт, насколько я понимаю, является тем самым археологическим проектом, который полностью финансируется нашей семьей. Наверное, я никогда о нем ничего не услышал бы, если бы не прочел досье Таламаски. Даже отец об этом ничего не знал. Проект осуществлялся под руководством...
      — Лорен, — перебил его Райен с некоторым неодобрением в голосе. — Это не имеет отношения к данной теме. Итак, начиная с января, их больше ни разу не видели.
      — Продолжайте, — сказал Майкл, изо всех сил стараясь соблюдать спокойствие. — Что еще свидетельствовали люди, которые их встречали?
      — Они говорили, что видели женщину ростом порядка пяти футов семи дюймов, которая была очень бледна и выглядела явно нездоровой. Рядом с ней находился чрезвычайно высокий мужчина ростом примерно шести с половиной футов. Все отмечали, что у него были красивые длинные волосы. Судя по внешнему виду, оба они походили на американцев.
      Майкл хотел что-то сказать, но сердце его так бешено заколотилось, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он даже почувствовал слабую боль за грудиной, но не хотел показывать вида, поэтому просто достал носовой платок и, сложив его, слегка промокнул верхнюю губу.
      — Она жива, — шептал он, — она в опасности. Эта тварь держит ее в заключении.
      — У нас нет прямых доказательств, — заявил Райен. — Поэтому нам нечего представить суду. Мы занимаемся только тем, что строим догадки. Но совсем другое дело, когда речь идет о фальшивых чеках. Это уже является достаточным поводом, чтобы лица, вступившие в наследство, могли предпринять немедленные действия.
      — Судебные положения лично для меня являют собой сплошную загадку, — заметил Эрон.
      — Что верно, то верно. От них вообще можно сойти с ума, — не упустил случая заметить Пирс. — Мы послали два образца крови, которую обнаружили на месте происшествия, двум различным генетическим институтам. И что вы думаете? Ни один из них не дал нам прямого ответа.
      — Они нам ответили, что образцы испорчены или искажены вмешательством какого-то другого вида приматов, который они не могут идентифицировать, — пояснил Эрон.
      Майкл горько усмехнулся:
      — А что по этому поводу говорит доктор Ларкин? Что он обнаружил, получив от Роуан образцы? Что она ему в связи с этим сообщила по телефону? Мне надо знать все.
      — Роуан была очень взволнована, — сказал Пирс. — Она боялась, что их могут прервать. Поэтому очень торопилась сообщить Ларкину, чтобы он, получив посланный ею медицинский материал, передал его на исследование в Институт Кеплингера. Ее душевное состояние очень встревожило доктора. По этой причине он решил вступить с нами в сотрудничество. С одной стороны, он весьма предан Роуан и не хочет обманывать ее доверие, а с другой — вполне разделяет наше беспокойство.
      — Но ведь доктор Ларкин уже сюда прибыл, — сказал Майкл. — Я видел его на похоронах.
      — Да, он здесь, — подтвердил Райен. — Но он совершенно не склонен обсуждать результаты исследований, которые провел Институт Кеплингера.
      — Из того, что доктор пожелал сообщить, — спокойно произнес Эрон, — можно заключить, что он располагает довольно обширным материалом об этом существе.
      — Существе, — повторил Райен. — Опять мы опускаемся до какого-то фантазерства, — сердито проговорил он. — Нам не известно, является ли этот мужчина существом, или подвидом человека, или чем-то еще. Мы даже не знаем, как его зовут. Мы знаем только то, что он умен, образован, сообразителен и бегло говорит с американским акцентом. Люди, которые общались с ним в Доннелейте, нашли его интересным собеседником.
      — Но какое, скажи на милость, это имеет значение? — возмутился Пирс. — Папа, во имя любви к...
      Майкл прервал его.
      — Что именно Роуан прислала доктору Ларкину? Какое заключение сделали в Институте Кеплингера?
      — Ну, скажем так, — начал Эрон. — Доктор Ларкин не собирается посвящать нас в результаты исследований. Но он, возможно, предоставит их вам. Доктор изъявил желание поговорить с вами лично. Он был бы не прочь провести с вами генетическое тестирование.
      Майкл улыбнулся.
      — Как? Прямо сейчас?
      — Правильно делаешь, Майкл, что с подозрением относишься к подобным вещам, — подхватил Райен, которому с трудом удавалось балансировать между усталостью и немым гневом. — Нам уже неоднократно предлагали провести нечто вроде генетических тестов. Нас почему-то воспринимают как замкнутую общину. Не поддавайся на их уговоры. Ни на что не давай свое согласие.
      — Вроде мормонов? — переспросил Майкл.
      — Именно, — подтвердил Райен. — Существует множество законных оснований отказаться от подобных тестов. К тому же я совершенно не понимаю, какое отношение к данному вопросу может иметь семья Карри?
      — Мне кажется, мы несколько отклонились от темы, — вмешался в разговор Эрон, бросив многозначительный взгляд на Майкла. — Каким бы именем мы ни называли спутника Роуан, он все равно сделан из плоти и крови и внешне ничем не отличается от человека.
      — Да вы хоть отдаете себе отчет в том, что говорите?! — не сдержавшись, взорвался Райен.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25