У тебя был выбор между шоковой терапией и психоанализом. Ты выбрал шокотерапию. Ты сделал такой выбор из-за страха увидеть свою собственную ничтожность. Ты хотел и далее оставаться слепым там, где помочь могут только широкие взгляды и острое зрение.
Совсем недавно у тебя был выбор между атомной энергией и полезной энергией оргона. В соответствии со своей умственной искривленностью ты выбрал атомную энергию,
В настоящее время у тебя есть выбор между невежеством в отношении раковой опухоли и моим открытием в этой области, которое приведет к спасению миллионов человеческих жизней. Многие годы ты повторял различные глупости об этом в своей прессе, ни словом не обмолвившись о теории, способной спасти твоего ребенка, твою жену, твою мать.
Ты голодаешь, маленький индиец, и таких как ты в твоей стране — миллионы. При этом ты воюешь с мусульманами из-за священной коровы.
Ты одет в лохмотья, маленький итальянец или славянин из Триеста, но главной причиной твоего беспокойства является то, к какому государству относится город — Италии или Югославии. Я всегда считал Триест просто морским портом для судов всего мира. Ты казнил нацистских вождей после того, как они уничтожили миллионы людей. Где ты был и о чем думал до того, как эти люди были убиты? Неужели несколько сотен трупов в самом начале кровавого террора не могли вразумить тебя? Тебе обязательно нужны были миллионы трупов, чтобы привести человечество в движение?
Каждый из твоих актов, подтверждающих твою незначительность и бессмысленность твоей жизни усугубляет беспросветность животного существования человечества.
«Зачем же так трагично? — спросишь ты, — Ты чувствуешь ответственность за все зло мира?»
Этим замечанием ты опровергаешь себя самого. Если бы каждый маленький человек из миллионов и миллионо в себе подобных взвалил на свои плечи свою толику ответственности -мир выглядел бы совершенно по-другому. Твои величайшие друзья не погибли бы под натиском твоей низости и ничтожности.
Поэтому твой дом и остается стоять на песке. Крыша рушится тебе на голову, но ты имеешь собственную «пролетарскую» или «национальную» гордость. Пол уходит из под твоих ног, а ты, падая вместе с ним с криком: «Хайль, мой великий фюрер! Да здравствует германская ( российская, еврейская ) нация!» Трубы в твоем доме прорвало, и твой ребенок тонет; ты же продолжаешь настаивать на «порядке» и «дисциплине» и стараешься вбить их в свое чадо. Сквозь щели в твоих стенах так сильно дует, что твоя жена заполучила тяжелое воспаление легких, однако для тебя, маленький человек, твердым фундаментом существования является вздор о «еврейском заговоре».
Ты бежишь ко мне с воплями: «Дорогой, хороший, великий доктор! Что мне делать? Что нам делать? Весь мой дом рушится, ветер дует сквозь стены, мой ребенок болен, моя жена несчастна. Да и сам я нездоров. Что мне делать? Что нам делать?»
"Строй свой дом на граните. Под гранитом я понимаю твою природу, измордованную тобой до смерти, любовь в теле твоего ребенка, мечты твоей жены о любви, твои собственные мечты, когда тебе шестьдесят. Поменяй свои иллюзии на толику правды. Выброси своих политиков и дипломатов! Возьми свою судьбу в собственные руки и строй свою жизнь на скале. Забудь о своих соседях и оглянись вокруг! Твои соседи только скажут тебе спасибо. Скажи своим коллегам — рабочим всего мира, что ты больше не будешь работать для производства смерти, а будешь — только для производства жизни. Вместо того, чтобы сбиваться в стадо для того, чтобы кричать «Ура !», создай закон о защите человеческой жизни и благосостояния. Такой закон станет частью гранитного фундамента для твоего дома. Защити любовь своих маленьких детей от нападок похотливых и фрустрирующих женщин и мужчин. Заставь замолчать злобную старую прислугу; расширяй гласность, проводи реформу школы с учетом интересов молодых людей, которые тянутся к любви.
