Нам осталось обсудить еще две разновидности крестовых походов. Обе вызывали в те времена много споров, и эти споры продолжаются п сегодня. Первая – применение силы в Европе против политических противников папского престола. Вероятно, Иннокентий II первым объявил в 1135 году такой крестовый поход в процессе жестокой борьбы с норманнским королем Сицилии Рожером II Гвискаром. И хотя источники не дают совершенно ясной картины событий, можно предположить, что такая политика папского престола уходит корнями в священные войны реформистских пап конца XI века против своих противников, особенно против германского императора Генриха IV. Но как бы там ни было, первым таким настоящим крестовым походом стало выступление папы Иннокентия III в 1199 году против Маркварда Анвайлерского и его сторонников в Сицилии, противившихся политике, проводимой папским престолом в Италии. Вскоре последовали и другие «политические» крестовые походы. Например, в Англии в 1216–1217 годах был объявлен крестовый поход против английских бунтовщиков, вынудивших короля Иоанна Безземельного согласиться на Великую хартию вольностей, и против их французских союзников, которыми руководил принц Людовик, выбранный в 1215 году английским королем вместо Иоанна. Как и Сицилия, Англия к этому времени стала папским владением, а ее король – вассалом папского престола, что произошло в 1213 году после подчинения Иоанна Иннокентию III. Таким образом, крестовый поход в Англию был оправдан как действия против восставших подданных папского престола. Но из всех этих «политических» крестовых походок самыми значительными по политическим последствиям были походы против императоров династии Го-генштауфенов в Италии и Германии. Для папы борьба с германским императором Фридрихом II имела огромное значение, и в 1239 году он объявил против него крестовый поход. К этому времени Фридрих владел Южной Италией и Сицилией, и ему удалось разбить сторонников папы в Северной Италии. К началу 1240 года он угрожал самому Риму. После смерти Фридриха II крестовые походы объявлялись против его наследников вплоть до 1268 года, то есть до тех пор, когда последний из Гогенштауфенов, Конраднн. был захвачен в плен и казнен.
      1199–1240 годы были очень важными в истории крестоносного движения, поскольку именно в это время были разрешены все сомнения и высших кругах папского государства о применении силы против противников папского престола и о правомерности объявления «политических» крестовых походов. В этот же период возникли и крестовые походы против еретиков. Есть довольно убедительные доказательства того, что и эти походы были задуманы папой Иннокентием III еще до того, как он был вынужден в 1208 году объявить крестовый поход против сторонников ересн катаров в тожной Франции, к тому времени уже основательно там обосновавшихся. Знаменитый Альбигойский крестовый поход, который не смог полностью искоренить ересь, но разрушил культурную, социальную и политическую структуру Лангедока, длился с перерывами двадцать лет. После этого похода вошло в практику объявлять крестовые походы и против других еретиков, например, против еретнков-штедингов в Германии (1232 год) и против боснийских еретиков (1227 и 1234 года).
      Подводя итоги, мы можем определить процесс эволюции крестоносного движения, начиная с первого крестового похода. Урбан II не видел принципиальной разницы между борьбой с мусульманами в Испании и в Леванте, считая крестоносное движение вполне подходящим инструментом для отстаивания интересов христианства в обоих регионах. Его преемники пользовались той же логикой, когда пришли к идее борьбы не только с мусульманами, но и с другими врагами Церкви, что наглядно продемонстрировал второй крестовый поход. Крестоносцы одновременно воевали в Испании и Португалии, в северо-восточной Европе и в Сирии. При папе Иннокентии III был сделан еще один шаг – начались походы против еретиков и против политических противников папского престола, которых можно было представить – и так их и представляли – как угнетателей христиан и врагов Церкви. В призывах к крестовому походу против Гогенштауфенов или катаров использовались те же приемы, что и в проповеди походов на мусульман, славян или монголов. Более того, папа и другие деятели того времени подчеркивали, что внутренние враги представляют не меньшую угрозу (а может быть, и даже большую) чем враги внешние, и поэтому крестовые походы против них нужнее, чем экспедиции в Святую Землю. Таким образом, папы объявляли крестовые походы против любого, им не угодившего. К середине XIII века подобное использование крестоносного движения стало частью повседневной реальности, но, должно отметить, далеко не все современники это одобряли. Одно дело – политика папского престола, и совсем другое – общественное мнение.
