Глава 5

На следующий день, во время упражнений на мечах, джобогин Базила развалился. Нагрудник с лязганьем упал на землю. Командир эскадрона Кузо был вынужден дать свисток и остановить упражнение, после чего Хвостолом удалился с площадки. Его место занял Влок.

Курф получил нагоняй и вместе со своим подопечным побрел в казармы намного раньше обычного. Базил был несколько раздражен, однако, зная про неприятности, возникшие у Курфа, от упреков воздержался.

— Я слышал, мальчик играл в кости и проиграл золотые монеты.

— Правильно ты слышал, так оно и было.

— Золотые монеты, которых у него даже нет.

Курф несколько секунд хранил молчание.

— Ну что ж. Боюсь, так оно и есть.

— У этого дракона есть золото. Мы можем воспользоваться им немножко.

Внезапно у Курфа мелькнул луч надежды. Но потом парень опять сгорбился.

— Спасибо, Базил, но я не могу его взять у тебя. На самом деле я очень благодарен тебе за твое предложение, но я должен сам найти эти деньги.

— За три дня это невозможно. А может, это и вообще окажется для тебя невозможным.

— Ты этого не знаешь.

Базил бросил в сторону юного Курфа сардонический взгляд.

— Одну вещь этот дракон знает наверняка. Ты, Курф, совсем не подходишь для драконира.

Последовала длительная пауза. После того, как его прошлой ночью вышвырнули за дверь, Курф все еще прихрамывал на правую ногу — Я знаю это, я больше не буду дракониром.

Ну вот, подумал Курф, я сам сказал это. Его мечта потерпела крах, и он должен признать это.

— Я также слышал, что тебя обжулили.

— Может быть.

— Тогда ничего еще не закончилось. Нам нужен план. Никто не уйдет безнаказанно, обжулив драконира этого дракона.

Курф с удивлением посмотрел на гиганта. Это было больше, чем он мог ожидать. Он понял, что Базил завелся. Курф, конечно, не выполнял свою работу так, как хотелось бы. Он признавал это.

В душе он чувствовал, что так много должен Релкину, что должен бы очень хорошо ухаживать за Базилом. Но всегда появлялись песни, которые надо было записать, мелодии, которые надо было подобрать на гитаре, и, чтобы хорошо справиться со всем этим, требовалось много времени, поэтому он всегда опаздывал. Курф не умел беречь время, он ненавидел часы, которые требовались, чтобы, работая иголкой, починить джобогин. А так как он не выполнял свои обязанности, то он, естественно, считал, что дракон и не подумает помогать ему. Последнее время Базил, наплевав на вежливость, даже не скрывал, что томится в ожидании возвращения Релкина.

— Какой план? Мне надо достать деньги.

— О, деньги у нас есть У этого дракона есть необходимое золото Но, ради спокойствия наших предков, нам надо что-то предпринять насчет жульничества, — сердито потряс он своей огромной головой.

Этим полуднем у Альсебры в стойле состоялось собрание. Когда Курф присоединился к нему, там уже были Джак, Мануэль и Энди.

— Итак, все в сборе, не так ли? — поинтересовался вечно нетерпеливый Свейн.

— Точно.

— Энди пойдет играть. Хвостолом принесет золото.

— А как он достанет золото? Золото ведь в банке, — поинтересовался Мануэль.

— Я его об этом спрашивал, — сказал Свейн, — он послал записку капитану Холлейну Кесептону, так, Курф?

— Да. Я сам отнес ее в Башню. Не больше и не меньше, как в покои Тарчосов.

— Тогда все хорошо, — сказал Мануэль. — Об этом, будем считать, побеспокоились.

На следующий вечер, после ужина, они улизнули из Драконьего дома и отправились по Крепостной улице к Рыбному холму. Базил шествовал вместе с ними, и казалось, что его сопровождает значительный эскорт.

На улице было много народа, люди останавливались и желали дракону здоровья. Они прекрасно знали, кто он такой, благодаря скрюченному хвосту его трудно было с кем-нибудь спутать. В городе Марнери Базил Хвостолом был популярной личностью. И хотя для дракона прогулка по городу была вещью необычной, никому не приходило в голову доложить страже о его присутствии в городе.

Базил отвечал на приветствия кивком своей огромной головы и держался правой стороны улицы. Конечно, движение конного транспорта при этом было затруднено, так как лошади очень неуютно чувствовали себя в присутствии дракона. Он продолжал идти своей дорогой, но, кроме недовольного шипения некоторых извозчиков, не встречал никаких препятствий.

