ПРОЛОГ

На огромном склоне, изъеденном солнцем Эраса, стояли пирамиды Синни. Купаясь в вечном сверкании гигантского голубого солнца, они напоминали небольшой городок, выстроенный концентрическими кругами.

Под защитой пирамидальных сооружений, в хрустальных пузырях Синни и укрывались.

Отсюда они вели войну с хаосом и мраком, разразившуюся на другом краю Сферы Судеб. Так они и жили целую вечность. Но теперь древняя угроза снова привлекла их внимание.

— И скажу я вам, моим братьям и сестрам. Он потерпел поражение, но он не уничтожен.

— Я слышу тебя, великий Иеер, — сказал Вуга, известный мягкостью характера. — Но что можно предпринять? Он уединился в Хаддише и отсиживается там, погрузившись в раздумье.

— Мы должны подготовиться, так как теперь он знает, где мы находимся. Веками мы скрывали от него это знание, но теперь он завладел им.

Наступила тревожная тишина. И снова вспыхнули дебаты, окрашенные внезапно прорвавшимся страхом.

— Коли он узнал наше расположение, то теперь это всего лишь вопрос времени, — так сказал мрачный Аурига. — Он нападет на нас.

— Как он к нам приблизится? Он не может просто так прибыть сюда. Ему не выжить на поверхности и одного мгновения.

— Мой дорогой Вулан, ты судишь слишком поспешно. Он явится сюда в какой-нибудь защитной личине. Он мастер перевоплощений. Уж он-то найдет какой-нибудь способ.

— Тогда мы должны уничтожить его. Мы должны разыскать его и покончить с его существованием, как это и должно было произойти уже давным-давно.

— Но у нас никогда не хватало сил сделать это.

— Боюсь, его невозможно уничтожить. Он вне власти смертных.

— Мы должны подготовиться, — сказал Иеер, — он обязательно придет.

Глава 1

Радостно звенели храмовые колокола в Марнери. На улице Башни гремели барабаны, толпа растянулась до самой гавани, где стояли на якоре великие белые корабли «Ячмень» и «Овес», у которых на каждой мачте развевались флаги. В ответ на пение колоколов на земле заиграли корабельные рожки, вливаясь во всеобщую разгульную радость.

Осада Эхохо закончилась. Вражеские укрепления, этот неприступный барьер сомкнутых стен, мощных башен и нахмурившихся зубчатых частоколов, — пали. Самое сложное военное предприятие из когда-либо предпринимавшихся вооруженными силами Империи Розы завершилось неожиданным и полным успехом.

В результате стратегический баланс сил со старым врагом из Падмасы сместился в пользу Империи Розы. Победа в длительной войне, которая тянулась вот уже сотни лет, теперь была достижима. Отныне армии городов Аргоната держали в своих руках оба конца оборонительной системы падмасцев: Туммуз Оргмеин на севере Гана пал несколькими годами раньше, а теперь и Эхохо, стоящий на Горах Белых Костей, также потерпел поражение.

Когда войска возвращались домой, по всему Аргонату звенели колокола. Со всех концов Марнери и даже из других городов-государств на улицу Башни стекались толпы народа. Все вместе они приветствовали воинов Первого марнерийского легиона, а вместе с ним Бийского и Пеннарского легионов, которые плечом к плечу с Первым марнерийским приняли участие в осаде крепости.

На улицах стоял неописуемый восторг. Всего за несколько месяцев до этого городу угрожала опасность быть осажденным бунтовщиками из провинции Аубинас. И вот не только исчезла эта угроза, но закончилась и бесконечная изнурительная осада Эхохо.

Марнери и другие города понесли большие потери в последней кампании, особенно при выполнении миссии в отдаленном Эйго. Такая цена, заплаченная жизнями, разрушительно влияла на боевой дух, и страх дальнейших потерь сдерживал действия армии Аргоната в Эхохо. Теперь эта могучая крепость была взята, а потери составили всего 130 человек и ни одного дракона.

Эта изумительная победа была достигнута благодаря отчаянной атаке, предпринятой за час до рассвета тщательно обученными войсками. Они проломили стену и захватили троллей спящими в их казармах.

