Белла вскочила с сундука и улыбнулась доброй пришелице.

— Сказать по совести, со мной далеко не все в порядке, — выпалила она.

Рыжеволосая девушка рассмеялась и протянула руку.

— Ты не первая, в чью душу внес смятение Жак Лефевр. Меня зовут Элен. Элен Дюбек.

Белла с горячностью потрясла руку новой знакомой. — Приятно познакомиться, Элен. А я — Белла де ла Роза.

— Очень приятно. — Элен метнула взгляд на костюм валькирии и весело фыркнула: — Надо сказать, ты сегодня отколола блистательный номер, когда вдруг появилась словно из-под земли посередине арии!

— Так ты меня видела ?

— О да, я же из хора. Ты прямо как фокусница. Вдруг откуда ни возьмись ты, в этом странном шлеме и кольчуге… Никто в хоре не заметил, как ты прокралась через сцену! — Элен одобрительно шлепнула Беллу по руке. — И я никогда не видела, чтобы Жак Лефевр побледнел и прервал свое пение из-за женщины!

Белла рассмеялась.

— Мне очень неловко, что все так получилось.

Зеленые глаза пытливо прищурились.

— Ты меня извинишь, если я полюбопытствую, зачем ты это проделала?

Вопрос поставил Беллу в тупик.

— Знаешь, если я расскажу правду, ты мне ни за что не поверишь.

— Конечно, не поверю, — со смехом согласилась Элен. Потом посерьезнела: — Могу я тебе чем-либо помочь? Похоже, ты не в своей тарелке.

Белла задумчиво прикусила губу. Элен — симпатичный человек, но, учитывая фантастическую ситуацию, в которой очутилась Белла, что нужно и что можно доверить новой знакомой? Если выложить правду, Элен сочтет ее ненормальной.

— Белла! — с ласковой настойчивостью повторила Элен. — Не стесняйся, я буду рада помочь тебе.

Белла вздохнула и решилась:

— Сказать по правде, я попала в настоящий переплет. Мне даже негде переночевать сегодня.

С дружеским сочувствием в глазах Элен тронула валькирию за локоть.

— Бедняжка! Переночуй у меня.

— Как я могу так обременять…

— Пустяки! — заверила Элен. — Если уж на то пошло, я как раз ищу девушку, с которой я могла бы разделить жилищные расходы.

«Совсем как Дикси», — подумала Белла не без содрогания.

— Это так благородно с твоей стороны. Но боюсь, у меня в данный момент нет ни гроша, чтобы платить за комнату…

Элен великодушно отмахнулась:

— А-а, о деньгах не волнуйся. Я уже слышала пересуды хористок о том, что Жак хочет видеть тебя в хоре. И он своего добьется, поверь мне. Стало быть, очень скоро ты сможешь попросить жалованье вперед.

Белла почувствовала, что краснеет.

— Замечательно. В таком случае я с радостью пойду к тебе — только на условии, что из первых же денег заплачу свою долю за комнату.

— Вот и отлично, — кивнула Элен. Окинув критическим взглядом одежду Беллы, она спросила: — А переодеться перед выходом на улицу ты не хочешь?

Глядя на строгое элегантное платье новой подруги, Белла ощутила себя мокрой курицей.

— Ну… — забормотала она, — мне не во что переодеться.

— О Господи! — в ужасе воскликнула Элен. — Ты действительно попала в переплет. У тебя нет одежды? Совсем-совсем ничего?

Белла поняла, что без правдоподобного объяснения дальше не обойтись. Она лихорадочно перебирала в уме всевозможные версии. И тут ее осенило.

— Ладно, Элен, пора рассказать правду. Вчера я выступала на большом пароходе…

— А-а… — понимающе протянула Элен.

Мы… Словом, мы исполняли оперу-бурлеск перед пассажирами, совершающими речную прогулку. Директор труппы — настоящий тиран и похотливая скотина. Он пытался навязать мне свое внимание, а когда я решительно отказалась от его притязаний, пришел в такую ярость, что выпихнул меня с корабля на первой же пристани — без багажа, без денег. Какое-то время я в полном отчаянии бродила по Французскому кварталу, а потом, уже будучи не в себе, забрела сюда.

