Глава 31

К великому облегчению Тэмпл, гость Шарифа оказался мужчиной.

— Тэмпл, познакомьтесь с моим старым другом Шонси Уэлшенсом, — представил ей гостя шейх.

— Рада встрече с вами, мистер Уэлшенс. — Тэмпл протянула руку высокому блондину, который нежно смотрел на нее сверху вниз.

— Шонси, это мисс Тэмпл Лонгуорт, — представил женщину Шариф.

Шонси с удовольствием протянул Тэмпл свою лопатообразную ладонь и произнес:

— Какое удовольствие, мисс Лонгуорт! Надеюсь, мы с вами станем настоящими друзьями. — Он тепло пожал ей руку. Тэмпл искренне улыбнулась и ответила:

— Не сомневаюсь в этом. Акцент выдает вас с головой. Вы американец, не правда ли?

— Не буду отпираться.

— Тогда… постараюсь отгадать. Гм-м… Арканзас. Нет, Оклахома. Или…

— Не угадали, мисс Тэмпл. Я из Техаса, и горжусь этим.

— Прощу прощения, мистер Уэлшенс, мне следовало бы догадаться. Вы меня уже простили?

— Такую прелестную женщину нельзя не простить. И я настаиваю на том, чтобы вы называли меня Шонси.

Шариф слегка откашлялся. Тэмпл и Шонси посмотрели в его сторону.

— Ленч готов! — объявил Шариф и рукой указал им на накрытый столик на берегу водоема.

— Отлично, я так проголодался, — улыбнулся Шонси. — А вы, Тэмпл? Я могу называть вас Тэмпл? Вы не жалуетесь на аппетит?

— Умираю от голода, — подыграла ему Тэмпл.

Американец протянул ей руку и повел к краю водоема, где был накрыт стол. Шариф, нахмурясь, шел сзади.

Тэмпл почувствовала расположение к Шонси, едва увидев его. Высокий, мускулистый, с копной светлых волос, он казался Тэмпл великаном. Сломанный нос Шонси выглядел ужасно, но рот сиял улыбкой, обнажая белые ровные зубы. Темпл пришла в восторг, узнав, что этот увалень собирается провести в лагере Шарифа достаточно много времени. Шонси был приветливым, разговорчивым, насмешливым и очень остроумным человеком.

— Вы, должно быть, недоумеваете, — сказал Шонси, глядя через стол на Тэмпл, когда они заняли свои места, — каким образом крикливый техасец подружился с молчаливым арабским шейхом.

— Мне это очень интересно, — улыбнулась Тэмпл, взглянув на Шарифа. Шонси похлопал его по плечу и сказал:

— Когда старина Холодные Глаза впервые приехал в Оксфорд, он едва говорил по-английски. Нас поселили вместе. Не знаю, кто из нас, Шариф или я, чувствовал себя более несчастным.

Шонси расхохотался, припомнив, как они все-таки стали друзьями после того, как он, Шонси, тщательно подобрав самые простые английские слова, объяснил Шарифу, что он ему не нравится. Шариф на ломаном английском успокоил бедолагу, сказав, что чувство неприязни у них взаимное. Что он, Шариф, скорее согласился бы делить комнату с упрямым грязным верблюдом, чем с Шонси. «Тогда я спросил его, — продолжал американец, заливаясь смехом, — каким способом лучше стереть ухмылку с его темного лица». «Каким хочешь, техасец», — ответил Шариф, сжав кулаки.

— И что? — спросила Тзмпл, переводя взгляд с гостя на хозяина и обратно. — Вы подрались?

— Дорогая, мы едва не убили друг друга, — объяснил Шонси. — Когда кровавая схватка подошла к концу, вся мебель в комнате была переломана, а мы стояли, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Никто не хотел отступать. Вдруг нам обоим пришла в голову мысль, что это все страшно смешно. Мы начали хохотать. Мы повалились на пол и стали кататься, как пара диких гиен.

Шариф расхохотался, припомнив случившееся.

