33

Стирлингу я позвонил около девяти утра. Не утерпел – тут же выложил всю историю целиком, пригласив его на обед, чтобы обсудить последние события более подробно. Вероятно, мне хотелось, чтобы он сразу понял: это было отнюдь не праздное приглашение. Мне казалось, так будет только справедливо.

Стирлинг меня удивил, настояв, чтобы мы встретились пораньше, во время ленча. Спросил, будет ли мне удобно увидеться в двенадцать. Я немедленно отправился вниз, навестить тетушку Куин. Оказалось, что она уже проснулась и, сидя в шезлонге, смотрит кино, перебирает четки и ест клубничное мороженое. Я очень обрадовался, заручившись ее согласием принять гостя во время ленча.

Стирлинг приедет в Блэквуд-Мэнор? Конечно.

Так как в ту пору у нас не осталось ни одного свободного номера, мы установили маленький столик в спальне тетушки Куин, застелив ее кровать тончайшим атласом и рассадив на ней всю коллекцию розовощеких будуарных кукол, разодетых в свободные наряды, которые так обожала сама тетушка.

Стирлинг появился без пяти двенадцать, хотя его цветы, огромный букет розовых роз, прибыли раньше, и мы все собрались в комнате тетушки Куин, где нас ждало белое вино и отлично приготовленная Жасмин телятина с макаронами. Нэш, несколько раз порывавшийся отказаться от совместной трапезы, все-таки присоединился к нам, и тетушка Куин, к моему изумлению, сразу взяла быка за рога: принялась рассказывать "странную" историю о Петронии, как она или он – тетушка все время сбивалась, поскольку видела Петронию по-разному – появился в Блэквуд-Мэнор с подарком, привез камеи, которые тут же были представлены Стирлингу на обозрение.

Тогда я сам впервые увидел эти роскошные вещицы и убедился, что они действительно не имеют цены. Это были не камеи в том смысле, какой мы вкладываем в название украшений, вырезанных из контрастных слоев раковины или камня. Это были портреты, вырезанные из драгоценных камней – в данном случае из больших аметистов и бразильских изумрудов, – и хотя аметисты больше не отличаются дороговизной благодаря открытию крупных месторождений в Новом Свете, изумруды до сих пор стоят дорого. А сама резьба (мелкие головки, каждая из которых явно изображала какое-то римское божество) была превосходна, если не сказать, абсолютно великолепна.

Всего даров насчитывалось четыре, и тетушка Куин, разумеется, была невероятно за них благодарна, но тут я вернулся домой и внес в собрание полную неразбериху, которую теперь я хотел объяснить, как считала тетушка.

Я и объяснил. Начал с самого начала. Объяснил все. Я поглощал телятину с макаронами и жадно запивал белым вином, забывая промокать губы салфеткой, и опомнился, только проглотив два или три бокала, но я с жаром выкладывал всю свою историю, начав с Ревекки и ее призрачных появлений, рассказав, как они привели меня на остров и что я там увидел при свете луны, и как потом развивались события, как я в ярости сжег книги чужака, как он или она потом явилась ко мне и так далее. Ничего не скрыл.

Жасмин меняла передо мной одну тарелку за другой. Я с радостью уминал каждую порцию.

"Теперь вы все знаете, – сказал я. – Не забудьте, что Гоблин сказал мне на ухо: "Зло, Квинн", а потом, когда я взял Петронию за руку, я почувствовал шок, что-то вроде электрического разряда, который через Гоблина дошел до меня! И эта особь, это существо, эта тварь, этот проныра, пригрозивший мне навредить Моне, именно мне он произнес эти угрозы, он не видит Гоблина, но знает, что Гоблин рядом. Он знает, что Гоблин способен забросать его стеклом, а он, хоть ловок и силен, не хочет пораниться".

Наконец я замолчал. Я не видел, но чувствовал, что тетушка Куин и Нэш неусыпно наблюдают за мной. Я чувствовал, что они наблюдают и за Стирлингом.

"Да, – спокойно сказал Стерлинг, заканчивая еду, несмотря на то, что очень много раз откладывал вилку в сторону и просто смотрел на меня с обостренным вниманием. – Оно не хочет пораниться".

