Глава 22

Мисси казалось, что следующая встреча семейного кружка прошла весьма уныло.

Фабиан по-прежнему злился, потому что Мисси вела себя в соответствии со своим последним заявлением, и, заехав за ней, всю дорогу до места назначения он почти не проронил ни слова. Ужин, первоначально запланированный в доме Мерсеров, пришлось снова устраивать у Сарджентов. Поскольку Чарльз Мерсер не сумел отговорить Филиппу от ее дикого плана отправиться в Кентукки за чистокровными лошадьми, он в конце концов махнул рукой и поехал вместе с ней.

За ужином, происходившим в парадной столовой, всем было неловко, не только потому, что отсутствовали Мерсеры, но и потому, что сегодня супружеские пары не разговаривали друг с другом, так же как Мисси с Фабианом.

Мужчины переговаривались через головы дам, погрузившись в горячую дискуссию о том, пройдет или не пройдет Тихоокеанская железная дорога через Мемфис. Дамы перешептывались насчет церковного базара, который должен состояться в субботу, и обменивались сочувственными взглядами.

После того как подали кофе и яблочный пирог, Джереми заявил:

— Леди, прошу извинить — нас ждут бренди и сигары.

Женщины обменялись многозначительными взглядами.

— Простите, дорогой, но мы с леди вас не извиним, — заявила Люси.

В столовой воцарилось тягостное молчание, потом Фабиан, повернувшись к Мисси, спросил ледяным тоном:

— Этот новый бунт — ваша идея?

— Конечно, солнышко.

Джереми тем временем сурово взглянул на свою жену.

— Люси, вы меня шокируете, Я полагаю, вы весьма невежливы по отношению к присутствующим джентльменам.

Пока Люси раздумывала в нерешительности, Антуанетта раздраженно выпалила:

— Но, Джереми, разве вежливо с вашей стороны и со стороны Фабиана и Бренча оставлять нас?

— Браво! — Мисси довольно подмигнула подруге.

— Но мужчины должны обсудить свои дела, — сердито буркнул Брент. — А вам, по-моему, нужно закончить рукоделие к церковному базару.

— У нас уже все готово, — хмыкнула Антуанетта. — Я даже пожертвовало шестью шляпами из моей новой лавки.

— Почему бы вам не пожертвовать всей лавкой? — поддел ее Брент. — И потом, леди, неужели вам и впрямь нечем заняться.

— Нет. Брент, нечем, — жеманно улыбнулась Мисси. — По правде говоря мы все специально спешили покончить с делами, чтобы иметь счастье провести вечер в вашем обществе, джентльмены.

Фабиан вытаращил глаза. Брент с интересом взглянул на Мисси. — И скажите, что же могут предложить леди на остаток вечера?

— О немного поиграть в вист, немного потанцевать и пропустить пару стаканчиков бренди, — ответила Мисси, нарочито хлопая ресницами.

Брент уставился на нее с жадным интересом, а Джереми, откашлявшись, заявил:

— Бренди для леди — об этом не может быть и речи!

— Напыщенные пустозвоны! — с отвращением посмотрела на него Мисси.

Почувствовав надвигающуюся бурю, в разговор поспешно вмешалась Люси:

— Может быть, нам всем почитать Библию?

Джереми погрозил жене пальцем.

— Я уже сказал, Люси, что не позволю вам проложить себе дорожку в наш теологический кружок. Я нахожу ваши махинации недостойными.

— Ах, дайте же ей сказать! — защитила подругу Мисси, гневно сверкнув глазами.

— Можно поговорить о весеннем бале, который через две недели дают родители Мисси, — вмешалась Антуанетта. — Ручаюсь, мистер и миссис Монтгомери объявят там о новой дате свадьбы Мисси и Фабиана.

— Как бы не так! — хмыкнула Мисси.

— Да все равно, кому интересен этот бал? — бросил Брент.

— У меня будет новое платье, — надув губы, отозвалась Антуанетта.

— Кому интересно ваше новое платье? — продолжал Брент, приходя в окончательное расстройство. — Вы, безмозглые жеманницы, только доказываете, что у леди и джентльменов нет ничего общего!

Тут Мисси снова улыбнулась сводящей с ума улыбкой.

— Вы уверены, — спросила она Брента, — что у нас нет ничего общего?