Тролли, которые полегли там, так толком и не проснувшись, оказались вполне уязвимыми для людей, вооруженных копьями и топорами. Воины перерезали монстрам глотки и пробивали черепа до того, как те успевали вскочить на свои огромные лапы и схватиться за оружие.

Резня продолжалась целый день, пока бесов, троллей и наемников не подавили (некоторых, надо отдать им должное, в ожесточенной борьбе) всех до последнего очага сопротивления. Но к этому времени к солдатам Аргоната уже подоспела помощь от драконов из Шестьдесят шестого. Пятьдесят девятого и Сто двадцатого драконьих эскадронов, и это свело потери к минимуму.

По такому случаю в городе Марнери вывесили знамена и флаги, в тавернах раздавали бесплатное пшеничное пиво, и на каждой улице, в каждом углу царил праздник.

Народ стекался со всех окружающих город провинций. Не счесть было жителей Сеанта, Лукула и Голубых Холмов. Но были и те, кто пришел из очень отдаленных мест, таких, как деревня Куош из провинции Голубого Камня, которая находилась на юге, на расстоянии пяти дней конного пути.

Были даже жители Аубинаса, великой хлебной провинции на западе. Бунт там перешел в разрозненные партизанские стычки, сводившиеся в основном к ночным налетам рейдеров. В городах установился мир, а руководители бунтовщиков либо сидели в тюрьме, либо бежали. Простой народ Аубинаса, как правило, держался в стороне от бунта, если не считать вспышки гнева, вызванной сожжением Красного Холма — самой страшной ошибки в первые дни борьбы с бунтовщиками. Но сейчас крестьяне Аубинаса были здесь — чтобы праздновать победу вместе с местными горожанами.

На данный момент Сто девятый марнерийский драконий не был в рядах марширующих победителей. После службы в Аубинасе и выполнения тайной миссии прошлым летом они были назначены в резерв. С тех пор Сто девятый, самый знаменитый драконий эскадрон в Легионах, прохлаждался в военном лагере «Чаща».

За это время началась закулисная возня — их попытались расформировать и распределить драконов по другим отрядам.

Среди высшего армейского командования зазвучали жалобы, что подразделение стало слишком знаменитым, слишком известным, а потому и слишком склонным к нарушению субординации. По округе ходили всевозможные слухи о том, что же все-таки произошло в Аверийских лесах, и невероятные байки про осаду Аубинаса.

«Разогнать бойцов Сто девятого? Да ни за что»! — взревели их почитатели. Разгорелась яростная бюрократическая борьба.

Между тем прошла зима, а за ней весна и лето. Снова и снова к ним приходили известия, что их собираются отправить в Эхохо.

Но приказа все не было. Офицеры расслабились, дракониры со скукой сдали дополнительные накидки и другое обмундирование, которое получили для жизни в арктических условиях, царивших в Горах Белых Костей, а драконы весело взяли свои топоры и маршем направились на заготовку и перевозку дров.

Тогда-то и пришла к ним неожиданная потрясающая новость о том, что крепость пала под блистательной неожиданной атакой.

Вот так и получилось, что Сто девятый марнерийский стоял среди толпы, встречающей героев-победителей. Непривычная перемена ролей их несколько забавляла.

— Эти драконы счастливы, что им не пришлось маршем проделать весь этот путь до Эхохо от начала до конца, туда и обратно, — высказала общую точку зрения Альсебра.

Во время парада они заняли очень выгодную позицию — как раз там, где улица Башни переходила в широкую парадную площадь перед самой Башней. Они пели драконьи песни, а заодно спели одну или две кенорские, приветствующие возвращающихся мужей, но по-настоящему виверны загорелись восторгом тогда, когда по улице начали маршировать драконьи эскадроны. Тут уж они взревели во весь голос.

Там был Буртонг, чемпион среди медношкурых драконов, который рядом с ними стоял в битве при Сприанском кряже, и Чампер, старый кожистоспинный ветеран Теитольских войн.

После того, как закончился парад и отзвучали приветственные речи, в Драконьем доме начался собственный праздник. Пиво и горячий келут подавались в неограниченном количестве, и дракониры всех присутствующих подразделений перемешались в трапезной. И тут уж посыпались вопросы.