"Вы говорите "оно" из-за ее принадлежности к обоим полам?" – вежливо поинтересовался Нэш. С первой секунды между Нэшем и Стирлингом чувствовалась легкая напряженность. Я не мог понять почему.

"Думаю, что нет, – ответил Стирлинг. – Надеюсь, что нет. Хотя, кто знает? Позвольте мне выразиться иначе – она не хочет пораниться".

"Так вы верите моему племяннику? – спросила тетушка Куин. – Его рассказ не лишен здравого смысла? – Она говорила очень по-доброму. Сидя справа от меня, она очень нежно пожала мне плечо, говоря: – Мой племянник готов услышать ваш приговор".

"Да, готов, – подтвердил я. – Я знаю вас как искреннего и правдивого человека. Майкл и Роуан уважают вас. Мона уважает вас. Я верю тому, что вижу в вас. Так что скажите, что вы обо всем об этом думаете".

"Разумеется, – сказал Стирлинг. Он сделал еще один глоток вина и отодвинул бокал в сторону. – Позвольте для начала дать вам совет, как если бы вы были моим сыном. Немедленно уезжайте отсюда. Отправляйтесь путешествовать вместе с тетушкой Куин, о чем она давно вас просит. И пусть мои слова вас не расстраивают. Позвольте, я объясню. Мона Мэйфейр больна, но ее состояние может ухудшиться. Сейчас самое время ее покинуть. Очевидно, вы будете ей писать, звонить, поддерживать с ней связь. И если вдруг ей станет хуже, то, скорее всего, вы, с позволения тетушки, сможете вернуться домой".

"Ну разумеется, – сказала тетушка Куин. – Я считаю, что это очень разумный выход. Мы можем заручиться согласием доктора Уинна Мэйфейра, а также посоветоваться с доктором Роуан Мэйфейр. Ну и, конечно, Квинн, ты поговоришь с самой Моной".

"Ну а теперь, позвольте, я продолжу, – сказал Стирлинг. – Я думаю, вам следует незамедлительно отправиться путешествовать. Я думаю, вам следует уехать подальше от Петронии. Если возможно, поезжайте прямо сегодня вечером, но если не сегодня, так завтра, и если не завтра, так на следующий день. Но обязательно уезжайте. Уезжайте быстро, а тем временем пусть начнут ремонт Хижины Отшельника на острове, в точности как на том настаивало это существо, но никогда, подчеркиваю, никогда не позволяйте рабочим задерживаться на острове Сладкого Дьявола после наступления темноты".

"Это не проблема, – поспешил сказать я. – Рабочие приходят в шесть утра, а в четыре дня они уже хотят сидеть перед телевизором с банкой пива в руке".

Но мое поспешное вмешательство не уменьшило изумления тетушки Куин, как я на то надеялся.

"Выходит, все, что видел Квинн... случилось на самом деле?" – спросила она.

"Да, именно это я и имею в виду, – ответил Стирлинг. – Он абсолютно нормален, и, если бы ему довелось давать показания в суде, я бы ему поверил. Как верю здесь и сейчас".

"Стирлинг Оливер, – строго начала тетушка Куин, – вы утверждаете, что местные болота кишат вампирами?"

"Нет, миссис Куин, я вовсе этого не утверждаю, в противном случае вы сочли бы меня за сумасшедшего и не обратили бы внимания на все мои слова. Просто скажу, что Петрония привыкла вести ночной образ жизни и самостоятельно распоряжаться на острове Сладкого Дьявола. Однажды ночью, когда она думала, что находится там одна, ее застиг врасплох сам землевладелец, вот она и затеяла с ним игру в кошки-мышки, превратившись с той самой первой встречи в его врага".

"Значит, вы все-таки верите его рассказу", – сказала тетушка.

"Безусловно. Но самое важное теперь сделать все, как хочет это существо. Обновите Хижину. Увезите Квинна подальше. Отправляйтесь в путешествие по Европе. И готовьтесь оплачивать в каждом отеле длинные телефонные счета за междугородные звонки. Этот юноша очень сильно любит Мону Мэйфейр, – я убежден, сам видел".