Брент в восхищении уставился на нее, а Фабиан заскрежетал зубами. Люси же сказала

— А знаете, у нас действительно есть проблема касательно субботнего базара. Поскольку Филиппа уехала в Кентукки, некому будет торговать выпечкой в ее киоске.

В голове у Мисси мелькнула восхитительная идея, и глаза ее злорадно блеснули.

— Почему бы вам, джентльмены, не заняться этим?

— Об этом не может быть и речи! — оскорбился Джереми.

— Смешно! — согласился Брент.

— Аминь, — добавил Фабиан.

— Но разве вы все не хотите внести свой вклад в фонд церковного строительства? — с наивной улыбкой продолжала Мисси.

— Утром в субботу мы придем на обрыв и поможем поставить палатки, — сообщил Фабиан. — Это будет достаточным вкладом.

— Значит, вы собираетесь поедать жаркое и флиртовать с дамами, пока мы будем трудиться в поте лица? — уточнила Мисси.

— Торговать шалями и кружевными салфетками — не мужское дело, — скрипнул зубами Фабиан.

— А я считаю, что настоящий мужчина настолько уверен в себе, что может заниматься чем угодно, — парировала Мисси. Повернувшись к Бренту, она фамильярно похлопала его по руке: — А вы что скажете, Брент? Мне показалось, вы вполне уверенный в себе мужчина.

Пока Брент переваривал комплимент, прямо-таки поедая Мисси глазами, вскипела Антуанетта

— Мисси, я была бы вам очень признательна, если бы вы держали руки подальше от моего мужа, — заявила она.

Мисси тут же со смехом отдернула руку.

— Ревнуете, Антуанетта?

— Дело не в этом, — отозвалась та.

— А в чем же?

— В том, что мы должны вести себя, как вы сказали, более наступательно…

— Более настойчиво, — поправила Мисси.

— Все равно. И мне не нравится, что вы флиртуете с моим мужем.

— Вы правы, прошу прощения. — Мисси подмигнула Бренту. — Мне не следует флиртовать с вашим мужем, хотя он и распутник…

— Может быть, и так, но распутник — мой.

Мужчины на мгновение лишились дара речи.

— Опять-таки я с вами согласна, — откликнулась Мисси, — на самом деле мне просто хотелось расшевелить Фабиана. Но он такой твердолобый, что вряд ли мне это удастся, даже если я стукну его хлопковым тюком по голове.

Фабиан тотчас вскочил с места, потрясая кулаками:

— Хватит, Мисси! Мы уходим!

Она тоже встала и с вызовом посмотрела на него:

— Значит, вы все-таки умеете говорить?

— Да, а вы, как всегда, не слушаете меня. Я сказал, что мы уходим — значит, идите за вашей накидкой!

— Типичный самец! — Она сердито махнула рукой. — Уходите, вместо того чтобы сделать соответствующий вывод!

— Какой вывод?

— Что женщины и мужчины равны, черт побери! Что нет причин, которые мешали женщине заниматься бизнесом или политикой, а мужчине торговать в кондитерском киоске…

— Проклятие, Мисси! Мы с Брентом и Джереми не станем торговать пирогами!

— Вы хотите сказать, что мужчины не в состоянии торговать пирогами в отличие от женщин? — ехидно уточнила Мисси.

— Нет! Я хочу сказать, что это женское занятие!

— Вот-вот! Да вы просто кучка неразвитых лопухов! И мыслите так узко, что ваши дурацкие головы можно использовать только для продевания нитки в иголку!

— Итак, мы достаточно вас наслушались, — произнес Фабиан. Он был бледен, глаза его сверкали от ярости.

— Наверное, хотите, чтобы вернулась ваша мямля Мелисса, — хмыкнула Мисси.

— Может быть, — парировал он.

— Нам всем хотелось бы вернуть Мелиссу, — добавил Джереми, вставая.

— Я согласен, — поднялся Брент. — Надоела эта женская федерация…

— Либерализация, — поправила его Мисси.

— Да что бы вы ни говорили, с нас достаточно! — заявил Фабиан.

Тут на защиту подруги поднялась Люси.

— Я просто ушам своим не верю! Вы, джентльмены, говорите Мисси такие ужасные вещи, — сердито произнесла она дрожащим голосом. — Это жестоко и не по-джентльменски.

Словно желая защитить, Антуанетта тоже вскочила и обняла Мисси за талию.

— Вот именно. Больше того, нам с Люси нравится Мисси такая, какая она есть.

— Но ведь она наговорила нам такое… — протянул Брент.