      При изучении крестовых походов становится ясно виден большой эволюционный путь, пройденный этим движением. К концу периода крестовых походов крестоносное движение превратилось в сложное и тщательно разработанное дело, «дело креста», как называли его в то время. Наиважнейшие его аспекты мы рассмотрим ниже.

Пропаганда и проповедь

      В основе всего крестоносного движения лежали призывы папы к крестовым походам, причем только папский престол имел власть и право объявлять такие походы и даровать духовные и материальные привилегии тем, кто будет в них участвовать. Но, как правило, для того чтобы подвигнуть большое количество людей к принятию креста, только призыва папы было недостаточно. Были необходимы и другие меры. Согласно одному рассказу о Клермонском соборе, Урбан II просил собравшихся прелатов объявить о его призыве во всех церквах их епархий и самим проповедовать дело креста. Однако известно, что надежды Урбана II на практике не оправдались, и в частности, потому, что прелаты не имели возможности быстро и легко распространить идею крестового похода на территории своих епархий: административная церковная структура была еще довольно примитивна, а отсутствие формальной официальной папской буллы о крестовом походе затрудняло проповедь. Да и сама проповедь только еще развивалась, многие клирики не привыкли и не умели проповедовать. Таким образом, первый крестовый поход стал пробой сил, моделью, которую потом развивали, расширяли и усложняли в течение XII и XIII веков, стремясь усилить резонанс папского призыва посредством распространения папских заявлений и активной проповеди на местах. При провозглашении первого крестового похода официальной папской буллы выпущено не было. Но большинство последующих призывов носили официальный статус энциклик, основная форма которых была установлена документом Quantum Praedecessores (1145) при начале второго крестового похода: документ начинался с повествовательной части о том, почему необходим данный крестовый поход, затем следовали призыв принять крест и перечисление привилегий, даруемых крестоносцам. Из писем святого Бернарда Клервоского, которому была поручена проповедь крестового похода, и других источников видно, что энциклика должна была широко распространяться, однако на практике распространение было довольно беспорядочным. Только при папе Александре III была сделана попытка систематического распространения на местах папских булл о крестовых походах, обычно через местных священников. Так, например, в 1181 году папа поручил всем прелатам прочитать в церквах его буллу Сог nostrum и довести до сведения всех христиан ее содержание, особо подчеркивая привилегии, которыми будут пользоваться крестоносцы. Вероятно, именно для этого в епископальных канцеляриях и делались рукописные копии с буллы, которые потом распространялись по храмам епархии. В XIII веке такой способ обнародования папских энциклик стал общепринятым, и в некоторых случаях мы можем точно проследить последовательность административных действий по продвижению буллы от папской курни к провинциальным архиепископам, а от них к викарным епископам и к приходским священникам. Налаживание механизма распространения булл свидетельствует об усовершенствовании церковных административных структур и о все большей централизации Церкви под управлением папы. Теперь местным священникам предписывалось подчиняться распоряжениям относительно крестовых походов так же, как и в отношении других церковных дел, что было еще невозможно в 1095 году.
      Можно выделить два типа проповеди крестовых походов. Первый – это проповедь на церковных или государственных собраниях, как это было на Клермонском соборе. Более поздними примерами могут служить выступление Иннокентия III перед 4-м Латеранским собором (1215) и проповеди Иннокентия IV и Григория X перед участниками 1-го и 2-го Лионских соборов (1245, 1274). А примерами выступлений перед светскими собраниями являются знаменитые пламенные проповеди св. Бернарда Клервоского перед Людовиком VII и французскими вельможами в Везеле в 1146 году и в том же году перед германским королем Конрадом III. Проповедники крестовых походов также старались проповедовать и во время менее официальных событий, например турниров, чтобы привлечь как можно больше влиятельных рыцарей, расширить число слышащих призывы к крестовым подвигам и (довольно часто после второго крестового похода) для объявления во всеуслышание о принятии креста самим принцем. Многие такие события тщательно планировались заранее. К примеру, в Париже в марте 1267 года состоялось заседание парламента (судебной палаты при королевском совете), на котором Людовик IX принял обет идти во второй крестовый поход, его примеру тут же последовали его три сына и другие его приближенные, причем на всеобщее обозрение были выставлены принадлежавшие королю реликвии Страстей Господних: Людовик тайно согласовал это мероприятие с папой еще в сентябре 1266 года.
