Глава 2

Сенатор Айра Ганвик возлежал в мягком изгибе кушетки, позабыв обо всем — кроме ритмичных движений рта сексуального объекта. Руки его изредка спускались вниз — к блестящей шапке платиново-стальных кудрей, расположившейся у него между ногами. Что и говорить, хороша была девка — вполне стоила восьми тысяч фунтов, что пришлось заплатить по договору.

Его тело застыло в экстазе…

Затем он минутку передохнул, а Сайя поднялась и приготовила возбудитель из тестостерона и комплекса белков. Когда она возвратилась, он перевернулся и, пока она всаживала иглу ему в ягодицу, украдкой бросил в рот крупицу фарамола, почувствовав, как она растворяется на языке.

Удовлетворенный сенатор вновь откинулся на кушетке, и сексуальный объект опять быстро и привычно заняла то место, которое досталось ей в этой жизни.

Время шло. Девочка была просто великолепна, она нежно причмокивала, упиваясь происходящим, и иногда сильно надавливала. Сенатор крепко вцепился руками в кушетку и томно задвигал задом из стороны в сторону, наслаждаясь каждым мимолетным прикосновением. Большая резиновая пустышка у него во рту была мягкой и успокаивающей; он присосался к ней со всей страстью, какую только мог возбудить сосок в стосемидеся-тивосьмилетнем младенце.

Внезапно блаженные касания языка девушки прекратились, послышались настойчивые сигналы зуммера — сначала их зарегистрировала лишь периферия его сознания, но вскоре раздражающий звук механической цивилизации бесцеремонно вторгся в сердцевину мозга, разрушив блаженное полузабытье младенчества.

Сенатор выругался, Сайя отшатнулась, легонько вскрикнув от страха, но Айра схватился за коммуникатор.

— Что там еще? Надеюсь, причина серьезная?

— Весьма сожалею, сенатор, получено сообщение с приоритетным кодом. Прибыл некто по имени Термас Хит для встречи с вами. Говорит, что по очень срочному делу.

Сенатор выругался вновь. Из всех маловероятных помех эта была самой маловероятной. Но делать нечего, раз Хит дал сообщение с таким приоритетом.

Раздраженно одеваясь, он думал о том, что же могло понадобиться Хиту. Обычно парень если и беспокоил его, то по действительно срочным поводам, так что дело наверняка серьезное. Неужели прорыв? От этой мысли Ганвик возбужденно вздрогнул Они встретились в небольшой круглой комнате под жестким наблюдением экрана безопасности. Молодой человек явно нервничал, и сбивчиво произносимые им слова в спешке обгоняли одно другое.

— При последнем испытании этих последовательностей мы обнаружили, что дельта-протеины воспроизводятся вне среды роста, укрепляющий катализатор действительно сработал, но не совсем так, как мы ожидали. Оказалось, что наибольший выход — на четыреста процентов выше первого запуска — дают тройные последовательности. Результаты усредненные, разброс в пределах допустимого.

— Значит, все получилось.

Ганвик выключил проектор, и голографическое изображение исчезло.

Молодой человек неловко шевельнулся в кресле и энергично кивнул. Все получилось, и его сумасшедшая идея использовать информационные протеины хитина для воспроизводства самих себя с помощью искусственных энзимов могла увеличить производство в десятки раз. Что, в свою очередь, резко увеличило бы количество исходного продукта, необходимого для производства лекарств продления жизни. Зашифрованную память визирей хитина и доступ к этой памяти через фантастически запутанные белковые цепочки скопировать в лабораторных условиях считалось невозможным.

— Да, да, все работает. Как минимум десятикратное увеличение производства. — Хит с силой сцепил руки. — Послушайте, сенатор, взорвется все устройство человеческого общества! Все изменится, каждый получит доступ к лекарству вечной жизни. Только подумайте! Все человечество сможет жить вечно!

Ганвик кашлянул, прочищая горло:

— По крайней мере покуда оптимол или агунол смогут поддерживать их живыми — так ведь?

— Да, да, конечно, но ведь…

— Расскажите мне вот что, — поджал губы Ганвик. — Сколько копий вы уже успели сделать?

Сенатор держал в руке крошечный чип матрицы данных.

— Две — для вас и для себя.

— Что вы сделали со своей? Нервозность гостя еще больше возросла.

— Я.., она в надежном месте, — заикаясь, пробормотал он.

