Глава 29

На следующее после бессонной ночи утро Мисси раздраженно ходила взад-вперед по веранде.

Ну какой же мерзавец этот Фабиан Фонтено! Она отдалась этому мужлану, позволила ему немыслимое, и у него еще хватило наглости упрекнуть, что она не девственница! Интересно, а сам он кто, по его мнению? Он что, девственник? Провел жизнь в монастыре, да? Кто он такой, чтобы делать замечания насчет ее характера? Она печально улыбнулась. Фабиан Фонтено не более чем тупица и ископаемое, он такой же, как девяносто девять процентов мужчин, он прочно врос в допотопную мораль, предусматривающую разную нравственность для мужчин и для женщин. Ну да ладно, у нее найдется, что сказать ему при встрече — если она вообще когда-нибудь встретится с этим болваном!

Мисси вернулась к себе, посмотрела на кровать и внезапно разразилась слезами, охваченная воспоминаниями о прошлой ночи. Она бросилась на постель и тут же вдохнула его запах, оставшийся в простынях.

— Черт тебя побери! — крикнула она, погружаясь в горько-сладостные воспоминания об их лихорадочных ласках. Боже, как же это было замечательно! Он заставил ее кричать от страсти. Он перевернул все ее чувства! И вот теперь …

Теперь она безнадежно влюбилась в самого большого олуха, когда-либо существовавшего на свете!

Влюбилась? В него?! О Боже, она обречена! Да поможет ей небо! Мисси колотила кулаками о подушку и рыдала все отчаяннее Что же ей теперь делать?

Фабиан Фонтено, элегантный и холеный, сидел в столовой плантаторского дома своих родителей и завтракал в обществе деда и бабки.

— Хорошо ли ты вчера провел время, дорогой? — спросила его бабка.

Чуть было не подавившись, Фабиан сумел-таки чопорно улыбнуться маленькой беловолосой даме.

— Вечер представляется мне весьма замечательным, бабушка.

— Приятно было снова видеть Мелиссу, — вставил Пьер.

Фабиан кивнул:

— Воистину так, дедушка. Но теперь ей нравится, чтобы ее называли Мисси

— Ах да, я заметил, — отозвался Пьер, почесывая подбородок. — С тех пор как эта девица упала с лестницы, характер ее очень сильно изменился.

— Совершенно верно, — ухмыльнувшись, согласился Фабиан.

— А вы договорились относительно дня свадьбы? — спросила Аннет. — Мне кажется, Мисси полностью оправилась после несчастного случая.

Фабиан вздохнул.

— Жаль разочаровывать вас, бабушка, но достаточно сказать, что в настоящий момент эта молодая леди не желает иметь со мной ничего общего.

— Но почему же, милый? — удивилась Аннет. — Любая женщина с восторгом стала бы твоей женой!

Фабиан поднес ко рту салфетку, чтобы скрыть протестующий смешок, и ничего не ответил.

— Многие годы мы мечтали о том, чтобы объединить наше поместье с поместьем Монтгомери, — заговорил Пьер. — Это была самая заветная мечта твоих дорогих покойных родителей. И стало быть, нарушение брачного контракта, заключенного твоими родителями, будет настоящим оскорблением честных имен наших семейств.

— Да, внучек, тебе нужно немедленно покончить с этими проволочками, — поддакнула мужу Аннет. Коснувшись руки Фабиана, она добавила — Милый, мы вовсе не хотим тебя понукать. Но насколько тебе известно, мы с Пьером вскоре будем праздновать золотую свадьбу. И нам так хочется видеть, что ты остепенился и счастлив.

— А больше всего вам хочется, чтобы я подарил вам парочку правнуков, которых вы будете подбрасывать на коленях? — спросил Фабиан, подмигнув.

— Ну разумеется, внук, — усмехнулся дед

Довольно долго Фабиан пребывал в молчаливой задумчивости. Наконец он проговорил:

— Не беспокойтесь, дорогие мои. Я постараюсь убедить молодую леди. А теперь разрешите откланяться.