— Нас едва не исключили из колледжа, — поведал он Тэмпл. — Испуганный воспитатель отправил нас к ректору, который был готов вышвырнуть нас из этого славного учебного заведения. Потребовалось вмешательство высокого руководства, чтобы нас оставили.

— С тех пор мы стали лучшими друзьями, не так ли, шейх?

— Самыми лучшими, — подтвердил Шариф.

Шонси продолжал делиться с Тэмпл красочными воспоминаниями молодости. Он рассказал ей, как они оба, оторванные от родины, пытались привыкнуть к жизни на чужбине. Как учили новый язык. Осваивали новую культуру. Скучали по дому.

Тэмпл слушала и не могла наслушаться. Но, к неудовольствию Тэмпл, едва ленч завершился, Шариф объявил, что мужчины не обидятся, если она их оставит. Все трое встали из-за стола, и мужчины проводили взглядом прелестную американку. Едва Тэмпл скрылась за пологом, закрывающим вход в шатер, как Шонси рухнул на стул и замотал своей светлой гривой.

— Боже правый, Кристиан, как тебе это удалось? Где ты с ней познакомился? В Лондоне? Женщины все еще не в силах противостоять тебе, не так ли? И она последовала за тобой в пустыню после первой же ночи любви, так?

— Никуда она за мной не последовала, — мрачно ответил Кристиан, глядя Шонси прямо в глаза. — В Лондоне я с ней не знакомился. Я видел ее всего один раз. Я узнал, что она собирается в Аравию. Я дождался, когда она отправится в путь через пустыню, и похитил ее.

— Похитил ее? — Шонси нахмурился. — Что ты имеешь в виду?

— Похитил в буквальном смысле.

У Шонси от удивления и ужаса глаза на лоб вылезли.

— Не может быть, Кристиан! Ты что, не знаешь, кто она? Тэмпл Лонгуорт, безрассудная дочь самых богатых людей Америки.

— Ее мать носила фамилию Дюплесси, — тихо заметил Шариф, протягивая руку за чашечкой кофе.

— Да, а ее отец — Лонгуорт! Думаю, президент Маккинли уже снаряжает флот, чтобы идти на тебя войной. О чем ты только думаешь, друг мой? Шариф сделал маленький глоток кофе. — Это было необходимо сделать.

— И чем все это закончится?

— Ты знаешь, я прилагал бесконечные усилия, чтобы заставить концерн Дюплесси прекратить поставки оружия и боеприпасов туркам. У меня ничего не вышло. — Глаза его полыхнули ненавистью. — Ты же знаешь, четыре века мой народ страдает под властью турок. Этому нужно положить конец.

— Я разделяю твои чувства по поводу турок, но похищение невинной женщины… — Шонси осуждающе покачал головой. — Кристиан, ты знаешь, я отношусь к тебе, как к брату, но ты на ложном пути. Он до добра не доведет.

— Я пойду на все, лишь бы заставить Дюплесси прекратить снабжать оружием агу Хусейна и его выродка. Должен ли я напоминать тебе, что сделал султан Хусейн с моими настоящими родителями? Неужели не знаешь, каким мукам подверг Мустафа мой народ?

— Нет, нет, успокойся… Но все равно то, что ты сделал, несправедливо. Тэмпл Лонгуорт виновата только в том, что родители ее богаты, а сама она пресыщенная красавица, которая сломя голову бросается в любую авантюру. Кристиан, она заслуживает лучшей доли. Она не имеет отношения к снабжению турков оружием.

Шариф внезапно поднялся.

— Не хочешь ли осмотреть мои конюшни? У меня появилось несколько новых жеребцов, которых мне не терпится показать тебе.

— Отлично, пойдем посмотрим.

Но беседа не прервалась. Двое друзей продолжали пылко обсуждать судьбу Тэмпл. Шонси умолял Шарифа освободить ее. Он уверял Шарифа, что если ее отпустить с миром, не причинив ей вреда, то она может не сообщать своей семье о похищении. В противном случае Тэмпл и ее семья окажутся в двусмысленном положении. Шариф отказывался даже обсуждать этот вариант. Он упрямо настаивал на том, что Тэмпл будет освобождена только после того, как ее дядя, Джеймс Дюплесси, прекратит поставки оружия проклятым туркам.

