Финансовые переговоры между кастильским и арагонским дворами и папами были не проще, чем связанные с возвращением Святой Земли, – и по той же причине: иберийские государи при всей искренности их намерений не хотели обанкротиться во время ведения войны во имя Христа. Эти переговоры дали реальные результаты в правление Альфонса XI, короля Кастилии и Леона (1325–1350), сумевшего, хоть и ненадолго, усмирить своенравную знать. Тогда все христианские государства Испании объединили свои действия перед угрозой марокканского вторжения, и в 1340 году испанская армия под предводительством Альфонса XI выиграла одно из величайших сражений Реконкисты на реке Саладо, а затем захватила в 1344 году портовый город Альхесирас и осадила Гибралтар, где Альфонс XI умер от чумы. Когда угроза со стороны Марокко ослабла, христианские государства опять начали воевать друг с другом, и полуостров оказался втянутым в англо-французский конфликт.
      В крестовых походах, проводившихся папами в Италии, участвовали главным образом профессиональные военные (как и в Испании), и средства на них щедро выделялись из церковных налогов. В XIII веке целью итальянских крестовых экспедиций был юг страны – сначала его надо было отвоевать у Гогенштауфенов, а затем удерживать под властью анжуйцев. В анжуйский же период (1305–1378) крестоносное движение направилось на север – в Ломбардию и Тоскану. Для возвращения в свои законные владения папы нуждались в создании мирных условий, и для этого им нужно было вернуть под свой контроль земли Папской области и ограничить экспансионистскую и дестабилизирующую политику итальянских государей, постоянно захватывавших друг у друга северные города. Для достижения этих целей папская курия прибегла к помощи крестоносного движения. Могущественные кардиналы-легаты (такие как Бертран де Ле Пуже в 1320-х и Хиль Альборнос в 1350-х годах) посылались во главе армий наемников, с деньгами на их оплату и на поддержку союзников курии и с папскими буллами, призывавшими к крестовому походу на противников папского престола. Папы надеялись, что с помощью этих булл удастся привлечь дополнительные силы и средства.
      Но Италия XIV века была водоворотом сталкивающихся и быстро меняющихся интересов и амбиций. Даже такие старинные союзники папского престола, как анжуйский Неаполь и Флоренция, стали ненадежными, а к середине столетия политическая ситуация осложнилась в еще большей степени возникновением независимых отрядов профессиональных военных, которых могла за подходящую сумму нанять любая сторона. После мира в Бретиньи (1360 год) подобные отряды (routiers – рутьеры, бродячие дружины) угрожали папе и его двору в Авинконе, и папская курия приступила к раздаче индульгенций крестоносцам, желавшим бороться с этим злом во Франции и Италии. В 1378 году произошел раскол внутри папства, западный христианский мир разделился на две (а позже и на три) части. Соперничавшие друг с другом папы начали объявлять крестовые походы друг против друга. В 1383 году, к примеру, епископ Норвича Генри Деспенсер собрал в Англии крестоносное ополчение и сам повел его во Фландрию. В крестовых походах против рутьеров или против раскольников не было ничего нового – они вписывались в традиционное крестоносное движение. Но эти крестовые походы обернулись против движения в целом, поскольку его направляющая сила (папство) и участники часто сами становились объектом «священной войны».
      Завершению этой неразберихи в немалой степени способствовали турки-османы. Они создали для крестоносного движения новую цель на Балканском полуострове, и уже в середине 1360-х годов участие в крестовых экспедициях на Балканы стало альтернативой междоусобицам в Европе, а в 1390-х годах в планах об образовании антнтурецкого крестового похода видели механизм преодоления раскола и объединения христианского мира.
      Следует отметить, что бывали и случаи, когда крестоносное движение откликалось на новые, отличные от прежних требования времени. Мы имеем в виду крестоносные морские лиги (или союзы) – объединение латинских государств, находившихся в непосредственной опасности со стороны османов, под началом папского престола для создания флота для самообороны. Союзы стали главной формой крестоносного движения на Востоке в период с 1334 года (когда первый из них разбил турок в заливе Эдремит) по 1370 год, когда турецкое наступление на Балканах столкнулось с сопротивлением европейцев. Эти союзы, обычно финансировавшиеся церковными налогами и средствами от продажи индульгенций и предводительствовавшиеся папскими легатами, чьей главной задачей было удержание союзников от междоусобиц, прекрасно подходили как к новым стратегическим задачам на Востоке, гак и к ситуации постоянных военных действий и экономических изменений на Западе.