"Право, не знаю, что сказать, мистер Оливер", – растерянно произнесла тетушка Куин, зато я был несказанно рад тому, что мне поверили, хотя не хотел ни на секунду покидать Мону.

"Миссис Маккуин, – сказал Стирлинг, – будет лучше, если Квинн уедет немедленно с вами, как вы понимаете. Работы на острове могут осуществляться и без него, а если он больше никогда не увидит Петронию, то тем для него лучше, в чем вы, безусловно, согласитесь".

"Да, конечно".

"Тогда заранее прошу прощения за то, что сейчас скажу, но, выслушав меня, Квинну будет проще принять решение. Прошу вас, поверьте, я пользуюсь этим даром с великим почтением".

"Каким именно даром?"

"Тем же самым, которым хвастается Петрония, – ответил Стирлинг. – И когда я сегодня вошел в эту комнату, то воспользовался им, как всегда случайно, как всегда невольно. Таким образом я узнал, что недавно вас навещал врач, и он сказал, что эта поездка в Европу должна стать для вас последней".

"О господи, – вздохнула тетушка, – я не хотела, чтобы Квинн знал".

"Но я должен знать такие вещи! – воскликнул я, испытав неприятное потрясение. – Тетушка Куин, мы едем немедленно! Я понятия не имел, что к тебе приходил врач. Мне просто придется обсудить все с Моной. Уверен, она поймет". – У меня защемило сердце.

В этот самый подходящий момент откуда-то вынырнула Жасмин и авторитетно заявила:

"Врач сказал, что ни о какой поездке в Европу не может быть и речи, вот что он сказал! Но тетушка Куин твердила, что все равно поедет, и тогда врач согласился, но добавил, что это путешествие должно быть последним. Вот что случилось здесь сегодня утром. Я знаю, потому что слышала собственными ушами!"

"Мы поедем, – сказал я. – Мы поедем все вместе и пробудем в Европе столько, сколько сможем". – Моя драгоценная Мона, что еще мне оставалось?

"Так будет лучше всего, – заявил Стирлинг. – Вы попросили меня приехать, выслушать ваши рассказы, и вот что я скажу, исходя из всего услышанного, включая мое непростительное проникновение в ваши мысли: вам следует увезти отсюда Квинна подальше от Петронии с ее капризами и вспышками гнева. Эта поездка для вашего племянника будет великим благом. Так совершите это благо, пока можете. И себе сделайте подарок. Вы его тоже заслужили".

"Это правда, тетушка Куин, – сказал я. – Стирлинг, вы творите волшебство словами. Преподносите одну только истину. Мы едем. Мне только нужно переговорить с Моной".

"Что ж, мне кажется, это чудесное решение, – сказала тетушка Куин, – но у меня еще остались вопросы. Стирлинг, вы говорите так, словно знаете Петронию..."

"Мне ничего о ней неизвестно. Я даже ни разу не слышал ее имени. Просто я сужу по вашему рассказу. Все в нем указывало на то, что она придерживается ночного образа жизни. Зачем бы иначе ей делить Хижину с Квинном подобным образом – он будет хозяйничать там днем, а она – ночью? Значит, она любит бывать на болотах после наступления темноты – необычное пристрастие, правда? Если не считать тех, кто охотится за аллигаторами. Что касается остальных ее привычек, то она кажется мне злобным и неуправляемым существом. Так что Квинн проявил незаурядное мужество, дав ей отпор. Могу представить, как она была изумлена, покидая вчера ваш дом".

"Вид у нее был торжествующий, – сказал я. – Она выставила меня абсолютным безумцем".

"Но вы не безумны", – сказал Стирлинг.

"Да, конечно, – согласилась тетушка Куин. – Ты нормален. У меня словно камень с души свалился. Но, Стирлинг, вы говорите о ней так, словно она нечто вроде какого-то существа".

"Это получилось не нарочно, – сказал он, – считайте, что это был промах с моей стороны. Использовав это слово, я, наверное, хотел выразить понятие безличности. Как я уже говорил, я пытался судить только исходя из того, что вы мне рассказали. Но я уверен, что она представляет угрозу для Квинна, и, если вы останетесь здесь, она продолжит затеянную с ним игру. Сейчас самое важное – уехать".