— Она прибудет в Багдад в точном соответствии с выработанным ею планом и ожиданиями семьи и снова отправится в погоню за удовольствиями, словно и не было в ее жизни этого похищения, — заключил Шариф.

— Тебя просто вздернут за это, — рассердился Шонси.

— Если будет на то воля Аллаха высокого, великого, — поставил точку в разговоре молодой шейх.

Тэмпл и Шонси стали друзьями. Более разговорчивый, чем его друг Шариф, Шонси выплескивал на довольную слушательницу многочисленные истории о времени, которое друзья провели в Оксфорде. Это он поведал Тэмпл, что после окончания университета они поклялись не прерывать дружбу.

— Конечно, мы встречаемся не так часто, как нам хотелось бы, — посетовал Шонси примерно через неделю после приезда.

В этот день Шариф был занят делами племени, а его друг и возлюбленная сидели в тени навеса и беседовали.

— Но хотя бы раз в два-три года нам удается увидеться. Шариф думал, что я приеду на два-три месяца позже, но я выбрался сейчас.

— Понятно, — пробормотала Тэмпл, вспоминая, как вел себя шейх в то утро, когда приехал Шонси. Только теперь она поняла, что Шарифу пришелся не по душе столь поспешный визит. Вряд ли Шариф хотел, чтобы Шонси знал о ее существовании, вернее, о том, что он совершил. Но Тэмпл решила пока не задавать лишних вопросов.

— Так Шариф навещал вас в Америке? — поинтересовалась женщина.

— Конечно. Раз в несколько лет он прилетает в Америку и проводит у меня на ранчо в Техасе несколько недель, а в следующий раз я навещаю его здесь, в пустыне, или в Изумрудном городе.

— В Изумрудном городе? — удивилась Тэмпл.

— Неужели Шариф не рассказывал вам об этом?

— Даже никогда не упоминал этого места.

— Он всегда был немногословен.

— Шонси, пожалуйста, расскажите мне об этом.

— Только не говорите ему, что я проболтался.

— Никогда в жизни, — пообещала Тэмпл.

Шонси ухмыльнулся и взъерошил волосы.

— Часть времени Шариф проводит в своем беломраморном дворце на берегу Средиземного моря.

— Вы смеетесь надо мной.

— Нет. Это небольшое прибрежное поселение, окруженное стеной и тщательно охраняемое. Это место и называется Изумрудный город. Его Изумрудный го род. Оттуда открывается вид такой красоты, что дух захватывает. Наверное, ему следовало бы поселить вас во дворце, вместо того чтобы… чтобы… — Шонси оборвал себя на полуслове, боясь, что и так наболтал лишнего.

Тэмпл потрепала американца по плечу и уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Так… вы все знаете? Знаете, что он похитил меня? Я уверена, что он все рассказал вам. Тогда скажите… почему? Почему меня держат здесь в заточении? Чего он от меня хочет? Когда он?.. — Подняв глаза, Тэмпл заметила, что к ним приближается шейх. — Вряд ли ему понравится, что я расспрашивала вас. Не говори те ему ничего, хорошо? — торопливо проговорила она.

— Ни слова.

И он выполнил обещание.

Огромный, неуклюжий говорливый техасец с копной соломенных волос и изящный молчаливый шейх были прямой противоположностью друг другу. Тем не менее они дружили и, как дети, радовались встрече.

Поэтому Тэмпл удивилась, заметив, что с каждым днем настроение шейха ухудшается. Друзья отдалялись друг от друга.

Глава 32

— Гром и молния, Тэмпл! — воскликнул как-то вечером Шонси, когда она — в который уж раз — обыграла его в шахматы.

Наступала полночь. Шонси сидел на диване и расставлял фигуры в надежде получить реванш. Тэмпл сидела перед невысоким столиком эбенового дерева, опершись на локоть. Шариф курил свои излюбленные сигары за пологом шатра. После обеда, который закончился больше чем два часа назад, он несколько раз выходил и снова входил, остерегаясь оставлять Шонси наедине с Тэмпл.