      Антитурецкие лиги создавались для совершения крестовых походов в приграничные области, и образовывали их, в основном, наиболее заинтересованные государства этих территорий – Венеция, Кипр, рыцари-госпитальеры ордена святого Иоанна – с тем, чтобы поддерживать баланс сил в регионе. Действия этих крестовых походов были похожи на набеги на границах Гранады, когда военные нападения сменялись периодами мира и свободной торговли. Однако активное участие в этих союзах представителей папского престола придавало им более широкий масштаб и большее значение. Папы поддерживали союзы как финансово, так и политически; они пытались объединить западные государства и надеялись, что ограниченные цели и успехи этих предприятий станут началом широкомасштабных крестоносных действий. В октябре 1344 года союз под руководством папы Климента VI сумел захватить турецкий портовый город Смирну, и папа выразил надежду, что этот плацдарм пригодится для крупной крестовой экспедиции. Перед нами яркий пример того, как идеи, выраженные в трактатах о возвращении Святой Земли, применялись и в отношении других территорий; такое же стратегическое планирование стояло и за папской помощью крестовому походу графа Амедея Савойского на помощь константинопольским грекам в 1366 году.
      Военные успехи союзов достигались благодаря главенствующему положению западного флота в Средиземном море. Западные морские силы могли с легкостью наносить удары в любой точке мусульманского побережья – от Магриба до Дарданелл, что в огромной степени способствовало самой крупной крестовой победе века – захвату Александрии Петром Кипрским в 1365 году. Петр тщательно готовился к походу на Египет. В 1362–1364 годах он объездил европейские дворы в поисках помощи и добровольцев. Целью кипрского короля было завоевание Иерусалима (он носил титул короля Иерусалима), и в этом его поддерживали папа Урбан V и король Франции Иоанн. Однако вполне возможно, что с самого начала главным желанием кипрского короля был захват самого важного египетского торгового пункта, соперничавшего с кипрской Фамагустой. Но успех Петра был недолговечным – к городу приближалась армия мамлюков, и он был вынужден покинуть Александрию меньше чем через неделю после победоносного вступления в нее.
      Александрийская кампания выявила многие несоответствия, присущие крестоносному движению XIV века. Стало ясно, что военно-морская мощь сама по себе не может обеспечить решительный перевес в стратегической ситуации. Цели этой экспедиции были ограниченными – захватить плацдарм. Вторым этапом должен был стать поход в Святую Землю под предводительством короля Франции Иоанна, что было практически нереально, да к тому же король умер в 1364 году и эти планы умерли вместе с ним. Александрийская экспедиция также выявила и полную неразбериху в политике папского престола: папа Урбан V и его легат на Востоке Петр Томас согласились на предложение короля Кипра Петра возобновить борьбу с мамлюками в то самое время, когда нависла непосредственная опасность со стороны турок-османов на севере. (Возможно, правда, что папа хватался за любую возможность отослать отряды рутьеров из Франции и Италии.) К тому же давние противоречия между крестоносным движением и торговыми интересами, которые ранее обрекли на неудачу попытки наложения эмбарго на торговлю с Египтом, проявились в реакции итальянских торговых держав на александрийские события. Распространив слухи о перемирии Кипра с мамлюками, Венеция разбила надежды на следующую экспедицию, а к 1367 году Венецианская республика отказалась перевозить крестоносцев на Восток.