— Что ж, видимо, пора высказаться, — заявила Антуанетта. — До того как Мисси… изменилась, мы, женщины, не понимали, как жалка наша жизнь. А она помогла нам увидеть свое существование в совершенно новом свете.. Почему это вы, мужчины, занимаетесь делом, участвуете в выборах, развлекаетесь, а мы должны только сидеть дома, растить детей и вязать?

— Таков порядок вещей, — грозно проговорил Брент.

— Ну так он больше не будет таким, — бросила ему Мисси.

Стороны тотчас приготовились к бою: мужчины стали совещаться, а женщины настороженно следили за ними.

Фабиан вышел наконец вперед; в глазах его читался вызов.

— Значит, вы действительно считаете, что мы равны?

— На самом деле мы вас превосходим, — сообщила Мисси. — Мы дольше живем, мы разумнее и не столь склонны позволять эмоциям управлять нами.

— Неужели? — отозвался Фабиан с раздражающим спокойствием. — Если вы так уверены в своем превосходстве, то, надеюсь, не будете возражать против обычного пари?

Мисси недоверчиво прищурилась:

— Какого пари?

— Вы говорите, что разумнее нас. Видимо, и в бизнесе тоже?

— Конечно.

— В таком случае мы с Джереми и Брентом согласны торговать пирогами.

— Что?! — завопил Брент.

— Вы, разумеется, шутите, Фонтено! — хмыкнул Джереми.

— Вовсе нет, джентльмены. И если вы доверитесь мне, я думаю, мы покончим с этой маленькой… войной полов.

Мужчины устало кивнули, а Мисси лукаво усмехнулась:

— Фабиан, не хочется вас разочаровывать, но война полов никогда не кончится.

— Эта война кончится, — проговорил он многозначительно. — Потому что я держу пари, что мы с джентльменами выручим в субботу на продаже пирогов больше денег, чем вы втроем на продаже рукоделия.

— Ха! — воскликнула Мисси. — Принимаем вызов, леди?

— Конечно, — отозвалась Антуанетта.

— Люси кивнула.

— Что будет, если мы выиграем? — усмехнулась Мисси.

— Фабиан фыркнул.

— Ах, вы не хотите уклоняться от боя? Если вы выиграете, мы с Брентом и Джереми обещаем больше не препятствовать вам в ваших нынешних э-э-э.., попирающих общепринятые нормы занятиях.

— Очень хорошо! — воскликнула Мисси, захлопав в ладоши, но тотчас осеклась, заметив злой огонек в глазах Фабиана. — А если выиграете вы?

Он взглянул на Антуанетту и Люси.

— Вы обе снова станете исполнять свои супружеские обязанности и никогда не будете подвергать сомнению абсолютную власть ваших мужей.

Женщины вопросительно посмотрели на Мисси.

— Соглашаться? — спросила Антуанетта.

Та пожала плечами.

— Почему бы и нет? — И повернулась к Фабиану. — Они принимают ваши условия

— Превосходно. — Внимательно посмотрев на Мисси, он потер руки и злобно улыбнулся. — Что же до вас..

— Я не собираюсь проигрывать — Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Но если вы проиграете… — протяжно проговорил он.

— Если я проиграю? — спросила она ледяным тоном.

— Лицо его озарила дьявольская улыбка.

— Вы выйдете за меня замуж.

«Вы выйдете за меня замуж…» Эти слова звучали в голове Мисси всю дорогу домой. Хотя поездка проходила в полном молчании, Мисси просто чувствовала на себе пронзительный взгляд Фабиана.

— Понравилось вам стирать на людях наше грязное белье? — неожиданно мягко спросил он.

— В высшей степени, — отозвалась она. — Кроме того, поскольку остальные пары занимались тем же, я бы назвала это коллективной стиркой грязного белья.

— Да, но ведь именно вы, Мисси, подняли эту бурю в стакане воды, — фыркнул он.

Она пожала плечами.

— Пусть так. А вы запутались в пословицах.

— Предвкушаете субботнюю победу? — спросил он небрежно.

— Вы и ваши друзья проиграете, — весело засмеялась она в ответ.

— Вот как? Но это вроде бы противоречит вашим аргументам. Если мужчины и женщины равны, значит, мы будем торговать пирогами не менее успешно, чем это сделали бы любые женщины.

— Я сказала, что мы вас превосходим, Фабиан, — поправила она.