— Где Релкин?

— И не спрашивай, — последовал ответ со стороны Свейна из Сеанта.

— Бедняга Релкин, — сказал маленький Джак.

— А что случилось?

— Его забрали ведьмы. Они увезли его.

— Куда?

— На острова. Да вот уж несколько месяцев прошло с тех пор.

— Он прислал нам как-то письмо.

— Они повырезали из этого письма целые куски, прежде чем мы увидели его.

— Он уже никогда не вернется.

— А кто ухаживает за его драконом?

— Курф.

— Курф?

— Ой, и не говори…

И в самом деле, дракониры не могли не заметить, как изменился Хвостолом. Его шкуру уже давно толком не чистили. На джобогине зияло множество прорех. Дракониры тщетно вздыхали.

Легендарного дракона, о котором любой из них был бы рад проявить заботу, отдали на попечение Курфа!

Гулянье затянулось далеко за полночь. Когда колокола пробили полночь, во дворе храма танцы все еще были в полном разгаре.

Среди всей этой суматохи никто не заметил сгорбленную фигуру, ковылявшую по Портовой улице. Никто не обратил внимания, как она добрела до сараев, вытянувшихся вдоль Складской улицы, и бросила на землю мешок, в котором что-то непрестанно возилось.

Сверкнул нож, и из разрезанного мешка вывалилась дюжина, а то и больше крыс. Едва почувствовав свободу, они тут же бросились прятаться в укромные уголки.

Глава 2

По другую сторону Ясного моря лежали острова Кунфшон, духовный центр возрождающейся цивилизации Девяти городов Аргоната. Там, на обрывистом высоком утесе, над большой гаванью стольного города Кунфшона стоял административный центр Андиквант, мозг Империи Розы.

За стенами Андикванта протянулись ряды кирпичных домов, обиталищ бюрократического руководства, управляющего Империей. В одном из таких невзрачных домов находилось управление Службы Провидения, организации, которая имела дело с дипломатическими вопросами, торговыми операциями и военной стратегией.

Погребенный в дебрях управления службы Провидения прятался теневой департамент — Служба Необычайного Провидения, секретная служба империи, в которой распоряжались Великие Колдуньи.

В глухой маленькой комнатке, в конце глухого коридора с такими же другими глухими маленькими комнатками, четыре ведьмы встретились за квадратным деревянным столом.

Слева сидела женщина с простыми невыразительными чертами лица, облаченная в старую поношенную серую рубаху, прикрытую домотканым платьем. Справа — царственная фигура в черном бархате, ее лицо казалось древней маской, идеалом полногубой красоты; ее глаза горели убийственным проницательным умом.

Между этими двумя противоположностями — Серой госпожой Лессис из Вальмеса и королевой Мышей Рибелой из Дифвода, сидели младшие ведьмы Белл и Селера. — Облаченные в платья своих орденов, обе молодые ведьмы в присутствии Великих Ведьм сохраняли смиренное выражение.

Взгляд колдуний, которым давно перевалило за пятьсот лет, был устрашающим. Но ни широкое круглое лицо Белл, ни бледное узкое Селеры не выдавали беспокойства.

— Вы хорошо поработали, сестры, — сказала Рибела.

Белл почувствовала, как у нее поднимается настроение. По крайней мере, хоть какое-то признание.

— Ив самом деле, что касается службы расспросов, то они поработали очень добросовестно, — пробормотала Лессис.

Белл присмотрелась: Лессис была известна своим умением подбрасывать утонченные заклинания при обычных разговорах; Но Серой Леди не стоило утруждать себя. Нельзя незаметно произвести заклинание на глазах другой присутствующей Великой Ведьмы.

Лессис вздохнула:

— И все же мы узнали очень мало.

Это была горькая правда.

— Релкин не понимает процессов, в которых, замешана магия, — сказала Селера.

— Он порождение стихии еще не известного нам типа; — смело заметила Белл.

При этих словах обе Великие Ведьмы одновременно повернули головы.

— Стихии? Нельзя так запросто делать подобные заявления, — сказала Рибела.