"Нэш, а вы что думаете?" – поинтересовалась тетушка.

Естественно, Нэш начал отнекиваться, мол, он не в том положении, чтобы давать какие-то комментарии, но тетушка Куин настаивала, так как он видел Петронию и явился свидетелем некоторых событий.

"Квинн, мне кажется, более чем нормален, – пояснил Нэш своим низким властным голосом – Здесь я с вами согласен. И что касается поездки в Европу, то я считаю, что идея превосходна. Зато Петрония, должен признать, с ее теориями переселения душ меня озадачила. Она заявила, что когда-то жила в древних Помпеях и видела собственными глазами извержение Везувия. Так вот, когда она все это рассказывала, то я, должен признать, испытывал легкое, как бы это выразиться, легкое..."

"Замешательство", – поспешил подсказать я.

"Совершенно точно, я испытывал замешательство во время ее рассказа, словно она была гипнотизером. Не очень приятное ощущение. А когда оно прошло, осталось чувство смятения, которое мне не очень понравилось. Я бы никогда не стал об этом говорить, но вы сами меня спросили. В заключение могу сказать, что Петрония во всех прочих отношениях показалась мне очаровательной, хотя, возможно, хитроватой".

"Почему хитроватой?" – не поняла тетушка.

"Когда человек вводит в транс всю компанию и все же не признается в содеянном, то есть в этом какое-то коварство, не согласны?" – ответил Нэш.

На меня произвело большое впечатление его рассуждение. Я ожидал от Нэша совсем другого – думал, что он будет придерживаться нейтралитета, и теперь полюбил его еще больше, чем прежде.

Ленч подошел к концу, но не раньше, чем я съел всю телятину с макаронами на тарелке Гоблина, уважительно спросив у него разрешения. Жасмин и Большая Рамона убрали со стола, чтобы мы могли просто посидеть и поговорить.

Тетушка Куин сделала несколько звонков, чтобы наш план начал осуществляться. Нэш заявил, что так и не успел распаковать чемоданы. А я, хоть и был слегка навеселе, предложил Стирлингу прокатить его по поместью, чтобы тот посмотрел старые пастбища и полоску болот, которая была видна с дороги. Но прежде чем отправляться в поездку, я захотел отвести его на кладбище посмотреть могилы и старую церквушку.

Я видел, что ни Нэш, ни тетушка Куин не хотели оставлять меня наедине с нашим гостем, но в данной ситуации возразить им было нечего, и, как только мы со Стирлингом направились к кладбищу, я сразу понял причину их беспокойства.

"Послушайте меня, – сказал Стирлинг. – Я не хочу пугать вашу тетушку Куин или говорить ей то, что вызовет у нее сомнение по поводу моего душевного здоровья, точно так же, как она сейчас сомневается, все ли у вас в порядке с головой. Но я абсолютно верю, что вы видели, как то существо сбрасывало трупы в болото, и я говорю очень серьезно, когда прошу вас обещать, что вы никогда, никогда не поедете на остров Сладкого Дьявола ночью".

"Обещаю, – сказал я. – Если бы не сон с Ревеккой, я бы вообще туда не поехал".

"Этот сон – отдельная история, – сказал он, – и я пока не хотел бы ее комментировать. Просто еще раз дайте мне слово и никогда не отступайте от него. И отныне держите меня в курсе дел. Поймите, что я ваш хороший друг".

Мы дошли до кладбища, и я показал ему могильный камень Ревекки. Естественно, Стирлинг знал всю историю. Мы прошли в маленькую часовню. Я огорчился, увидев, что там полно листьев, и решил попросить Аллена, чтобы он вымел их оттуда.

"Теперь я здесь хозяин, – сказал я, и эхо моего голоса отскочило от известняковых стен. – Придется управлять поместьем из Европы. Нелегкая задача".

