Но не только об этом я думал. Вы спрашивали, как можно любить кого-то, будучи отчужденным от всего земного. Дело в том, что вампир может думать о нескольких вещах одновременно. Например, о том, что ты в опасности и, возможно, скоро погибнешь, и в то же самое время о чем-то совершенно абстрактном и отвлеченном от действительности. Так было со мной тогда. В глубине души, не облеченная в слова, во мне жила мысль о том, какой прекрасной и возвышенной могла бы стать наша дружба с Лестатом, как мало препятствий стояло на пути к этому и как много нас объединяло. Наверное, любовь к Бабетте навела меня на подобные размышления. Пропасть, разделявшую нас с ней, я мог преодолеть лишь одним способом – взять ее жизнь, слившись в последнем смертельном объятии, удовлетворить одновременно жажду любви и жажду крови. Но моя душа хотела познать Бабетту без убийства, не отнимая у нее ни минуты жизни, ни капли крови… Я хотел невозможного. Другое дело – Лестат, будь он хоть немного умнее и порядочнее. Я вспомнил предсмертные слова слепого старика: Лестат – блестящий ученик, влюбленный в книги, отобранные у него и сожженные. Сам я знал только того Лестата, который называл мою библиотеку «грудой пыли» и высмеивал мою страсть к чтению и углубленным размышлениям.

Шум в доме начал стихать. Потом все смолкло, и лишь иногда слышались звуки шагов и скрип половиц. Слабый, неровный свет пробивался сквозь щели в потолке. Лестат ощупывал кирпичные стены с чисто человеческим выражением безысходности и отчаяния на лице. Я понял, что, выбравшись отсюда, мы должны распрощаться друг с другом. Ради этого даже согласился бы переплыть океан. Понял, что мирился с ним только потому, что мне не хватало уверенности в собственных силах. Обманывал себя, что иду на жертвы только во имя спокойной жизни его старика и моей сестры с мужем. На самом же деле я оставался с Лестатом, потому что мне казалось, что он посвящен в тайны, без знания которых вампиру обойтись нельзя, и без него я ничего не узнаю. Но главное, он был единственный, кого я знал из мне подобных. Он никогда не рассказывал мне, как произошло его обращение, или где найти других вампиров. Это все еще волновало меня. Я ненавидел Лестата и хотел расстаться с ним, но кто знает, готов ли я остаться один?

Я сидел и думал, а Лестат гнул свое: я, мол, ему больше не нужен, и он не потерпит таких выходок, в особенности дерзких шуток каких-то Френьеров. По его словам, надо быть готовым ко всему, когда отопрут дверь.

«Помни! – говорил он. – Сила и быстрота – вот против чего им не удастся устоять. Ну и, разумеется, страх. Главное – вселить ужас во врагов. Забудь свою сентиментальность! Она может слишком дорого нам обойтись».

«Ты хочешь, чтоб мы разошлись?» – спросил я. Я надеялся, что он скажет «да», потому что боялся сам принимать решения. Точнее говоря, я еще не разобрался в своих мыслях.

«Пока что я хочу добраться до Нового Орлеана! – ответил он. – Я просто предупреждаю, что могу обойтись без тебя. Но сейчас нам лучше держаться вместе. Ты еще не знаешь, что в твоей власти, ты даже не понял, кто ты есть на самом деле. Если эта женщина придет одна, действуй силой убеждения. Но если она приведет других, приготовься стать самим собой».

«Кто же я есть на самом деле? – спросил я. Никогда раньше эта загадка не мучила меня так сильно. – Что значит стать самим собой?»

Лицо Лестата выражало отвращение. Он вскинул руки.

«Приготовься… – оскалился он, демонстрируя чудовищные зубы, – стать убийцей! – Вдруг он поднял глаза наверх, прислушиваясь. – Они ложатся спать, слышишь?»