Он встал, поцеловал бабку в щеку, кивнул деду и вышел.

Фабиан верхом направился на плантацию Монтгомери. Стояло прекрасное апрельское утро. Из головы у него не выходил разговор со стариками. Фабиан был искренне им предан. Родители его матери жили в фамильном доме Фонтено, сколько он себя помнил, эта чета эмигрировала в Америку из Франции вместе со своими родителями задолго до рождения самого Фабиана. После смерти дочери и зятя во время эпидемии желтой лихорадки два года назад старики Лабранш не раз осведомлялись у Фабиана по поводу его намерений относительно брачного контракта.

На самом деле любовь и преданность Фабиана двум поколениям его предков, равно как и его желание не опорочить память родителей, явились главной причиной того, что он намеревался осуществить брачный договор, хотя все его мужское существо противилось мысли о женитьбе на этой мямле Мелиссе Монтгомери…

Но вот Мелисса превратилась в пылкую и вспыльчивую Мисси. Он вспомнил о том, с каким лихорадочным восторгом они ласкали друг друга вчера ночью, и чресла его заявили о себе. Боже, какое это было райское блаженство — держать ее в своих объятиях! Он ликовал каждое мгновение их близости — до того, как все кончилось, угар страсти развеялся и он понял, что она не девственница. Даже теперь при одной мысли о том, что она была с другим, его охватывала дикая ревность.

Да ведь это потому, что он ее любит! Озарение снизошло на него неожиданно, как удар в сердце. Конечно1 Иначе почему бы он стал реагировать с такой страстью? Он любит эту лисичку, и будь он проклят, если позволит когда-либо прикоснуться к ней другому мужчине!

А ведь может быть, она забеременела, подумал он, вспомнив давешний разговор со стариками Лабранш. Может быть, в чреве ее уже растет маленький Фонтено. При мысли об этом у него закружилась голова. Надо во что бы то ни стало заполучить ее!

Итак, он женится на ней как можно быстрее, сурово предупредив при этом, что хорошенько отлупит ее по заду, если заметит, что она хотя бы просто смотрит на другого Она, конечно, будет благодарна ему за его добровольное согласие жениться на не совсем целомудренной девице и постарается стать ему хорошей женой.

Самодовольная усмешка скривила его губы. Да, проблемы, судя по всему, позади. Он поздравил себя с проявленной мудростью и похвальным великодушием и закурил в честь этого события сигару.

Мисси все еще плакала, лежа на кровати, когда в комнату вошла ее мать

— Мисси, дорогая, приехал Фабиан

Мисси приподняла с подушки распухшее лицо.

— Пусть уберется к черту!

Усмехнувшись, Лавиния присела рядом с дочерью и погладила ее спутанные волосы.

— Ну-ну, милочка, что случилось? Откуда эти слезы?

Мисси села, посмотрела на мать; ее нижняя губка дрогнула.

— Мы с Фабианом поссорились.

— В таком случае не пора ли вам поцеловаться и помириться?

— Нет!

— Ну, Мисси, — с упреком проговорила Лавиния, — ты должна по крайней мере сойти вниз и поговорить с бедным мальчиком.

Какое-то время Мисси смотрела на мать, сверкая глазами.

— Хорошо, — согласилась она раздраженно, — я поговорю с этим громилой — но только для того, чтобы иметь удовольствие сообщить этому ослу, как ему следует поступить.

Лавиния вытаращила глаза Потом спросила:

— Не помочь ли тебе с туалетом?

— Благодарю, не нужно, — ответила Мисси с несвойственной ей чопорностью.

— Ну хорошо, милочка Фабиан ждет тебя в гостиной.

И Лавиния вышла, качая головой.