Не старайся превзойти своих эксплуататоров по части эксплуатации если тебе выпадет шанс стать начальником. Сбрось фрак и цилиндр и не обращайся за лицензией, если хочешь обнять свою женщину. Объединяй свои усилия с такими же как ты по вс ему мир у — они ничем не лучше и не хуже тебя. Дай своему ребенку развиваться так, как учит природа (или Бог). Не стремись усовершенствовать природу. Научись понимать и оберегать ее. Вместо того чтобы посещать состязания, ходи в библиотеки. Выезжай на отдых за рубеж, а не на Кони Айленд. А прежде всего учись мыслить в правильном направлении, слушай, что подсказывает тебе твой внутренний голос. Держи свою жизнь в собственных руках и не передоверяй ее никому, а в первую очередь — выбранным лидерам. БУДЬ САМИМ СОБОЙ! Все великие люди уже говорили тебе это."
«Вы слышали этого реакционного мелкобуржуазного индивидуалиста! Ему место на свалке истории, ход которой необратим. Он говорит: „Познай себя“. Буржуазные пережитки! Революционный пролетариат всех стран под предводительством любимого вождя, отца всех народов, всех русских, немцев и прочих — освободит людей на планете! Долой индивидуализм и анархию! Да здравствует отец всех народов и славян! Ура!.. Ура!» Послушай, маленький человек, какие неприятности ждут тебя на этом пути.
Ты приближаешься к тому, чтобы вступить в свои права, и это пугает тебя. На протяжении веков ты будешь убивать своих друзей и создавать фюреров всех наций или всего пролетариата, будь то в России или в Германии. Год за годом, раз за ра з ом ты будешь покоряться то одному, то другому хозяину. Ты не услышишь ни хныканья своего детства, ни стонов своей юности, ни задушенных стремлений зрелого возраста, поскольку все это, в твоем понимании, является проявлениями буржуазного индивидуализма. На протяжении столетий ты будешь проливать кровь, вместо того, чтобы взращивать жизнь, в слепой уверенности, что при помощи палачей ты построишь свою свободу. И день за днем, год за годом ты будешь оказываться в дерьме. Веками ты будешь сбиваться в стадо с себе подобными и слушать Большого Пастуха. Ты будешь восторгаться его речами и, одну за другой, заглатывать его наживки, оставаясь при этом слепым, глухим к призывам твоей собственной жизни. Все это потому, что ты боишься жизни, маленький человек, смертельно боишься.
Ты делаешь все возможное, чтобы уничтожить ее, будучи уверенным, что строишь «социализм», или «государство», или «нацию», или «Царство Божие». Ты не узнаешь и не захочешь узнать, что все, что ты в действительности строишь день за днем и час за часом, есть твое собственное несчастье; что ты не понимаешь своих детей, что ты ломаешь им хребты еще до того, как они смогли бы гордо распрямиться; что ты воруешь любовь; что ты сходиш ь с ума от денег и голоден до власти; что ты держишь собаку для того, чтобы хоть кто-нибудь считал тебя "хозяином ". Веками ты будешь повторять одни и те же ошибки, до тех пор пока весь твой вид не погибнет в какой-нибудь социальной вселенской катастрофе; пока сквозь ужас существования не пробьется слабая искорка самоосмысления. Затем, постепен н о и очень осторожно нащупывая свой путь, ты научишься находить и отличать своего друга, человека любви, труда и знаний. Далее ты начнешь понимать, уважать и ценить его. Потом ты придешь к пониманию того, что библиотеки в твоей жизни важнее спортивных состязаний, что созерцательная прогулка по лесу гораздо интереснее самого блестящего парада, что излечение лучше убийства, что полагаться на себя самого надежнее, чем на нацию, а мягкая вежливость лучше крикливого патриотизма и ему подобных.
Ты думаешь, что цель оправдывает средства. Как это, однако, подло и низко. А я говорю тебе: «Цель представляет собой средства, которыми она достигается». Сегодняшний шаг есть завтрашняя жизнь. Высокие цели не могут быть осуществлены низкими средствами. Ты уже множество раз доказывал это во времена всех социальных сдвигов. Низость и бесчеловечность целей делает тебя самого низким и бесчеловечным, а цель — недостижимой.
«Но тогда, — спросишь ты, — достигну ли я своей цели, будь то христианская любовь, социализм или американская демократия?» И твоя христианская любовь, и твой социализм, и твоя американская демократия представляют собой то, что ты делаешь каждый день: как ты мыслишь каждый свой час, как обнимаешь спутника жизни, как любишь своего ребенка; они -это твое отношение к социальной ответств е нности за свою работу, а также твое твердое убеждение в том, что нельзя уподобляться разрушителям, которых ты так ненавидишь.