Через минуту он снова вошел в шатер и плюхнулся на диван. Закинув ногу на ногу, он с раздражением следил за тем, как непринужденно болтали Шонси и Тэмпл. Щечки Тэмпл порозовели, глаза лучились удовольствием. Сегодня она надела зеленое шифоновое платье, которое очень нравилось Шарифу. Цвет платья удивительно подходил к ее изумрудным глазам и светлой коже. Однажды, когда они занимались любовью, он шепнул ей на ушко, что не следует носить другие одежды. И она послушалась.

Шариф скрипнул зубами, глядя, как Тэмпл склонилась над доской. Вырез платья почти не скрывал се грудь. Нет, Шариф ненавидел это платье. Вернее, он ненавидел ее. Он снова вскочил с дивана и вышел из шатра.

— Что такое с нашими Холодными Глазами? — спросил Шонси, когда Шариф вышел.

— Понятия не имею, — ответила Тэмпл. Она сделал ход королем. — Более того, меня это не особенно беспокоит.

Оба рассмеялись. Шариф через минуту вошел в шатер и объявил:

— Полночь миновала. Я устал.

— Тогда мы не будем обременять тебя, — ухмыльнулся Шонси и подмигнул Тэмпл.

Ни Тэмпл, ни Шонси не заметили, как глаза Шарифа полыхнули ревностью.

Тэмпл не предполагала, что Шарифа злит, когда она часами болтает и смеется с Шонси. Она и не подозревала, что ее нарастающая дружба с огромным техасцем неприятна Шарифу, который не проявлял к ней никаких чувств, кроме знойной ночной страсти. Тэмпл нравилось общество Шонси. Он не только занимал ее сам по себе, он был сосудом, полным сплетен и слухов обо всем, что происходило в Европе и Америке. Тэмпл казалось, что она знала его всю жизнь. Она громко смеялась его шуткам и с радостным визгом бросалась ему на шею. Для Тэмпл Шонси стал неиссякаемым источником сведений о Шарифе. Шонси забавлял ее историями об их жизни в Оксфорде. Тем не менее Тэмпл понимала, что Шонси рассказывает ей далеко не все, что знает сам. Шонси либо менял тему беседы, либо уходил от ответа.

Не раз она спрашивала, почему сына арабского шейха послали учиться именно в Англию. Почему не во Францию? Всякий раз Шонси пожимал плечами и отвечал:

— А почему бы и не в Англию?

В конце концов, французским языком Шариф уже владел, ему хотелось выучить английский, а заодно ознакомиться с историей и современной жизнью этой страны. Молодой араб хотел стать всесторонне образованным человеком.

Когда Тэмпл засыпала Шонси вопросами, почему ее похитили и держат в плену, несчастный техасец прикрывал глаза, скрывая острое желание открыть ей всю правду.

— Тэмпл, дорогая, я лишь могу уверить вас, что он не причинит вам вреда. Вам не следует его бояться.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Я знаю, — отвечал Шонси и добавлял: — Он не причинит вам боли… Э-э… Я имею в виду физическое увечье. — Он густо покраснел.

Тэмпл прекрасно понимала, что хочет сказать американец. Эмоционально она страдала значительно сильнее, чем физически.

Когда в разговорах двух недавно подружившихся людей принимал участие третий, шейх, Тэмпл приходилось делать над собой чудовищные усилия, чтобы не смотреть на Шарифа. Это не укрылось от внимания Шонси. Сперва он предположил, что молодая женщина просто нервничает в присутствии своего похитителя.

Но Шонси ошибся. Она вовсе не боялась Шарифа. Просто она была влюблена в него. Все женщины рано или поздно влюблялись в Шарифа. Тэмпл не исключение. Зря он думал, что она живет, а главное, спит в чьей-либо палатке, а не в шатре Шарифа. Где же ей еще спать? Конечно, они стали любовниками.

