27

Стоило мне увидеть гарнитур белой плетеной мебели, как я тут же признал в нем тот, что видел во сне. По спине у меня побежали холодные мурашки, удушливой волной нахлынула паника, так что я чуть не застучал зубами.

В голове у меня звучал голос Ревекки, и я боялся, что опять отключусь. Когда я описывал эти приступы дурноты врачам в Мэйфейровском медицинском центре, то те говорили о кратковременных припадках.

Но как мог такой диагноз объяснить происходящее – что я видел перед собой мебель, приснившуюся мне когда-то во сне? А дело, видимо, было в том, что версия с припадками здесь не годилась.

"Мона, любимая, – сказал я, когда мы приблизились к столу, – ты мне нужна".

"Больше всего в этом мире тебе нужно поговорить со Стирлингом Оливером", – ответила она, но я заметил в ее взгляде страсть, я увидел, что она сдерживается, я увидел свидетельство того, что наши отношения развиваются.

"А всем нам нужно поужинать", – сказала тетушка Куин, приветствуя меня поцелуем. Потом она поцеловала и Мону.

"А знаешь, дорогая, – сказала тетушка Куин, – ты по-настоящему красива".

Тетушка Куин принарядилась для ужина: мешковатое платье из бежевого атласа, длинные нитки жемчуга, камея у горла и блестящие туфли на шпильках, какие я еще не видел. Полоска на туфлях, закрывавшая пальчики, была усыпана бриллиантами, и великолепная камея, изображавшая Аполлона с лирой, была тоже обрамлена крошечными бриллиантиками.

Кресло и стол, накрытый к ужину, освещал мягкий свет прожекторов со стороны дома, а также кольцо свечей в фонарях-"молниях". Плетеная мебель с большим количеством мелких деталей была прекрасно сконструирована – за такой гарнитур любой антиквар с готовностью выложил бы целое состояние – и, пока я рассматривал все эти кресла и диван, я вспомнил атмосферу сна. Ревекка произнесла мне на ухо: "Рыжеволосая сучка". Во сне я попробовал кофе. Ощутил холодок, пробежавший по всему телу. Снова заговорила Ревекка: "До тех пор, пока все здесь не сгорит дотла". Меня накрыло волной ужаса. "Жизнь за мою жизнь. Смерть за мою смерть".

Мы уселись в свежевыкрашенные плетеные кресла, Гоблин, как всегда, разместился слева от меня. А ведь я даже не подумал попросить для него отдельное кресло.

Меня переполняли другие чувства. Едва взглянув на Мону, я захотел тотчас отнести ее наверх, в свою спальню. Но тут сквозь радостные мысли прорвалось воспоминание о страданиях Ревекки, являвшейся мне во сне. Может, этот сон и был ее местью? Сжечь дом дотла? И другого средства избавления не существует? "Жизнь за мою жизнь..." Усилием воли я постарался переключиться на то, что происходило сейчас вокруг меня. Ради Моны я должен быть мужчиной. Сейчас не место и не время превращаться в какой-то неестественный гибрид.

Жасмин, изумительно выглядевшая в приталенном фиолетовом костюме с легкой белой блузкой, принесла нам цыпленка с эстрагоном и рис. Большая Рамона, как всегда в накрахмаленном белом фартуке, разливала вино.

Я видел, что тетушка Куин сотворила с Жасмин какое-то чудо. Жасмин, видимо, осознала перемену своего статуса, в ней появился блеск, и уж конечно, не я был тому причиной.

"Взгляните на туфельки этих прелестных дам, – обратился я к Нэшу и Моне, – так и хочется поцеловать их ножки".

"Ешь лучше свой ужин, маленький хозяин, – едва слышно произнесла Жасмин. – Моих ножек тебе не целовать".

Мона расхохоталась.

"Ничто не доставляет такого наслаждения, как излишество, – заметил с улыбкой Нэш. – Должен сказать, для меня огромное удовольствие находиться здесь среди всего этого великолепия. Я нигде не слышал такого пения цикад, кроме как здесь, в Луизиане".