У Рыбного холма они повернули и начали подниматься вдоль сараев к зданию, которое выглядело несколько более старым, чем остальные. Окна у него были закрыты ставнями. Боковая аллея вела во внутренний двор. Низенькие ворота, которые Базил мог бы спокойно перешагнуть, были единственным препятствием, которое отделяло двор от аллеи.

Курф, рядом с которым стоял Энди, постучал в дверь. Остальные, вместе с двухтонным боевым драконом, остались стоять на аллее.

Дверь открылась, и в проем выглянул высокий мужчина.

— Что надо?

— Я хочу видеть мистера Фелпа.

— Эсквайр Фелп не желает тебя видеть.

— Я принес ему золото.

Высокий мужчина посторонился.

— Тогда совсем другое дело. Заходи. Я сейчас доложу Фелпу.

— И скажи ему, что мы снова хотим переброситься в кости.

— Оба?

— Я хочу еще раз попробовать, — сказал Курф. — Ведь нет правил, которые бы это запрещали, правда?

— Клянусь Рукой, ты, однако, оптимист, да?

— Мой друг тоже хочет сыграть, согласны?

Высокий мужчина внимательно осмотрел Энди, но увидел всего лишь очередного голубка, который по собственной воле хотел оказаться ощипанным. Почему бы и нет? Возможно, это обещает очередные двадцать золотых.

— Покажи золото.

Энди откинул полу и показал два маленьких кошелька.

— Хорошо, заходите.

— Мы хотим бросать на том же самом месте. Во дворе, хорошо?

— Отлично. Подождите, я схожу за Фелпом. Он любит, когда мы бросаем кости с такими симпатичными молодыми джентльменами, как вы.

Вскоре появился Фелп с радостно выжидательным выражением на лице.

— Добро пожаловать. У тебя есть пятнадцать монет?

Энди протянул ему кошелек. Фелп тщательно пересчитал содержимое.

— Очень хорошо, очень хорошо. И, насколько я понимаю, вы хотите поиграть еще. Проходите, пожалуйста.

Они вышли во двор. Фелп и три его человека собрались вокруг излюбленного для игры в кости места и расстелили там кожаный матрац для игры.

Зная, что у дракониров глаз, как правило, зоркий, Фелп для начала позволил им пользоваться обычными костями. Подмену следовало делать очень аккуратно. Но его люди были мастерами скрытых манипуляций.

Энди был хорошим игроком. Он не терял голову и постоянно держал свою ставку не слишком высокой, не обращая при этом внимания ни на дополнительные ставки, ни на отвлекающие маневры. Играешь семь, рассчитываешь на восемь. Энди уверенно выигрывал, то есть проигрывал меньше, чем выигрывал. Он брал выигрыш серебряными шиллингами, пять там, двадцать здесь. Но в конце концов набралось пять золотых.

Фелп решил, что этого вполне достаточно. Он сделал Кувсли знак, чтобы тот начал отвлекающий маневр.

Кувсли любил во время игры порисоваться. Он всегда целовал кости и вычурно заклинал Богиню не быть сукой и ведьмой, благословить его ход и вознаградить его золотым. На этот раз он придвинулся к Энди и процедил сквозь зубы длинное проклятье.

В его движениях появилась насмешливая враждебность, при этом он ткнул пальцем в драконира. Проделав это, он бросил кости.

У него выпало семь и таким образом кости остались у него. Он объявил восемь и шесть и поставил десять шиллингов. Затем, прежде чем бросить кости, он назвал мать и отца Энди шлюхами. Энди с усмешкой проигнорировал и это. У драконира на поясе висел нож, и он чувствовал, что вполне может управиться с Кувсли, но он помнил, что ему нельзя ни выбыть из игры, ни вспылить.

Выпало шесть. Энди заплатил пять шиллингов. Кувсли снова поставил на шесть и восемь. Энди принял ставку. Фелп нетерпеливо подавал сигналы.

Кувсли пришлось принять еще более угрожающую позу, и он придвинулся к Энди так близко, что теперь его уже нельзя было просто игнорировать. Он размахивал руками в опасной близости от лица драконира.

Энди сделал шаг назад и вытащил клинок.

Вид стали вызвал на лице Кувсли улыбку. Он бросил обе кости и, прикрыв их ладонью, положил руку на рукоять своего ножа.

