28

– Исчезли? То есть как – исчезли?

Я спала урывками, и, когда Райан разбудил меня на рассвете, к головной боли прибавилось скверное настроение.

– Когда мы явились с ордером, там уже никого не было.

– Двадцать шесть человек просто испарились?

– Оуэнс с напарницей заправили грузовики вчера около семи утра. Служащий запомнил, потому что обычно они не приезжали так рано. Мы с Бейкером приехали в общину около пяти вечера. Где-то в этом промежутке падре с учениками собрали вещички и смотались.

– Просто взяли и уехали?

– Бейкер составил словесный портрет, но пока грузовики не нашли.

– Черт возьми!

Я ушам не могла поверить.

– Дела обстоят еще хуже, чем ты думаешь.

Я промолчала.

– В Техасе исчезло еще восемнадцать человек.

Меня пробрала дрожь.

– Похоже, на собственности Гильона проживала еще одна небольшая община. Департамент шерифа графства Форт-Бенд следил за ними уже несколько лет, но они не проявляли большой враждебности. К несчастью, когда группа шерифа прибыла на место, братство улизнуло. Обнаружили только старика и кокер-спаниеля под крыльцом.

– Что говорит старик?

– Его отправили в камеру предварительного заключения. Но он то ли страдает старческим слабоумием, то ли от рождения такой – не сказал ничего вразумительного.

– Или хороший актер.

За окном рассеивался серый туман.

– И что теперь?

– Теперь мы перетрясем дома общины на острове Святой Елены и будем надеяться, что фэбээровцы узнают, куда Оуэнс увел верующих.

Я посмотрела на часы. Семь десять, а я уже на ногах.

– Как у тебя дела?

Я рассказала Райану о следах зубов на костях и своих подозрениях насчет Кэрол Кэмптуа.

– Не тот способ совершения преступления.

– Какой может быть способ? Симоне застрелили, Хайди и ее семью вырезали, и мы не знаем, как погибли двое наверху. Кэннон и Кэмптуа подверглись нападению животных и пострадали от ножей. Такое не часто случается.

– Кэмптуа убили в Монреале. Кэннон и ее подругу нашли в двенадцати сотнях миль к югу от него. Эта твоя собака летает самолетами?

– Я не говорила, что собака одна и та же. Просто похожий стиль.

– Зачем?

Я сама задавала себе этот вопрос всю ночь. И еще "кто?".

– Дженнифер Кэннон училась в Макгилле. И Анна Гойетт тоже. Хайди и Брайан тоже были в колледже, пока не присоединились к секте Оуэнса. Проверь, может, Кэрол Кэмптуа как-то связана с университетом? Ходила на курсы или работала в колледже?

– Она проститутка.

– Может, грант получила! – рявкнула я.

Меня начинал раздражать его скептицизм.

– Ладно-ладно. Не кипятись ты так.

– Райан...

Я замешкалась, опасаясь, что выраженные вслух страхи станут реальностью. Он ждал.

– Моя сестра записалась на семинары в общинном колледже в Техасе.

Тишина.

– Вчера звонил ее сын, потому что он не может связаться с матерью. Я тоже.

– Может, она ушла в подполье в процессе подготовки? Ну, в общем, отошла от мирской жизни. Или ее душу тяготят грехи, и она сражается с ними шаг за шагом. Если тебе неспокойно, позвони в колледж.

– Хорошо.

– То, что она записалась на курсы в Техасе, еще ничего не...

– Я понимаю, что говорю глупости, но меня напугала своими словами Катрин, а теперь Оуэнс где-то бродит и замышляет бог знает что.

– Мы его возьмем.

– Знаю.

– Бреннан, как бы это сказать? – Он глубоко вздохнул. – Твоя сестра переживает не лучшие времена, сейчас ей нужны новые знакомства. Может, она встретила парня и исчезла с ним на пару дней.

Не прихватив с собой плойку? Беспокойство росло в груди холодным густым комом.

Когда мы рассоединились, я снова позвонила Гарри. Перед глазами стоял телефон, трезвонивший в моей пустой квартире. Где она может быть в семь утра в воскресенье?

Воскресенье. Черт! До завтра с колледжем не свяжешься.

Я сделала кофе и позвонила Киту, хотя в Техасе пробило только шесть.