"А как ты провел день? – поинтересовался я. – Мне кажется, полюбив Мону, я перестал обращать на тебя внимание, но, когда знакомишься со своей будущей женой, уже ни о чем другом думать не можешь. Я стал счастливым безумцем".

"Так и должно быть, – ответил он. – А обо мне не стоит беспокоиться. Здесь все внове для меня, буквально все завораживает. Я прекрасно провел время. После обеда поспал подольше, а затем получил огромное удовольствие, знакомясь со знаменитой коллекцией камей твоей тетушки Куин".

"Камеи, – произнесла Мона. – Значит ли это, что у вас больше камей, чем мы видели в витрине гостиной?"

"Намного больше, – ответила тетушка Куин. – Я собирала их всю жизнь, и ты можешь себе представить, как это долго. – Она сменила тему: – Предлагаю тост за Мону Мэйфейр, нашу прелестную молодую гостью, и за Нэша Пенфилда, который вскоре повезет нас в большое турне, и за моего внучатого племянника, который с сегодняшнего дня вступил в свою часть наследства".

"Мона едет с нами в Европу, тетушка Куин, – заявил я. – Не могли бы мы каким-то образом выехать до полуночи? Мона отправится в путешествие в качестве моей новобрачной".

Мона слегка вздрогнула, но не рассмеялась. Она лишь подарила мне ослепительную улыбку, а затем наклонилась и смело поцеловала в щеку.

"Ты в самом деле готов жениться на мне сегодня вечером? – спросила она. – Мне кажется, ты действительно до обалдения в меня влюбился".

"Раз и навсегда, – сказал я. – Но нам необязательно ждать церемонии. Мы могли бы вылететь сегодня и пожениться в Париже. Тетушка Куин все время так делает... то есть летает. Нам, конечно, понадобится твой паспорт, но я поеду с тобой в твой дом..."

"Дорогой, – сказала тетушка Куин, – думаю, в этом нет необходимости. Мне кажется, приехали Мэйфейры".

Огромный черный лимузин, такой же как у тетушки Куин, хрустел по гравию подъездной аллеи, неуклюже подкатывая к парадному крыльцу, где и остановился.

Мона обернулась, затем снова села, как прежде, и взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы.

"Тарквиний, – сказала она, – ты действительно хочешь увезти меня сегодня вечером?"

"Да, не сомневайся! – воскликнул я. – Тетушка Куин, ты ведь всегда хотела, чтобы я поехал в Европу, чтобы я стал образованным! Нэш, ты сможешь обучать нас двоих". – Я был готов умереть за Мону, я знал это. Я был готов сразиться с любым из той машины.

"Нэш, – сказала тетушка Куин, – ступайте и поприветствуйте их за меня, дорогой. Я верю, что охранник собирается что-то предпринять. Отзовите его, а то я не успею пересечь лужайку на таких каблуках. Побудьте нашим представителем, хорошо, дорогой?"

Мона тем временем быстро перечислила тех, кто приближался к нашему столу: Райен Мэйфейр, юрист и отец Пирса, доктор Роуан Мэйфейр и ее муж, Майкл Карри. Разумеется, я поднялся, но Мона осталась сидеть, и тогда я зашел за спинку ее стула и положил руки ей на плечи. Таким образом, я оказался спиной к тем, кто сейчас шагал по лужайке. Я повел себя грубо. Я собирался с силами для битвы.

"Не волнуйся, моя храбрая Офелия, – едва слышно произнес я, – ты не погибнешь, пока жив этот смелый Лаэрт".

Но самым любопытным для меня был не громкий стук собственного сердца, а настороженность, почти враждебность на лице тетушки Куин. Тем временем маленькая делегация подошла к столу, обогнув меня слева, Нэш тут же пригласил их присесть, а сам отправился на поиски дополнительных стульев.

Присесть гости отказались. Они, видите ли, "очень торопились", но тем не менее сердечно поблагодарили.

"Мы приехали забрать Мону, – сказала доктор Роуан Мэйфейр тихим и вежливым голосом. Кажется, такие голоса называют "с хрипотцой". – Миссис Маккуин, у вас великолепный дом", – добавила она с легким кивком головы.

"Надеюсь, как-нибудь вы выберете время, чтобы приехать с визитом?" – откликнулась тетушка Куин.