"Я хочу, чтобы вы пообещали мне еще кое-что, – произнес Стирлинг и выглянул за дверь, словно желая удостовериться, что никого нет рядом. – Если вы все-таки еще раз встретитесь с этим существом, попытайтесь не думать о том, что оно может прочесть в ваших мыслях. Я понимаю, что говорю очевидные вещи, но попытайтесь прибегнуть к определенным методикам, чтобы не думать ни о чем важном. Вы ведь не захотите, чтобы она узнала, например, как это сделал сегодня я, что у вас появился новый родственник по имени Томми Харрисон, к которому вы сразу прониклись симпатией – если не сказать любовью – за время короткой встречи вчера утром".

Я был потрясен. Я даже не сознавал, что думал о Томми.

"Дадите прочесть эту мысль Петронии, – продолжал Стирлинг, – и она сразу воспользуется ею против вас, точно так же, как воспользовалась мыслями о Моне. И поверьте мне, когда я говорю, что и тетушке Куин не помешает поскорее уехать туда, где Петрония не сможет ее достать".

Я вздрогнул.

"Тетушка Куин", – прошептал я, припомнив, как Петрония попрощалась с ней и какие слова тогда произнесла: "Вы были со мной очень любезны. Я никогда этого не забуду".

"Жаль, у меня нет этого дара читать чужие мысли, – сказал я. – Я бы тогда знал то, о чем вы умалчиваете".

"Это не такой уж большой дар, – заметил Стирлинг, пока мы поднимались на склон, направляясь снова к дому. – А вы не могли бы взять с собой в Европу и маленького Томми?" – спросил он.

"Это было бы превосходно. Не вижу причин, почему бы этого не сделать. Уверен, Терри Сью не станет возражать. Конечно, без Бриттани. Это маленькая девочка. Она одна там пашет. Но Томми – совсем другое дело. Томми – это мечтатель, который читает книжки в лесу. Я переговорю с тетушкой Куин".

"Что бы вы ни делали, постарайтесь не делать этого с наступлением ночи. Если вы возьметесь осуществлять какие-то планы, а они определенно у вас есть, то действуйте в Новом Орлеане. Вероятно, лучше всего в "Гранд-Люминьер" Мэйфейровского центра. У вас заодно будет время повидаться с Моной. Сегодняшний день, до самого вечера, она проведет в медицинском центре. Я сам встречаюсь с ней, Майклом и Роуан за обедом".

"Знаете, мне нравится ваша открытая манера, но все равно меня поражает та легкость, с которой вы даете свои советы. И снова я уверен, вы что-то недоговариваете".

"Я все делаю искренне. Если что-то недоговариваю, то просто потому, что должен так поступить, только и всего. Отвезите тетушку Куин и Нэша сегодня вечером в "Гранд-Люминьер", послушайте моего совета".

"Но почему это так важно?"

"Потому что существа, подобные Петронии, не выносят ведьм и никогда близко не подходят к тем местам, где они обитают".

Я был совершенно огорошен. Никак не мог взять в толк, что Стирлинг имеет в виду.

"Она умеет читать мысли, разве нет? И помимо всего прочего действует обманом, согласны?"

"Да", – ответил я.

"Тогда поверьте мне на слово, – продолжал Стирлинг, – она никогда не подойдет к Мэйфейровскому центру ближе чем на сто ярдов. В противном случае Роуан Мэйфейр, как и Мона, в ту же секунду почувствовала бы, что Петрония где-то бродит".

И снова я ничего не сказал. Только вспомнил, как рассмеялась Мона, когда я рассказал ей об угрозах таинственного незнакомца.

"Мона смеялась не без причины, – сказал Стирлинг, внезапно выгнув брови и приятно улыбнувшись. – Квинн, доверьтесь Моне. Мона – самая настоящая ведьма Она не солгала. И она действительно вас любит. Говоря это вам, я вовсе не злоупотребляю ее доверчивым признанием".

"Но что вы имеете в виду, когда называете ее ведьмой, Стирлинг? И что она имеет в виду?"

Тем временем мы дошли до "мерседеса", поставленного в гараж. Я открыл перед ним дверцу машины, после чего обошел ее вокруг и занял водительское место.

Он подождал, пока я дам задний ход и выведу машину из гаража. Затем я проехал перед домом, свернул направо и оказался на длинной подъездной аллее, обсаженной ореховыми деревьями.