— Что случилось, драконир? Что это ты вдруг стал такой нежный? Ты что, перед этим не слышал, как я назвал твою мать?

Ах да, я и забыл, что у тебя нет матери. Вы же все подкидыши, правда?

Фелп внезапно сильно ударил Кувсли.

— Извини, драконир, Кувсли у нас просто придурок, ты, конечно, понимаешь, что я хочу сказать, правда? — Фелп опять ударил Кувсли. — Заткни свой грязный рот! Делай ставку!

— Не бойся, сделаю. Забудьте о шиллингах. Как насчет десяти золотых на шесть и восемь?

— Десять золотых? — переспросил Курф.

— А как же! У тебя яйца-то есть, драконир? Или они вас всех кастрируют еще при рождении?

Курф почувствовал, как у него сердце подпрыгнуло до самого воротничка.

— Ты лучше впредь постарайся выбирать выражения, — сказал он.

— Неужто? Тут разве есть кто-нибудь, кто в таком случае приложится к моей голове?

Курф уже было собрался ответить, кто это сделает, но в это время Фелп снова закатил Кувсли затрещину.

— Я! А теперь заткнись! Бросай!

Кости покатились и выдали две тройки.

— Шесть выиграло! — взревел Кувсли. — Так вот, десять золотых, с каждого из вас, правильно?

— Не правильно, — раздался голос откуда-то сверху у них за спиной.

Они дружно повернулись и уставились на обрисовавшуюся в сумраке морду кожистоспинного виверна, который проскользнул во двор из аллеи и теперь выглядывал из тени.

— А что здесь делает дракон? — возмутился старик Фелп, который оказался редким экземпляром, не подверженным леденящему драконьему столбняку.

Однако его люди таким иммунитетом не обладали, и ответа от них он не дождался.

Дракон шагнул во двор и, казалось, сразу же занял целый угол.

— Этот дракон пришел присмотреть за драконирами. Последить, чтобы они не попали в какую-нибудь переделку.

— Эй, драконам болтаться здесь не позволено, — заорал начавший выходить из оцепенения Кувсли.

— Никто не может говорить мне такое правило.

Кувсли был несколько пьян, а потому в нем взыграла воинственность.

— Да ну! Так вот я тебе это говорю, ящерица-переросток.

Большие глаза Базила опасно засалились.

— Ну-ну, поутихни, ты что, шуток не понимаешь? — усмехнулся Кувсли, подогретый выпитым пивом.

— Брось кости еще раз. Я кое-что хочу посмотреть.

— Я брошу. Ставлю на шесть и восемь. Десять золотых.

— Нет. Ты просто брось. Брось кости три раза. Я кое-что хочу увидеть.

— Эй, оставь это, ящерица…

Послышался шлепок. Искривленный хвост, мелькнув в воздухе, снова спрятался за спиной дракона, а Кувсли растянулся на земле. Курф наклонился и подобрал кости.

— Кинь кости, мальчик.

Выпало две тройки.

— Кинь еще раз.

То же самое. Вот так это и делалось. Кости были со смещенным центром, на них всегда выпадало только две тройки.

Они вопросительно уставились на Фелпа.

— Так вы жулили, — сказал Энди. — Вот так же вы обжулили и Курфа.

— Это кто же обвиняет Фелпа Баньярда? Драконир?

— Тогда делаем ставки, но теперь кости будут у меня, — Энди взял в руки кости. — Ставлю на две тройки Пять золотых на две тройки.

Фелп проглотил набежавшую вдруг слюну.

— Я не буду ставить на кости, которые ты предлагаешь мне для игры…

— Ты сам принес их. Мы тебя поймали и мы сейчас пойдем к страже Против жульничества есть законы.

— А кто это сказал? Кто это послушает тебя, а не Фелпа Баньярда?

Дракон зашевелился и наклонился поближе. Фелп отпрянул назад.

— Я скажу. Я видел, как вот он спрятал те кости и вытащил эти. Те, другие кости у него в кармане.

Теперь Фелп выглядел смущенным. Кувсли все еще, как бревно, лежал на земле.

— Думаю, вас ожидают большие неприятности. Прийти сюда, чтобы отнимать у честных людей с таким трудом заработанные золотые.

— Ты жулик. Клянусь Рукой Матери, я бы хотел… — сказал Курф.

— Что ты сказал? Ты думаешь, ты меня напугал, притащив сюда дракона? Поверь мне, против таких штучек есть законы.

— Базил никому не угрожал, — заметил Энди.