Он отвечал вежливо, но был сонным, не всегда понимал, от него требуется. Когда же наконец уяснил ситуацию, оказалось, что он точно не знает, стоял ли курс его матери в регулярном расписании колледжа. Вроде бы она читала какую-то литературу, пообещал заехать домой к Гарри и проверить, там ли эти книги.

Я не могла усидеть на месте. Открыла "Обозреватель", потом дневники Беланже. Даже попыталась послушать утреннюю передачу евангелистов. Ни преступления, ни Луи-Филипп, ни "Ии-и-исус" не удерживали внимания. Я оказалась в умственном тупике без надежды на избавление.

Без особого желания я надела спортивный костюм и отправилась на улицу. Небо было чистым, воздух теплым и благоуханным, и я побежала по дороге Куинс-Уэст, затем свернула у Принстона к парку Свободы. Капельки пота сменились ручейками, а я утаптывала дорожку своими "найками", проносясь мимо лагуны. Единой лентой плыли за матерью утята, их кряканье разносилось в утреннем воздухе.

Мысли все еще путались в хаотичном круговороте, в голове смешивались герои событий последних недель. Я пыталась сосредоточиться на мерном топоте своих кроссовок, на ритме дыхания, но продолжала слышать фразу Райана. Новые знакомства. Так они назвали их с Гарри ночь в "Херли"? То, что случилось у нас с Райаном на "Мелани Тесс"?

Я пробежала по парку, свернула на север к поликлинике, потом прошмыгнула по узким улочкам Майерс-парка мимо безукоризненных садов и парковых лужаек. То тут, то там встречались одинаково безупречные владельцы домов.

Я только ступила на дорогу к Провиденсу, как чуть не столкнулась с мужчиной в песочных штанах, розовой рубашке и мятом спортивном пиджаке из индийской льняной полосатой ткани. Он нес побитый дипломат и парусиновую сумку, пузатую из-за слайдоскопа. Ред Скайлер.

– Направляешься в кабак на юго-востоке? – спросила я, переводя дыхание.

Ред жил по ту сторону Шарлотта, рядом с университетом.

– Я читаю сегодня лекции в Майерс-парк. – Он кивнул на серое каменное здание через улицу. – Иду пораньше – разложить слайды.

– Верно.

Я взмокла от пота, волосы висели мокрыми сосульками. Я отопила рубашку от тела.

– Как продвигается дело?

– Плохо. Оуэнс со своими последователями ушел в подполье.

– Прячутся?

– Очевидно, да. Ред, помнишь о нашем разговоре?

– Конечно.

– Когда мы обсуждали культы, ты упомянул два типа. Мы так долго говорили об одном из них, что я забыла спросить о втором.

Мимо прошел мужчина с черным пуделем. И один, и другой нуждались в услугах парикмахера.

– Ты говорил, что можешь включить в определение некоторые коммерческие программы пробуждения.

– Да. Если они опираются на перестройку мышления, чтобы удерживать членов группы.

Ред поставил сумку на бордюр и почесал нос.

– Кажется, ты говорил, эти секты пополняют свои ряды, убеждая участников покупать все больше и больше курсов?

– Да. В отличие от культов, которые мы обсуждали, программы не собираются удерживать людей вечно. Они используют участников, покате согласны покупать новые курсы. И привлекать других.

– Тогда почему ты считаешь их сектами?

– Так называемые программы самоусовершенствования оказывают удивительное по силе пагубное воздействие. Техника та же – контроль над поведением через перестройку мышления.

– Что происходит в процессе осуществления программы?

Ред посмотрел на часы:

– Я заканчиваю в десять сорок пять. Давай встретимся за завтраком, и я расскажу все, что знаю.

– Они известны как крупные группы тренировки сознания.

По ходу разговора Ред поливал свою овсянку мясным соусом.

Мы сидели "У Андерсена"; через окно виднелись живые изгороди и каменная кладка Пресвитерианской больницы.

– Оформлено все как семинары или курсы в колледже, но занятия направлены на возбуждение чувств и эмоций участников. Данная часть программы в брошюре не указывается. Как и то, что ученикам промоют мозги и навяжут совершенно другое мировоззрение.

Он подцепил вилкой кусочек домашней ветчины.

– Как они работают?