— Бедняжка! — воскликнула Элен. На ее лице было написано искреннее сочувствие. — У меня кровь закипает от подонков вроде этого директора. Ладно, мы тобой займемся, можешь не беспокоиться. — Элен отступила на пару шагов, чтобы оценить фигуру Беллы. — Похоже, мы примерно одного размера. Уверена, в моей гримерной для тебя что-нибудь найдется. Наденешь, чтобы не привлекать внимание прохожих твоим теперешним весьма экстравагантным нарядом.

— Ты так добра! — воскликнула воспрянувшая духом Белла.

В тесной гримерной Элен вынула из шкафа белую льняную блузку с длинными рукавами, короткую нижнюю сорочку с рюшками, а также две юбки — голубую из саржи и нижнюю белую с кружевами.

Элен вручила всю эту кипу Белле.

— Вот. На первое время хватит. Что касается обуви… Я так понимаю — у тебя нет ничего, кроме этих сандалий? Ходить по улицам в них неудобно да и неприлично.

Элен открыла сундук, склонилась над ним и вскоре протянула новой подружке пару черных полусапожек на пуговичках, а также серые шелковые чулки и пояс для них. Затем она указала на дальний конец небольшой комнаты:

— Можешь переодеться вон там, за ширмой.

— Большое спасибо, — промолвила Белла. — Ты просто спасаешь мне жизнь!

Она отправилась за ширму и быстро переоделась, радуясь, что Элен не видит ее белья конца двадцатого века.

Сбросив хитон и сандалии, девушка надела нижнюю сорочку и нижнюю юбку. Щедро накрахмаленные, они пахли лавандой и позабавили Беллу своим видом — как в книжках про прабабушек. Блузка сидела прекрасно, а вот юбка немного жала в талии. Викторианская одежда показалась Белле слишком жесткой и неудобной, особенно долго пришлось возиться с поясом и чулками. Обувь тоже не понравилась — полусапожки были чрезмерно узкие.

Выходя из-за ширмы неверными шагами из-за неудобной и непривычной обуви, Белла ощущала себя чучелом огородным, однако храбро улыбнулась Элен, которая всплеснула руками и воскликнула:

— Да ты отлично выглядишь!

Она сняла с вешалки соломенную шляпку с пестрой лентой и протянула ее новой подруге.

— Вот — последний штрих.

Белла надела шляпку перед зеркалом на туалетном столе. Собственное отражение вызвало у нее смех.

— Я выгляжу как продавщица викторианской эпохи!

Элен удивленно наморщила лоб.

— Странно ты выражаешься… Пойдем?

— Конечно.

Девушки вышли из театра через служебный вход и оказались в темном переулке. Был душный и влажный летний вечер, типичный для Нового Орлеана. В пустынном проулке потягивало вонью отбросов. Бродячий кот надменно взглянул на них, выгнулся колесом и с достоинством удалился. Девушки двинулись в обход театра.

— О-о! — вдруг воскликнула Белла, глядя в небо, где вдалеке рассыпались огни фейерверка.

— Это в городском парке. Сегодня же День не зависимости, — пояснила Элен. — Если хочешь, еще не поздно сесть в трамвай и успеть на заключительную часть праздника.

— Нет, спасибо, — рассмеялась Белла. — Мне кажется, сегодня я уже получила более чем достаточно ярких впечатлений.

Едва они вышли на Ройал-стрит, как внимание Беллы привлек громкий женский смех. Она обернулась и увидела Жака Лефевра — стоя под газовым фонарем перед фасадом оперного театра, он подписывал программки стайке восхищенных поклонниц. Чуть в стороне, обиженно надув губки, переминались с ноги на ногу Кристал и Козетта.

Фасад театра мало чем отличался от того, к которому привыкла Белла: те же коринфские колонны, те же мраморные ступени. По случаю Четвертого июля колонны театра были убраны цветными лентами и американскими флагами. Она вдруг успокоилась, но ненадолго.