      Тактика булавочных уколов (то есть набегов с последующими отходами), примененная при взятии Александрии, была снова использована примерно двадцать пять лет спустя во франко-генуэзском крестовом походе на магрибский портовый город Махдию. В этом случае коммерческие и крестоносные интересы совпали – идея похода на Махдию принадлежала генуэзцам, стремившимся контролировать этот важный торговый пункт. Генуэзцы выдвинули свое предложение при дворе Карла VI зимой 1389–1390 года. В июне 1389 года Франция заключила с Англией трехлетнее перемирие, и генуэзцев выслушали благосклонно и с интересом. Людовик II Бурбонский, дядя короля по материнской линии, жадно ухватился за возможность последовать примеру своего предка – святого Людовика. В начале июля 1390 года из Генуи отплыла пятитысячная армия, в числе которой были 1500 французских дворян. Крестоносцы осадили Махдию, но через несколько недель на ее защиту прибыли мусульманские войска. Стало ясно, что взять город не удастся, и крестоносная армия была вынуждена отбыть домой.
      Известно, что и Петр Кипрский, и генуэзцы стремились представить свои экспедиции как истинные рыцарские предприятия, в которых их участники смогли бы проявить свою доблесть и достоинства и стяжать славу, подобно таким героям, как Роланд, Готфрид Бульонский и святой Людовик. Однако организаторы этих крестовых походов использовали армию п флот для военных операций, которые в случае их успешного выполнения принесли бы немалую коммерческую выгоду. И все же обвинять Петра или генуэзцев в спекулировании на благородных порывах своих современников для достижения личных целен было бы упрощением п анахронизмом. То же самое относится и к отношениям между тевтонскими рыцарями и рыцарями-добровольцами, приехавшими в Пруссию для участия в кампаниях ордена против язычников на территории Литвы. Во всем этом мы видим как неопровержимые доказательства живучести крестоносного энтузиазма в среде рыцарской знати Европы до самого конца столетия, так и способность движения и его вдохновителей приспосабливаться к существованию в новых условиях, вырабатывать соответствующие стратегию и тактику, совмещать старые идеалы с запросами века.
      Новая стратегическая ситуация на северо-восточной границе Европы была обусловлена столкновением интересов католического военно-монашеского ордена (тевтонских рыцарей) и языческого государства, желавших контролировать территорию Самогитии и долину реки Неман. Этот конфликт рассматривался Европой в контексте крестоносного движения – папский престол принимал в нем живейшее участие, европейское общество видело в нем достойное дело для тевтонских рыцарей после потери Святой Земли. Но эта война не нуждалась в больших крестоносных армиях, набранных по призывам папского престола и финансируемых церковными налогами. Между Пруссией и Литвой находились пустынные дикие земли, и большие армии не смогли бы там найти себе пропитание. Более того, суровый климат с жестокими холодами и обильными снегопадами зимой и весенними и летними разливами и распутицей позволял проводить военные кампании только в середине зимы, когда снежный наст был тверд, а болота покрыты крепким льдом, или в конце лета, когда несколько недель тепла позволяли местности высохнуть. Но даже в это время негостеприимность ландшафта и огромные расстояния позволяли совершать только набеги, недолговременные осады и строительство или укрепление крепостей, чтобы как-то закрепиться в новых землях.
      Поскольку в Пруссии и Ливонии было не более тысячи братьев Тевтонского ордена, что было явно недостаточно даже для таких ограниченных военных кампаний, орден, с целью защиты своих земель в восточной Пруссии и насильственного обращения жителей Литвы в христианство, использовал дарованные ему в 1245 году папой Иннокентием IV привилегии – привлекать добровольцев-крестоносцев без предварительной проповеди крестового похода. И начиная с зимы 1304–1305 годов и в течение более ста лет тысячи рыцарей из почти всех католических стран Западной и Центральной Европы направлялись в Пруссию по морю и по суше, надеясь принять участие в зимней или летней кампании Тевтонского ордена. Эта война, из-за того что в ней не было регулярных смен военных действий и перемирий, называлась «непрерывным крестовым походом». С обеих сторон война велась с большим ожесточением. Во время литовского вторжения в Ливонию в 1345 году, например, хронист Виганд фон Марбург отмечал, что «все было опустошено, много людей было убито, женщин и детей брали в плен и уводили…», а в 1377 году гроссмейстер Винрих фон Книпроде и его гость герцог Альберт Австрийский «провели два дня в местности [Кальтиненай], все там подожгли и выгнали мужчин, женщин и детей. Никто от них не укрылся».