— Сказали. Посмотрим, что принесет нам суббота.

Она немного помолчала: ей было не по себе от возникшей между ними натянутости, от их уединения в темной карете. Наконец она набралась храбрости и спросила:

— Почему вы решили жениться на мне, если я проиграю?

— Потому что я этого хочу.

— Но почему?

Он окинул ее плотоядным взглядом.

— Может быть, потому что предпочитаю сделать вас своей женой прежде, чем соблазню.

При этих словах сердце у нее почему-то забилось сильнее, ладони вспотели. Тем не менее она решила не отступать.

— Опять вы о постели, — проговорила она дрогнувшим голосом, — во всем остальном вы… вы ненавидите меня, Фабиан.

— Ненавижу? — переспросил он каким-то странно сочувственным тоном. — Вы действительно полагаете, что я испытываю к вам только ненависть?

— Да. — Она с удивлением обнаружила, что вот-вот расплачется. — Последнее время вы очень холодны со мной. Я думаю, что единственная причина, по которой вы хотите на мне жениться, — это получить возможность наказать меня на всю оставшуюся жизнь.

— Хотелось бы мне наказать вас, — пробормотал он. Внезапно он порывисто обнял Мисси и усадил ее к себе на колени. — Хотелось бы мне наказать вас, — повторил он своим низким, завораживающим голосом. — У себя в постели.

Губы его прижались к ее губам, и голова у нее пошла кругом. Его пылкий поцелуй показался ей таким уместным, таким потрясающе волнующим. Она вдруг с ужасом поняла, что действительно соскучилась по его поцелуям, что охлаждение между ними мучило ее.

О Господи, зря она это позволила! Она зашла слишком далеко! От него так хорошо пахло, он казался таким родным, что, угнездившись подле, Мисси почувствовала себя любимой и желанной.

Боже, что же случилось с ее самолюбием, с ее независимостью? Она становится такой же слабовольной и бесхребетной, как те женщины, которых она так презирала!

А он поцеловал ее нижнюю губу, и она застонала от наслаждения; ее пальцы пробежали по его густым шелковистым волосам.

— Если я буду целовать вас, пока вы не запросите о милосердии, будет ли это наказанием, Мисси? — прошептал он. — Если я буду брать вас, пока вы не зарыдаете от наслаждения, отомщу ли я вам?

Всхлипнув, она прижалась к нему, потому что ее решимость рухнула.

— Я не стану Мелиссой, — прошептала она страстно, — не стану.

Он издал глубокий чувственный стон.

— Ах, милая моя, неужели вас беспокоит это? Вы и в самом деле думаете, будто мне хочется, чтобы вы опять стали пресной, как раньше?

— Вам хочется обуздать меня и превратить в покорную женушку, — произнесла она. — Вы хотите, чтобы я подчинялась вам, так же как Люси и Антуанетта должны подчиняться своим мужьям.

— Вряд ли мне когда-либо приходило в голову беспокоиться насчет того, выйдет ли из вас послушная, угодливая супруга, — насмешливо сказал он, приблизив губы к ее мокрой щеке. — Разве вы не понимаете? Вся радость — в сражении, любимая, даже если выиграю я.

Мисси попыталась возразить, но поцелуи Фабиана заглушил ее протесты. Он усадил ее на сиденье рядом с собой; рука его смело легла ей на грудь, и ее охватило безудержное желание. Она скользнула рукой под его сюртук; пальцы ее ощутили сквозь сорочку его мощную грудь, а потом двинулись ниже, пока она не коснулась его твердой как сталь, пульсирующей под ее пальцами плоти.

Она вся похолодела от ощущения полного краха, и в то же время невыразимое желание пронзило ее недра. О Боже, как она хочет его! Ей хочется раствориться в нем, хочется, чтобы он заставил ее выйти за него замуж. И нечего ей беспокоиться насчет его наглых высказываний, потому что она зацелует его до бесчувствия, так что он и пикнуть не сможет.

Карета неожиданно остановилась, и Фабиан прервал поцелуй.

— Спокойнее, милая, — усмехнулся он, — лучше давайте войдем в дом.

Он сказал это так уверенно, словно решил, что победа не за горами и что лучше вкусить ее плоды во всей полноте. Мисси мигом пришла в себя, а Фабиан тем временем подвел ее к дверям.