Фасад, может, и похож. А как относиться к Жаку Лефевру, флиртующему с девушками в викторианских платьях? Удивительный сон не кончился!

— Похоже, Жак Лефевр — большой любимец женщин, — сказала Белла.

— И большой их любитель! — добавила Элен, метнув в сторону тенора неодобрительный взгляд. — Если Этьен примет тебя в труппу, смотри в оба!

— Что ты имеешь в виду?

Элен приблизила губы к уху Беллы и шепнула:

— Жак полагает своей обязанностью соблазнять каждую новенькую хористку, если она хорошенькая. Оправдывается длинными разговорами о безуспешном поиске идеала. Знаем мы этих болтунов.

— Ясно, — тихо отозвалась Белла. — А он… и за тобой ухаживал?

— Нет, — рассмеялась Элен. — Рыжеволосые девицы с веснушками не в его вкусе.

— Странно. Ты ведь просто картинка!

Элен ответила веселым взглядом.

— К счастью, так же думает мой друг — его зовут Томми.

— Молодец, — убежденно сказала Белла.

— Сегодня вечером он работает, а то бы сводил нас на праздник в парке. — Элен указала рукой на запад. — Моя квартира в той стороне, поблизости от Джексон-скуэр.

Новые и новые вспышки далекого фейерверка освещали небо над городом, пока девушки шли по Ройал-стрит по булыжным мостовым, пересекали трамвайные пути. Навстречу шли молодые супруги с двумя детьми. Детишки таращились вверх на россыпь огней фейерверка и размахивали звездно-полосатыми флажками.

Все было странно кругом. Газовые фонари освещали Ройал-стрит, одну из центральных улиц, но Белле, привыкшей к морю огней, освещение казалось удручающе скудным. Темные здания с лепниной: света из окон почти нет — повсюду плотно закрытые ставни. Витрины и входы в магазины прикрыты железными жалюзи. Где бесчисленные антикварные магазинчики с ярко освещенными витринами, где роскошные отели и бары, сверкающие всеми огнями радуги, где небоскребы на Канал-стрит?

Все кругом было настолько непривычно, что Белла в какой-то момент даже спросила себя: а не перенеслась ли она в какой-нибудь глухой уголок Европы? Однако откуда взяться в глухом уголке Европы «Сент-Чарлз-опера»?

Но мало-помалу Белла стала узнавать привычные достопримечательности Ройал-сгрит — особняк Лалаури, дом Галлье, ограда Корнстолка. Нет никаких сомнений — это Новый Орлеан, только столетней давности!

Когда девушки повернули на улицу Святой Анны, мимо них проехал открытый экипаж — молодые люди в нем размахивали флагами, пели и дудели в трубы. На Джексон-скуэр Белла невольно приостановилась. Тут резвилась толпа мальчишек — они кричали и запускали петарды. Белла узнала статую героя битвы за Новый Орлеан, а также величавый собор святого Людовика. Однако крупные золотые буквы на здании музея извещали, что это здание городского суда. Вместо привычных бутиков и ресторанов были незнакомые магазинчики и кафе, А на месте суперсовременного огромного торгового комплекса «Джексон Брюэри» была та самая пивоварня, в честь которой он будет назван.

Даже мальчишки с петардами имели в высшей степени непривычный вид: волосы зачесаны назад и зализаны чем-то липким, на всех белые сорочки старинного покроя и полосатые штаны с подтяжками.

— Боже, я попала во временную дыру! — пробормотала Белла.

Вид у нее был такой потерянный, что Элен снова встревожилась:

— Белла, с тобой все в порядке? Мы скоро будем дома. Тут рукой подать.

— Ничего, ничего, я справлюсь, — вымученно улыбаясь, заверила Белла свою новую подругу.

Может, она и справится, но ее жизнь уже никогда не будет прежней.

— Ну вот мы и дома.

Через несколько мгновений девушки оказались у ряда зданий, известных под названием Нижняя Понталба. Напротив, через площадь, высился другой ряд многоквартирных домов — Верхняя Понталба.