Ганвик выбрался из тени сенсогенератора и похлопал химика по плечу.

— Я потому спросил, — сказал он, — что это должно оставаться в тайне еще какое-то время, пока…

— Как можно сохранить в тайне такое открытие, как бессмертие всего человечества?

Хит был измучен, чуть не в истерике оттого, что его работа завершилась таким сногсшибательным результатом, которого он не мог даже и вообразить. Низкосортный оптимол мог стать доступным для каждого, а это означало долгую жизнь для всех.

Голос сенатора стал тише:

— Теперь, разумеется, это выйдет наружу, деваться некуда — я понимаю. Человечество жаждет этого открытия, и жажда эта будет утолена. Вы совершенно правы, мой дорогой друг, это изменит очень многое. Вся Галактика изменится — мы наконец-то сможем добраться до дальних звезд.

Ганвик заметил, что сам охвачен излишним возбуждением, и попытался не выдать этого голосом.

— Но прежде чем мы огорошим этим открытием ничего не подозревающий мир, оно будет в наших руках — пусть даже очень недолго. Тогда ваш труд получит достойную награду. Сколько вы работали над этой темой — лет семь, так ведь? Семь лет вы положили на это, семь полных тщетных усилий и разочарований лет, и наконец — с моей помощью — прошли весь путь до конца. У вас не было ни кредита, ни исследовательских грантов — я дал вам лабораторию и все, что требовалось.

— Да, да, ну что вы, я ни о чем не забыл. Еще бы он забыл! Ганвик спас его. Глаза Термаса метнулись по комнате, как если бы он искал путь к бегству. Дебби умоляла его не ходить к Ганвику и вообще не ставить его в известность об открытии. А он никак не мог унять дрожь при одной только мысли о том, чему был свидетелем — невообразимо запутанные клубки информационных протеинов реплицировались в лаборатории, в пробирке!

Окончательное решение было продиктовано семейной гордостью Хитов. Их семья не была связана договорными обязательствами, и члены ее сохраняли полную свободу. Они пришли со второй волной, хотя в самом ее начале, и сумели сохранить свою гордость, несмотря ни на что. Термас был должен Вавилонскому Синдикату за все семь лет финансовой поддержки и крушения надежд, а также Айре Ганвику — за веру сенатора в конечный успех его усилий. Мысль о том, чтобы сбежать теперь из-под опеки Ганвика, казалась ему настолько подлой и презренной, что он ее всерьез даже не рассматривал.

— Думаю, ваши чувства, как и мои, подсказывают вам, что вам следует что-то получить от своего открытия. Э-э-э, кругленькую сумму — прежде чем вы выпустите его из рук. — Ганвик потер переносицу.

У Термаса блеснули глаза. Значит, он не ошибался насчет сенатора! Вавилонский Синдикат не станет скрывать изобретение — в самом деле, зачем? — он не хотел ничего подобного, чего бы это ни стоило.

К стене был прикреплен круглый магнитный сейф. Ганвик встал и запахнул багровый бархатный халат. Открыв сейф, он извлек из него плоскую коробочку нержавеющей стали. Включив систему подачи, открыл коробочку и вытряхнул из нее пакетик фарамола — микроконтейнер с сотней крупинок пурпурных кристалликов, приносящих радость, и положил чип с данными в трубку поверх стопки из сотни таких же микроконтейнеров.

Сенатор протянул Хиту крошечный пакетик и нехотя пробормотал себе под нос, что запасы фарамола нужно продать как можно скорее — как и необходимые ингредиенты протеинов; рынок наверняка рухнет, как только поступит известие об открытии. Действовать нужно очень осторожно. Конечно, все должно было измениться, и теперь он, Айра Ганвик, обязан получить максимальную выгоду от собственного преимущества. Он вполне может стать богатейшим и могущественнейшим человеком во Вселенной. Сенатор взглянул на молодого химика. Тот явно нервничал, наверняка заранее предвидя возможные последствия, но не уклонившись от них под действием странного чувства чести, воодушевлявшего первых колонистов. Айра фыркнул:

— Ну что ты, нечего смотреть на них, мой мальчик! Попробуй — это высококачественный продукт Сприков, из Слэйд-Маунтин.

Хит неуверенно раскрыл пакет и с опаской положил крупинку на язык.