      Как отмечал Виганд, добровольцы Тевтонского ордена приходили на восток, «чтобы показать своп рыцарские доблести в борьбе против врагов Христа», и обычно они шли в бой под знаменем с изображением святого Георгия – покровителя рыцарства. Поддержание рыцарского духа в Тевтонском ордене привлекало европейскую знать, и те, кто рвался в Пруссию, охотно воевали бы и на других фронтах, если бы им пре-доставилась такая возможность.
      Многие из тех, кто побывал в Пруссии в качестве добровольных солдат Тевтонского ордена, принимали участие и в самом крупном и амбициозном крестовом походе XIV века – в Никопольской кампании 1396 года. Эта экспедиция была ответом Запада на наступление османских турок на Балканском полуострове, и в особенности на поражение сербов в 1389 году при Косово, в результате которого турки подошли к венгерской' границе и стали угрожать странам по другую сторону Адриатического моря. Ситуация была настолько серьезной, что обе христианские церкви – и западная, и восточная, забыв на время о расколе, решили поддержать большой крестовый поход против турок. К тому же в это время в Столетней войне Франции и Англии было достигнуто перемирие, и многие влиятельные лица при обоих дворах видели в Балканском кризисе возможность окончательно помирить две державы. В 1392–1394 годах велись дипломатические переговоры, подготовлявшие двухэтапный крестовый поход, – первую экспедицию планировалось отправить в 1395 году под предводительством герцога ланкастерского Джона Гонта, Людовика Орлеанского и герцога бургундского Филиппа Смелого для того, чтобы захватить плацдарм и укрепиться; вслед за ней должно было выступить большое войско под совместным командованием Карла VI и Ричарда II. Серьезность ситуации, тревожные набаты в Буде и в Венеции, активный интерес Вестминстера и Парижа подняли надежды и ожидания на уровень, не имевший прецедентов после 1330-х годов.
      Однако к 1395 году, когда все планы были согласованы, все три представителя королевских домов по различным причинам отказались от участия в этом походе, и к зиме 1395–1396 года было сформировано франко-бургундское войско под командованием старшего сына Филиппа Смелого Жана Неверского и группы французских магнатов, в числе которых был герой крестоносного движения того времени Жан ле Мэнгр (маршал Бусико). Весной 1396 года армия выступила из Монбельяра, а в Буле к ней присоединилось венгерское ополчение под командой короля Сигизмунда. Первые успехи в долине Дуная окрылили крестоносцев, но 25 сентября крестоносцы потерпели полное поражение, встретившись в открытом бою с армией султана Баязида I к югу от болгарского города Никополя. Сейчас трудно восстановить в точности, что произошло. Вероятнее всего, причиной поражения стали рыцарская самоуверенность и незнание турецкой тактики – сочетание, столь часто встречавшееся в истории крестоносного движения. Жан Неверский и многие крестоносцы попали в плен, а о второй экспедиции теперь и не помышляли.
      Погибшая в Никопольском сражении армия была последним крупным интернациональным войском, посланным Западной Европой против турок. Это поражение, несомненно, имело столь же сильный резонанс, как Гаттин или Ла-Форбье, и оказало заметное влияние на изменение настроений в христианской Европе. В XV веке, в отличие от XIV, крестоносное движение перестало быть основным выразителем ценностей и стремлений европейской знати.

Поражение на Востоке – успех на Западе

      Вскоре после Никопольского поражения начали проявляться глубинные перемены в крестоносном движении. Того размаха и разнообразия крестоносного движения, что наблюдалось в XIV веке, не стало, а в пропаганду крестовых походов стали проникать новые темы и идеи. Интересно отметить, что крестоносное движение вновь попало в центр внимания главных европейских держав. За немногочисленными исключениями, такими, как кампании Альфонса XI и Никопольский поход, роль этих держав после провала планов возвращения Святой Земли сводилась к минимуму. В XV веке ситуация переменилась.