Шонси хотелось бы верить в лучшее. Но он слишком хорошо знал своего лучшего друга. Красивый англичанин, каким он казался всем в Европе, ценил женщину хуже хорошего скакуна. Кристиан Телфорд был любовником самых известных женщин Европы. Многие знатные дамы падали к его ногам. Но ни одна из его любовных авантюр не длилась долго. После того как Кристиан овладевал женщиной, она теряла для него всякую привлекательность.

Интересно, отшвырнет ли он ее, как всех предыдущих дам? А может, это уже произошло?

Шонси предполагал задержаться в гостях у Шарифа на две недели. Как-то Шариф отправился по своим делам, а Тэмпл и Шонси сидели на краю водоема на мягком ковре и играли в покер.

Закусив нижнюю губку, она крепко прижимала карты к груди, чтобы противник их не увидел. Тэмпл старательно делала равнодушное лицо, но ее изумрудные глаза радостно вспыхивали всякий раз, когда она получала хорошую карту.

Глядя на нее, Шонси с трудом верил, что Тэмпл — наследница огромного состояния, одна из красивейших женщин мира, да и одна из самых богатых. Невероятно! Денежный водоворот не лишил ее этой земной прелести.

Ему не составило никакого труда представить Тэмпл на своем ранчо. Он с легкостью вообразил, как она скачет на упрямом мустанге, а ее золотистые волосы развеваются на ветру. А потом он увидел Тэмпл в вечернем туалете, сияющую драгоценностями во главе своего огромного стола, за которым вместе с ними обедали самые богатые люди штата, банкиры и политики.

И если бы Шонси не взял себя в руки, он так же просто увидел бы Тэмпл на втором этаже своего дома, в спальне, в одной, шелковой ночной сорочке. Он потряс головой, пытаясь прогнать неприличные видения.

Похоже, наступило время оставить гостеприимного Шарифа. Вряд ли ему удалось бы провести здесь еще пару недель и не влюбиться в обворожительную Тэмпл Дюплесси Лонгуорт. Шансов у него нет никаких. Разве может он рассчитывать на то, что Тэмпл будет заботиться о нем, если она, судя по всему, по уши влюблена в Шарифа?!

Ему необходимо знать все наверняка.

— Тэмпл, дитя мое!

— Да, наимудрейший.

Шонси поймал взгляд изумрудных глаз и спросил:

— Мне кажется, что вы влюбились в Холодные Глаза.

Застигнутая врасплох, Тэмпл не могла вымолвить ни слова. Потом она беспомощно улыбнулась и нервно произнесла:

— Это самое странное предположение, которое мне довелось выслушать. Вы что… забыли… что этот варвар похитил меня?

— А вы?

— Нет, — ответила Тэмпл после продолжительного молчания. — Я в своем уме. Я нахожусь здесь против своей воли и ничего не хочу так сильно, как оставить это ужасное место и шейха Шарифа Азиза Хамида. Более того, позвольте вам заметить, что если я когда-нибудь влюблюсь, то вряд ли моим избранником станет предводитель бесчинствующих бедуинов, который похитил меня и держит в этой проклятой дыре. Если я удовлетворила ваше любопытство, то давайте выберем другую тему для обсуждения.

Шонси кивнул. Ответ очевиден: Тэмпл влюблена в Шарифа.

— По-моему, становится нестерпимо жарко, — заметила Тэмпл. — Давайте продолжим игру в другой раз.

— Конечно, дорогая, конечно.

Глава 33

Султан возлежал на подушках, отдыхая под дуновением ветерка, прилетавшего с моря. На нем были темно-кирпичного цвета одежды, обильно украшенные золотым шитьем. Мустафа запустил пухлые пальцы в серебряный сосуд с розовой водой, чтобы смыть липкий налет, оставленный засахаренными фруктами и другими сластями.

— Ты… — Он указал пальцем на Самиру, юную рабыню, которую привели в его спальню всего полчаса назад.

Самире исполнилось всего пятнадцать лет. Ее похитили прямо из родительского дома, который стоял чуть в стороне от деревни. Люди султана постоянно прочесывали ближние и дальние деревни, выискивая первых красавиц. Теперь прихвостни турецкого султана совершали свои набеги с еще большим усердием. Они искали женщину, которая заставила бы Мустафу забыть о золотоволосой американке.