— Это для начала. Ты скоро узнаешь, как платит Айра Ганвик за верную службу. Теперь это твое — как и практически все, что пожелаешь. Ты получишь великолепный кредит — это я сделаю прямо сегодня. Линию прямо на Вавилон. Кроме того, тебе необходимо отдохнуть. Ты много работал, я вижу это по твоему лицу.

Термас почувствовал блаженное спокойствие, как будто он парил над собственным телом. В самом деле, немного отдохнуть не мешало бы. Взять отпуск. Первый отпуск за семь лет или даже больше.

— Так что отправляйся теперь домой и готовься к настоящим каникулам. Куда бы ты хотел отправиться? На Серф-рокс? Или Оракл-рокс, или курорт Гедон? Великолепные места, по-настоящему фешенебельные и изысканные. Ты только скажи, где тебе хотелось бы побывать, и я установлю кредит. У Вавилона имеются отели почти на всех лучших курортах.

Ганвик нетерпеливо прошелся из угла в угол, подбирая наиболее красноречивые и убедительные слова. Парень попался ему на ладошку — теперь он мог делать с ним что угодно.

— Или вот какая идея. Отдохни здесь, на Побережье Эс-икс. Мой друг Марцеллус Апроприер пытается продать сексуальный объект, который ты наверняка полюбишь. Она пробыла у него только три месяца, но уже истощила до последней степени. Я куплю ее для тебя. Ты сможешь остановиться в моей небольшой вилле на берегу моря, моем маленьком курортике на острове Греха. Отдохни там, расслабься, пока я займусь делами и позабочусь о том, чтобы мы получили из этого открытия максимальную выгоду. Пришла пора стать богатым, не так ли? Ты ведь хочешь стать богатым, да? Богаче всех на свете?

Хит позволил себе улыбнуться, охватившее его ощущение облегчения сменилось радостью, когда он понял, что Ганвик не шутит. Он получит все, что только пожелает.

— Благодарю вас за все, сенатор. Вы терпеливо ждали все эти долгие годы, когда, бывало, я сам частенько терял веру в успех. Очень рад, что все окончилось так хорошо. Я, знаете, слегка ошеломлен. Но только я бы хотел провести отпуск в тишине. Съездить к своим, в Косткаунти.

— Ну что же, если ты предпочитаешь это забавам с пышной блондинкой Марцеллуса — пожалуйста. В самом деле, неплохая идея — повидать семью. Но будь бдителен — нельзя давать повода для слухов, некоторое время нужно соблюдать строжайшую тайну. Хотя бы немного, пару недель. Побережем голосовые связки для интервью и пресс-конференций, да? Лучше подготовься к презентации, это очень важно. А твоя подружка, она, конечно, поедет с тобой? Она понимает, что нужно будет хранить полнейшую тайну?

Девчонку, конечно, нужно будет разыскать немедленно. Лишь после этого он сможет начать думать о неожиданном благодеянии, которым будет осчастливлено человечество. Ему нужно время, чтобы позволить воображению оценить ситуацию и рассмотреть все возможности.

Айре хотелось прыгать и кричать от радости. Такая невзрачная тема на периферии серьезной химии хитина… Как пришлось отстаивать ее…

Кто бы мог подумать? Что скажет Синдикат, когда он сообщит об открытии? Можно представить себе их лица… Внезапно он сообразил, что Хит что-то говорит ему:

— Полагаю, мы поедем домой вместе. Мы с Деб выросли по соседству.

— Хорошо, отлично. Так, а почему бы не выдать тебе, э-э-э, скажем, тысяч пятьдесят на ближайшие пару дней, пока я не улажу дела с кредитом? Оставь свой будущий адрес, и я буду постоянно держать тебя в курсе дел. А пока что отдыхай, развлекайся! Ты станешь немыслимо богатым молодым человеком. Вселенная будет валяться у твоих ног, все станет тебе по плечу.

Лицо Термаса трогательно светилось — как будто он стал свидетелем религиозного чуда.

— Благодарю вас, сенатор, очень вам признателен, — проговорил он.

Оставшись вновь в одиночестве, Ганвик набрал секретный шифр на своем коммуникаторе.

— Слушаю, сэр, — устало произнес мрачный голос.

— Из купола развлечений только что вышел молодой человек в светло-серой куртке и белых спортивных туфлях — примерный портрет сейчас поступит на твой экран. Слушай меня, слушай внимательно — это исключительно ответственная работа, нельзя допустить ни малейшей ошибки.