Войдя в дом, Мисси остановилась у лестничной колонны и опять увидела страстно целующихся там, в настоящем времени, Мелиссу и Джеффа. Ей показалось, что жизнь ускользает от нее — в обоих столетиях!

— Черт побери, Мелисса, ты не способна, что ли, взять себя в руки? — прошипела она, глядя в «пуговицу». — Я все равно отыщу дорогу обратно в свой век и вернусь в свой мир! Ты слышишь? Говорю тебе, ты не получишь мою жизнь!

Видение исчезло. И почему-то жгучие слезы навернулись на глаза Мисси.

Глава 23

— О Боже! — выдохнула Мелисса. Джефф только что привез ее домой после очередного свидания, и теперь она застыла, увидев в малахитовом овале грозное лицо Мисси. Та бросала ей в лицо какие-то слова, значение которых было совершенно понятно. Но вот изображение потускнело, и Мелисса очнулась. Боже, какой несчастный вид у Мисси! Мелисса, конечно же, должна рассказать Джеффу всю правду и вместе с ним подумать, как вызволить бедняжку из этого чистилища.

Но ведь это значит, что она, Мелисса, должна будет вернуться в 1852 год, а этого ей не хочется! И все же Мелисса должна что-то сделать для своей родственницы. И потом, разве это хорошо — продолжать встречаться с Джеффом и пестовать любовь, которая в любой момент может оборваться?

Милый Джефф. Каждую свободную минуту они проводили вместе в его загородном доме. Они сидели в беседке, держась за руки, целуясь и глядя друг другу в глаза, читали стихи и любили все сильнее.

Неужели их любовь обречена?

Вечером следующего дня Мелисса вновь сидела с Джеффом в беседке. На девушке был надет новый весенний туалет — кружевная блузка с длинными рукавами, длинная цветастая юбка и туфельки из мягкой кожи. Несмотря на то что Мелисса все так же боялась ездить в центр Мемфиса с его огромными небоскребами, в последнее время она с помощью матери и подруг стала-таки посещать удивительные «торговые ряды» на окраинах города. Ей удалось выработать свой стиль и одеться соответственно. Мелисса отказалась сделать «химию», как предлагала ей Лайза, но теперь она распустила свои белокурые волосы и завивала их по моде. Она даже стала использовать легкий макияж.

Теперь она наслаждалась обществом Джеффа. Красивый, в небесно-голубой трикотажной рубашке и коричневатых свободных брюках, с самого полудня он читал ей любовные стихи.

Она просто обожала его! Неужели ее райское существование рядом с ним вскоре закончится?

Он поднял на нее глаза и заметил ее тревожный взгляд.

— Что такое, милая?

Мелисса тотчас устремила взгляд на Миссисипи. Не будучи готова обсудить с Джеффом глубинные страхи, она завела разговор о других беспокоящих ее проблемах.

— В последнее время я много читала… ну, об утраченных годах.

— Да-да.

Она повернулась к нему.

— Мы живем в таком диком мире, Джефф, где люди убивают друг друга из-за нескольких долларов, чтобы нанюхаться…

— А, ты имеешь в виду кокаин?

Она грустно кивнула.

— Страшное зло. Я понимаю, милая. А ты не думала о том, что мы могли бы сделать этот мир лучше?

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

— Ты считаешь, это возможно?

Он обнял ее и дрогнувшим голосом проговорил:

— Год назад я бы ответил тебе «нет». Но с тех пор как я нашел тебя… вернее, с тех пор как ты изменилась… Теперь для меня нет ничего невозможного!

Радость переполнила все ее существо.

— Ах, Джефф, я чувствую то же самое! А знаешь, мы могли бы стать миссионерами. — Она заколебалась. — Если, конечно, ты согласен. — «И если мне позволят здесь остаться», — добавила она про себя, и ей стало грустно.

Он улыбнулся.

— Чудесная мысль, милая! Или мы могли бы вступить в «Корпус мира»… или просто помогать там, где нужно, в нашей общине.

— Да, это было бы прекрасно.

— Значит, ты действительно не хочешь возвращаться на работу?

— Ну да. Я уже сказала, что мы…

— Предоставим заниматься этим Джорджу?

Она кивнула.

Улыбнувшись, Джефф подвел ее к скамье, открыл сборник шекспировских сонетов и процитировал:

Могу ли с летним днем тебя сравнить?

Но ты его нежнее и прекрасней

— Ты, конечно, преувеличиваешь, — отозвалась она.