      К 1500 году военные действия крестоносцев в Прибалтике практически прекратились. В 1386 году литовский князь Ягайло принял крещение, и началась христианизация Литовского княжества по католическому обряду, что наносило удар идеологическому обоснованию завоевательных планов Тевтонского ордена и делало дальнейшее вмешательство в литовские дела ненужным. В 1385 году Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и стал польским королем Владиславом II Ягеллоном. Польша была главным католическим противником Тевтонского ордена, а после объединения с Литвой она начала представлять реальную угрозу существованию прусского орденского государства. Тевтонские рыцари оказались в сложной стратегической ситуации. Орден заявил, что христианизация Литвы – не более чем политический трюк, и приток добровольцев с Запада продолжался. Тем временем Польша и Литва занимались объединением своих сил и ресурсов для удара по орденскому государству.
      15 июля 1410 года тевтонская армия потерпела сокрушительное поражение в сражении с польско-литовской армией при Грюнвальде. После этого поражения зависимость ордена от помощи добровольцев из Западной Европы усилилась. Однако спустя несколько лет после Грюнвальдской битвы представителям Тевтонского ордена на Кон-станцском соборе не удалось убедить участников собора помочь ордену в борьбе с его врагами, и приток рыцарей в Пруссию почти прекратился. Правда, некоторые немецкие крестоносцы отправлялись на север, в Ливонию, где война ордена против православных в Новгороде и Пскове все еще имела статус крестового похода, и папы Николай V и Александр VI выдавали крестовые индульгенции, продажа которых помогала ливонским рыцарям покрывать немалые военные расходы. Но ливонские крестовые экспедиции представляли собой лишь осколки настоящего движения, и те, кому было небезразлично существование Тевтонского ордена, сильно ослабленного после Грюнвальда, обдумывали перенос его действий на турецкий фронт.
      К этому времени османские турки превратились в главных врагов крестоносного движения. В течение всего XV века, за исключением 1402–1420 годов, когда султанат оправлялся от удара, нанесенного ему Тамерланом в сражении при Анкаре, турки довольно успешно продвигались, и потому теоретики и практики крестоносного движения почти все свое внимание уделяли балканским событиям. В 1440–1444 годах папа Евгений IV, пытаясь спасти Константинополь от турок, прилагал неимоверные усилия для координации действий христиан на Балканах. Но из этого ничего не вышло из-за поражения, которое потерпела балканская армия в сражении при Варне в ноябре 1444 года. В 1453 году османский султан Мехмед II захватил Константинополь и в течение последующих двадцати восьми лет руководил активной турецкой экспансией. Под османское правление попали Валахия, Албания и Греция. В ответ на это папы старались поддерживать сопротивление местных правителей и пытались организовать общий крестовый поход с Запада. После смерти Мехмеда в 1481 году его сын Баязид II ослабил агрессию на Запад, но крестовые походы против турок продолжали обсуждаться, в частности – на папском совете в Риме в 1490 году и во время вторжения в Италию Карла VIII в 1494.
      Несмотря на отдельные успехи – такие, как блестящая кампания Хуньяди в 1443 году и чудесное спасение Белграда в 1456, – антитурецкая крестовая кампания провалилась. Попытки использовать западные военно-морские силы (все еще доминирующие в Средиземном море) в союзе с венгерскими, сербскими, молдавскими и прочими балканскими сухопутными войсками успехом не увенчались. Направлявшиеся на восточный фронт средства и военное снаряжение были недостаточными и поступали нерегулярно, а самое главное – крупная общеевропейская крестовая экспедиция так и не отправилась на Восток, хотя папа Пий II почти что организовал такую экспедицию в 1464 году. Неудачи этой кампании невольно напрашиваются на сравнение с более ранними походами, целью которых было возвращение Святой Земли. Каждая фаза приготовления к экспедиции сопровождалась написанием трактатов, заново рассматривавших многие политические, финансовые и военные вопросы, бывшие темами трактатов о возвращении Палестины, хотя в 1464 году сложилась абсолютно новая стратегическая ситуация. Различные изгнанные из своих стран правители ездили по европейским дворам, прося помощи, и раздавались голоса отдельных лиц, посвятивших себя крестоносному делу. Появилось и немало проектов, за которые обещали взяться европейские государи, причем на эти проекты отпускались церковные деньги п продавались индульгенции, но ничего так и не выходило.