Однако же ты, маленький человек, злоупотребляешь своей свободой, данной тебе в соответствии с установками демократических институтов. Ты делаешь все, чтобы разрушить эти институты, вместо того, чтобы укреплять их каждый свой день.
Я видел тебя, когда ты был немецким беженцем и злоупотреблял шведским гостеприимством. В то время ты еще был будущим вождем всех ничтожных на земле. Ты помнишь, что такое «шведский стол»? О, да, конечно же ты помнишь. Конечно же ты понимаешь, что я имею в виду. Неужели твоя память так коротка? Тогда тебе напомню я.
Шведы имеют обычай, уходящий корнями в далекое прошлое. Они в своих обеденных залах заполняют столы непорционными блюдами, так чтобы гости могли брать со столов столько, сколько захотят. Этот обычай для тебя показался новым и странным. Ты не мог понять, как можно так полагаться на человеческую порядочность. Со злым ликованием ты рассказал мне, что ты нарочно не ешь весь день, чтобы вечером восполнить все это за шведским столом. «Я ходил голодный как ребенок…» Я знаю это, маленький человек; я видел, как ты ходил голодным и я знаю, что такое голод. Но вот чего ты не знаешь, будущий спаситель от тюрем и голода, так это того, что, воруя со шведского стола, ты навсегда сохраняешь чувство голода в своих детях. Есть определенные вещи, которые не следует делать. Гость не должен красть у гостеприимного хозяина ни столовое серебро, ни жену, ни воровать со шведского стола. После падения рейха я встретил тебя в парке. Ты сидел на скамейке полуголодный. Тогда ты рассказал мне, что «Красная помощь», благотворительная организация твоей партии — партии всех ничтожных на земле — отказала тебе в помощи, поскольку ты не смог доказать свою принадлежность к этой партии. Ты п отерял свой партбилет. Твои вожди всех голодающих подразделяют голод на красный, белый и черный. Мы же не делаем никаких различий. Мы признаем только одно: голодный организм.
Вот так ты проявляешь себя в мелочах, маленький человек. И в больших делах, ты точно такой же, маленький человек. Ты решил свергнуть режим капиталистической эксплуатации во всем мире, положить конец капиталистическому бесчеловечному отношению к личности, а также добиться осуществления своих прав. Эксплуатация действительно являет собой презрительное отношение к человеческой жизни, а неблагода р ность преследовала нас сотни лет. Но в то же время имело место глубокое уважение к великим достижениям, а также почет и уважение к создателям и их сподвижникам. Оглядываясь вокруг себя в наши дни, я вижу тебя за работой.
Когда ты вознес своих маленьких вождей, эксплуатация твоего труда стала более изощренной, чем сто лет назад, наплевательское отношение к твоей жизни — еще более циничным, а некоторые права, которыми ты мог пользоваться раньше, исчезли вовсе.
А ты все еще борешься за то, чтобы насадить своих собственных вождей. Ты потерял уважение к великим достижениям; ты воруешь плоды кропотливого труда твоих великих друзей. Ты не знаешь, что значит признать пользу от достижений, поскольку считаешь, что если ты начнешь относиться к чему-то с признанием и уважением, ты перестанешь быть свободным американцем, или русским, или китайцем.
То, что ты хотел разрушить, процветает с новой силой, а то, что ты хотел защитить как собственную жизнь, тобою же и разрушено. Твоя преданность превратилась в «сентиментальность» или «мелкобуржуазный пережиток»; уважение к великим достижениям — в подобострастное преклонение. Ты не замечаешь того, что ползаешь перед тем, кого следует презирать и не уважаешь то, перед чем должен преклоняться.
Ты все перевернул с ног на голову, думая, что это приведет тебя к свободе. Ты пробудился после кошмара, маленький человек, и обнаружил, что беспомощно лежишь на земле, потому, что ты воруешь у дарующего и отдаешь вору. Ты перепутал право свободы выступлений и критики с правом на оскорбления и грязные безумные шутки. Ты хочешь критиковать, но не хочешь, чтобы критиковали тебя. В результате ты рвешь на куски и расстреливаешь. Ты хочешь атаковать и при этом не выказывать себя. Вот почему ты всегда стреляешь из засады.
"Полиция! Полиция! В порядке ли его паспорт? Действительно ли он доктор медицины? Его имени нет в "Кто есть кто", а Медицинская Ассоциация выступает против него."