      Одновременно с проповедями, адресованными самым высшим слоям общества, практиковались н проповеди перед простым людом. И именно при рассмотрении последних мы видим тот прогресс, который происходил после Клермон-ского собора. До конца XII века, как видно из источников, проповедь на местах была несистематической и не управлялась из центра. При Иннокентии III ситуация начала резко меняться. Уже в 1198 году, перед началом четвертого крестового похода, был организован новый исполнительный орган для «дела креста». В каждую провинцию направлялись один или два посланца для распространения призыва к крестовому походу. С ними сотрудничали свободные проповедники, такие, как знаменитый Фульк, приходской священник из Нейп-на-Марне. В 1213-году, перед началом пятого крестового похода, была введена более сложная структура. Почти для каждой провинции устанавливался исполнительный совет, обладавший легатскпмп полномочиями в «деле креста», для проведения политики Церкви. Этим советам подчинялись делегаты, посылавшиеся в конкретные епархии и архидиаконства провинций. Тогда же впервые были созданы правила проповедования «дела креста». Правда, эта система не просуществовала дольше понтификата папы Иннокентия III, хотя в некоторых местах ей подражали – например, в Англии. Преемники Иннокентия использовали более прагматический и сиюминутный подход (частично из-за меняющейся политической ситуации на Западе). Несомненно, однако, что после Иннокентия III проповедь крестовых походов стала более последовательной и интенсивной, чем раньше.
      Изменился также и состав самих проповедников. Любой церковный деятель, клирик или монах, мог быть призван к проповеди крестовогопохода, хотя кажется, что обычные приходские священники занимались этим редко. Так было в XII веке, так продолжалось и в XIII, но с некоторыми весьма важными изменениями. После пятого крестового похода проповедование папских легатов, прелатов и других церковных сановников все больше ограничивалось выступлениями на крупных, заранее спланированных мероприятиях, упомянутых выше, и организацией «рекламных кампаний» в провинциях и епархиях. Основная же тяжесть проповеди переходила к членам распространявшихся по христианскому миру в 1220-х и 1230-х годах нищенствующих орденов – к францисканцам и доминиканцам. Они-то и стали главными вершителями «дела креста» на местах. Будучи в силу своей апостольской миссии профессиональными проповедниками, эти странствующие монахи (в отличие от насельников традиционных монастырей) регулярно проповедовали перед народами Западной Европы.
      После третьего крестового похода проповедование на местах стало планироваться заранее для того, чтобы охватить как можно больше людей, использовать полностью имеющиеся ресурсы и избежать дублирования действий. Временами политические обстоятельства мешали проповеднической деятельности, временами – способствовали, но централизованная система проповеди продолжала усовершенствоваться. Доверенные лица направлялись для проповеди креста в конкретные места или по конкретным областям. Для этого необходимо было составлять планы маршрутов, и первым таким хорошо документированным туром стало путешествие под руководством Болдуина Фордского, архиепископа Кентерберийского, в Уэльс в 1188 году. В XIII веке подобные длительные путешествия происходили реже – частично из-за реорганизации Церкви, проводившейся Иннокентием III, частично из-за того, что проповедников (особенно монахов) становилось все больше и больше. К концу XIII века один монах был ответственен за проповедь в одном или двух архидиаконствах, но и тогда он следовал заранее разработанному маршруту. Чаще всего проповеди произносились в городах и в крупных селах, то есть там, где можно было рассчитывать на широкую аудиторию. Монахам помогали местные священники, которым заблаговременно посылались уведомления о том, когда и где приезжий монах собирается читать проповедь. И приходскому священству, и прихожанам присутствие на проповеди вменялось в обязанность; пренебрегшему проповедью грозило церковное наказание. Если таков был кнут, то пряником служили частичные индульгенции для тех, кто слушал проповеди. Эта практика была введена Иннокентием III. К концу XIII века число дней освобождения от принесения покаяния достигало одного года и сорока дней.