— Понимаю.

— Отлично. Следуй за ним до дома и убей, как только он окажется внутри. Затем ты должен уничтожить все, что обнаружишь в доме. Все без исключения. Я хочу, чтобы он исчез бесследно, чтобы не осталось никаких свидетельств того, что он когда-либо существовал. Пепел сбрось в Блади-Баб или же утопи в океане. Затем доложи мне.

— А тело?

—  — Пепел! И сделай так, чтобы он исчез. Полностью.

Ганвик отключил коммуникатор и рухнул обратно на кушетку.

Глава 3

Девушка скрипнула зубами и собралась для новой попытки. Она с трудом балансировала на вспомогательном кронштейне солнечных батарей, окружавших купол Развлечений Вавилонского Синдиката на тринадцатом уровне. Под ней извивались вдоль отмелей Побережья Эс-икс бетонные змеи пешеходных тропинок. За мотыльковыми деревьями на фоне начинающего темнеть неба зажигались неоновые огни огромных зданий, стоящих вдоль Взморья Любви. Над водой поднималась Бледная Луна. С моря дул нежный ветерок, и девушка чувствовала запах соли моря и соли пота, струившегося по ее лицу.

Над ее головой маячил нижний край одной из вентиляционных панелей купола. Панель была раскрыта градусов на пятнадцать, и если бы ей удалось вскарабкаться по гладкой металлической поверхности, можно было бы проникнуть в вентиляционную систему всего купола. Это было опасно, но другого пути в накрытые защитным экраном верхние этажи не было.

Трудность была в том, что девушка могла бы дотянуться до нижнего края вытяжного отверстия, лишь приподнявшись на цыпочках на узком кронштейне, а она знала наверняка, что потеряет равновесие и улетит вниз, если не удастся зацепиться наручными присосками.

— Черт возьми, панель проклятая, дай только добраться до тебя… — прошипела девушка, набрала побольше воздуху, пружинистым рывком бросила свое тело к панели и отчаянным ударом шлепнула обеими руками по ее поверхности. Присоска на правой руке ударилась слишком сильно и отскочила, и рука слабо скользнула в сторону. Какую-то тошнотворную секунду Армада была уверена, что сейчас полетит вниз, на камни, но левая присоска все же смогла зацепиться, и, вместо того чтобы свинцовым грузилом нестись вниз, Армада повисла на ремешке, обмотанном вокруг запястья, а каблуки ее болтались в воздухе. В состоянии, близком к панике, она замолотила правой рукой, и наконец с третьей попытки присоска зашипела и прилипла. Теперь Армада болталась в воздухе» вися на двух руках.

Секунду, не больше, она расслабленно висела на присосках, затем сделала глубокий облегченный вздох. Пот жег ей лицо, и она содрогнулась еще раз, подумав, что только что была на волосок от смерти. С огромным усилием девушка подтянулась на руках, так что плечи ее оказались на одном уровне с руками. Прижав локтевую присоску на правой руке к стене и проверив захват, она освободила присоску на запястье и передвинула ее чуть выше, затем проделала ту же операцию с левой рукой. Локтевые присоски были установлены на вращающихся шарнирах, позволявших свободно двигать рукой; приводились они в действие с помощью крошечного пульта в кольце, надетом на указательный палец девушки.

Она медленно ползла по пятнадцатиметровой панели, словно гигантская муха. Добравшись до края, Армада перекинула через него ногу и уселась на панель верхом. Рыжие волосы, доходившие ей до плеч, теперь развевал поток входящего воздуха, и их приходилось постоянно поправлять. Слева над ней находился осмотровый лаз в стене купола, и Армада начала медленно продвигаться вдоль ребра по направлению к нему. Если только она сумеет добраться до него, путь к сердцу вентиляционной системы будет открыт.

Когда она остановилась, чтобы еще раз свериться со схемой вентиляции, то обнаружила, что ее бьет дрожь. Она осторожно сняла присоски и положила их рядом. Добраться сюда она смогла лишь благодаря долгой подготовке и тщательному плану. Теперь Армада Бутте свершит свою месть. Теперь они заплатят за боль и унижение, которые ей причинили.

Она знала, что находится под стояками, ведущими к помещениям четырнадцатого этажа с четными номерами. Заранее запомнив все расстояния, все изгибы и повороты воздуховодов, теперь она ползла к цели, почти не задумываясь.