Но она произнесла эти слова без присущей ей теплоты и теперь сверлила гостей взглядом, какого раньше я у нее не замечал.

Доктор Роуан Мэйфейр представила своих спутников. Райен Мэйфейр выглядел так, словно родился в этом костюме от "Братьев Брукс", Майкл Карри, самый старший из гостей, несколько погрубее, но все равно очень симпатичный парень в куртке сафари, с красивой проседью в шевелюре, держался весьма непринужденно. Юристу было не по себе, и доктор Роуан Мэйфейр тоже, вероятно, испытывала душевный дискомфорт. Роуан была скуластая красавица с короткой стрижкой. Видимо, она злилась, но не на нас.

"Собирайся, Мона, – сказала доктор Роуан. – Мы приехали забрать тебя домой. Ты всех нас немного напугала, когда потихоньку удрала сегодня утром".

"Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое!" – Это был практически крик души.

Я едва его вытерпел, готовясь перейти к действию, но даже не шелохнулся. Я по-прежнему держал Мону за плечи. Сердце у меня в груди бешено стучало.

Доктор Роуан внезапно посуровела и, к моему полному изумлению, сказала:

"Майкл, забери ее".

Оба мужчины, Райен Мэйфейр и Майкл Карри, двинулись к Моне, а она закричала, вскочила, попятившись, и перевернула стул. Я крепко ее обнял. Она развернулась, не размыкая моих объятий, и уткнулась лицом мне в грудь. Она была для меня самым хрупким и драгоценным созданием, которое я когда-либо знал и любил, и я намеревался сражаться за нее.

"Позвольте, господа, – сказал Нэш мягко, но властно, – надеюсь, вы не собираетесь применять силу к молодой леди? Миссис Маккуин, вы и дальше будете соблюдать нейтралитет?"

"Разумеется, нет, – ответила тетушка Куин. – Жасмин, беги, позови мужчин".

"Погодите минутку, – сказал Майкл Карри, жестом призывая всех к спокойствию. – Мона, пожалуйста, перестань устраивать сцены и возвращайся домой. Ты сама понимаешь, что должна вернуться. Мона, мне самому не хочется этим заниматься. Никому не хочется, но ты не можешь так просто взять и уехать. Взгляни на происходящее с нашей точки зрения".

"Я собираюсь на ней жениться, – сказал я. – Троньте ее хоть пальцем – и я сломаю вам челюсть. Да, я вижу, судя по мускулам, силенкой вы не обижены, но я молод и, по сути, гораздо коварнее, чем выгляжу, поэтому не испытывайте мое терпение".

Что касается Гоблина, то он давно поднялся с кресла, и я успел прошептать ему, чтобы он ничего не предпринимал. Что он мог сделать – я не знал, но одна эта мысль и пугала меня, и будоражила.

К этому времени Клем и Аллен уже неслись на всех парах по лужайке. И охранник успел спуститься с парадного крыльца и занять пост рядом с тетушкой Куин, держа руку на рукоятке пистолета.

Тетушка Куин жестом показала Клему и Аллену, чтобы те подошли, но пока ничего не предпринимали.

"Вам не кажется, господа, что вы ведете себя немного смешно? – спросила тетушка Куин. – Девочка просто ужинает с нами. Вечером моя машина отвезет ее домой. В жизни не видела такой истерики. Доктор Мэйфейр, я в шоке".

"Простите, миссис Маккуин, – все так же тихо и очень искренне заговорила доктор Мэйфейр. – Моне пятнадцать лет. Оба ее родителя мертвы. Иногда она поступает очень импульсивно. Я несу над ней официальную опеку. И хочу, чтобы сейчас она вернулась домой, но, как вы сами видите, она не желает слушаться".

Майкл Карри покачал головой, словно говоря: "Весьма прискорбно", а потом очень нежно дотронулся до волос Моны и обратился к ней, стараясь успокоить:

"Перестань, милая, я знаю, что ты чувствуешь".

"Нет, не знаешь, – всхлипнула Мона, не отрываясь от меня. – Никто из вас не знает".