Здания выглядели точно так же, как они выглядели — или, точнее сказать, будут выглядеть? — в ее прошлом, то есть в будущем. Внушительные четырехэтажные дома из красного кирпича, построенные пятидесятые годы девятнадцатого века в характерной французском стиле с решетчатыми чугунными балконами. На нижних этажах находились адвокатская контора, пекарня и большое кафе.

— Тебе повезло, Элен, что ты нашла жилье здесь, во Французском квартале, — сказала Белла.

— Да, отсюда недалеко до оперного театра. Элен отворила парадную дверь с черной облупившейся краской и жестом пригласила Беллу за собой. Девушки оказались в узком коридоре с каменным полом. Его освещала одна лампочка, свисавшая с потолка на длинном проводе, совсем как та, что Белла видела в театре. Подруги подошли к застекленной створчатой двери и попали во внутренний дворик. Здесь горели газовые рожки, тихо журчал фонтан среди садика, и большую тень давало раскидистое банановое дерево. Ночной воздух был напоен упоительной смесью ароматов жасмина, гардении и роз. Подле фонтана стояли кованый стол и стулья — уютное и приятное место отдыха для жильцов.

Дворик был со всех сторон отделен от мира четырьмя этажами окон. Белла ощутила себя совсем крохотной, когда, запрокинув голову, разглядывала открытые лестницы, ведущие на галереи, опоясывающие каждый этаж. В самом верху чернело усыпанное звездами небо.

— Как хорошо! — выдохнула она.

Элен кивнула.

— Я поселилась здесь из-за этого восхитительного внутреннего дворика. По утрам тут очень приятно пить кофе, сидя у своего окна или на галерее. Во-о-он там я живу. Третий этаж, самый дальний конец.

Они поднялись на два лестничных пролета и прошли по открытой галерее с металлическими перилами, Элен отперла дверь своей квартирки, зашла внутрь и щелкнула выключателем. Комнату залил яркий свет.

— Добро пожаловать, — позвала Элен свою гостью.

Белла очутилась в большой гостиной с высоким лепным потолком, позолоченным фризом и бледно-желтыми обоями, имитирующими ткань. На окнах висели янтарно-желтые бархатные занавески с золотыми кистями. Несколько поблекший персидский ковер — сочетание голубого и желтого — акцентировал прелесть паркетного пола. К приятным запахам мебельного лака и ароматической смеси из сухих цветочных лепестков примешивался характерный для старых зданий дух времени.

Просторная комната была обставлена с типичным викторианским эклектизмом. Обитая бархатом, изящная кушетка, а рядом — неуклюжий диван; несколько разлапистых кресел с широкой спинкой, множество пуфов с брошенными на них блокнотами и журналами; чайные столики, уставленные китайскими фарфоровыми сервизами и вазами с цветами; на этажерках бесчисленные цветочные горшки, статуэтки и вазочки. С потолка свисала большая люстра — причудливая вязь кованого чугуна и стеклянных колб. Видимо, некогда эта люстра предназначалась для нескольких ярусов свеч, но теперь их заменяли электрические лампочки.

— Да у тебя здесь просто замечательно! — восхищенно вздохнула Белла.

Элен так и просияла.

— Заходи и чувствуй себя как дома.

— Спасибо. У тебя так уютно, что мне будет легко почувствовать себя как дома.

Белла прошлась по комнате, приглядываясь к деталям обстановки. Прежде всего ее поразил столик-маркетри под настенным допотопным телефонным аппаратом. Столик был завален бумагами, придавленными увесистым ножом для вскрытия писем, выполненным в стиле модерн — русалка с развевающимися волосами. Белла с интересом ходила по комнате, восхищаясь то одним, то другим. Ей очень понравился обеденный уголок перед камином, где стояли широкий стол с мраморной крышкой и четыре кресла из красного дерева с тисненой парчовой обивкой. Пришла она в восторг и от бесподобного кофейного сервиза — синего с белым. Его крохотные, причудливой формы чашечки были прелестны.