Еще через пару минут она замерла в ожидании за небольшой вентиляционной решеткой, сквозь которую виднелся холодильник, стоящий в углу кухни. Места для маневра у Армады было очень мало, и чувство клаустрофобии, с которым она боролась с того самого момента, как пробралась в воздуховод, еще более усилилось. Выбраться обратно, извиваясь по тем же воздуховодам, было бы практически невозможно, но путь ее лежал вперед.

Армада осторожно просунула сквозь решетку крошечный стебелек микрофона; он не зарегистрировал ничего, кроме обычных звуков, раздающихся на кухне, и приглушенного воя движущегося лифта.

При помощи ювелирного лазера она прорезала углы решетки и втащила ее внутрь трубы, засунув под себя. Если бы удалось просунуть плечи в узкое отверстие, она могла бы опереться на холодильник, пока вытягивала бы остальную часть туловища. Чтобы пролезть в дыру, ей пришлось крепко вдавиться одним боком в стенку.

Вытянув руки вперед, она принялась выбираться из вентиляции.

Внезапно где-то неподалеку хлопнула открытая дверь, и на кухне послышались шаги. Армада застыла, но тут же принялась лихорадочно протискиваться обратно в трубу. Закрыть отверстие крышкой она уже не успела — дверь открылась, и в помещение вошла девушка с огромной шапкой курчавых волос, отливающих стальным цветом. Она направилась к холодильнику, открыла дверцу, достала две бутылки моки и тут же удалилась, даже не включив свет.

Армада прождала в кромешной мгле и невыносимой тесноте несколько мгновений. Значит, здесь появился новый сексуальный объект. Ничего вокруг не меняется — только секс-объекты сменяют друг друга. Эта мысль почему-то заставила ее улыбнуться. Что же, тем слаще будет месть.

Выбраться наружу оказалось гораздо труднее, чем казалось вначале. Плечи в дыру пролезли, но теперь застряли бедра. Пару секунд казалось, что она обречена так вот и застрять в проклятой дыре; мысль о том, что она попадет в лапы охранников, привела ее в такое неистовство, что откуда только взялись новые силы. Изогнувшись штопором, Армада стала выдавливаться вниз, к вожделенной свободе.

Наконец она плюхнулась на холодильник, словно рожденная домом, с ног до головы залитая потом, как родовыми водами. Зародыш мщения.

Еще через секунду Армада уже стояла на ногах, зажав в руке крошечный ювелирный лазер. Она чутко вслушалась в тишину, но никаких звуков не доносилось. Армада взглянула на часы — еще целый час до смены охранников. С тоской она подумала, что расписание охраны отпечаталось в ее памяти навечно. Забыть его она уже не сможет. По нечетным неделям дежурит Хорст, а Леко спит.

Армада бесшумно вышла в коридор и направилась к комнате отдыха охранников. Дверь Хорста была открыта — память ее не подвела. Затем она попробовала открыть дверь Леко, и та бесшумно скользнула в сторону. Непростительная ошибка для того, кого так ненавидят. Но, успела подумать она, у них слишком долго тянулась легкая жизнь, и они потеряли хватку.

Леко лежал в кровати, широко раскинувшись, и рот его был приоткрыт; он слегка похрапывал. Короткий проблеск луча лазера, с интенсивностью резки — и голова Леко наполовину отделилась от плеч. Тело подскочило вверх, затряслось в агонии и выгнулось дугой, разбрызгивая кровь по всей комнате. Так Леко и не узнал, где сон его перешел в смерть, а сумерки стали кромешной мглой.

У Армады будто камень с плеч свалился, но затем с легким испугом она заметила, что забрызгана кровью жертвы. Трудно было подумать, что ее окажется так много. Кровь была на кровати и на стене, большими пятнами запачкала ее костюм цвета хаки. Армада была готова то ли засмеяться, то ли закричать, и пришлось укусить руку до крови, чтобы привести себя в чувство.

Теперь она просто стала ждать Хорста, зная, что он должен зайти разбудить Леко за пару минут до сигнала смены караульных. Она еще помнила, как Леко жаловался своим грубым, брюзгливым голосом на частоту смен. Тогда Хорст, естественно, просто выволакивал ее из постели Леко за цепь и тащил в собственную… Ее решимость окрепла. Случайно глянув в зеркало, она вдруг увидела выражение, которого сроду не бывало на ее девятнадцатилетнем лице, и даже испугалась. Решимость страшная, неумолимая.