Мисси тотчас подошла к туалетному столику. Намочив салфетку в холодной воде и вытерев лицо, она скорчила гримасу, увидев в зеркале свои красные глаза и распухшее лицо, и поняла, что у нее такой вид, будто она проревела всю ночь Впрочем, так оно и было Боже, Фабиан ведь решит, что она все глаза выплакала, потому что он ей дорог!

Укрепив свою решимость, Мисси вышла из комнаты и спустилась вниз, желая поскорее покончить с этим делом. Войдя в гостиную, она похолодела.

Фабиан был просто великолепен — коричневый бархатный сюртук, желтовато-коричневые панталоны, по-прежнему свежее лицо, блестящие густые волосы… Его глубоко посаженные глаза взирали на нее со смешанным выражением нежности и нерешительности. При виде его Мисси неожиданно охватил целый сонм чувств — злость, страх, любовь, ненависть и сильнейшее возбуждение.

О Господи, да за что же ей все это? Она сошла вниз, собираясь поставить его на место, и вот теперь все ее душевное равновесие полетело к черту!

— Доброе утро, Мисси, — сдержанно проговорил он

— Доброе утро, — угрюмо ответила она.

— У вас измученный вид, дорогая, — приблизился он к ней с каким-то странным сочувствием.

Ей хотелось послать его к черту, но она смогла только бросить на него злобный и вместе с тем неуверенный взгляд.

— Вы плакали, ангел мой, — прошептал он.

Проклятие, зачем он это сказал? Сокрушительная нежность — вот уж чего она меньше всего от него ожидала. Всем своим существом она жаждала приказать ему не называть ее ангелом. Пусть он заберет себе эти тошнотворные нежности и подавится ими! Но увы, внезапно, к ее ужасу и стыду, из глаз ее полились слезы — и она оказалась в его объятиях.

— Вы плачете из-за меня, — прошептал он, почти касаясь ее волос губами, и она затряслась от безудержных рыданий.

Фабиан пылко впился губами в ее губы, Мисси в отчаянии приникла к нему. Ей хотелось целовать его до тех пор, пока страсть не уничтожит в ней все мучительные воспоминания. Поцелуй его стал глубже и сильнее, и она задрожала от непреодолимого желания. Ее переполняли чувства, горькие и сладкие одновременно; голова у нее кружилась, она задыхалась; злость и раненое самолюбие тотчас же были забыты. А Фабиан шептал ей прерывистым голосом ласковые слова и осыпал жаркими поцелуями ее щеки, подбородок, шею, потом снова дрожащие губы. Она всхлипывала от безудержного желания.

Фабиан был во всех отношениях так же взволнован, как и она. От вкуса ее слез, от медовой сладости ее губ его охватила дикая страсть. Он желал ее с такой силой, что был готов взять ее прямо здесь, на полу гостиной. Слава Богу, все у них идет на лад. Наверное, достаточно еще нескольких заверений — и все будет в порядке.

— Успокойтесь, дорогая, — прошептал он, покусывая мочку ее уха, — я решил вас простить.

Мисси была настолько усыплена могучим волшебством объятий Фабиана, что поначалу просто не поняла. Но спустя мгновение слова эти пламенем вспыхнули у нее в голове.

«Я решил вас простить…»

Мисси оттолкнула его, издав яростный, негодующий вопль.

— Вы решили меня простить? — закричала она. — Вы решили меня простить?!

Он смотрел на ее разгневанное лицо, совершенно сбитый с толку.

— Ну да, дорогая.

— Вы решили меня простить? Ах вы, заносчивый, самодовольный, тупоголовый, вислоухий…

— Вислоухий? — недоверчиво переспросил он.

Она надвинулась на него, ткнув ему в грудь пальцем.

— Ах вы, надутый мужлан, вы наверняка успели задрать юбки половине женского населения миссисипской дельты, и у вас еще хватает наглости прощать меня?!

— Невеста джентльмена должна быть целомудренна, — напыщенно проговорил Фабиан. — Стало быть, с моей стороны весьма великодушно взять в жены женщину, которая являет собой, что называется, подпорченный товар.