– Большинство программ занимают четыре-пять дней. Первый день посвящен утверждению авторитета лидера. Бесконечные унижения и словесные оскорбления. На следующий день внедряют новую философию. Тренер убеждает членов группы, что их жизнь ни на что не годится и единственный выход – принять новый образ мышления.

Овсянка.

– Третий день посвящен упражнениям. Транс. Воспоминания. Управление образами. Тренер вызывает в участниках недовольство, уныние, плохие воспоминания. Людей подавляют эмоционально. Следующий день заполнен теплым обменом впечатлениями внутри группы, лидер превращается из строгого наставника в любимого батюшку или матушку. Это отправная точка для последующих курсов. В последний день все веселятся, обнимаются, танцуют, поют и играют. Затем наступает тяжкая расплата.

За столик справа села парочка в одежде хаки и одинаковых футболках. У него – перламутровая, у нее – цвета морской волны.

– Дело в том, что такие курсы приносят огромный вред здоровью – и физическому, и психическому. Большинство людей не представляют, с какой силой связываются. Иначе бы не записывались.

– Разве участники потом не рассказывают о программе знакомым?

– Их убеждают отвечать на вопросы предельно расплывчато, потому что обсуждение программы якобы может повлиять на ее эффективность. Они рассказывают, как радикально изменилась их жизнь, скрывая, чего им это стоило.

– Где набирают членов такие секты?

Боюсь, я уже знаю ответ.

– Везде. На улице. Ходят по домам. В школах, на предприятиях, в поликлиниках. Дают объявления в альтернативных газетах, журналах "Новый век"...

– А в колледжах и университетах?

– Там прежде всего. На досках для объявлений, в общежитиях, столовых, во время записей студентов на курсы. Некоторые культы дают своим членам задание: искать одиноких студентов у консультационных центров в кампусе. Учебные заведения не одобряют секты, но сделать ничего не могут. Администрация приказывает срывать их объявления, но те появляются снова и снова.

– Но это уже совсем другое, правда? Семинары по возрождению сознания не относятся к тому типу культов, что мы обсуждали?

– Не обязательно. Некоторые программы используются для отбора членов теневой организации. Человек покупает курс, потом якобы благодаря успехам на занятиях его избирают для перехода на следующий уровень или для встречи с гуру, и так далее.

Меня как обухом по голове ударило. Гарри приглашали на ужин к профессору.

– Ред, что за люди попадаются на удочку сектантов? Надеюсь, мой голос звучал спокойнее, чем я себя чувствовала.

– Судя по исследованиям, необходимы два фактора. – Он показал два жирных пальца. – Депрессия и отсутствие связей.

– Как-как?

– В переходный период все обычно чувствуют себя одинокими и запутавшимися и потому очень уязвимы.

– В переходный период?

– Переход из школы в университет, из университета на работу. Недавний развод. Недавнее увольнение.

Слова Реда заглушили лязг вилок. Мне необходимо поговорить с Китом.

Когда я вернулась к действительности, Ред смотрел на меня как-то странно. Похоже, надо что-то сказать.

– Кажется, моя сестра записалась на один из таких курсов. "Обретение внутренней жизни" называется.

Ред пожал плечами:

– Их так много. Такого не знаю.

– Сейчас она ни с кем не общается. Никто не в состоянии до нее достучаться.

– Темпе, большинство из программ почти безвредны. Но тебе надо поговорить с сестрой. На отдельных людей курсы влияют очень сильно.

На таких, как Гарри.

В душе образовался обычный комок из страха и беспокойства. Я поблагодарила Реда и оплатила счет. Уже на улице вспомнила о еще одном вопросе.

– Ты когда-нибудь встречался с социологом по имени Жанно? Она изучает религиозные движения.

– Дейзи Жанно?

Ред поднял бровь, и лоб покрылся кривыми морщинками.

– Я познакомилась с ней в Макгилле несколько дней назад. Интересно, что думают о ней коллеги.

Ред поколебался.

– Да, я слышал, Жанно в Канаде.

– Ты ее знаешь?

– Знал несколько лет назад, – ровным голосом ответил он. – Жанно выбивается из общей струи.

– Правда?

Я вглядывалась в его лицо, но оно оставалось пустым.

– Спасибо за ветчину и овсянку, Темпе. Надеюсь, ты не зря потратила деньги.

Улыбка Реда выглядела натянутой. Я тронула его за руку:

– Что ты недоговариваешь, Ред?