Полиция не поможет тебе, маленький человек. Она может хватать воров и регулировать уличное движение, но она не может ни преподнести тебе свободу, ни защитить ее. Ты сам разрушил свою свободу и продолжаешь разрушать ее с прискорбным постоянством. Перед Первой Мировой войной паспортов не было вообще. Ты мог пересекать любые границы без формальностей. Война «за мир и свободу» ввела паспортный режим. Если тебе надо проехать по Европе две сотни миль, то тебе предстоит обращаться в десяток мест за разрешением на такую поездку. На сегодняшний день после Второй Мировой войны — «войны, заканчивающей все войны», положение остается таким же, каким было после Первой, и каким, без сомнения, будет и после третьей или восьмой «войны, заканчивающей все войны».
«Вы слышали? Он клевещет на мой воинствующий дух, на честь и славу моей страны!»
Не торопись, маленький человек. Су щ ествует две разновидности звука: вой ветра на горных вершинах и твой пук! Ты пукаешь и думаешь, что при этом от тебя исходит аромат фиалки. Я лечу твое психическое расстройство, а ты спрашиваешь, есть ли мое имя в «Кто есть кто». Я объясняю природу твоей раковой опухоли, а твой маленький член Комиссии по здравоохранению запрещает мне эксперименты над мышами. Я учу твоих врачей, как надо поступать в твоем случае, а твоя Медицинская Ассоциация вызывает меня в полицию. Ты страдаешь психическим расстройством, а они применяют к тебе электрошок, подобно тому, как в средние века применяли змей, цепи и кнут.
Лучше успокойся, маленький человек! Твоя жизнь слишком уж ничтожна. Я не надеюсь спасти тебя, но я собираюсь закончить то, что мне необходимо высказать, даже если после этого ты прибежишь ко мне в маске и с веревкой в своих жестоких кровавых руках, чтобы повесить меня. Ты не можешь повесить меня, маленький человек, не повесившись при этом сам. Потому что я есть твоя жизнь, твое мироощущение, твоя человечность, твоя любовь, твоя радость созидания. Нет, ты не можешь убить меня, маленький человек. Однажды я испугался тебя, поскольку узнал о тебе слишком много правды. Но с тех пор я воспарил над тобой. Сегодня я вижу тебя на тысячелетия вперед и назад во времени. Я хочу, чтобы ты перестал бояться себя самого. Я хочу, чтобы ты жил более счастливо, более благородно. Я хочу, чтобы твое тело было живым, а не скованным оболочкой. Я хочу, чтобы ты любил, а не ненавидел своих детей, чтобы ты мог сделать свою жену счастливой, а не подвергать ее «матримональной» пытке. Я твой врач, а поскольку ты населяешь эту планету, я планетарный врач. Я не немец, не еврей, не христианин и не итальянец. Я гражданин земли. А ты обращаешь свое внимание только на американских ангелов и японских дьяволов.
«Остановите его! Проверьте его! Есть ли у него лицензия на медицинскую практику? Выпущен королевский указ, запрещающий ему практиковать без специального разрешения короля нашей свободной страны. Он проводит эксперименты, связанные с моей функцией удовольствия! В тюрьму его! Депортировать его!»
Я сам приобрел права проводить мои опыты. Никто не мог запретить мне это. Я открыл новую науку, которая в будущем даст возможность понимать тебя и твою жизнь. Как это происходит уже сотни лет, ты властвуешь над другими доктринами, а в итоге, как к последнему прибежищу, на свой страх и риск, ты придешь ко мне через десять, сто или тысячу лет. Твой член Комиссии по здравоохранению не имеет власти надо мной, маленький человек. Он будет способен повлиять на меня только в том случае, если у него хватит мужества признать мою правоту. Но у него нет мужества. Вот почему по возвращении в свою страну он объявляет, что я помещен в психиатрическую клинику, и почему он назначает невежду, который постарался опровергнуть существование функции удовольствия подтасовав результаты эксперимента, Генеральным инспектором клиник. Но все это не отвратило меня от того, чтобы написать это обращение к тебе, маленький человек. Нужно тебе еще доказывать, что твои «авторитеты» бессильны против меня? Твои специалисты, члены твоей комиссии по здравоохранению и профессора не имеют возможности наложить запрет на мое объяснение природы твоей раковой опухоли. Они безоговорочно запретили мне изучать и анализировать раковую опухоль, рассматривать ее в микроскоп, но я уже ушел далеко вперед. Их поездки в Англию и во Францию с целью подорвать результаты моей работы оказались бесполезными. Они все еще вязнут в патологии. Но я уже спас твою жизнь, маленький человек.