— Вовсе нет. Я ведь и сам постоянно писал стихи. — И он внезапно отвел глаза.

— О Эбби?

— Да. Прости, что я упомянул об этом, — страдальчески взглянул на нее Джефф.

— Что же здесь прощать? Это же так хорошо — писать стихи о любимой. Когда-нибудь ты снова станешь писать их.

— Уже, — с чувством произнес он.

— Ты написал стихи? — просветлев, спросила она.

— Да, — хрипло ответил он. — О тебе.

Мелисса всплеснула руками.

— Ах, я должна их услышать!

Улыбнувшись, он достал из кармана смятый лист бумаги.

— Они называются «Моя Мелисса».

— Ах, мне уже нравится, — откликнулась она. — Читай же, прошу тебя.

Ты поутру ко мне явилась,

Как будто родилась ты вновь.

Ты мне дана как Божья милость,

Мелисса — радость и любовь.

Ты душу мне уврачевала,

Избыла горести мои,

Из пепла, милая, восстала,

Зажгла во мне огонь любви

Меня ты к жизни возродила,

Бесчувствие изгнала прочь

И ярким светом озарила

Мою безрадостную ночь

— Ох, Джеффри! Это самые хорошие стихи, которые я слышала! — На глазах Мелиссы сверкнули слезы.

Он сел и привлек ее к себе.

— Нет, правда, замечательное стихотворение. Оно напоминает мне прекрасные любовные стихи Элизабет Баррет Браунинг. Знаешь, мне показалось, что это так романтично — когда она убежала с Робертом Браунингом. Ну как же, только в прошлом году я прочла ее новую книгу — «Сонеты с португальского». Превосходно…

— Мелисса! — Джефф внезапно вскочил с места и уставился на нее. Лицо его было бледно, глаза широко раскрыты. — Сонеты Элизабет Баррет Браунинг были впервые опубликованы в 1850 году! О чем ты говоришь, Бог мой!

Она потупилась с несчастным видом.

— Прости меня, Джефф. Ты же знаешь, в голове все у меня перепуталось, после того как я…

— Нет, здесь кроется нечто большее, — решительно произнес он. — Ты от меня что-то скрываешь! С тех пор как ты упала, ты так изменилась! Не знай я, что это невозможно, поклялся бы, что передо мной — другой человек!

Мелисса погрузилась в размышления. У нее наконец появилась прекрасная возможность рассказать Джеффу правду. Кроме того, ей давно уже пора отплатить ему за откровенность и сердечность.

Девушка смело взглянула ему в глаза.

— Возможно, Джефф. Дело в том, что я действительно другой человек.

— Шутишь, — растерянно хмыкнул он.

Она задумчиво покачала головой.

— О Боже мой! Ты действительно считаешь, что ты — другой человек! — испуганно воскликнул Джефф.

— Не считаю, — поправила она его. — Я на самом деле другой человек. А ты, пожалуйста, сядь.

Он сел и настороженно уставился на нее.

— Я так и знал. Последствия твоего падения гораздо серьезнее, чем мы считали. Черт побери, я же говорил, что нужно было отправить тебя в больницу…

— Джефф, ни больница, ни рентген тут ни при чем, — твердо прервала она.

— Хорошо. Так скажи мне, кто, по-твоему.. то есть кто ты?

— Я — Мелисса Монтгомери, родственница молодой женщины, которую ты знал как Мисси, — на едином дыхании произнесла она.

— Ну да, родственники Мисси, те, что владели домом изначально, носили фамилию Монтгомери, — хмыкнул он.

— Это мои родители.

— Бог мой! И ты пытаешься доказать мне, что ты вовсе не Мисси Монроу, а какая-то ее дальняя родственница? Но это же смешно! — воскликнул он. — Ты слишком похожа на Мисси, чтобы быть кем-то другим!

— Уверяю тебя, Джеффри, я не Мисси.

— Мелисса, ты не можешь быть кем-то другим, — пылко возразил он. — Ведь сходство настолько невероятно, что… — Внезапно он замолчал, внимательно вглядевшись ей в лицо. В глазах его читалось смятение.

— Впрочем, теперь я замечаю кое-какую разницу… она появилась сразу же после твоего падения. Например, исчезли морщинки вокруг глаз.

— Это потому, что с самого дня своего падения я была другим человеком, — кивнула она. — Я на пять лет моложе Мисси. Ей было двадцать пять, а мне только двадцать.