— Ах, у тебя все продумано до мелочей! — воскликнула гостья.

— Чтобы было уютно, — с гордостью согласилась Элен. — А вообще-то многим я обязана щедрости отца и матери: когда они заново обставили свою квартиру, то старую мебель отдали мне.

— Повезло! — сказала Белла. — Твои родители живы?

— Они живут вверх по Миссисипи. У них плантация в Сект-Джеймс-Периш. Разумеется, я опозорила семью тем, что отправилась в город и стала певичкой. Моим поступком мама возмущалась даже больше, чем участием моей кузины Фибе в демонстрации суфражисток в Мемфисе.

Белла рассмеялась.

— А почему ты все-таки решилась отправиться в город?

Элен бросила свой ридикюль на один из чайных столиков, села на диван и закинула ногу на ногу.

— Сама не понимаю. Мне было двадцать два года, и я вдруг подумала: чего ради томиться на план тации, медленно превращаясь в старую деву, или стать женой какого-нибудь нудного плантатора? Я чувство вала, что огни большого города меня манят. И нисколько не жалею. Я сделала правильный выбор. В моей жизни было много приятного и забавного с тех пор, как я покинула плантацию. Например, Томми.

— Я рада, что в твоей жизни все складывается хорошо.

— А ты откуда родом, Белла?

Белла на секунду растерялась и сказала:

— Из Сан-Франциско.

Элен просияла.

— Да ну! По слухам, это прекраснейший город, красоты неописуемой. Я всегда мечтала побывать в Сан-Франциско. Но каким же образом ты очутилась так далеко от родного города — в варьете и на паро ходе, плывущем по Миссисипи?

Белла зевнула.

— Знаешь, Элен, это очень долгая история.

— Элен кивнула.

— Ладно, о твоих приключениях поболтаем завтра.

— Слава Богу, Элен поняла ее намек на усталость.

Белла снова оглядела комнату. На стойке из черного дерева стоял старинный граммофон, на одном из столов лежала изящная, явно дорогая скрипка.

— О, ты играешь на скрипке?

— Да, когда не занимаюсь пением. Я выросла в музыкальной семье. Моя тетя научила меня и петь, и играть на скрипке.

— Тебе повезло! — воскликнула Белла, любуясь прекрасным инструментом, восхищаясь безупречностью его линий. — Боже, да это Страдивари! — ахнула она.

— Верно.

Белла осторожно погладила блестящую поверхность скрипки.

— — Она ведь должна стоить целое состояние!

Элен рассмеялась.

— Ты права. Отец весь изворчался по поводу того, что ему пришлось заплатить целых восемь долларов за доставку ее от «Сирса и Роубака».

Белла ошарашенно молчала. Помахав рукой в разгоряченное лицо, Элен шагнула к окнам, выходящим на улицу, и распахнула их.

— Какая душная ночь сегодня!.. Надеюсь, тебе будет удобно у меня, Белла.

— О, я уверена, мне будет очень хорошо! Так благородно с твоей стороны приютить меня!

— Тут современная ванная комната со всеми удобствами и кухня. Хозяин обещал в будущем году провести электричество и в спальню.

Белла потрогала влажный воротник своей блузки.

— Тебе бы установить здесь кондиционер, — брякнула она.

— Что установить? — недоуменно уставилась на нее Элен.

Белла рассмеялась.

— А-а, пустяки. Это я так, уже сплю на ходу и фантазирую.

— Надеюсь, ты не против, что нам придется спать одной спальне, — сказала Элен. Указав на диван в греческом стиле, украшенный дюжиной подушек и подушечек, она добавила: — А впрочем, можешь расположиться на ночь и здесь. Только тут нет сетки от комаров, и боюсь, к утру от тебя останутся обглоданные косточки.

— Нет-нет, спальня меня вполне устроит. Ты просто ангел, не знаю, как тебя благодарить!

Завтра у тебя важный день, — продолжала Элен, отмахиваясь от благодарности. — Будешь пробоваться в хор. У тебя есть шансы — на прошлой неделе одна из хористок уволилась.