"Мона, я люблю тебя, – сказал он и с нежностью добавил: – Позволь нам отвезти тебя домой, дорогая. Ты сможешь увидеться с Квинном завтра. Квинн, вы ведь сумеете приехать к нам? Мы были бы очень рады. Завтра днем, хорошо? Пошли, дорогая".

Я зажал ее голову ладонями и прошептал на ухо:

"Ступай домой, забери свой паспорт и будь готова".

Доктор Мэйфейр покачала головой, словно ей тоже была ненавистна подобная ситуация. Или словно она услышала мой шепот. Юрист Райен – сама галантность в щегольском костюме – так и не утратил скорбной мины. Мне кажется, он чувствовал себя оскорбленным, но смирился с этим. Он был красив, этот сукин сын, нужно отдать ему должное, а это, скорее всего, означало, что его сын, печально известный соперник Пирс, был также красив.

Наконец Мона повернулась и, все еще крепко держа мою руку, оглядела приехавшую троицу.

"Я ненавижу вас за то, что вы так со мной поступили, – прошептала она. – Всех ненавижу. И я вам не доверяю".

"Господи, дитя, – сказала тетушка Куин, – что ты хочешь, чтобы мы сделали?"

Нэш не на шутку встревожился. Аллен и Клем приготовились драться. Охранник тоже был в полной боевой готовности.

"Она должна вернуться домой, миссис Маккуин, – сказала доктор Роуан терпеливо и вежливо. – Квинн, вы сумеете навестить Мону завтра? Предложение Майкла мне кажется хорошим".

Мона вновь повернулась ко мне лицом и, стоя спиной к враждебной троице, одними губами произнесла слово "паспорт".

"Ты приедешь в три?" – сказала она, но сама потихоньку прижала два пальца к внутреннему сгибу моего локтя.

"Хорошо, приеду в три".

"Вы будете нашим гостем к обеду, – сказала доктор Мэйфейр. – Миссис Маккуин, мистер Пенфилд, мне жаль, что так вышло. Искренне жаль". – Она говорила с такой открытостью и простотой, что я чуть было не поверил ее словам. То есть я хочу сказать, что уже не мог ее ненавидеть так сильно, как мне бы хотелось.

Мона поцеловала меня в щеку. А я обнял ее и поцеловал в губы.

"Я люблю тебя, – сказал я. – И я обязательно приеду за тобой".

"Остерегайся всех призраков, – прошептала Мона. – Будь очень осторожен и помни, если я почему-либо буду недосягаема или они прибегнут к какому-то трюку, найди Стирлинга Оливера. Оук-Хейвен – резиденция Таламаски на юге. Каждый знает, где она расположена. Плантация Оук-Хейвен, на Ривер-Роуд".

"Запомнил", – сказал я.

Мона отстранилась.

"Увидимся завтра, – сказала она. – Тетушка Куин, спасибо за ужин. Мистер Пенфилд, было приятно с вами побеседовать".

Внезапно Мона остановилась, внимательно посмотрела на тетушку Куин, чье лицо выражало огромное огорчение, потом подошла к старушке, обняла ее и поцеловала.

"Дорогая, милая девочка, – сказала тетушка, – да хранит тебя Господь. Вот, возьми..." – Тетушка Куин отстегнула камею с бриллиантами.

"Нет, нет, я не могу", – сказала Мона.

"Нет, ты должна это взять. Будешь нас всегда вспоминать".

Мона чуть снова не расплакалась. Зажав камею в руке, она развернулась и быстро пошла прочь, за ней последовала смущенная троица. Все они погрузились в длиннющий неуклюжий лимузин, который развернулся перед домом и вскоре скрылся из виду.

Жасмин велела нашему "дворцовому охраннику" вернуться в кухню. Он казался искренне разочарованным, когда уходил. Жасмин взяла мою тарелку и положила порцию не успевшего остыть цыпленка с рисом.

Я ударился в слезы. Разрыдался, как ребенок. Все плакал и плакал. Мне было наплевать, кто что подумает. Я плакал. Ну и пусть, что мне восемнадцать. Я плакал.

Подошел Нэш, обнял меня. Запричитала тетушка Куин, назвав меня "бедненьким".

"Я в жизни ничего так сильно не хотел, – сказал я. – Я просто ее люблю".