— Значит, ты говоришь, что ты ее дальняя родственница из… откуда? — в полной растерянности спросил он.

Вздохнув, она решительно выпалила:

— Из прошлого, из сто сорокалетней давности.

— Ты смеешься! — в ужасе вскочил Джефф.

Она снова покачала головой.

— Но ведь это бессмыслица! Как бы ты сюда попала? Кроме того, если ты на самом деле родственница Мисси, где же в таком случае она сама?

Мелисса закусила губу.

— Насколько я понимаю, она заняла мое место в 1852 году.

— Что?! — вскричал он.

— Джефф, прошу тебя, сядь и позволь мне все объяснить.

— Мелисса, я не могу в это поверить! Очевидно, в результате падения ты получила серьезную мозговую травму…

— Уверяю тебя, Джефф, я в совершенно здравом рассудке. Может быть, ты просто попробуешь поверить мне — хотя бы в порядке эксперимента?

— Хорошо. — И он со вздохом опустился на скамью Она встала и принялась ходить по беседке.

— Еще несколько недель назад я жила в 1852 году в том доме, где сейчас живет семья Монро. Только земли у нас было гораздо больше — многие сотни акров. Мы жили на хлопковой плантации.

Джефф с удивлением заметил:

— Это верно. Дом, в котором Мисси… ты… живешь, был частью плантаторского поместья. Но, Мисси.. ты… могла бы узнать об этом.

Она вздохнула.

— Как бы то ни было, я должна была выйти замуж за человека, которого не любила, — за того, кого выбрали для меня мои родители. Утром в день нашей свадьбы, двадцать девятого февраля…

— Двадцать девятого февраля, говоришь? — вставил он. — Но двадцать девятого февраля — это день, когда Мисси… то есть ты и я должны были пожениться!

— Совершенно верно. И заметь, и 1852-й и 1992-й — оба года високосные.

— Черт меня побери! — буркнул он.

— К тому же я знаю, что у нас с Мисси были очень похожие свадебные платья.

Джефф прищелкнул пальцами.

— Точно. Мисси попросила сшить ей копию… так это было твое платье?

— Да. — Тут она погрозила ему пальцем. — А вы, похоже, уже начинаете верить мне, Джеффри Дэльтон!

Он скрестил руки на груди и упрямо вздернул подбородок.

— Исключительно в порядке эксперимента.

— Прекрасно. Как бы то ни было, утром в тот день на душе у меня было тяжело. Видишь ли, мой жених, Фабиан Фонтено, сообщил мне, что в свадебное путешествие мы поедем на сафари в Африку, где будем охотиться на слонов.

— В медовый месяц охотиться на слонов?! Ну и ну! — воскликнул Джефф.

Мелисса подавила желание улыбнуться, заметив, что Джефф с интересом ее слушает.

— Ну да, Фабиан — человек очень сильной воли. Во всяком случае, я как жена ему не подхожу… Но мы с ним оба стали заложниками чести и брачного контракта, который наши родители подписали еще при моем рождении. Утром в день свадьбы, стоя наверху лестницы, я подумала: «Оказаться бы где угодно, только не здесь…» Помню, что потом я наступила на подол своего платья, скатилась с лестницы и ударилась головой о лестничную колонну. А очнулась здесь, в двадцатом веке.

— Ты скатилась с лестницы! — Джефф недоверчиво переспросил. — Но ведь именно это случилось с Мисси!

— Я знаю. И наверное, тут-то мы и поменялись с ней местами.

— Это ни в какие ворота не лезет, — покачал головой он.

— Я думаю, во всем виновата «пуговица» на колонне.

— «Пуговица» на колонне?

— Да. Ее прикрепили к лестничной колонне накануне моей свадьбы. Этот камень и по сей день там.

Он задумчиво нахмурился.

— Ты говоришь о том овале из малахита?

— Да.

— И утверждаешь, что его прикрепили к колонне в 1852 году? Как интересно! Но почему ты придаешь ему такое значение?

— Видишь ли, мой отец, Джон Монтгомери, объяснил мне, что эта «пуговица» — фрагмент настоящего египетского амулета, обладающего магическими свойствами. Поэтому когда мы с Мисси обе ударились головой об эту «пуговицу»… В общем, я думаю, что обмен произошел именно тогда.

— Бог мой, в жизни не слыхал ничего более невероятного!

— Ты веришь мне, Джефф?

Он встал и нервно зашагал по беседке.