— Я знаю, госпожа, но примите во внимание используемые силы и полное отсутствие у него техники, необходимой для волшебства такого уровня. Релкин не понимает, что он делает, однако он может это делать.

Лессис поймала взгляд Белл.

— Метка Синни? Ты ее видела?

Она несколько растерялась, взглянула в глаза Лессис и нашла их странно пронизывающими. «Ведьма проникла мне в самую душу… — подумала она. — Ну, конечно же, Лессис хочется узнать, способна ли молодая ведьма воспринять знак Синни…»

— Да, госпожа, думаю, видела. Он сын своего времени и своей страны…

— Он фактически ничему не обучался, — вмешалась Селера, но Лессис проигнорировала ее.

— Но подо всем этим, — продолжала Белл, — есть что-то особое. Он не просто юноша. Здесь что-то скрывается…

— Да, но мы поняли это с опозданием.

Рибела отшатнулась с испуганным шипением.

— Они послали одного из своих! Такое невозможно даже предположить.

— Но Релкин смертный. Он обречен умереть.

— Таким образом, дитя стихии будет потеряно, добровольно приняв смерть, — изумленно сказала Селера.

— Это экстраординарная вещь, — возразила Лессис. — Так любить этот мир, чтобы принять боль жизни.

Глаза Белл вспыхнули, и она с внезапным оживлением Хлопнула руками.

— Это связано с драконом, должно быть, так. Но драконы не восприимчивы к магии, им трудно скользить в узоре предсказуемого будущего.

— Кроме этого, однако, мы ничего не знаем, — все так же грустно сказала Рибела.

— Мы не можем понять механику того, что он сделал. Как он мог передать сон за много миль, через холмы так, что его увидели Дракон и мальчик-драконир? Сам он ничего объяснить не может.

Мы — тоже.

И тут Белл детально описала их затруднение. Релкин и понятия не имел о магической грамотности, знаниях, с помощью которых свершается волшебство. Он не может описать свои судорожные реакции на опасность и экстремальные ситуации. Поэтому-то он не может ответить и на их вопросы — Вы неоднократно и раньше опрашивали его. Какие изменения вы заметили в нем за это время?

— Мало. Он молод, но видел ужасов более, чем достаточно.

Ну, и, конечно, он — мальчик-драконир Селера заговорила торопливо, словно боялась, что ее слова прозвучат как богохульство.

— Он уверяет, что поклоняется Старым Богам. Он отрицает катехизис, весь, кроме молитвы Великой Матери.

Рибела молча покачала головой.

— Особенно он уважает Каймо, госпожа, старого Бога Удачи, — близко поставленные глаза Селеры уставились в глаза Рибелы.

— О да, старик Каймо, любитель бросать кости, — улыбнулась Рибела. — Он всегда казался мне причудливым и довольно странным божком.

— Если Каймо все еще гадает на костях, то Релкину он нагадал кое-какие трудности, — заметила Лессис.

— В Релкине есть ядро, но он боится своего предназначения, — сказала Белл. — Он боится, что это вырвет его из жизни, которую он себе запланировал на будущее, когда окончит службу в Легионах.

— Он закончил ее Он просто этого еще не знает, — сказала Лессис. — Оба они, и он, и Базил, в ближайшее время выйдут в отставку с действительной службы.

— Но он три дня назад отправился в Марнери, — сказала Белл. — Он должен предстать перед судом за присвоение награбленного в Эйго.

— Да, — вздохнула Лессис, — в душе он остался мальчиком-драконопасом, несмотря на все то, что мы подозреваем в его происхождении. Он должен предстать перед судом, эти обвинения нельзя снять. Он признал ввоз золота.

— А можно отложить суд?

— Его однажды уже отложили на десять месяцев. Теперь он обязан состояться.

— Тогда нам самим тоже надо вернуться в Марнери? — удивленно поинтересовалась Селера.

— Да. Мне очень жаль вынуждать тебя ехать, но ты вела этот случай с самого начала. Я бы даже сказала, что теперь ты знаешь его достаточно хорошо. Ты должна продолжить начатое, по крайней мере, пока не пройдет кризис.