— Подпорченный товар! Подпорченный товар! — вскричала она. — Как вы смеете называть меня подпорченным товаром, вы, незаконный сын сатаны! Возьмите назад ваше чертово великодушие и подавитесь им! А сами можете проваливать в…

— Мисси, что здесь происходит? — В комнату ворвался отец, следом за ним спешила мать.

Джон с Лавинией в ужасе смотрели на любящую чету, которая ссорилась так громко, что было слышно всей прислуге.

Раскрасневшаяся Мисси повернулась к родителям. В гневе она стала еще прекраснее.

— Вы тоже вправе услышать, тоже вправе! Моя помолвка с этим ископаемым разрывается, финита! — Она резко повернулась к Фабиану. — Что же до вас, мистер Фонтено, можете поцеловать черта в задницу, самодовольный вы тупица! Шовинист! Свинья!

Мисси слышала, как что-то пробормотал в изумлении отец, слышала, как пораженно ахнула мать. Но она тут же забыла о родителях, потому что Фабиан двинулся на нее, словно разъяренный бык. Лицо его было мертвенно-бледным. Он протянул к ней руки; она попыталась увернуться, но увы…

Не успела еще Мисси понять, что происходит, как Фабиан схватил ее за руку, потянул к диванчику, положил к себе на колени и принялся энергично шлепать по заду, прямо в присутствии онемевших родителей.

Мисси вопила что было сил и сопротивлялась, как дикая кошка, но все было бесполезно. Она молотила руками и ногами, но Фабиан не обращал на это никакого внимания: крепко удерживая ее одной рукой, другом он методично наносил удары. Благодаря множеству юбок от шлепков страдала скорее гордость девушки, чем се тело. За свои двадцать пять лет Мисси ни разу не испытала такого унижения.

Когда он в конце концов поставил ее на ноги, она, дрожа от ярости, уставилась в его побелевшее от злости лицо. Ничего не видя от слез, она все же смогла залепить ему пощечину.

— Ненавижу вас до смерти! — выкрикнула она и бросилась вон из комнаты.

Фабиан застыл как вкопанный. Неужели он, не совладав со своей яростью, действительно ее отшлепал. Но погрузиться в горестные размышления ему не позволили рассерженные супруги Монтгомери.

— Я больше не позволю вам, молодой человек, бить мою дочь! — в гневе произнес Джон. — Не важно, как она вас обзывала! Троньте хотя бы волос на ее голове, и, клянусь, я вызову вас на дуэль, несмотря на дружбу с вашим дедом и бабкой!

Фабиан в смятении пригладил волосы.

— Вы правы, сэр, и я смиренно прошу у вас прощения. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я потерял голову, когда она назвала меня свиньей. Но обещаю вам, сэр, это никогда больше не повторится.

Джон с сомнением посмотрел на Фабиана, и тогда в разговор вмешалась Лавиния:

— Джон, милый, не сердись на Фабиана. Я, как и ты, не одобряю то, что он сделал, но ведь Мисси сама толкнула его на это. Мы с тобой тому свидетели.

Фабиан протянул руку Джону.

— Сэр, вы принимаете мои извинения?

— Джон, вздохнув, пожал ее.

— Ладно, сынок.

— Главное, простит ли вас Мисси, — рассудительно сказала Лавиния.

— Я понимаю, — с мрачным видом согласился Фабиан и тут же обратился к Джону: — Сэр, прошу вас, разрешите мне подняться наверх и поговорить с ней.

— Молодой человек, это не принято! — рассердился Джон.

В разговор снова вступила Лавиния:

— Ах, Джон, позволь мальчику подняться. Они ведь все равно поженятся. Они так любят друг друга, это же очевидно…

— Очевидно? — не без иронии переспросил Джон.

— Ну как же, они грызутся как кошка с собакой. Что это, если не любовь? — уверенно возразила Лавиния и кивнула Фабиану: — Ступайте наверх и поговорите с ней.