"Для нас, служителей Таламаски, ведьмы – это смертные женщины, а иногда и мужчины, способные видеть духов, манипулировать ими, вызывать и изгонять их, общаться с ними, контролировать их, задавать им вопросы и слушать их ответы", – пояснил Стирлинг.

"В таком случае я тоже отношусь к категории ведьм из-за Гоблина".

"Очень даже может быть, – сказал он, – хотя не уверен, что ваши способности включают все перечисленные мною аспекты".

"Да, вы правы. Но думаю, если бы я попробовал, мне бы многое удалось. Например, если вернется Ревекка, я мог бы попробовать свои силы в экзорсизме".

"Если появится необходимость, можете мною располагать. Но не думаю, что Ревекка станет вас соблазнять в каком-то другом месте, кроме этого".

"Это норма для призраков?"

"Иногда, – ответил он. – Все зависит от конкретного случая. Иногда призраки связаны с определенным местом, иногда – с человеком. А вы сами знаете, кто ваш Гоблин – дух или призрак?"

"Могу с уверенностью сказать, что он дух, – ответил я. – Он ничего не знает о том, откуда появился и куда уходит, когда покидает меня. Для него нет жизни без моего сознания. Наверняка он и сейчас с нами".

Я попробовал определить, здесь ли Гоблин, и в ответ сразу почувствовал пожатие его руки, опустившейся мне на плечо, и увидел его лицо в зеркале заднего вида. Разумеется, Гоблин был рядом.

"Я люблю тебя, приятель", – сказал я, обращаясь к нему.

Его непроницаемое лицо осветилось детской улыбкой.

"Ты даже не представляешь, насколько был мне нужен, приятель, – продолжал я говорить с Гоблином, – последние сутки выдались бредовые". – Как это было чудесно – видеть его улыбку.

Стирлинг тоже улыбался.

Оставшееся время, что мы провели с ним наедине, Стирлинг рассказывал мне о Таламаске, в основном подтвердив рассказ Моны, что их орден существует несколько веков, что у них собраны обширные библиотеки, – в основном книги, относящиеся к сверхъестественным явлениям, – что у них записана вся история семейства Моны, но, разумеется, все эти сведения не доступны широкой публике.

"Но, видите ли, дело в том, что я тоже Мэйфейр, разве нет? Об этом говорил дядя Джулиен, помните?"

"Да, вы правы, но как раз сейчас у вас нет времени на историю рода Мэйфейров. Занимайтесь собственными приключениями. Совсем скоро вам предстоит отправиться в долгий путь. Насчет маленького Томми уже решили?"

"Я целиком за. Жду не дождусь, чтобы узнать мнение тетушки Куин. Но у меня к вам остался один вопрос, – сказал я. – Мне бы хотелось знать ваше откровенное мнение о Нэше".

"Чудесный человек, блестящий ум, начитан, утонченная личность. Из него получится превосходный учитель и гид по Европе. А разве сами вы так не считаете?"

"Да, конечно, но мне показалось, будто между вами пробежала какая-то тень, что вы не очень понравились друг другу. Я ошибся?"

"Вы правы в том, что кое-что почувствовали, – ответил Стирлинг. – Я ему не понравился. Он подозревает, что мною руководят какие-то мотивы. Он не понимает истинную природу Таламаски, а не зная наших правил и той роли, которую мы играем, он считает, что я руководствуюсь личными интересами. Когда вы вернетесь домой и мы с вами станем друзьями, на что я очень надеюсь, он, возможно, изменит свое мнение. Но пока прошу вас, не беспокойтесь об этом. Он исключительно приятный человек".

"Я понимаю, о чем вы, – сказал я. – Он испытывает большое беспокойство из-за того, что его привлекают мужчины. А я – нет".

"Разве?" – поинтересовался Стирлинг.

"Мне казалось, вы умеете читать чужие мысли, – ответил я. – Надеюсь, вы не сочли это за грубость. Я вовсе не собирался дерзить. Мне следовало сказать по-другому – что моя жизнь была не совсем обычной. Я потерял невинность с Ревеккой, потом развлекался под душем с Гоблином, потом полюбил Мону, и я не уверен, какой будет следующий шаг. Если Мона согласится выйти за меня, я буду счастлив до своего смертного часа".