Улыбка увяла.

– Твоя сестра учится у Дейзи Жанно?

– Нет. А что?

– Пару лет назад Жанно попала в очень неприятную историю. Я не знаю всех подробностей и не хочу пересказывать сплетни. Просто будь осторожна.

Я собиралась расспрашивать дальше, но он только кивнул и поспешил к своей машине.

Я осталась на солнцепеке с открытым ртом. Что это, черт возьми, значит?

Добравшись домой, я обнаружила сообщение от Кита. Он нашел каталог курсов, но в списках общинного колледжа графства Чорт-Харрис ничего не говорилось о семинарах Гарри. Однако в столе матери лежал проспект "Обретения внутренней жизни". Страница с неровными краями явно была вырвана из газеты. Он позвонил по указанному номеру. Но тот уже не обслуживается.

Курс Гарри не имел ничего общего с колледжем!

Слова Реда переплелись с фразой Райана и превратили мой страх в ужас.

Новые знакомства.

В переходный период.

Отсутствие связей.

Уязвимые.

Оставшиеся часы я металась от одного занятия к другому: беспокойство и нерешительность мешали сосредоточиться. Когда во внутреннем дворике удлинились тени, я ответила на звонок, заставивший меня более продуктивно мыслить. Я в смятении слушала рассказ, потом приняла решение.

Набрала номер декана факультета и предупредила, что уеду раньше, чем планировала. Поскольку я уже обговорила свое отсутствие на период конференции по физической антропологии, студенты пропустят всего одно дополнительное аудиторное занятие. Очень жаль, но мне необходимо ехать.

Когда нас разъединили, я начала паковать вещи. Не для Окленда, но для Монреаля.

Я должна найти сестру. Должна остановить безумие, накатывающее, как ураган в Пьемонте.

29

Когда самолет поднялся в воздух, я закрыла глаза и откинулась в кресле, еще одна бессонная ночь лишила меня желания осматриваться. Обычно мне нравится чувствовать скорость, видеть, как мир внизу уменьшается, но только не сейчас. В голове звучали слова перепуганного старика.

Я потянулась, уткнулась ногами в сумку, которую чуть раньше положила под сиденье. Ручная поклажа. Постоянно на виду. Это может пригодиться.

Рядом листал журнал "Американские авиалинии" Райан. Он не смог улететь из Саванны, поэтому приехал в Шарлотт на самолет в шесть тридцать пять. В аэропорте рассуждал о сведениях, полученных в Техасе.

Старик сбежал, чтобы защитить собаку.

Как испугавшаяся за ребенка Катрин, подумала я.

– Он не сказал, что конкретно собиралась делать община, – спросила я Райана шепотом.

Стюардесса демонстрировала ремни безопасности и кислородные маски.

Райан покачал головой:

– Старик не в себе. Жил на ранчо, потому что его не выгоняли и позволяли держать собаку. Он не совсем обратился в их веру, но много чего понахватался. – Райан уронил журнал на колени. – Бедняга все твердит о космической энергии, ангелах-хранителях и огненной ингаляции.

– Аннигиляции?

Райан пожал плечами:

– Говорит, что люди, с которыми он жил, не принадлежат этому миру. Похоже, они сражались с силами тьмы, а теперь настало время уходить. Только старик не мог взять с собой Фридо.

– Поэтому и спрятался под крыльцом?

Райан кивнул.

– Кто представляет силы зла?

– Он точно не знает.

– Как и то, куда отправились праведные?

– На север. И никаких подробностей.

– Он когда-нибудь слышал о Доме Оуэнсе?

– Нет. В их группе всем заправлял некто по имени Тоби.

– Фамилия?

– Фамилии нужны только в нашем мире. Но лидера старик не боялся. Похоже, даже неплохо с ним ладил. Но с ума сходил от ужаса из-за какой-то женщины.

Что говорила Катрин? "Это не Дом. Это она". Я вспомнила лицо девушки.

– Кто она?

– Старик не знает имени, но говорит, будто она сказала Тоби, что антихрист пал и близок Судный день. Тогда они и собрались в путь.

– И?..

У меня мурашки побежали по спине.

– Собаку с собой не пригласили.

– Всё?

– Старик утверждает, что женщина играет роль матери-настоятельницы.

– Катрин тоже говорила о женщине?

– По имени...