Фабиан стремглав бросился из комнаты и быстро взбежал по лестнице. Сердце его гулко билось от ужасного волнения. Он, не постучав, вошел в комнату Мисси. Она лежала поперек кровати и рыдала навзрыд. Едва он увидел это, как сердце его сжалось от нежности и он почувствовал себя безмерно виноватым.

— Мисси! — ласково позвал он.

Она повернулась к нему, в глазах ее полыхал гнев.

— Идите к черту!

— Дорогая, нам нужно поговорить, — с мольбой проговорил он.

— Ха! Мне не о чем говорить с человеком, который объясняется при помощи физического насилия!

— Физического насилия? — ошеломленно повторил он.

Она соскочила с кровати.

— Да. Вы всего-навсего большой и злобный забияка, вам нравится обижать тех, кто слабее вас!

Он судорожно сглотнул.

— Мисси… Дорогая, мне так жаль…

Но она бросилась на него, как разъяренная львица.

— А знаете ли вы, что если бы мы оказались в нашем двадцатом веке, вас посадили бы за то, что вы сделали?

Он был озадачен.

— В двадцатом веке? Посадили бы? Что за глупости вы говорите?

Но Мисси была так разгневана, что махнула рукой на всякую осторожность. Она принялась вышагивать по комнате, изливая на него свое раздражение и бурно жестикулируя.

— Да вас вообще бы здесь не было, если бы я не поменялась местами с вашей настоящей невестой, вашей дорогой крошкой Мелиссой-размазней, которая, вероятно, весьма вас устраивала!

Фабиан уставился на нее в полном изумлении.

— Ну так вот, если хотите ее вернуть, отправляйтесь в 1992 год и попробуйте отыскать ее там! — злобно выпалила Мисси — Уверена, она-то уж по-прежнему целомудренна и девственна — если только Джефф не соблазнил ее.

— Джефф? Кто такой Джефф? — испуганно прошептал Фабиан.

— Это тот, за кого я должна была выйти замуж — в этом самом доме, — пока этот проклятый чертов овал все не изменил. Ах, мне надо выбраться отсюда! Господи, помоги мне!

— Боже мой! — Фабиан схватился за голову. — Я довел вас до сумасшествия!

— Не валяйте дурака! — бросила Мисси.

Но Фабиан упал перед ней на колени.

— Дорогая, простите меня! Я вел себя как настоящий осел. Я прошу прощения от всего сердца. Я… я люблю вас, Мисси!

Издав мучительный стон, она потрясла перед ним кулаками.

— Черт вас побери, зачем вы пришли? Зачем вы мне это говорите?!

Теперь и на его глазах тоже выступили слезы.

— Потому что это правда Я действительно люблю вас, Мисси. Люблю всем сердцем!

— Вы что, ничего не поняли? — взревела она. — Мне не нужны ваши извинения! Мне не нужна ваша любовь! Я хочу вернуться к себе, в двадцатый век! — И она упала на колени рядом с ним, жалобно всхлипывая. — Только я не знаю, как это сделать!

— Ангел мой! Простите меня! — С этими словами Фабиан обнял ее и пылко поцеловал Мисси всхлипнула ему в губы и ответила на поцелуй. — Все хорошо, милая, — приговаривал он, гладя ее по голове; она же только всхлипывала и вздрагивала, припав к нему. — Обещаю вам, мы все устроим. Мы вылечим вас от безумия, и клянусь, я больше никогда вас не трону даже в гневе!

— Ах, Фабиан!

И тут в душе Мисси что-то оборвалось. Одновременно с ненавистью к этому человеку она ощутила любовь к нему и яростное желание принадлежать ему — немедленно! Всю свою боль, страдание и желание она вложила в свой поцелуй, отчаянно стремясь преодолеть разделяющую их пропасть. Его ответный поцелуй был таким жадным, точно он хотел ее съесть.