      Провал антитурецкой кампании во многом можно объяснить теми же причинами, которые не дали развиться проектам возвращения Святой Земли. Для собирания той силы (роtestas), о которой писал Лулл, на борьбу с османами надо было преодолеть еще больше препятствий, чем для борьбы с мамлюками. Военное искусство стало более профессиональным и более дорогим. Разочарование и подозрительность, распространившиеся в обществе, не способствовали успеху крестовых проповедей. Теории о независимости светской власти и ее исключительном праве распоряжаться ресурсами своих подданных превратились в реальность. Раскол внутри папства окончательно подорвал авторитет папского престола. Папы Пий II и Иннокентий VIII столкнулись с тем, что христианские государи перестали присылать своих представителей на папские соборы, на которых обсуждалась турецкая угроза. И даже организация коалиции государств с целью отправки крестового похода на Восток, что было в интересах практически всех стран, разбилась о сложную систему политических взаимоотношений в Европе: Венеция боялась Венгрии, Венеции боялись другие итальянские государства, участие герцогской Бургундии наталкивалось на оппозицию Франции, немецкие князья опасались, что любой крупный крестовый поход вызовет возрождение сильной императорской власти в Германии. Каждый отдельный правитель в Европе XV века признавал необходимость крестового похода против турок, но на практике европейские государи не допускали его организации.
      Что же касается общественного мнения по поводу антитурецких выступлений, то тут нет однозначного ответа. Как уже отмечалось, связь куртуазин с крестоносным движением ослабевала – в частности, в силу того, что походы Тевтонского ордена, которые позволяли этой идее проявляться, прекратились. Практически крестоносные действия давно уже стали чужды повседневной жизни людей. Для обывателей крестовые походы теперь ассоциировались с проповедями индульгенций, действенность которых зависела от многих факторов – красноречия проповедников, отношения к этим проповедям местных светских властей, количества ранее проповеданных индульгенций, и по реакциям на такие действия Церкви трудно судить об истинном отношении людей к крестоносному движению. В 1488 году прихожане Вагенингена в Утрехтской епархии выслушали критику своего священника в адрес крестовых проповедей с таким пониманием, что не разрешили собирателям налогов увезти пожертвованные деньги. Но в хрониках рассказывается и о популярной и успешной проповеди крестового похода в Эрфурте в том же году, и о воодушевленном отклике на проповедь крестового похода для избавления Белграда в 1456 году. Мы располагаем весьма противоречивыми сведениями, но все же никак нельзя сказать, что антитурецкая кампания провалилась из-за людского равнодушия и враждебного к ней отношения, а не из-за политических и финансовых трудностей.
      В 1420–1431 годах несколько крестовых экспедиций были посланы против еретиков-гуситов в Богемии, и все они потерпели поражение. Эти экспедиции были единственными походами против еретиков в позднее Средневековье. Резкая критика, которую пражский ученый и проповедник Ян Гус направлял против современных ему злоупотреблений в Католической Церкви, переросла в переосмысление основных постулатов католической веры. Ян Гус был осужден на церковном соборе в Констанце и сожжен на костре в 1415 году. Участие в этих трагических событиях люксембургской правящей династии (в первом половине XIV века Чехия вошла в состав владений Люксембургов и оказалась в сфере влияния Германской империи) и симпатии многих чешских дворян к взглядам Гуса привели к восстанию в Праге и 1419 году. Отождествление гусизма с чешским национализмом и отождествление репрессивных сил Церкви и государства с немецким меньшинством в Богемии придало конфликту католиков и гуситов окраску борьбы за национальное самоопределение.
      Разбираться в этой запутанной ситуации пришлось королю Веш рии Сигизмунду Люксембургскому. Сигизмунд наследовал богемскую корону после своего брата, германского и чешского короля Вацлава IV, умершего во время восстания 1419 года. Ошибка Сигизмунда заключалась в том, что он решил применить топор там, где требовался скальпель. Поскольку Богемия находилась в сфере влияния Германской империи, он обратился за помощью к немецким князьям (турецкая угроза на южных границах не позволяла увести войска из Венгрии). Но при этом Сигизмунд понимал, что при всей боязни распространения гуситского движения на германскую территорию немецкие князья не будут рваться в бой в Богемии. Столкнувшись с этой дилеммой, Сигизмунд принял предложение папы Мартина V и сторонников военных действий при его собственном дворе о том, что основной упор следует делать на религиозный аспект конфликта и придать военной кампании статус крестового похода. И весной 1420 года он вступил в собственную страну во главе крестоносной армии.