      Нельзя не отметить, что и искусство проповеди крестовых походов постоянно совершенствовалось. И хотя со времен Клермона большинство тем, использовавшихся папами, епископами и монахами, не менялось (что неудивительно), во второй половине XII века проповедники стали принимать во внимание состав слушателей, уделяя особое внимание доходчивости проповедей. Это сопровождалось заметным увеличением количества пособий для проповедников: собраний образцов проповедей, указателей тем, руководств по подбору примеров и т. д. и т. п. Это относилось ко всем родам проповеди, но особенно повлиял этот факт на проповедь креста. Наиболее популярным было руководство, составленное около 1266–1268 годов доминиканским монахом Гумбертом Романским. Гумберт, сам одно время проповедовавший крестовые походы, собрал в один сборник те материалы и проповеди, которые он считал наиболее полезными и эффективными. Вооруженные такими пособиями, проповедники крестовых походов XIII века были гораздо лучше подготовлены для своего дела, чем их предшественники. Таким образом, и в этом отношении проповедь креста стала более профессиональной.
      В результате описанных выше изменений к концу XIII века Церковь смогла донести свой голос до всех уголков Западной Европы. Очень немногие оставались в неведении относительно восточной политики папского престола (что свидетельствует и о совершенствовании церковного устройства, и об упрочении власти папства). Тем не менее даже тогда, когда при Иннокентии III папство достигло зенита своего могущества, не все и не всегда происходило так, как желал папа. Начиная с 1095 года, например, к проповеди крестовых походов присоединились свободные проповедники, близкие к хилиазму.
      Именно благодаря их проповедям и отправились в первый крестовый поход отряды бедноты, произошли Крестовый поход детей (1212) и Крестовый поход пастушков (1251). То, с каким трудом папам удавалось поддерживать в Западной Европе так необходимый для успешного проведения крестовых походов мир, также свидетельствует об ограниченности папской власти. В 1170-х годах, например, несколько пап один за другим и интересах Латинского Востока безуспешно пытались помирить воюющих друг с другом королей Англии и Франции.

Состав крестоносных армий и набор участников

      По свидетельству хрониста Роберта Реймсского, Урбан II прилагал все усилия к тому, чтобы отговорить стариков, инвалидов, женщин, клириков и монахов принимать крест, что подтверждается и его сохранившимися письмами. На Клермонском соборе папа говорил: «Мы не повелеваем и не увещеваем, чтобы отправлялись в этот поход старцы или слабые люди, не владеющие оружием, и пусть никоим образом женщины не пускаются в путь без своих мужей, либо братьев, либо законных свидетелей. Они ведь являются больше помехой, чем подкреплением, и представляют скорее бремя, нежели приносят пользу. Пусть богатые помогут беднякам и на свои средства поведут с собою пригодных к войне. Священникам и клирикам любого ранга не следует идти без дозволения своих епископов, ибо если отправятся без такого разрешения, поход будет для них бесполезен. Да и мирянам негоже пускаться в паломничество иначе, как с благословения священника». Урбан II прекрасно понимал, что эффективная помощь восточным христианам может быть оказана только профессиональными военными, а не гражданскими лицами, пусть и охваченными религиозным энтузиазмом. Война – для воинов, священная война – не исключение, н мирное население не должно в ней участвовать. К тому же у таких людей были свои обязанности, которые препятствовали их участию в походе. Например, если бы принял крест священник, то спасение душ его прихожан подверглось бы опасности, да и монахи были связаны обетами вести духовные, а отнюдь не мирские войны, не говоря уже о запрещении клирикам носить оружие. В XII веке папы пытались придерживаться этой же линии, однако все с меньшим успехом. Огромные количества гражданских лиц принимали крест и отправлялись в крестовые походы (особенно в Святую Землю), создавая массу проблем крестоносным армиям. Всех невозможно было даже прокормить, что приводило к ситуациям, когда армии на пути на Восток голодали, а цены на провизию подскакивали и доходили до абсурда. Присутствие невоенных мешало поддержанию дисциплины и порядка, что в свою очередь в немалой степени подогревало трения с византийцами, считавшимися союзниками крестоносцев. Плюс к этому на гражданских участников похода уходили те ресурсы, которые могли бы поддерживать настоящих воинов.