— Да ну?

Элен внезапно перешла на шепот, хотя в комнате они были одни:

— Бедняжка оказалась в интересном положении. Такая драма. Вся труппа только об этом и говорила.

Белла побледнела.

— И что… все думают, это Жак? — пролепетала она.

Элен отрицательно покачала головой.

— Ну, хватает и без Жака подлецов. Нет, виноват один из помощников Этьена. Директор уволил мерзавца без промедления. Будь это Жак… Этьен никогда бы не уволил ведущего тенора. Лефевру и не такое сошло бы с рук. Директор понимает, что замену Жаку скоро не сыщешь.

— Как всегда, сребролюбие побеждает честь, — изрекла Белла.

— Ну, мсье Лефевр имеет множество талантов, — сказала Элен, скорчив гримаску. — Надеюсь, ты будешь принята в хор не в качестве его очередной победы.

— Вот еще! — воскликнула Белла. — Я уже успела заметить, что кругом хватает желающих попробовать на эту роль.

— О-о, ты еще толком не видела, сколько таких, — рассмеялась Элен и легонько хлопнула Беллу по плечу. — Хватит сплетен! Иди в ванную! А я найду тебе полотенца и ночную сорочку.

— Ты так добра!

В ванной комнате все было забавно — допотопный сливной бачок с цепочкой и на редкость просторная длинная ванна на металлических ножках в виде львиных лап. Лежать в такой ванне после потрясений последних часов было огромным удовольствием.

Потом, когда мыться пошла Элен, Белла рассмотрела спальню и была сражена видом огромной резной кровати под пологом. Пухлые перины, кружевные простыни и бежевое вышитое покрывало. Поодаль от внушительной постели на кресле-качалке Белла увидела несколько кукол с фарфоровыми личиками — надо полагать, детские реликвии Элен. Белые шторы с херувимами и букетами цветов были приоткрыты, и I спальню проникал свежий ночной ветерок. На блестящем паркете лежали белые коврики. Это была прелестная комната.

Белла присела возле резного туалетного столика из красного дерева, взяла оправленную в серебро щетку для волос и стала расчесываться. Из зеркала на нее смотрела растерянная молодая женщина конца двадцатого века на фоне спальни конца века предыдущего льняной, пахнущей лавандой ночной сорочке до пят. А может, это все-таки сон, подумалось Белле. Может быть, если она сейчас заснет, то проснется как ни в чем бывало в уютном и безопасном доме бабушки? Ах, бабушка, бабушка, вдруг пронзило ее отчаяние. Должно быть, она уже извелась, думая о загадочной судьбе внучки. А что, если бабушка лежит при смерти, когда Белла находится на расстоянии целого Столетия от нее!

Вся во власти мучительных размышлений, девушка задула лампу, пересекла освещенную луной комнату, ступила на скамеечку и забралась на высокую перелину, в которой тут же утонула. Однако чувство комфорта, посетившее ее на недолгое время в ванной, уже не возвращалось. Телу было уютно, а душе — нет. Обхватив руками подушку, Белла ощущала себя одинокой, маленькой, потерянной. Невзирая на усталость, она не заснула мгновенно, как ожидала. В спальне было слишком душно, да и мысли мучили ее. Она смирилась с тем, что придется долго лежать без сна.

Вскоре Белла услышала, как отодвигается сетка от комаров и с другой стороны широченной кровати укладывается Элен.

Не прошло и пяти минут, как в спальне воцарилась тишина, только ровное дыхание Элен да надоедливый писк множества комаров нарушали ее. Не доносилось ни одного из тех звуков, которых следовало ожидать в этот час в Новом Орлеане 1996 года: ни урчания мусороуборочных машин, ни шума автомобилей, ни полицейских сирен! Тишина, как в деревне. Нет, цокот копыт по булыжной мостовой. И далекий перестук колес последнего трамвая.