Наступило долгое молчание. Лестат расхаживал по погребу, а я думал, что скажу Бабетте. Я все еще старался разобраться в своих чувствах к ней. Вдруг из-под двери пробился луч света, и Лестат весь подобрался, готовясь прыгнуть на вошедшего, кто бы им ни был. Дверь отворилась, и вошла Бабетта. Она была одна. Лестат незаметно скользнул ей за спину. Она стояла и пристально смотрела на меня.

Никогда еще она не казалась мне такой красивой. Ее распущенные на ночь волосы темными волнами спадали на белое платье, лицо выражало тревогу и страх. Щеки ее горели, огромные карие глаза стали еще больше. Я уже говорил, что любил в ней честность и силу, величие ее души, но без чувственной страсти, которую на моем месте могли бы испытывать вы. Но все равно я считал ее самой очаровательной и соблазнительной женщиной из всех, кого я видел. Даже строгое, закрытое платье не могло скрыть мягкости и округлости ее рук и груди. Ее тело представлялось мне прекрасной и таинственной оболочкой загадочной души. Меня неудержимо влекло к ней, но я знал, что стоит поддаться минутной слабости – и ее смерть станет неизбежной. Я отвернулся, мучимый вопросом: а вдруг она увидела мертвое бездушие в моих глазах?

«Ты – тот же самый, кто являлся но мне прежде, – произнесла она наконец, словно не будучи в этом уверенной до этого. – Ты – хозяин Пон-дю-Лак! Ты!»

Я знал, что ей пришлось выслушать дикие и нелепые рассказы о событиях прошлой ночи, и теперь бессмысленно ее переубеждать. Дважды использовав свою сверхъестественную внешность, чтобы получить возможность поговорить с ней, я не мог увиливать или прятаться на этот раз.

«Я не сделаю тебе ничего дурного, – сказал я. – Дай мне только лошадей и экипаж. Мои остались в поле…»

Бабетта, казалось, даже не слышала моих слов. Она подошла поближе, чтобы поймать меня в круг света от фонаря в своей руке.

Я заметил, что Лестат подкрадывается к ней сзади. Их тени на стене слились; я знал, что сейчас он опасен.

«Ты дашь мне экипаж?» – повторил я.

Она молча смотрела на меня, подняв фонарь над головой. Я хотел опять отвернуться, но вдруг увидел, что ее лицо изменилось. Оно стало неподвижным, ничего не выражало, словно ее загипнотизировали. Потом она закрыла глаза и покачала головой. Мне почудилось, что это я одним своим взглядом, сам того не желая, сделал ее такой.

«Кто ты? – прошептала она. – Ты пришел от дьявола. Значит, и раньше тебя присылал ко мне дьявол!»

«Дьявол!» – повторил я вслед за ней. Ее слова ударили меня куда больней, чем я мог предположить. Меня охватило глубокое отчаяние. Если она верит в то, что говорит, значит, она сочтет мои прежние советы лживыми и негодными. Будущие сомнения могут разрушить ее богатую и счастливую жизнь. Значит, все мои усилия оказались напрасны. Как и все сильные люди, она страдала от одиночества и несмотря ни на что оставалась чужой для общества, как язычник среди христиан. Вот почему хрупкое равновесие в ее душе легко было нарушить. Ей стоило только начать сомневаться в правильности своего выбора. Она смотрела на меня с ужасом. Лестат схватил ее сзади за руку, и она, вскрикнув от неожиданности, уронила на пол фонарь. Пламя вспыхнуло и побежало по разбрызгавшемуся маслу, а он, не обращая внимания, потащил ее к раскрытой двери.

«Ты дашь нам экипаж и коней, сейчас же! – говорил он ей. – Пошевеливайся и перестань болтать о дьяволе – перед тобой смерть во плоти!»

Затоптав в спешке огонь, я бросился вслед за Лестатом. Я кричал, чтобы он отпустил девушку. Он держал Бабетту за обе руки, она яростно сопротивлялась.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.