Стирлинг ничего не сказал.

"Что-то не так? – встревожился я. – Я показался вам чересчур развязным?"

"Вовсе нет, – ответил он. – Просто я думал о Моне и решал, сказать ли вам то, что пришло мне в голову".

"Умоляю, скажите. Жаль, я не умею читать чужие мысли".

"Если вы женитесь на ней, то, скорее всего, ее смертный час наступит раньше вашего".

"Нет, – сказал я. – Нет. Это неправда. Неправда. Доктор Роуан Мэйфейр знает, что это неправда. Они работают над этой проблемой день и ночь. Они излечат Мону. Я хочу сказать, они приостановят ход болезни. Сделают все как надо. Ее положение не может быть настолько серьезно. Она, вероятно, еще... – я осекся. – Простите", – сказал я.

"Вы не должны передо мной извиняться. Это вы меня простите. Мне не следовало так говорить. Я решил, что вчера вечером вы поняли, о чем они вам рассказывали".

"А я не хотел ничего понимать, – сказал я. – Я и так все знаю".

Затем мы поговорили о Таламаске.

Стирлинг пригласил меня посетить Оук-Хейвен в любое время, когда я захочу. Настала пора прощаться, и я отвез Стирлинга обратно к его машине. Это был красивый коричневый "роллс-ройс" со светло-бежевыми сиденьями. Стирлинг сказал, что Таламаска балует своих служителей прекрасными машинами и мебелью.

"А что мы делаем в ответ? – задал он риторический вопрос. – Живем как монахи и работаем как лошади".

"Вы мне очень нравитесь, – признался я. – Спасибо, что приехали к нам на ленч, и спасибо, что поддержали меня".

"У меня не было иного выбора, – сказал он. – Пожалуйста, позвоните мне, когда сможете. Держите меня в курсе дел. Вот вам карточка для нагрудного кармана рубашки, а вот еще одна для пиджака, и еще одна для внутреннего кармана, и эту держите тоже, положите куда-нибудь".

"Не волнуйтесь за меня, Стирлинг, – сказал я. – Вы мне здорово помогли своим советом. Я теперь ни за что туда не вернусь ночью и сделаю все, что в моих силах, чтобы люди покидали остров до наступления темноты".

"Да, и еще одно, Квинн. Сражаться с таким существом, как Петрония, очень опасно, но интуиция мне подсказывает, что вы поступили мудро, когда оказали ей сопротивление, воспользовавшись помощью Гоблина. Я бы на вашем месте и в следующий раз поступил точно так же. И не воспринимайте всерьез угрозы Петронии в адрес Моны. Как я уже сказал, Мона настоящая ведьма. Надеюсь, вам понравится поездка по Европе. Желаю вам отлично провести время".

Я очень неохотно с ним попрощался и долго смотрел вслед его машине, которая не спеша проехала по аллее и свернула на шоссе. Он показался мне мудрым человеком. И теперь я задаю себе вопрос, не случилось ли бы все по-другому, если бы я в свое время доверился ему больше, а не пошел против него и всех остальных из-за своей гордости и горячности.

34

Я поспешил в дом. Дел предстояло много, и я собирался действовать быстро, а потому очень обрадовался, когда увидел, что тетушка Куин и Нэш уже начали обдумывать план нашего европейского приключения.

"А Томми может с нами поехать? – спросил я. – Я доставлю его сюда за час вместе с его свидетельством о рождении и полным гардеробом".

Тетушка Куин глубоко и надолго задумалась, а потом, прежде чем я начал излагать суть дела, поинтересовалась:

"А он достоин этой поездки, Тарквиний?"

"Хорошо сказано, – заявил я. – Ты выбрала единственно подходящее слово. Именно достоин, и поездка пойдет ему на пользу. Готов поклясться, ты придешь от мальчонки в восторг. А если нет, мы подыщем ему няню, и она будет им заниматься целый день по собственной программе, но этого не случится".

"Что ж, в таком случае я скажу, конечно, давай возьмем его с собой".

"Мне понадобится немного наличных, – сказал я, – на тот случай, если Терри Сью заупрямится".