Слуги султана выслеживали девушку две недели, прежде чем похитили ее. Целомудренная юная красавица должна была занять место любимой наложницы в гареме Мустафы. Приближенные султана надеялись на то, что это продлится несколько недель.

Оставшись наедине с султаном, Самира смотрела на него, как испуганный зверек, а он возлежал на подушках, поедал сласти и внимательно рассматривал ее. Насытившись засахаренными фруктами, он поманил ее пальцем.

— Ты…

Самира вздрогнула.

— Подойди сюда, — рявкнул толстый мужчина, и испуганная девушка повиновалась.

Когда она приблизилась к ложу-помосту, султан ухмыльнулся и спросил: — Как тебя зовут, прелестное дитя?

— Самира, — ответила она, отводя глаза.

— Самира, встань на колени, чтобы я мог получше рассмотреть тебя.

Девушка молча сделала, как он просил.

— Что такое? Тебе не нравится твой новый дом? Тебе не нравится твой новый хозяин?

Самира молчала. Тогда Мустафа приказал ей поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Не бойся. Нам с тобой придется провести много дней вместе, Самира. Больше всего на свете я люблю приручать новых молодых рабынь. Есть люди, которые считают мои сексуальные пристрастия ненормальными, неприличными, но тебе не следует об этом беспокоиться. Ты девственница, и все, чему я научу тебя, покажется тебе нормальным, ты ведь не знаешь лучшего обхождения. Разве это не великолепно? Я могу сделать из тебя все, что пожелаю.

По лицу Самиры потекли слезы.

— Не плачь. Я очень добр с любимыми наложницами, а ты, я уверен, станешь самой любимой. — Мустафа резко выбросил вперед руку и велел: — У меня липкие от сластей пальцы. Оближи их.

Ошеломленная его приказанием, Самира обвела глазами комнату и сказала:

— Позволь, я вымою твои пальцы в…

— Нет! Разве ты не слышала, я хочу, чтобы ты обсосала мои пальцы.

У Самиры выбора не было. Хозяин ее постанывал от удовольствия, а она слизывала грязь с его рук. Мустафа сладострастно следил, как розовый язычок девушки скользил в полуоткрытых губках. Пальцы-сосиски вскоре стали такими же розовыми и чистыми, как ее язычок.

— О-о-о… Ты как маленькая кошечка… Моя маленькая кошечка, которая вылизывает всего меня.

Выполнив неприятное задание, Самира подняла голову и собралась было встать. Но Мустафа взял, ее за шиворот одной рукой, а другой начал шарить в своих просторных одеждах.

— Подожди, моя кошечка, — засопел он. — У меня есть еще кое-что, что я попрошу тебя облизать.

В это время кто-то громко постучал в дверь. Самира, воспользовавшись моментом, умчалась прочь. Мустафа грозно поднял голову. В спальню вошел Алван в сопровождении двух телохранителей султана.

— В чем дело?

— Простите нас, хозяин, но ваш отец, султан Хусейн…

— Мой отец? Что с ним? Вы что, не видите, что я занят? У меня нет времени для этого старого осла!

— Он умер.

Выражение недовольства на лице Мустафы сменилось выражением откровенной радости.

— Умер? Султан Хусейн умер?

— Да, хозяин. Слуга нашел его мертвым несколько минут назад. Тотчас позвали дворцового лекаря, но все тщетно. Старый султан умер.

— О всемогущий Аллах! — сказал Мустафа и повалился на шелковые подушки. Со смертью отца он стал самым могущественным и богатым турком во всей Аравии. — Как великодушен Аллах!

Во время обеда Шонси удивил Тэмпл, заявив, что уезжает.

— За ночь я уложу вещи и рано утром смогу отправиться в путь.

— Ну уж, нет! Почему вы собрались уезжать? — возмутилась Тэмпл. — Вы ведь сами, сказали мне, что собираетесь задержаться еще на две недели!