      Это стало ясно из опыта первого и второго крестовых походов (что прекрасно описано в свидетельствах очевидцев), и монархи, ставшие во главе третьего крестового похода, решили пресечь невоенным доступ в крестоносные армии. Но ни они, ни лидеры последующих экспедиций не смогли добиться в этом полного успеха: привилегии, даруемые принявшим крест, и желание посетить Святые Места притягивали слишком многих. Это, кстати, еще одно указание на неполноту власти папского престола, особенно заметную, если взглянуть на резкое изменение политики папства при Иннокентии III по отношению к обетам.
      На протяжении всего XII века папы очень строго относились к выполнению обетов, разрешая отсрочку, изменение или освобождение от них только в исключительных случаях – таких как увечье, внезапная болезнь или банкротство. Во всех же других случаях люди должны были выполнять своп обеты под страхом церковного наказания. Однако в 1213 году Иннокентий III радикально изменил эту политику в связи с набором участников для пятого крестового похода. Принимая во внимание те трудности, которые создавало присутствие в армии большого числа невоенных, он заявил, что всем, кроме монахов, разрешается принять крест, но обеты можно будет потом выкупить, изменить или тфосто отсрочить их выполнение. Его преемники продолжили такую политику, и к середине XIII века была введена система выкупа обетов, суть которой сводилась к получению денег в обмен на индульгенцию крестоносна. Принять крест по-прежнему мог любой, независимо от социального положения и профессиональной пригодности на поле боя, но большинство призывалось – или даже принуждалось – к выкупу обетов. Вырученные таким образом деньги шли на содержание тех, кто действительно мог и умел воевать. Такая ситуация могла сложиться опять же только тогда, когда церковная администрация достигла определенного уровня организации и когда денежное обращение стало обычным делом вследствие развития европейской экономики.
      Боевой костяк крестоносного движения формировался, конечно же, из военных сословий Западной Европы – мелкого, среднего п крупного рыцарства, сеньоров (в чисто военном обозначении – тяжелая кавалерия) и их помощников – пеших и конных оруженосцев, лучников, арбалетчиков, специалистов по ведению осады городов и т. д. Брались в армию и некоторые представители невоенных слоев населения, нужные для конкретных целей: например, священники для совершения таинств и, поскольку они все были грамотными, для помощи в административных вопросах; купцы для обеспечения снабжения и т. п. Со временем такие люди, как врачи, конюхи и другие подсобные работники, тоже оказывались в крестоносной армии в составе свиты крестоносца. В тех случаях, когда крестоносное ополчение отправлялось к своей цели морем, были необходимы и моряки. Но ядром армии того времени всегда оставались рыцари, вокруг них и для помощи им группировались другие роды войск. И вообще, принимая во внимание экономическую, социальную и политическую структуру Средневековья, надо помнить, что предводителями всегда были представители класса сеньоров, все же другие шли следом, и поэтому небезынтересно обсудить здесь вопрос набора участников крестоносных кампаний.
      Необходимо провести разделительную черту между мотивацией и идеями, с одной стороны, и конкретным механизмом вербовки, с другой. Крестовые идеи быстро проникли в культуру западного рыцарства: участие в крестоносном движении стало считаться неотделимой частью идеального поведения рыцаря. Это относилось ко всем членам рыцарского сословия, но, тем не менее, лишь малая часть каждого поколения рыцарей на самом деле уходила в крестовые походы. Оставляя в стороне личный энтузиазм и рвение или отсутствие таковых, можно сказать, что конкретный состав каждого крестоносного ополчения зависел, в основном, от функционирования социальной и политической структуры – проводника, через который передавался призыв к участию в походе. Из-за иерархической структуры общества, в котором богатство и власть были сконцентрированы наверху, вас-сально-сеньориальные связи были особенно важны. Если король или принц принимал крест, большинство приближенных ко двору следовали его примеру, в частности, опасаясь немилости своего господина. Записанный Жаном де Жуан-вилем разговор двух рыцарей Людовика IX накануне принятия им креста в 1267 году – яркий тому пример. Один рыцарь заметил: «Если мы не примем крест, мы потеряем благосклонность короля; если же мы примем крест, мы потеряем благосклонность Господа Бога, поскольку сделано это будет не для Него, а только из-за боязни огорчить короля». Да и сам Жуанвиль признает, что принести обет его вынудили обстоятельства.