"Мой драгоценный малыш, – сказала тетушка, – и как только тебя угораздило полюбить одну из Мэйфейров!"

"А что с ними не так, тетушка? – спросил я. – Господи, мы ведь ездили в их больницу! Мы ходим в их церковь. Отец Кевинин тоже один из Мэйфейров. Я тебя не понимаю".

Нэш похлопал меня по шее и вернулся в свое кресло.

"Жасмин, подай Нэшу новую тарелку, – сказала тетушка. – А ты, малыш, пожалуйста, поешь, хоть что-нибудь. Разве можно при таком росте шесть футов три дюйма ничего не есть?"

"Во мне всего шесть футов один дюйм, – уточнил я, – это у Нэша шесть футов три дюйма. Нэш, спасибо, что поддержал меня. Тетушка Куин, я ничего не понимаю".

"Видишь ли, мой мальчик, – сказала она, протягивая пустой бокал Жасмин, чтобы та вновь его наполнила белым вином, – я не уверена, что сама понимаю, но к семейству Мэйфейров все всегда относились с подозрением. Доктор Роуан Мэйфейр, гений, создавший Мэйфейровский медицинский центр, видимо, самая уважаемая фигура из всего клана Она полностью ушла в общественную жизнь и служение обществу. Но даже доктор Роуан окружена тайной. В какой-то момент она получила такие тяжелые травмы, что уже не было никакой надежды, а потом вдруг самым чудесным образом поправилась".

"Ну, за это ее нельзя винить", – заметил я.

"Неужели? – засомневалась тетушка Куин. – А я тебе скажу, что она вернулась из царства мертвых вовсе не благодаря заступничеству какого-нибудь святого. В этом можешь не сомневаться".

"Я так и не понял, о чем ты".

"Ты сам видел, она по своей природе очень сдержанная и уверенная, – продолжала тетушка Куин, – и, вероятно, она хороший человек, даже очень хороший. Чего нельзя сказать о других членах ее семейства".

"Что ты имеешь в виду? Этот юрист – ни рыба ни мясо, так, хлебный мякиш".

Разумеется, я позаимствовал эти слова у Моны, но что с того?

"Он вполне уважаемый человек, – признала тетушка Куин, – хотя в основном занимается делами семейства. Я говорю о другом. Надеюсь, ты не забыл, что он управляет твоими деньгами. Но люди давным-давно поговаривают, что у них по женской линии передается наследственное сумасшествие. Впрочем, по мужской линии тоже. Мэйфейров издавна пичкали лекарствами, запирали в психушках, их дом на Первой улице одно время стоял в руинах, хотя сейчас, с появлением мистера Майкла Карри, его чудесным образом восстановили, по крайней мере так я слышала, А потом этот случай с самим Майклом – однажды он чуть не утонул в бассейне".

"Но что все это означает?"

"Не знаю, дорогой, я лишь пытаюсь доказать тебе, что все они окутаны тайной. У этого семейства собственная юридическая фирма, собственный священник. Совсем как у Медичи, тебе не кажется? А ты ведь знаешь, как жители Флоренции восставали против них и вышвыривали произведения искусства из окон их дворца!"

"Можно подумать, что жители Нового Орлеана восстанут против Мэйфейров! – презрительно фыркнул я. – Ты что-то недоговариваешь".

"Я просто всего не знаю, – ответила она. – Эту семью одолевают призраки, и даже поговаривают, что они все прокляты".

"Ты видела Мону, – сказал я. – Ты видела, что она прелестна и умна. Кроме того, нашу семью тоже посещают призраки".

"Что-то не так", – сказала тетушка Куин.

Я заметил, что она отвела взгляд и посмотрела туда, где сидел Гоблин и очень внимательно за ней наблюдал. Она знала, что он там сидит, и когда я обернулся к нему, то увидел, что он буквально впился в нее взглядом.

Тетушка продолжала, ловко отправляя в рот крошечные кусочки цыпленка:

"Женщины из рода Мэйфейров, по старым преданиям, обладают необычными способностями: они вызывают духов, читают мысли, предсказывают будущее. Но чаще всего люди говорят о наследственном сумасшествии в этой семейке".