Шонси улыбнулся и повернулся к Шарифу.

— Скажи ей, друг, что я скиталец и мне пора в дорогу.

— Шонси никогда не задерживается в одном месте подолгу, — подтвердил шейх. Потом он обратился к Шонси: — Ты по-прежнему собираешься направиться в Мекку?

— Да, там я сяду на пароход и по Красному морю доберусь до Египта.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали, — созналась Тэмпл.

— Я должен уехать.

— Тогда я встану как можно раньше, чтобы пожелать вам доброго пути.

— Я рассчитывал на это.

Пожелав мужчинам доброй ночи, Тэмпл направилась в шатер и устроилась в кровати шейха. Она лежала без сна. Она слышала, что Шонси и Шариф продолжали беседу в гостиной. Случайные слова, подслушанные ею, помогли Тэмпл сделать вывод о том, что вместе с Шонси рано утром уедет. Он всегда провожал своего друга. Это означало, что раньше сумерек Шариф в лагерь не вернется.

Итак, Тэмпл начала строить собственные планы. После утренней беседы с Шонси она долго размышляла над его вопросом: «Не влюблены ли вы в Шарифа?» — и вынуждена была сознаться, что влюблена. Она действительно любила Шарифа. О Господи! Она влюбилась впервые в жизни, и как на грех ее возлюбленный оказался бандитом!

Но раз она влюблена в недостойного человека, то следует поскорее расстаться с ним.

Шариф не любил ее. В разговоре с ней он ни разу не упомянул о своем любимом Изумрудном городе. Он не собирался показывать ей это прелестное место. Но даже если он покажет ей город, что за жизнь предстоит ей с этим человеком? Если очень повезет, она сможет на время стать одной из его любимых наложниц, но, пресытившись ею, он просто-напросто вышвырнет ее из своей постели. А что потом? Она будет сидеть среди прочих женщин его гарема, и сердце ее будет болеть от неразделенной любви.

Нет, этого Тэмпл допустить не могла. Она должна оставить его сейчас. Она убежит. Теперь он доверяет ей. Он не ожидает, что она может ослушаться своего господина. Когда завтра поутру Шариф отправится на запад с Шонси, она с Таризом поскачет на восток и найдет способ ускользнуть от вездесущего араба.

Коротая ночь в одиночестве, Тэмпл приняла решение.

Но были вопросы, на которые она не находила ответов. Во-первых, почему шейх похитил ее? Может, он видел ее где-то в Лондоне и воспылал страстью? А может, просто захотел изведать любви белой женщины? Нет, она его обхитрит. У него не будет возможности устать от нее и отбросить ее, как выжатый лимон.

Пусть это будет последняя ночь, которую она проведет в его пустыне, в его лагере, в его постели, в его объятиях.

Глава 34

Полночь давно миновала, когда Шариф вошел в спальню. Сквозь белый шелк импровизированного потолка проникал яркий лунный свет. Тэмпл хорошо видела шейха. Он стоял возле кровати, расстегивал рубашку и вопросительно поглядывал на нее. Приняв решение сбежать, Тэмпл думала, что было бы верхом лицемерия заниматься с ним любовью. Она сделала вид, что спит. Шариф раздевался осторожно, стараясь не шуметь. Он не хотел беспокоить ее. Движения его были точны и неторопливы. Сложив одежду, он замер возле кровати, совершенно обнаженный. Глядя на это прекрасное мужское тело, Тэмпл поняла, что должна отдаться Шарифу в последний раз и в последний раз испытать мужскую любовь. Она уже пожалела, что притворилась спящей. Теперь она мечтала о том, чтобы он нырнул в постель и обнял ее.

Но Шариф осторожно накрылся шелковой простыней, растянулся далеко от Тэмпл, подложил руки под голову и принялся размышлять о чем-то, не глядя на нее. Повернув голову, Тэмпл посмотрела на возлюбленного и заметила, что на лбу Шарифа блестят капельки пота. Только теперь она почувствовала, что в спальне очень жарко. Видимо, ветер изменил направление или вовсе утих.