      Сигизмунду не удалось взять Прагу в 1420 году, а в марте 1421 года, несмотря на то что его короновали в соборе святого Вита, расположенного в находившейся в руках католиков крепости Градчаны прямо у стен Праги, он был изгнан из страны. Две последующие крестовые экспедиции 1421–1422 годов тоже потерпели поражение. А в 1427 году в западной Богемии было уничтожено еще одно крестоносное войско. Гуситы настолько чувствовали себя хозяевами положения, что сами стали совершать набеги на близлежащие германские земли. И наконец летом 1431 года пятый крестовый поход против гуситов был остановлен в Домацлице, и его участники вернулись восвояси. В 1436 голу, после трудных и мучительных переговоров, Сигизмунд пошел на компромисс, и было заключено соглашение гуситов с королем и с Базель ским собором. Гусизм продолжал жить в Богемии, несмотря на неоднократные попытки подавить его экспедициями 1465–1467 годов.
      Исследователи крестоносного движения, к сожалению, не уделяли антигуситскнм крестовым походам того внимания, которое они заслуживают. Некоторые аспекты их поражения достаточно ясны, в то время как другие еще требуют изучения. Тактическое и хрупкое объединение радикалов и консерваторов в гуситском лагере было укреплено жестокостями, творившимися католиками, и растущим национальным самосознанием перед лицом крестоносных армий, большей частью состоявших из немцев, а организационный и военный талант Яна Жижки обеспечивал гуситам военные удачи. Принимая во внимание относительно примитивные способы ведения войны в те времена, можно предположить, что гуситы извлекали больше пользы из близости к линии фронта припасов и более коротких линий коммуникации, чем крестоносцы из способности нападать врасплох и координировать атаки сразу с нескольких направлений. Тот же факт, что крестоносные армии каждый раз не просто терпели поражение, а уничтожались, свидетельствует о полном падении боевого духа рыцарей. Как бывало и раньше, поражения порождали сомнения в справедливости католического дела. Немалую роль сыграла и раздробленность Германской империи, мешавшая четко направлять и контролировать военные действия.
      Совсем по-другому развивались события в Испании. В 1482–1492 годах там состоялась наиболее успешная крестовая экспедиция XV века – поход Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской на Гранаду. Сравнение антитурецких и антигуситских крестовых походов и войны с Гранадой позволяет увидеть, чего не хватало первым.
      Последняя фаза Реконкисты зависела от брака Фердинанда с Изабеллой, заключенного в 1469 году и положившего конец, по крайней мере на какое-то время, давнишнему соперничеству двух королевств, и от прекращения династических споров в Кастилии, что и удалось сделать Изабелле через десять лет после свадьбы. И только после этого Изабелла смогла заняться Гранадой без помех. Ее взгляды и темперамент вполне соответствовали набиравшей силу в тогдашней Кастилии воинственной нетерпимости к другим религиям. Более того, в интересах и Арагона, и Кастилии было изгнать мавров с полуострова до того, как османы разовьют свою морскую мощь и смогут, подражая альморавидам и альмохадам, вторгнуться в Испанию через дверь, открытую им братьями-мусульманами. Именно поэтому захват Аламы графом Кадиса в начале 1482 года развился в завоевательную кампанию, кульминацией которой стало падение Гранады десять лет спустя.
      Впервые со времен Людовика Святого одно из главных европейских правительств сумело организовать и успешно провести длительный большой крестовый поход. Для этого потребовались объединенные и хорошо координированные усилия, потому что Гранада была отлично вооружена и окружена сильными укреплениями. Завоевание ее требовало применения крупных военных сил, терпеливо, год за годом используемых для уменьшения размеров эмирата путем захвата отдельных местностей. Мобилизация людей, лошадей и мулов, создание и поддержание артиллерии и пороховых складов, запасов продовольствия и снаряжения требовали централизованных усилий. Только в осаде Басы в 1489 году участвовало около пятидесяти двух тысяч воинов.