Наконец пришел Хорст, открыл дверь и вошел внутрь, не зажигая свет. Петли гибких мускулов, мягко свалившейся ему на плечи, он даже не увидел — она моментально обвила его глотку. Сперва он почувствовал что-то скользкое на шее и попытался схватить странный предмет рукой; та нащупала нечто скользкое и твердое. Хорст попытался разжать петлю своими огромными ручищами, но петля сдавливалась все туже и туже. Хрипя и задыхаясь, он попытался нащупать какой-нибудь предмет — поддеть невыносимо тугую петлю.

Он грохнулся на колени, судорожно пытаясь схватить ртом воздух, и в это мгновение из темноты появилась стройная фигурка, озаренная светом. Он увидел ее глаза, узнал их и вскрикнул бы — но ему уже больше не привелось кричать. Червь-силок не разжимал хватки еще долго после того, как жертва была мертва. Предоставленный сам себе, он обертывался вокруг тела и начинал процесс пищеварения.

Оставив Хорста умирать. Армада направилась через холл к палатам Ганвика. При ней была охранная карта Леко, открывавшая замки дверей во внутренние покои сенатора.

Ганвик полудремал, размышляя о новой эре всеобщего бессмертия, начало которой он мог объявить. Новое лекарство назовут в его честь; по крайней мере он может потребовать, чтобы вся последующая история именовалось Эрой Ганвика. Он будет править империей из множества планет, и все их обитатели станут его рабами. Его владычеству не будет конца в самом прямом смысле; он будет путешествовать по Галактике во главе всемогущего флота. Это будет настоящий Золотой Век! Сладко улыбнувшись от мыслей о собственном грядущем величии, он устроился поудобнее, чтобы заснуть.

Сайя смотрела видео — «Оллболл поздней ночью». Зрелище здоровенных мужиков, вымолачивающих друг друга в синтетические маты, одновременно отупляло и странным образом возбуждало. Сайя с ненавистью подумала о своем арендаторе. Хорошо хоть старая свинья заснула, так что в оральных утехах наступил перерыв. До завтра.

Форвард прорвался сквозь защитную линию Каугаров и был брошен на мат подсечкой и ударом. В действии наступила пауза, к форварду, ничком лежащему на поле, подбежали медики. Особенно Сайе нравилось, когда раненых было побольше.

Она не услышала, как Армада открыла дверь и проскользнула внутрь; даже когда та прокралась мимо и притаилась рядом со спящим сенатором — Сайя и тогда ничего не заметила. Армада поднесла шприц-тюбик к голой руке сенатора и обездвижила его, введя дозу нервно-паралитического вещества. Ганвик проснулся, и Армада ясно увидела в его глазах ужас, когда он узнал ее. Но доза была лошадиной, и сенатор мог шевельнуть лишь губами. Армада встала над ним и улыбнулась.

— Я же обещала тебе, что отплачу, грязный мерзавец, и сейчас я это сделаю. — Голос ее разорвал тишину, как удар кнута.

Сайя подпрыгнула на месте, завизжав от неожиданности.

— Ты кто?! — ошарашенно пробормотала она. Налетчица была очень красива, и сенатор, лежавший возле нее, казался вполне довольным. — Что происходит? Как ты попала сюда? Что тебе надо?

Девушка торжествующе улыбнулась и откинула прямые рыжие волоса от лица. Сайя обратила внимание на пятна крови, покрывавшие ее костюм.

— Скажем, я пришла сюда, чтобы возвратить старый должок. Отомстить.

— Что с сенатором? Что ты с ним сделала?

— О, ничего особенного. Он в полном сознании, только шевельнуться пока что не может. И не сможет — по крайней мере час.

Сайя бросила взгляд на дверь.

— Нет, не ходи, не надо беспокоить охрану. Они оба мертвы, а сигнализацию я отключила. Сиди, смотри и наслаждайся — ты сможешь увидеть, как фейны успокаивают быков гзанов перед жертвоприношением. Невообразимое сексуальное влечение гзанов может сделать их поведение в неволе совершенно неконтролируемым. — Армада подняла светящуюся проволочную петлю.