Итак, она точно в 1896 году, куда какая-то неизвестная сила переместила ее четвертого июля. Все, что произошло с Беллой, было удивительно, необъяснимо. Но и то, что она нашла в лице Элен прекрасного друга, было тоже удивительно и приятно. Однако не случится ли так, что она никогда не вернется в родной 1996 год? И что, если она больше не увидит бабушку?

Белла инстинктивно чувствовала, что ее путешествие во времени как-то связано с происками Жака Лефевра — недаром же он так настойчиво подманивал ее в образе призрака, а теперь в образе мужчины из плоти и крови норовит очаровать и соблазнить. Но сегодня вечером его интерес к ней носил интерес самца к самке. Ничего романтического. Что касается его жизни в целом, то Белла уже видела достаточно, чтобы понять, по какой опасной дорожке он идет. Это путь саморазрушения. Возможно, некоей силой ей назначена миссия спасти его от самого себя, а в равной степени — и от неизвестного, который желает смерти любвеобильному певцу. Вспомнив Жака в компании разбитных хористок, Белла со вздохом решила, что перевоспитать такого ловеласа — задача не из легких.

Тем более она сама явно находится под воздействием его чар… Белла содрогнулась от воспоминаний о своей слабости. Даже бесплотным призраком, Жак Лефевр был магнитом для нее. А уж живой мог, похоже, веревки из нее вить. Одно его присутствие гипнотизировало девушку, от его короткого и почти небрежного поцелуя она чуть не лишилась чувств. Какой из нее боец за его возвращение на путь праведный, если он ее мигом обезоруживает? Так зачем же она здесь? Зачем судьба унесла ее прочь от бабушки, которой отчаянно нужна поддержка любимицы в последние месяцы, а может быть, и недели жизни? И если Белла умудрится спасти Жака, не потеряет ли она при этом свою душу? Или насмешливый рок перенес ее сюда, чтобы удовлетворить последнее желание смертника, которому предрешено быть казненным на сцене театра во время представления «Калейдоскопа»?

— — Жак, почему ты не хочешь танцевать со мной? — спрашивала Кристал, обиженно надув губки. Был третий час ночи. Жак Лефевр сидел в обитом бархатом кресле в роскошном будуаре танцевального заведения мадам Жюли — эвфемизм, обозначавший попросту бордель. После завершения бала-маскарада в опере Жак затащил Кристал и Козетту в это веселое местечко, которое в отличие от Французской оперы на ночь не закрывалось.

Жак потягивал мятный джулеп. Над ним сияла огнями хрустальная люстра, а неподалеку на огромном персидском ковре мужчины кружились в вальсе под эротичные медленные звуки рояля с неряшливо одетыми и без меры накрашенными девицами. По углам большого зала на диванах и диванчиках сидели парочки, целовались и обнимались.

Кристал призывно наклонялась к тенору, протягивая ему руку: идем же танцевать! Половина пуговиц на ее блузке была расстегнута, глаза блестели от алкоголя, светлые волосы растрепались — словом, олицетворение падшей женщины.

Однако Жак, как ни странно, не реагировал на ее чары.

— Не сейчас, крошка! — Он потрепал ее по руке. — Наверняка найдется уйма мужчин, которые почтут за честь повальсировать с тобой. — Он кивком показал на дальний конец зала. — Вон твоя кузина Козетта — у нее с поиском кавалеров никакой заминки.

Кристал нашла глазами кузину, которая кружилась в танце с молодым красавцем креолом. Но Кристал не хотела сдаваться.

Я в этот вертеп пришла ради тебя, — сердито заявила она. — И думала, что вернемся вместе. — Женщина многозначительно улыбнулась. — Ты же знаешь, я умею доставлять удовольствие.

И опять Жак остался равнодушен к ее заигрыванию.

— Извини, — произнес он, виновато улыбаясь, — но время позднее. Сегодня был изнурительный спектакль, и вообще мне нужно о многом подумать…

Хорошенькое личико Кристал исказила насмешливая гримаса.

— Подумать?.. Хочешь сказать, что твоя голова занята наглой шлюшкой, которая выскочила на сцену, а потом повисла у тебя на шее?