— Он на неделю вывел из строя старика Кувсли.

— Человек не пострадал Ему захотелось назвать дракона ящерицей, так лучше бы он делал это там, где этот дракон его не услышал бы.

Энди наклонился и обыскал карманы Кувсли. И через мгновение он уже стоял, держа в руках настоящие кости.

— Посмотри-ка, что у нас есть.

Фелп закусил губу. Два драконира — это Одно дело, но с Драконом его люди связываться не будут. И все же пятнадцать золотых — слишком большая сумма, чтобы отдать ее без борьбы.

— Думаешь, ты так просто можешь растрясти старика Фелпа Баньярда? Подумай-ка получше.

— Ты думаешь, будет дешевле, если дракон разнесет в щепки этот твой дом? — спросил Энди.

Фелп понял логику драконира. Дом принадлежал ему, Фелпу.

Свейн и Мануэль решили, что настал момент показаться и им, и тихонько выступили вперед из-за спины дракона.

— Еще двое! Вы что, чтобы запугать беднягу Фелпа Баньярда, привели сюда весь эскадрон?

— Просто выкладывай проигрыш. Мы бросали на шесть с тройным дублем. Пять золотых. Правила: тройная ставка за дубль.

Ты должен пятнадцать за тройной дубль.

Это была стандартная ставка за дубль в подобной игре. Фелп огляделся, ища пути к отступлению, но не нашел.

— Давай, Фелп. Выкладывай денежки, — сказал Курф.

Несчастный Фелп бросил на матрас кошелек, который недавно получил от Курфа.

Энди бросил кости и опять выпали две тройки.

— Шесть. Не смешно ли?

Они подобрали золото.

— Ну, похоже, все уладилось. Думаю, мы квиты, — сказал Энди, глядя Фелпу прямо в глаза. — А эти кости мы возьмем с собой.

Лучше не играй больше в такие штучки, а то мы ведь можем и вернуться.

— Мы расскажем Пурпурно-Зеленому. Возможно, ему захочется тебя на ужин.

Хвостолом весело фыркнул.

Глава 6

С вершины Сторожевой башни капитан Холлейн Кесептон наблюдал за ликующей компанией, возвращавшейся по Крепостной улице в Драконий дом.

Он подозревал, что внезапная просьба снять тридцать золотых со счета Базила Хвостолома в Марнерийском Торговом банке связана с азартными играми в нижней части города. Сержант стражи Холлейн немало потрудился, чтобы взять под контроль азартные игры в казармах и в Башне, но на остальной город его уже не хватало.

И тут как раз прошел слух, что дракон Хвостолом покинул Драконий дом и вышел в город. Это уже само по себе было необычно, хотя никоим образом не входило в противоречие с законом. Холлейн покончил с обедом и затем отправился на вершину Башни проследить за происходящим. Он подозревал, что любое дело, в котором замешан дракон, надолго не затянется.

Теперь, когда компания прошла ворота двора, расположенного У подножия Башни, и он увидел веселую важность на лицах парней и услышал их радостные победные возгласы, Холлейн с улыбкой отвернулся. Похоже, эта проблема уже решена. По крайней мере, если ребята не слишком сильно кого-нибудь потрепали.

Он вновь окинул взглядом весь город. В десяти тысячах окон светился янтарный свет. В свете луны слабо мерцали белые стены. Обхватив в объятия Марнери, в отдалении лежали темные воды гавани. Холлейн подумал, что город никогда еще не был таким красивым. За последнее время Марнери пережил несколько тяжких лет. Войны и военные экспедиции стоили городу много жертв и денег. За краткую Гражданскую войну с Аубинасом пришлось заплатить потерей твердого чувства единства, которое так долго объединяло города-государства.

Но теперь, после падения Эхохо, установился мир. Падмаса была побеждена и ушла в оборону. В Марнери оживилась все расширяющаяся торговля с Кенором. Его купцы держали постоянно растущий флот. Мир залечивал раны и возрождал чувства к белому городу, стоящему на берегу Лонгсаунда.

Холлейн улыбнулся, вспомнив, что сообщила ему жена: ксодские огнепоклонники подали прошение о разрешении строительства небольшого храма священного огня. Лагдален сказала, что это будет двадцать четвертый храм заморскому божеству в Марнери.

Город быстро становится обществом, в котором присутствуют все мировые религии. Лагдален нашла эту мысль несколько шокирующей. Ее город менялся, и в этом она ощущала какую-то угрозу.