"Мона видит Гоблина, тетушка, – сказал я, глядя то на него, то на нее. – У нее есть эта способность. Где, скажи на милость, я найду еще одну такую красивую, умную женщину, способную видеть и любить Гоблина?"

Я снова посмотрел на Гоблина. Он холодно таращился на тетушку Куин. А она не отрываясь смотрела на то место, где он сидел. Я понял: она что-то видит.

"Ты ведь знаешь, любая, кто выйдет за меня, должна выйти и за Гоблина", – продолжил я и, взяв его правую руку, стиснул ее, но он не ответил.

"Не грусти, Гоблин".

Тетушка Куин покачала головой.

"Жасмин, дорогая, еще вина, пожалуйста. Кажется, я сегодня напьюсь. Скажи Клемму, пусть будет наготове – позже ему придется отвести меня в комнату".

"Я сам отведу тебя в комнату, – сказал я. – Твои высоченные шпильки меня не испугают. Я скоро женюсь".

"Квинн, ты видел, как они увезли Мону домой? – спросила тетушка. – Прости меня за прямоту, но мне кажется, они очень опасаются, как бы Мона не заключила с кем-нибудь союз, способный повлечь за собой появление потомства".

Нэш попросил разрешения уйти. Тетушка Куин категорично ему отказала, и я кивнул в знак того, что одобряю ее решение.

"Если мы все вместе собираемся поехать в Европу, Нэш, – сказал я, – то ты должен знать, что мы из себя представляем".

Он уселся на место и принялся тихонько вертеть в руках бокал с вином.

"Квинн, ты не обидишься, если я предположу, что между вами установились доверительные отношения?" – спросила тетушка Куин.

Я был огорошен. Я ничего не мог ответить. Я не смел рассказать им все, о чем поведала мне Мона – о странном ребенке, не таком, как все, о его исчезновении. Я не мог поделиться с ними этими откровениями.

"Возможно, мы безумцы, – сказал я, – мы оба. Только представьте, она способна видеть Гоблина! И мы оба видим призраков. Мона говорила обо всем этом с научной точки зрения. Мне вдруг впервые показалось, что я вовсе не чокнутый. Я почувствовал, что мы с ней из одного теста. А теперь оказывается, что у меня крадут этого человека, этого единственного, драгоценного человека, которого я так полюбил".

"Дорогой, это всего лишь на один вечер, – терпеливо пыталась внушить мне тетушка Куин. – Ты приглашен на завтрашний обед".

"И ты не собираешься лечь костьми, чтобы не пустить меня? – спросил я, приканчивая свою порцию цыпленка с рисом. Я был голоден, как никогда. Не знаю, право, каким должен быть удар судьбы, чтобы лишить меня аппетита. – Мне казалось, ты будешь настроена против моего визита".

"Что ж, это может тебя удивить, – ответила тетушка, – но я думаю, ты мог бы принять их приглашение по одной очень веской причине. Не многим людям, кто не принадлежит клану Мэйфейров, доводилось побывать в том таинственном особняке, так что тебе следует воспользоваться выпавшей честью. А кроме того, интуиция мне подсказывает, что, когда ты вновь увидишь Мону, огонь, который теперь горит, немного поутихнет. Конечно, я могу ошибаться, девочка великолепна, никто не спорит, но все-таки я на это надеюсь".

Моему горю не было предела, но я продолжал есть в три горла.

"Послушай, – сказал я, – если мне удастся увезти ее оттуда, вместе с паспортом, то мы сможем немедленно отправиться в Европу?"

Нэш, всегда полный спокойствия и достоинства, не переставал изумляться, но тетушка Куин начала сердиться.

"Тарквиний, – сказала она, – мы не собираемся выкрадывать девушку. Жасмин, еще вина, пожалуйста, и Нэшу тоже. Жасмин, ты сама не своя. Раньше мне не приходилось тебя так часто подстегивать."

"Простите, мисс Куин, – сказала она. – Просто эти Мэйфейры меня напугали. Чего только люди не рассказывали об их доме, ужас. Не знаю, стоит ли Квинну в его возрасте..."