– Я не спрашивала. Тогда не пришло в голову.

– Что еще она говорила?

Я рассказала все, что запомнила.

Райан накрыл мою руку своей:

– Темпе, мы ведь ничего не знаем о Катрин, кроме того, что она строила свою жизнь на основе чужой культуры. Она является к тебе домой, заявляет, что нашла тебя через университет. А ты не записывала свой адрес в журнале. В тот же день сорок три ее ближайших друга срываются с места в двух штатах, и сама она тоже исчезает.

Верно. Райан и раньше высказывал сомнения по поводу Катрин.

– Ты так и не узнала, кто устроил выходку с котом?

– Нет.

Я высвободила руку и принялась терзать большой палец. Мы замолчали. Потом я вспомнила еще кое-что.

– Катрин тоже говорила об антихристе.

– Что?

– Дом не верит в антихриста.

Райан надолго задумался.

– Я разговаривал с парнями, которые вели дело о смертях в "Храме Солнца" в Канаде. Ты знаешь, что произошло в Морин-Хайтсе?

– Умерло пять человек. Я была в Шарлотте, а американские средства информации интересуются в основном Швейцарией. Канаде в прессе уделяют мало внимания.

– Я тебе расскажу. Жозеф Димамбро послал группу фанатиков убить ребенка.

Он дождался, пока до меня дойдет.

– Морин-Хайтс послужил спусковым крючком для событий за морем. Похоже, ребенок родился без согласия Большого Папаши, поэтому его объявили антихристом. Когда малыша убили, праведные получили разрешение на переход.

– Боже всемогущий! Ты думаешь, Оуэнс – один из фанатиков "Храма Солнца"?

Райан снова пожал плечами:

– Может, просто жулик и подражатель. Трудно понять, что происходило в Адлер-Лайонс, пока там не поработали психологи.

В общине на Святой Елене обнаружили научный трактат и карту провинции Квебек.

– Но я не дам и цента за жизнь психа, который доводит до смерти невинных людей. Я поймаю эту сволочь и лично выпущу ему кишки.

Он заиграл желваками и опять схватил журнал.

Я закрыла глаза и попыталась уснуть, но образы в голове не давали покоя.

Гарри, дерзкая и полная жизни. Гарри в свитере и без макияжа.

Сэм, расстроенный вторжением на остров.

Малахия. Матиас. Дженнифер Кэннон. Кэрол Кэмптуа. Содержимое пакета у моих ног. Обугленный кот.

Катрин с умоляющими глазами. Как будто я могла ей помочь как-то изменить ее жизнь в лучшую сторону.

Или Райан прав? Может, меня подставили? А Катрин подослали с какой-то зловещей миссией, о которой я ничего не знаю? Неужели кота приказал убить Оуэнс?

Гарри говорила о порядке. Ее жизнь полетела к черту, и порядок поможет восстановить душевное спокойствие. И Катрин твердила о том же. Что порядок установлен для всех. Брайан и Хайди его нарушили. Какой порядок? Космический? Порядок, установленный свыше? Или порядок "Храма Солнца"?

Я чувствовала себя мошкой, бьющейся в банке о стекло то одной, то другой случайной мыслью, но не могла вырваться из паутины сбивчивых рассуждений.

"Бреннан, так и с ума сойти недолго! Ты ничего не можешь поделать на высоте в одиннадцать тысяч метров".

Я решила сбежать от проблем в прошлое столетие.

Открыла дипломат, вытащила дневник Беланже и вернулась к Декабрю 1844 года, надеясь, что праздники улучшили настроение Луи-Филиппа.

Добрый доктор насладился рождественским ужином в доме Николе, одобрил свою новую трубку, но осудил намерение сестры вернуться на сцену. Эжени пригласили петь в Европу.

Недостаток чувства юмора Луи-Филипп компенсировал упорством. В первые месяцы 1845 года имя его сестры упоминалось часто. Он явно постоянно с ней спорил. Однако, к недовольству доктора, отговорить Эжени не получилось. Она уезжала в мае, чтобы дать концерты в Париже и Брюсселе, потом провести лето во Франции и вернуться в Монреаль в конце июля.

В салоне попросили поднять в вертикальное положение кресла и убрать столики – мы приземлялись в Питтсбурге.