Сам Холлейн рассматривал ситуацию скорее как любопытную, чем пугающую.

Вытянувшись вдоль северной стены города, ближе к Башне, сверкали зеленые огни, любимые в Квартале Эльфов. Великое искусство эльфов в металлургических ремеслах превращалось в большую коммерцию. Производство эльфийских клинков, топоров, прочего оружия и инструментов, равно как и металлических орнаментов, позволяло другим производствам увеличить число квалифицированных и полуквалифицированных рабочих.

В последние дни в городе царила суматоха, которая в основном была связана с решением столетней давности, в котором говорилось о необходимости поощрить лесных эльфов горы Красного Дуба заключить союз с Аргонатом. Больше ни один город не связывал себя так тесно с народцем эльфов.

Холлейн взглянул на юг и вздохнул. Несмотря на все эти хорошие новости, количество проблем не уменьшалось. Аргонат постоянно усиливал свое влияние благодаря силе Кадейна, одного из крупнейших южных городов. С населением, в четыре раза превосходящим население Марнери, Кадейн далеко разросся за границы своих старых стен. Марнери все еще стоял за каменными стенами, которые защитили его в черные годы Опустошения и войны с Мач Ингбоком, повелителем демонов.

Но теперь Марнери задыхался в этих границах. Близлежащие городки и деревни срослись в один большой пригородный круг, шел тот же процесс, который Кадейн пережил столетием раньше. Все граждане, живущие в стенах города, были равны, хотя, конечно, прекрасные дома на Фолуранском холме производили совсем не такое впечатление, как те, которые стояли в Западной гавани. Тем не менее, они все равно чувствовали защиту окружающих их стен и единый боевой дух Марнери. Сохранить живым такое чувство в городе, разросшемся, как Кадейн, будет непросто.

И Холлейн знал, что именно этот дух и стал главной причиной, из-за которой и проявилось настоящее лидерство Марнери в Аргонатском союзе. Марнери никогда не сможет поспорить с Кадейном количеством населения, сколько ни разрастайся.

Холлейна передернуло, он плотнее запахнулся от холодного ночного воздуха, повернулся и начал спускаться по лестнице во внутреннее помещение Башни. Город менялся, а с ним менялось и все остальное, и он почти ничего не может с этим поделать. Он продолжал спускаться, пока не достиг этажа, где располагались покои Тарчосов. Кивнув Хабу, служанке, он вошел и проследовал по залу в покои жены.

Он нашел ее сидящей на кровати и шьющей при свете свечей.

Его рубашки принесли из прачечной с частично разошедшимися швами, а он должен был одну из них завтра надеть. Прибыли сановники из Чардхи, королевства Хентилдена, и в честь них был назначен парад.

— Все в порядке? — спросила она.

— Когда они возвращались в Драконий дом, они орали во всю глотку.

Холлейн снял свой мундир и сел, чтобы снять сапоги.

— И все равно, Холлейн, я волнуюсь.

— За Релкина?

— Да. Интриги против него все множатся. Командир Хейс из первого полка Первого Легиона выдвинул обвинения и отказался их снять.

— М-м-м…

Он знал, что в Легионах еще попадаются люди, симпатизирующие Аубинасу, но его удивляло, что они открыто выступили — так скоро после поражения бунтовщиков.

— Это те, кто симпатизирует аубинасским бунтовщикам, и они нашли союзников в лице антидраконовской коалиции среди высшего командования. Сама знаешь, кого я имею в виду. Генерал Свинг, адмирал Ледимор.., в основном кавалеристы и моряки.

— О да, они хорошо известны своими взглядами. А есть еще и такие, которые считают, что некоторые дракониры получили больше, чем заслуживают, и им воздаются слишком большие почести.

— Такая ревность унижает, — Лагдален тяжело вздохнула, подумав о ничтожности и бессмысленности усилий аубинасских бунтовщиков и их последователей. — Релкин пролил много крови за Аргонат, но в этой истории с золотом у него есть слабые места.

— Он никогда не пытался скрыть его. Он зарегистрировал его, как только прибыл в город.

— И все равно это можно считать грабежом. Мы не получили известий из Мирчаза.

— Но получили из Ог Богена.

— Это правда, пылкие похвалы от самого великого короля Хулапута. Он без всяких околичностей ручается за Базила и Релкина.

— Во всяком случае, это легализует большую часть золота.

— Но проблема-то в золоте из Мирчаза.