"Прикуси язычок, красотка! – сказал я. – Можешь и мне подлить вина. Завтра я еду".

"В их доме водился призрак! – довольно воинственно заявила Жасмин. – Он имел обыкновение распугивать рабочих, которые брались за подряды в поместье. Вы знаете моего кузена Этьенна, он был штукатуром, так вот, его позвали в тот дом, и призрак выбил у него из-под ног стремянку".

"Чепуха, – отрезал я. – Этьенн не только штукатурил, он гадал на картах".

"Я тоже умею гадать, маленький хозяин, – парировала Жасмин. – Хочешь, разложу для тебя картишки и расскажу, что тебя ждет впереди".

Она взяла у меня тарелку и положила горой добавку. Цыпленок показался мне теперь особенно вкусным, да и соус загустел.

"Жасмин говорит правду, дорогой, – сказала тетушка Куин. – Эту семью преследуют призраки, как я уже упоминала. – Она помолчала. – До того как доктор Роуан вернулась из Калифорнии, никто не осмеливался даже приблизиться к особняку. Теперь в нем устраивают большие семейные сборы. Семейство у них огромное, ты знаешь. Именно этого я и опасаюсь, когда о них думаю. Они входят в клан, а клан способен тебе навредить".

"Чем больше ты говоришь, тем больше я люблю ее, – ответил я. – Помнишь, когда мы ездили в Нью-Йорк с тобой и Линелль, мне сделали там паспорт. Так что я готов пуститься в скитания. Но почему ты все время повторяешь, что эту семью одолевают призраки?"

"В течение многих лет, – ответила тетушка, – в их доме жил один ужасный призрак, как описывала Жасмин. Он не только скидывал людей со стремянок, он творил гораздо больше бед. Но сейчас он исчез, этот знаменитый призрак. И теперь Мэйфейров преследует только слух о генетической мутации".

Я невольно притих. Но это не сработало. Тетушка тоже притихла.

"Что случилось с ужасным призраком?" – спросил я.

"Ничего не известно, но произошло что-то ужасное. Доктор Роуан Мэйфейр чуть не лишилась жизни, как я уже говорила. Но так или иначе, семья оправилась после несчастья. Если говорить о Моне, то она из той ветви, в которой заключались браки только между родственниками. Именно поэтому ее и назначили наследницей легата. Можешь себе представить? Быть избранной потому, что ты вырожденка? Если в семье существуют генетические проблемы, то можно смело утверждать, что у Моны они есть".

"Мне все равно, – сказал я. – Я ее обожаю".

"Мона не выросла в доме на углу Первой и Честнат-стрит. Она выросла на Сент-Чарльз-авеню, недалеко от дома Рути, а ее родители уехали жить на плантацию. Произошло убийство. Мона никогда не росла в богатстве".

"Все это мне Мона рассказывала. Да, она не была богата. А что, мне обязательно любить богачку? Кроме того..."

"Ты все время упускаешь главное. Девочке предстоит унаследовать легат Мэйфейров".

"И это тоже она мне рассказала".

"Но, Квинн, как ты не понимаешь? – тетушка гнула свою линию. – Этот ребенок находится под неусыпным присмотром. Наследие Мэйфейров насчитывает миллиарды. Это как бюджет небольшой страны. Представь, девочка, выросшая в нестабильной семье, получит невообразимое богатство. Нэш, объясните вы. Мону можно сравнить с наследницей английского трона".

"Совершенно верно, – подтвердил Нэш, слегка напомнив мне профессора на кафедре. – Во времена Генриха Восьмого считалось предательством ухаживать за молодой Елизаветой или Марией Тюдор, ибо им предстояло наследовать английский трон. Когда Елизавета в конце концов стала королевой, те мужчины, что с ней прежде флиртовали, были казнены".

"Вы намекаете, что Мэйфейры могут меня убить?" – спросил я.

"Нет, совсем нет, я пытаюсь сказать, – слово опять взяла тетушка Куин, – что они потребуют назад Мону, куда бы она ни отправилась. Ты сам видел. Они были готовы схватить ее и потащить в свой лимузин".

"Нам нельзя было ее отпускать, – сказал я. – У меня самые мрачные предчувствия по этому поводу".