Через час, уже в воздухе, я просмотрела весну 1845 года. Луи-Филипп занимался больницей и делами города, но каждую неделю ходил в гости к зятю. Значит, Алан Николе не поехал в Европу с женой.

Мне стало интересно, как прошел тур Эжени. В отличие от Луи-Филиппа – он едва упоминал о сестре в эти месяцы. Потом на глаза мне попалась следующая заметка.

17 июля 1845 года. Из-за непредвиденных обстоятельств визит Эжени во Францию продлевается. Необходимые меры приняты. В подробности Луи-Филипп не вдавался.

Я уставилась в белесый туман за иллюминатором. Какие "непредвиденные обстоятельства" задержали Эжени во Франции? Я подсчитала. Элизабет родилась в январе. О Боже!

За все лето и осень Луис-Филипп лишь вскользь упоминал о сестре. Письмо от Эжени. Все в порядке.

Когда колеса самолета коснулись бетона в аэропорту Дорвал, в записях снова появилась Эжени. Она тоже вернулась в Монреаль. 16 апреля 1846 года. Ее ребенку исполнилось три месяца.

Вот оно.

Элизабет Николе родилась во Франции. Алан не мог быть ее отцом. Но кто тогда?

Мы с Райаном высадились в молчании. Он проверял сообщения, пока я ждала багаж. Когда Райан вернулся, его лицо не предвещало ничего хорошего.

– Грузовики нашли у Чарлстона.

– Пустые.

Он кивнул.

Эжени с ребенком растворились в прошлом столетии.

Со свинцового неба накрапывал дождик, мы с Райаном ехали по Двадцатому шоссе. По словам пилота, в Монреале не меньше трех градусов тепла.

Мы ехали в молчании – план действий уже обговорили. Мне больше всего хотелось кинуться домой, найти сестру и избавить от дурного предчувствия. Но я согласилась с предложением Райана. Своими делами займусь потом.

Мы припарковались на стоянке у Партене и направились к зданию. В воздухе пахло солодом от пивоварни "Молсон". На неровном асфальте по дождевым лужам разливались масляные пятна.

Райан вышел из лифта на втором этаже, я поехала в свой кабинет до шестого. Сняв пальто, набрала внутренний номер. Мое сообщение получили, можем начинать, как только я буду готова. Я тут же пошла в лабораторию.

Взяла скальпель, линейку, клей, куски резины длиной в шесть дециметров и разложила все на рабочем столе. Потом открыла пакет из ручной поклажи, развернула и осмотрела содержимое.

Череп и нижняя челюсть неизвестной жертвы с Мертри не пострадали в дороге. Я часто гадаю, что думают операторы сканера в аэропорту, когда у них на экране высвечиваются части скелета из моих сумок. Я положила череп на пробковое кольцо в центре стола. Потом выдавила клей на височно-нижнечелюстной сустав, приладила челюсть на место.

Пока "Элмер" сох, нашла схему лицевых мышц, характерных для белой американки. Когда челюсть прилипла, закрепила череп на штативе зажимами и отрегулировала высоту. Пустые глазницы уставились прямо на меня. Я отмерила и отрезала семнадцать крошечных резиновых цилиндров и приклеила их на лицевые кости.

Через двадцать минут отнесла череп в комнатку дальше по коридору. Табличка на двери гласила: "Section d’Imagerie"[35]. Поздоровавшись, техник доложил, что система готова к работе.

Не теряя времени даром, я положила череп на подставку, сняла его камерой и послала фотографии на компьютер. Просмотрела цифровые картинки на мониторе и выбрала вид спереди. При помощи пера и графического планшета, подсоединенного к компьютеру, сложила резиновые цилиндры на черепе. Я водила курсором, и на экране вырисовывался жуткий силуэт.

Создав приемлемый контур лица, я пошла дальше. Отталкиваясь от строения костей, выбрала из базы данных программы форму глаз, ушей, носа и губ. Переместила уже готовые изображения на череп.

Потом добавила волосы и нарисовала самую простую прическу, какую смогла придумать, чтобы не отвлекать внимание от лица. Ничего не зная о жертве, я решила лучше что-то пропустить, чем ошибиться. Когда все компоненты оказались на месте, я стерла пером границы и добавила тень, чтобы картинка выглядела более-менее живо. Весь процесс занял не меньше двух часов.

Я откинулась на спинку стула и посмотрела на плод своих трудов.