Сайя увидела ее, все поняла, и ей захотелось засмеяться. Хорст и Леко были мертвы, сенатор вскоре не будет испытывать в ней какой-либо потребности — значит, ее продадут! Одна эта мысль вселила радость в ее сердце.

— Вот так, сенатор, встретились мы снова, как я и обещала. Вы сделали свое дело, осквернив мое тело грязными, извращенными мерзостями. Я умоляла вас пощадить меня, но в ответ слышала лишь презрительный хохот; вы издевались надо мной, уничтожали меня… — Армаду захлестнули чувства. Она резко обернулась к Сайе. — Скажи-ка, дорогая, сколько ты уже здесь.., э-э-э.., работаешь?

— Почти пять месяцев, — нервно ответила Сайя.

— Бедняжка, и старый козел делал с тобой что хотел?

Копна платиново-стальных волос коротко кивнула.

— Ну так вот, а перед этим твой мерзкий старый хозяин выкрал меня прямо с вечеринки — потому, что я обыграла его в секс-шарады и отказалась с ним спать. Долгие дни я была его пленницей, и он позволял еще этим подонкам иметь меня, когда захотят. Вот почему они теперь мертвы, а он вот-вот изменит половое состояние.

— О Боже! — Шепот Сайи повис в воздухе; Ганвик беззвучно закричал.

— А это что такое? — спросила Армада, заметив магнитный сейф, лежащий на столе. Не долго думая она вскрыла его при помощи охранной карточки Ганвика, достала стальную канистру и заглянула в нее. Внутри неясно поблескивало множество пакетиков с крошечными крупинками фарамола. — М-м-м, думаю, это я тоже прихвачу с собой.

Вытряхнув одну крупинку, она положила ее в рот. Поверх фарамола лежал крошечный чип с данными, и Армада его чуть не выбросила, но затем решила на всякий случай прихватить с собой и посмотреть, что это.

— Я думаю, что за свою работу здесь я заслужила компенсацию. — Она улыбнулась сенатору улыбкой бесенка, и глаза Ганвика закатились под лоб.

Процедура заняла всего лишь несколько секунд, и сенатор потерял сознание еще в самой ее середине. Армада вышла из зала, связав предварительно секс-объект. При помощи охранной карты она поднялась на персональном лифте на крышу и вызвала аэрокеб. Одежда Сайи оказалась немного тесноватой, но зато чистой. Входя в кеб. Армада вышвырнула карточку и глядела, как она, кувыркаясь, летит в волны прибоя.

Глава 4

Пилот Грюнесс посадил самолет Лавина Фан-дина на крошечной посадочной площадке, и струи тормозных двигателей подняли облака пыли со скал. Лавин повернулся и с чересчур радушной улыбкой похлопал Рва по плечу. Рва скрутился в клубок на полу — он ненавидел полеты.

Страх фейнов перед реактивными аппаратами всегда озадачивал Лавина. Они не колеблясь рисковали своими жизнями в бою, вооруженные лишь кифкетами с острыми как бритва лезвиями, могли не сгибаясь идти в атаку под шквальным огнем, но едва только фейны отрывались от земли, их становилось просто жалко.

На высоких склонах горы Мифлин задувал свирепый ветер. Лавин и Рва быстро выбрались из люка и нырнули в узкую, длинную пещеру, которая вела к тайной просеке.

Обогнув пропасть Долгой Тьмы, они вскоре очутились у начала просеки — на дне тесного разлома, прорезавшего горный массив. Здесь, в тропическом микроклимате, на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря, в изобилии произрастал буйный высокогорный лес.

Вокруг них сверкал, тревожно перешептываясь, алый скрин, желтоглазые фенрилльские ящерицы тревожно рассматривали гостей. Крошечный грызун бросился прочь в поисках укрытия, и даже хищный сухопутный моллюск на всякий случай скрылся в своей раковине.

Деревья были массивными, достигали двадцати метров в окружности и росли на корнях друг у друга, образуя сплошной массив. За ними никогда не ухаживали вудвосы, и деревья-паразиты с экзотическими цветами можно было увидеть буквально повсюду.

Появился накрытый серым капюшоном Най'пьюп, фейн-адепт из Гато, главной штаб-квартиры Фанданов, и повел их вперед. Старческие глаза Най'пьюпа, в которых поблескивали алые отблески, буквально пробуравили Лавина — эта церемония была непременной.