      Само собою, чем ниже стоял сеньор на иерархической лестнице, тем меньшим влиянием он пользовался, однако суть дела от этого не менялась. Существует бесчисленное количество свидетельств о том, как какой-нибудь граф, епископ или другой сеньор принимал крест – и немедленно то же делали его домочадцы и вассалы. Так было с самого начала крестоносного движения. Если же сеньор хотел оставить кого-нибудь из своих подчиненных дома, то последний был вынужден подчиняться ему, даже если и рвался в поход. Иными словами, прежде чем принять крест, вассал должен был испросить разрешение своего господина. Знаменитый тому пример – аббат Самсон из Бери-Сент-Эдмундс, которому Генрих II в 1188 году в интересах короля и державы не разрешил принять крест.
      Родственные связи тоже играли немаловажную роль в вербовке крестоносцев. Было совершенно естественно ожидать, что родственники будут поддерживать друг друга. Нередко сыновья отправлялись в поход вместе с отцами, братья с братьями, дядья с племянниками. Однако не стоит преувеличивать влияние родственных отношений. Похоже, что участие в крестовом походе обсуждалось на общем семейном совете, который решал, кто пойдет в поход, а кто останется дома. Конечно, неслучайно, что с Фридрихом Барбароссой в третий крестовый поход отправился один из его сыновей, в то время как другому сыну (будущему Генриху VI) на это время было поручено управление империей. Семейные совещания, вероятно, предшествовали и решениям братьев, сыновей и племянников Людовика IX, которые последовали за ним в два его крестовых похода. Порою, когда кто-либо из родственников пренебрегал советами семьи, вспыхивали довольно серьезные семейные ссоры. Вспомним хотя бы бурное возмущение Генриха II обетом, произнесенным без отцовского разрешения в 1183 году его старшим сыном н наследником юным Генрихом.
      Трудно сказать, какую роль в наборе участников крестовых походов играли более дальние родственные связи, но часто мы видим в одной крестоносной армии близких и дальних родственников. Сомнительно, чтобы это получалось всегда чисто случайно, скорее всего, тут не обходилось без предварительных решений. Жан де Жуанвнль, к примеру, не пишет, что он принял крест, посоветовавшись со своим двоюродным братом Жаном, графом саарбрюкским, но тот факт, что они вместе наняли корабль для участия в первом крестовом походе Людовика IX, явно не случаен, поскольку Жуанвиль намеренно подчеркивает в своем рассказе их родство.
      Определенная роль в этом вопросе принадлежала местным и региональным связям, что лучше всего видно на примере ополчений из конкретных городов или местностей, жители которых в силу городской социальной и политической структуры были привычны к совместным действиям. Но связи такого рода влияли и на рыцарское сословие, хотя и не всегда легко определить их роль, так как сами эти связи зачастую были замешаны на родственных или вассальных отношениях. Тем не менее Жоффруа де Виллардуэн, участник и хронист четвертого крестового похода, при перечислении тех, кто принял крест на севере Франции, делил их по, так сказать, политико-географическим «признакам». Сначала он назвал тех, кто принял крест в Шампани вслед за графом Тибо Шампанским, потом рыцарей из Блуа и Шартра под руководством графа Луи Блуаского; потом рыцарей из Иль-де-Франса, из Фландрии и т. д. Жоффруа де Виллардуэн указывал на некоторые родственные связи среди берущих крест, однако современные исследования показали, что между названными им лицами существовали и связи иного рода. Здесь мы видим сочетание различных отношений, тесно связывавших рыцарство каждой конкретной области: родственные п вассальные связи, дружба, соседство, общий опыт и политические воззрения. Аналогичная картина наблюдается и в других крестоносных ополчениях. Иными словами, и крестовых походах, как и в других мероприятиях, люди одного общества и одних принципов зачастую действовали сообща. Это можно проиллюстрировать и примерами боевых формации во время военной кампании. В Тунисе в 1270 году, например, король Сицилии Карл Анжуйский и граф прованский стояли во главе отрядов итальянцев, апжунпев и провансальцев, а наваррцы, шампанцы п бургундцы воевали под знаменами короля паваррского и графа шампанского Тпбо III. Иногда эти различия внутри армий были отмечены визуально – например, в 1188 было решено, что участвующие в третьем крестовом походе подданные Филиппа II будут носить красные кресты, подданные Генриха II – белые, а подданные графа фландрского – зеленые.