«Когда я приведу своих вождей мирового пролетариата к власти в Германии, я поставлю его к стенке! Он ославляет пролетарскую молодежь. Он говорит, что способность пролетариата любить ослаблена также, как и способность буржуазии. Он превращает мои военно-молодежные организации в бордели. Он говорит, что я животное. Он разрушает мое классовое сознание!»
Да, я действительно разрушаю твои идеалы — идеалы, которые стоят тебе твоего здравого смысла, а будут стоить и жизни. Ты не желаешь видеть свой главный идеал иначе, как в зеркале, где ты не можешь схватить его. Но только правда твердо зажатая в твоем кулаке сделает тебя хозяином земли!
«Выслать его из страны! Организовать ему невыносимую жизнь! Он подрывает закон и порядок. Он шпионит в пользу моих смертельных врагов! Он купил дом на московское (берлинское) золото!»
Ты не понимаешь, маленький человек. Одна маленькая старая женщина боялась мышей. Она боялась, что мыши будут п олзать у нее под юбкой и между ног. У нее не было бы такой фобии, познай она любовь в своей жизни. Она была моей соседкой и знала, что у меня в клетке живет мышь. Я тогда работал над изучением раковой опухоли, и мышь была моим подопытным животным. Бедная маленькая женщина оказала на тебя давление, маленький человек, бывший в ту пору моим землевладельцем. Вооружившись огромным мужеством, высокими идеалами и моралью, ты сделал мне предупреждение. Мне пришлось купить этот дом — это был единственный способ про д олжать опыты с мышью в условиях, когда ты со своей трусостью донимал меня. Что ты сделал, маленький человек? Как представитель местных органов правопорядка ты решил использовать меня, видного человека, которого считали опасным, для продвижения своей карьеры. Ты сказал, что я немецкий или русский шпион. Ты арестовал меня. Но, право же, стоило посмотреть на тебя, когда ты сидел на слушании моего дела покрасневший до макушки. В твоем выступлении было столько патетики, что мне стало жаль тебя. И когда твои секретные агенты обыскивали мой дом в поисках «компромата», твои дела были не очень хороши.
Позже я встретил тебя снова, тогда ты был маленьким судьей в Бронксе. Ты имел большие амбиции и неопределенное буду щ ее. Ты состряпал дело на том основании, что в моей библиотеке есть книги Ленина и Троцкого. Ты не знал, для чего существуют библиотеки, маленький человек. Я прямо в глаза сказал тебе тогда, что у меня также имеются книги Гитлера, Будды, Иисуса, Гете, Наполеона и Каза к овы и объяснил, что изучая эмоциональную одержимость исследователь должен быть знаком с различными точками зрения и рассматривать свой предмет под различными углами. Это было новостью д л я тебя, маленький судья. «В тюрьму его! Он фашист! Он презирает народ!» Ты не «народ», маленький человек. Ты тот, кто презирает народ, поскольку ты работаешь не для того, чтобы поддерживать его права, а для того, чтобы поддерживать свою карьеру. И об этом тебе уже многократно говорили великие люди. Но ты даже никогда не читал их произведений, маленький человек, я уверен в этом. Я выказываю уважение к людям, которым говорю правду, подвергая их при этом опасности. Я мог бы играть с тобой в бридж или отпускать глупые шутки. Но я не сяду с тобой за один стол. Ты, бедный защитник Декларации Независимости.
«Он троцкист! В тюрьму его! Вредный красный, он возбуждает людей!»
Успокойся, маленький человек. Я не возбуждаю людей, я стараюсь возбудить твою уверенность в собственных силах и человечность. Но ты не можешь согласиться с этим, поскольку ты хочешь делать карьеру и набирать голоса на выборах или стать окружным судьей или вождем мирового пролетариата. Твоя справедливость и твое руководство, маленький человек, есть ничто иное, как веревка на шее человечества. Что ты сделал с великим Вудро Вилсоном? Для тебя, если ты судья из Бронкса, он был «сумасшедшим идеалистом»; если ты будущий вождь мирового пролетариата — «капиталистическим кровопийцей». Ты убил его, маленький человек, убил своим безразличием, своими глупыми разговорами, своим страхом перед собственной надеждой.