В следующее же мгновение она увлекла его на пол.

— Возьмите меня, — простонала она, — о Боже, возьмите меня сейчас же!

И он овладел ею с мучительным стоном, страстно прошептав при этом.

— Мисси, я люблю вас.

Издав восторженный крик, Мисси принялась шептать ему на ухо жаркие ободряющие слова

Но он все же медлил, глядя в ее дикие глаза.

— Сначала скажите, что вы меня прощаете, — прошу вас, Мисси!

Его слова вызвали новый приступ рыданий. Никогда еще он не говорил ей «прошу вас».

— Да, — прошептала она, — я вас прощаю.

— Скажите, что любите меня, — продолжал он.

— — Да.

— Скажите это!

— Я люблю вас, Фабиан.

Ее слова были вознаграждены глухим стоном и сильным толчком. Выгнувшись, Мисси вцепилась ногтями ему в плечи. Их близость была такой бурной, потрясающей, яростной, что Мисси кричала от восторга, губы ее лихорадочно искали его губ.

Фабиан хищно впился в ее губы; он просто растворялся в ней, в ее жаркой тесноте, терял голову от ее коротких всхлипываний. С торжеством вслушиваясь в Прерывистые мольбы, он быстро вознес ее на вершину блаженства. Гортанно вскрикнув, она обмякла в его объятиях.

Он стянул с нее лиф платья и поцеловал по очереди каждый сосок. Потом посмотрел в ее глаза, полные истомы, и обвел пальцем вокруг ее распухших от поцелуев губ.

— Я, пожалуй, пойду, дорогая, иначе ваши родители снова явятся к нам узнать, что происходит. — Осторожно высвободившись из ее объятий, он привел в порядок свою и ее одежду, а потом отнес Мисси на кровать. Некоторое Время он смотрел на нее обожающими глазами, гладя по щеке. В его взгляде пылали такая страсть и такая любовь, что сила их устрашала.

— Обещаю вам, Мисси, с сегодняшнего дня делать все, что в моих силах, чтобы искупить свои проступки и доказать, что я достоин вашей любви, — пылко проговорил он. Наклонившись к ней, он поцеловал ее напоследок, вложив в поцелуй всю душу. — Ангел мой, когда же смогу снова обладать вами…

Он ушел, а Мисси все еще всхлипывала. Положив руку на ноющий живот, она почувствовала, как сердце ее словно разрывается надвое. Ей хотелось оставаться при своих убеждениях, ей не хотелось любить Фабиана. Но она только что ощутила такое блаженство в его объятиях! Высказанное им смиренное унижение было так приятно!

Ей все труднее и труднее становилось противостоять его чарам, и это смертельно пугало Мисси.

Глава 30

На следующее утро Джефф прервал работу и приехал к Мелиссе. Он чувствовал себя страшно виноватым за вчерашнее. Напрасно он уклонился от ответа на ее вопрос о предохранении. Отчаяние и гнетущий страх, которые овладевают им при мысли о том, что он может потерять ее пятнадцатого мая, отнюдь не оправдывают его.

Он вошел в дом Монроу и узнал от горничной, что Мелисса только что уехала со своей подругой Лайзой и что они намеревались встретиться с Мишель и Дженнифер в местном доме для престарелых. Джефф отправился туда. Радость переполнила его сердце, едва он увидел свою любимую в окружении подруг. Она распоряжалась, точно опытный мажордом.

— Дженнифер, — говорила Мелисса, протягивая той книгу в кожаном переплете, — почитай миссис Диксон «Войну и мир». — Дженнифер покорно удалилась с книгой в руках, а Мелисса повернулась к Мишель: — Теперь ты, Шелли, Мистер Тейлор хочет продиктовать письмо к своей дочери. А ты, Лайза…

— Доброе утро, леди, — приблизившись, проговорил Джефф.

Мелисса с Лайзой радостно улыбнулись.