В глазах Жака блеснул зловещий огонек.

— Ты имеешь в виду Беллу? Она мне на шею не вешалась. Да и шлюхой я бы не стал ее называть.

— Ах, ты бы не стал… А я называю!

Жак был явно раздражен этим выпадом. Чтобы воздать Кристал по заслугам, он поднял стакан, словно желая сказать тост.

— Знаешь по собственному опыту? — в растяжку произнес он.

— О-о! — Кристал в бешенстве покинула его.

Глядя ей вслед, Жак тихо рассмеялся. Он вел себя не лучшим образом, но ему до смерти надоели женщины, которые сами прыгают в постель. Будь здесь, в этом зале, та девушка, что прервала его арию сегодня вечером, он бы покружился с Кристал в вальсе — лишь бы позлить Беллу, заставить ее ревновать. Он удивлялся своей вялости и рефлексии: обычно он не пропускал ни одной легкой победы, ни одного даже сомнительного удовольствия.

Жак вздохнул с облегчением, когда один кавалер из клуба подошел к Кристал и пригласил ее танцевать. По залу полились звуки душещипательной песни «Твои очи голубые», и Жак улыбнулся, вспомнив о соблазнительной красавице, которую повстречал несколько часов назад, — прелестной голубоглазой брюнетке Белле!.. Он живо представил себе, как будет обладать ею. Откуда она взялась, откуда появилась так внезапно на сцене, будто соткалась из воздуха как призрак!

Призрак… От одного этого слова холодок вдруг пробежал по его спине. Да, Белла явилась ему так, как может явиться только привидение. Мгновение назад он пел арию тореадора и между ним и замершей публикой не было ничего — он может поклясться, потому что смотрел прямо в зал! И вот в следующий миг явилась она, в комичном костюме, ослепительно красивая, с глазами, подобными сапфирам.

Жак улыбнулся этому воспоминанию. Никогда ни одна женщина не производила на него такого впечатления, он даже прервал арию. Но красота дерзкой незнакомки сразила его — и он замолчал. Затем девушка убежала за кулисы как испуганная лань. И это заинтриговало его еще больше. А когда он заговорил с ней, она не стала извиняться за то, что чуть не сорвала ему спектакль, не стала благодарить за великодушное прощение и предложение работать в театре. Нет, она молча поедала его глазами, словно видела перед собой призрака! И потом холодно отклонила его предложение пойти на бал.

Он насмешливо фыркнул. Да, странная девушка, тут не поспоришь. Но в то же время живая, одухотворенная и таинственная. Жак терялся в догадках. Емуне терпелось поскорее узнать ее поближе.

Завтрашней встречи в театре он ждал всей душой.

Чем заинтересовать ее, как растопить ее холодность? Машинально, равнодушным взглядом следя за вальсирующей Кристал, которая сердито поглядывала на него через плечо партнера, Жак думал о том, что есть способ возбудить страсть. Есть! Опытный мужчина найдет, как покорить сердце женщины….

Повторяющийся стук медленно вывел Беллу из сна. Она открыла глаза и посмотрела сквозь прозрачную сетку от комаров в сторону она. Там ветер постукивал неплотно прикрытыми ставнями.

С легким стоном девушка присела на постели и в ужасе огляделась. От натертого паркета шло тихое мерцание, мягкие блики света лежали на резной мебели из красного дерева, играли на хрустальных подвесках старинной балтиморской газовой лампы над туалетным столиком.

Итак, это был не сон. Она проснулась в том же месте, стало быть, действительно очутилась в девятнадцатом веке! И похоже, застряла здесь навсегда.

Ее взгляд упал на большой фигурный подсвечник с часами.

— О нет! — встревоженно воскликнула она. — Неужели так поздно!

— Белла, что случилось? — сонно спросила Элен.

Белла повернулась к хозяйке квартиры, которая сидела на перине и зевала.

— Ах, прости, Элен, я не хотела будить тебя. Просто… просто уже полдесятого, а прослушивание назначено на десять. Боже, я опаздываю!