Ты и меня почти убил, маленький человек! Помнишь мою лабораторию десять лет назад? Я взял тебя на работу в качестве ассистента. Ты был безработным. Кое-кто порекомендовал тебя как выдающегося социалиста, члена правящей партии. Ты получал хорошее жалование и был свободен в самом широком смысле этого слова. Я приглашал тебя на все конференции, потому что верил в тебя и твое «задание». Помнишь, маленький человек, что случилось потом? Свобода ударила тебе в голову. День за днем я видел как ты праздно слоняешься по институту с трубкой во рту и ничем другим не занимаешься. Почему ты не работал? Я не мог этого понять. По утрам, когда я приходил в институт, ты вызывающе дерзко ждал, когда я с тобой поздороваюсь. Мне нравится здороваться с людьми первым, маленький человек. Но когда кто-то ждет, что я с ним поздороваюсь, это сердит меня. Ты делал так потому, что с твоей точки зрения, я был для тебя «начальником» и работодателем. Я позволил тебе злоупотреблять своей свободой еще несколько дней. Затем я побеседовал с тобой. Ты слезно признался, что не можешь вписаться в новые условия работы. Ты не привык к свободе. На предыдущем месте работы тебе запрещалось курить в присутствии начальника; тебе разрешалось говорить только тогда, когда к тебе обращались, будущий ты лидер мирового пролетариата. А теперь, когда ты получил настоящую свободу, ты стал вести себя дерзко и вызывающе. Я понимал тебя, поэтому не стал увольнять. Потом ты уволился сам и рассказал нескольким страдающим от полового воздержания судебным психиатрам о моих опытах. Ты был тайным осведомителем, одним из тех презренных лицемеров, которые развязали тогда газетную кампанию, направленную против меня. Вот таким ты становишься, маленький человек, когда тебе дают свободу. Но, в данном случае, вопреки твоим намерениям, твои преследования продвинули мою работу сразу на десять лет вперед.
Видя все это я прощаюсь с тобой, маленький человек. Я не буду больше служить тебе, я отказываюсь заботиться о тебе, иначе ты медленно и мучительно сведешь меня в могилу. Ты не сможешь сопроводить меня туда, куда я направляюсь. Ты бы напугался до смерти, если бы узнал, как много приготовила тебе судьба, поскольку ты, вне всяких сомнений, скоро унаследуешь землю, маленький человек. Мое далекое уединение — это часть твоего будущего. Но сейчас я не хочу путешествовать вместе с тобой. С тобой, может быть, и неплохо проехаться в автомобиле в клуб, но только не туда, куда собираюсь я.
«Убить его! Он презирает цивилизацию, которую построил я, маленький человек с улицы. Я свободный гражданин свободного демократического государства. Урааааа!»
Ты никто, маленький человек! Никто во всех отношениях! Не ты построил эту цивилизацию, ее построили несколько твоих наиболее порядочных хозяев. Даже если ты строитель, ты не знаешь, что ты строишь. Если я или кто-нибудь другой говорили тебе: «Возьми на себя ответственность за то, что ты строишь.» Ты называл меня предателем пролетариата и отправлялся в стаде к Отцу Всего Пролетариата — он-то никогда не говорил тебе такого.
Ты не свободен, маленький человек, и не имеешь ни малейшего представления о том, что такое свобода. Ты не знаешь как жить в условиях свободы. Кто привел чуму к власти в Евро п е? Ты, маленький человек! А в Америке? Вспомни Вилсона!
«Послушайте его! Он обвиняет меня, маленького человека! Кто я есть? Какова моя возможность вмешаться в Дела Президента Соединенных Штатов? Я выполняю свои обязанности и выполняю приказы. Я не сую свой нос в дела политиков.»
Когда ты вталкивал тысячи мужчин, женщин и детей в газовые камеры, ты только выполнял приказ. Это так, не правда ли, маленький человек? А ты был настолько невинен, что даже не знал, что такие вещи происходят? А ты всего лишь мальчик на побегушках, мнение которого никого не интересует, да у тебя его и не было, мнения-то. И, в любом случае, кто ты такой, что тебе следует вмешиваться в дела политиков? Я знаю, знаю! Я слышал все это много раз. Но тогда я спрошу, почему же ты не работаешь молча, когда мудрый человек предлагает тебе и только тебе быть в ответе за то, что ты делаешь, или пытается уговорить тебя не бить своих детей, или уговаривает тебя прекратить подчиняться диктатору? Что случается с твоими обязанностями тогда, невинный ты исполнитель? Нет, маленький человек, когда говорит правда, ты не слушаешь. Ты воспринимаешь только бахвальство и обещания а потом кричишь «Ура !». Ты труслив и жесток, маленький человек; ты не осознаешь своего истинного долга, состоящего в том, чтобы быть че л овеком и защищать человечество. Ты так плохо изображаешь мудрого человека, зато прекрасно справляешься с ролью бандита. Твои фильмы и радиопрограммы переполнены насилием.