— Ах, Джеффри! Доброе утро, — сказала Мелисса. — Что привело тебя сюда? У тебя здесь друг или родственник?

Он наклонился к ней, поцеловал в щеку, вдохнув в себя ее запах, и обнял за талию.

— Нет. Разумеется, меня привела сюда ты, милая.

Мелисса разом вспыхнула, а Лайза лукаво подмигнула влюбленному:

— Ой ли, Джефф? Ты просто рук не отрываешь от моей лучшей подруги!

— Лайза! — Мелисса огорчилась и рассердилась. — Ты ведь обещала сделать маникюр миссис Росс.

— Верно! Намек понят! — Подруга погрозила пальцем Джеффу — Ведите себя прилично, Ромео! — И, засмеявшись, ушла О чем речь? — спросил Джефф, нахмурившись.

— Мелисса вздохнула.

— Давай выйдем на минутку, поговорим?

— Конечно, милая. — Они направились к входной двери. Джефф засмеялся и добавил: — Просто не верится, что тебе удалось заставить этих трех эгоцентристок добровольно дебютировать в доме для престарелых.

— Но, Джеффри, мои подруги вовсе не эгоцентристки, — рассердилась Мелисса. — Они весьма рады помочь..

— У них такой же радостный вид, как у сироток, стоящих в очереди, чтобы принять касторку. Просто им не хочется тебя огорчать. Так что же, Мелисса? — после затянувшегося молчания спросил Джефф. — Что там имела в виду Лайза?

Девушка виновато посмотрела на него.

— Сегодня утром Лайза выказала большое любопытство по поводу наших… э-э-э… отношений. Ей хотелось знать, состоим ли мы… — И она выпалила, вспыхнув и ломая руки: — Конечно, я бы никогда ничего не сказала!

— Но, кажется, я покраснела от ее вопросов, и тогда она поняла все-все!

— Я ее удавлю! — сердито воскликнул Джефф.

— Нет, прошу тебя, не нужно, — умоляюще попросила Мелисса. — Она высказала весьма разумные вещи по поводу нашей… э-э-э.. ситуации. Ее интересовало, занимаемся ли мы…

— Да? — спросил он, повысив голос.

— Безопасным ли сексом мы занимаемся.

— Я ее убью! — Джефф вскочил с места. — Надо же, как она назойлива!

— Но я знаю это! Я просто передала тебе ее слова…

Он вздохнул:

— Дело в том, что я за всю свою жизнь занимался любовью всего лишь с одной-единственной женщиной, и поскольку мы оба были девственниками, я ни о чем не беспокоился. — Он грустно рассмеялся. — На самом деле единственная опасность, которая тебе угрожает, — это подхватить болезнь, которая длится девять месяцев.

— О Боже! Целых девять месяцев?

— Я имею в виду беременность, милая, — фыркнул он.

Она опять вспыхнула, а потом просияла:

— В таком случае, надеюсь, в один прекрасный день ты заразишь меня этой болезнью.

— Господи, да ты просто ангел! — И, не в силах удержаться, он жадно ее поцеловал.

— А как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

— Все хорошо, — кивнула она.

— Он откашлялся

— Я должен тебе кое в чем признаться.

— Она посмотрела на него вопросительно.

— Видишь ли, Лайза на самом деле затронула очень важный вопрос. Вчера ночью, когда я намекнул, что способов избежать… ну, беременности… не существует, я солгал.

— Солгал? Но почему? — удивилась она.

— Потому что я так тебя люблю, что воспользовался бы любой уловкой, лишь бы заставить тебя стать моей женой и удержать здесь — в том числе и сделать тебя беременной.

В глазах ее была грусть, но она сочувственно улыбнулась:

— Ох, Джеффри!

Он сжал ее руку.

— Ты очень сердишься на меня? Разочарована?

Она покачала головой.

— Нет. В действительности я прекрасно понимаю тебя. И потом — дело уже сделано. Ты не должен терзаться, милый