      Хотя описанные выше связи оказывали папспльнейшее влияние на вербовку участников походов, важно отметить п другие факторы, особенно если мы хотим понять, почему некоторые рыцари из конкретного местного общества, баронского сообщества или свиты принца отправлялись в поход, а другие – нет. Во-первых, в силу различных, как духовных, так и мирских, причин некоторые были настроены вполне скептически или даже враждебно к крестоносному движению. Энтузиасты же этого дела не раз принимали крест, поскольку считали крестовые воины совместимыми со своими духовными идеалами и рыцарскими ценностями. Были среди крестоносцев и те, кто унаследовал династическую традицию участия в крестовых походах, часто усиленную другими традициями, полученными через брачные контракты. Для тех, кто родился в семьях с такими традициями, преданность крестоносному движению была гораздо сильнее п серьезнее, чем у других. И все же принятие креста каждым конкретным лицом никогда не оыло только актом свооодной волн, но каждый раз перед ним вставал вопрос – ответить пли нет на призыв, направленный к его соотечественникам и ровесникам, членам одного сословия.

Финансирование

      Войны могут быть весьма разорительными мероприятиями для ведущих их обществ и отдельных людей, и крестовые походы тому подтверждение. К сожалению, точные суммы, затраченные на конкретные кампании, не известны, поскольку не сохранилось подробных финансовых отчетов, но остались сведения (особенно по крестовым походам XIII века), позволяющие составить общее впечатление о размерах финансовых затрат на эти экспедиции. Наиболее подробной информацией мы обладаем по первому крестовому походу Людовика IX. В XIV веке французское правительство подсчитало, что с 1248 года и до его возвращения во Францию в 1254 году Людовик потратил 1 537 570 ливров. Сюда входят деньги, выплаченные за провиант и одежду для короля и его двора, плата рыцарям, лучникам, пехотинцам, покупка лошадей, мулов и верблюдов, наем и оснащение кораблей, подарки п займы крестоносцам, выкуп, уплаченный за короля, когда в апреле 1250 года он попал в плен к мусульманам, работы по укреплению крепостей в Святой Земле и т. д. и т. п. Эта сумма в шесть раз превышает королевский годовой доход в 250 000 ливров, но считать ее полной нельзя, так как известно, что Людовик субсидировал через договоры, подарки и займы около 25 % последовавших за ним крестоносцев. Сюда также не входят деньги, потраченные на такие мероприятия, как строительство новой королевской гавани в Эг-Морте (на южном побережье Франции, в Лионском заливе Средиземного моря) для отправки французского крестоносного флота или расходы по установлению мира и стабилизации ситуации во Франции перед отправлением в крестовый поход. Вероятно, общая сумма составляла что-то около 3 000 000 ливров, то есть в 12 раз больше годового дохода короля. При этом надо помнить о личных расходах участвовавших в походе крупных феодалов (таких как Альфонс Пуатевинский или Карл Анжуйский) и рыцарей (таких как Жан де Жуанвиль) и их вассалов. Так что общая стоимость крестового похода Людовика IX была гораздо выше, чем суммы, потраченные самим королем. В свете всего этого неудивительно, что финансовые вопросы постоянно волновали крестоносцев всех сословий. Более того, самоокупаемымн крестовые походы не назовешь: хотя количество добычи и трофеев могло быть огромным, его стоимость очень редко компенсировала расходы и потери.