Ты протащишь себя вместе со своей низостью и убожеством через века, прежде чем станешь хозяином самому себе. Я прощаюсь с тобой с тем, чтобы более эффективно работать для твоего будущего, потому что когда я буду далеко, ты не сможешь убить меня, а в том, что касается моих работ, то ты скорее оценишь их на расстоянии, чем вблизи. Ты презираешь все, что находится рядом с тобой! Поэтому ты и возносишь своих пролетарских генералов и маршалов на пьедесталы, а потом, какими бы презренными они ни были, ты начинаешь испытывать к ним уважение. Вот почему великие люди избегают тебя с начала истории человечества.
«Это мания величия! Этот человек определенно буйно помешанный!»
Я знаю, маленький человек, ты очень скор на такие диагнозы, когда тебя не устраивает правда. Себя-то ты считаешь «нормальным»! Ты изолировал лунатиков, и в мире остались только нормальные люди. Кого же тогда обвинять во всем? Конечно же не тебя; ты лишь выполняешь свои обязанности, да и кто ты такой, чтобы иметь собственное мнение. Я знаю, тебе не стоит этого повторять. Не о тебе я беспокоюсь, маленький человек! Но когда я думаю о твоих детях и о том, как ты изгоняешь из них жизнь, чтобы сделать их «нормальными» как ты сам, я почти хочу вернуться к тебе и сделать все, на что способен, чтобы предотвратить твое преступление. Но я также знаю, что ты подготовился к отражению моих действий. Твое оружие — указание членов комиссии по образованию и воспитанию детей.
Жаль, что я не могу взять тебя с собой в короткую поездку по миру, маленький человек, чтобы показать тебе чем ты, как «апостол и воплощение народных чаяний», был раньше, и что ты являешь собой в наши дни в Вене, Лондоне и Берлине. Ты нашел бы себя повсюду и без труда узнал бы, будь ты француз, немец или русский, если только у тебя хватит мужества честно взглянуть на себя.
«Он оскорбляет меня! Он оскверняет мою миссию!» Я не оскорбляю тебя, маленький человек, и не оскверняю твою миссию. Я буду только рад, если ты докажешь мою неправоту, докажешь, что ты способен посмотреть на себя и узнать себя, Если твои доказательства будут такими же прочными, как прочна кладка хорошего каменщика. Дом, который строит каменщик, должен быть пригодным для жилья. И если я докажу, что вместо того, чтобы строить дома, он всего лишь разглагольствует е «миссии строителя домов», каменщику будет трудно обвинить меня в том, что я оскорбляю его. Точно так же и ты должен доказать, что ты есть апостол и воплощение человеческого будущего. Бесполезно трусливо прятаться за понятиями «честь» нации, пролетариат и т.д., ты уже и так достаточно раскрылся в настоящем свете.
Повторяю: "Я прощаюсь с тобой, маленький человек. Это отняло у меня много лет и стоило мне множества мучительных бессонных ночей. Будущие вожди мирового пролетариата не относятся к своим проблемам с такой серьезностью. Сегодня они твои вожди, а завтра ты видишь их за тяжелой работой для какого-нибудь третьесортного еженедельника. Их мнения меняются так же часто, как сорочки. Я не меняю своих убеждений, даже если они напоминают грязные сорочки. Я остаюсь верным тебе и твоему будущему. Но, раз уж ты не способен уважать кого бы то ни было и быть настоящим другом, я вынужден покинуть тебя. Твои потомки оценят мои усилия. Я знаю это и я не против того, чтобы дождаться их и вкусить вместе с ними наслаждения от плодов своего труда, так же, как я ждал тридцать лет, пока ты оценишь их и воспользуешься ими. Но ты, кроме как кричать «Ура !», «Долой капитализм !», «Долой конституцию !», не делал ничего.