— Тогда нам надо взять койку на «Сорго», он отплывает с отливом.

Лессис заметила, что Белл недовольна необходимостью поездки в Марнери.

— Да, это хорошая мысль, — она потерла руки. — Вы обе будете заниматься этой работой. Будьте уверены, перед вами непростая задача.

Молодые ведьмы поднялись, плотно сложив перед грудью ладони, и низко поклонились Великим Ведьмам, самим Королеве Птиц и Королеве Мышей.

Когда они вышли, Рибела повернулась к Лессис.

— Я начинаю думать, что на этом витке борьбы мы достигли оптимальной позиции. Стратегическое положение значительно улучшилось. Мы можем давить на саму Падмасу.

Лессис вынуждена была согласиться:

— Ворота Падмасы открыты. Имея в наших руках как Эхохо, так и Туммуз Оргмеин, мы можем пробиться через горы и вторгнуться во внутренний Хазог. Вдобавок наш союз с Чардхой начал давать плоды. Чардханцы набирают свежую армию для нападения на Падмасу с запада. А мы успешно уговорили кассимцев вернуться обратно в Альянс.

— Да? — Рибела еще не слышала об этих достижениях на дипломатическом фронте.

Лессис продолжала:

— Поражение, которое они потерпели, удерживало их в покорности, но теперь Великий Король услышал об успехах Чардхи, а совсем на днях — и о падении Эхохо. Теперь он опять отважится поднять свой штандарт. Но хватит ли у него духа отправить армию на север в Падмасу — пока неясно.

— Но одно уже возвращение в борьбу Кассима усилит давление на Падмасу.

— А наш скрывшийся враг Сауронлорд, как быть с ним?

Это была та область, которой занималась Королева Мышей.

— Он все еще лежит в Хаддише. Глубоко в восстановительной комнате.

— А то существо, о котором я тебе говорила, разум-левиафан, который поднялся при падении Мирчаза?

— А мог ли это быть настоящий разум-левиафан? Не химера ли это, которую так долго выискивали?

Лессис пожала плечами:

— Я не могу утверждать, что понимаю такие вещи.

— А я могу?

— Ты понимаешь их, сестра. Ты понимаешь их лучше любого из смертных.

Наступила тишина.

— Ну что ж, возможно, и так. Во всяком случае, мальчик знает больше, чем он открыл нам.

— Я не чувствую угрозы со стороны Релкина. Синий отметили его.

— Ваакзаам Великий отметил его тоже. Он видит лучше, чем все смертные вместе взятые. Он увидит их метку. Он узнает, что Синни вмешались, нарушив свою клятву. Угроза и ненависть, бурлящие в груди Ваакзаама, не позволят ему простить такие раны.

— Мальчик никогда не сможет вернуться к нормальной жизни. Я послала инструкции, чтобы наша Служба сама разместила его и держала под пристальным наблюдением и строгой охраной.

Его дракон точно так же должен быть защищен. Обманщик придет за ними.

— Ах, — сказала Рибела, — бедный паренек, его мечты никогда не сбудутся.

Глава 3

Под стремительно бегущими облаками торговое судно «Лилия» пробивалось сквозь длинные перекатывающиеся волны. Выйдя три дня назад с островов, оно не теряло времени зря и воспользовалось ровным южным ветром. Трехмачтовая, с прямым парусным вооружением, трехсоттонная «Лилия» несла груз текстиля и рафинированного сахара. На ее борту, ко всему прочему, была еще и дюжина пассажиров, включая драконира первого класса Релкина из Куоша.

Когда солнце утонуло за западным горизонтом, Релкин, облокотившись на леер с подветренного борта, упивался морским воздухом. Он смотрел, как огромные волны надвигаются на них, поднимают нос корабля, а затем пробегают под леером и исчезают за кормой.

Он ехал домой. Возвращался в Драконий дом в Марнери, к своему дракону. Как он соскучился по этому огромному зверю.

Дракон был для него семьей, которой он никогда не знал. Релкин привык к постоянному соседству существа с таким хорошо знакомым низким хриплым голосом. Он молился, чтобы Курф не сделал ничего безрассудного или опасного для здоровья виверна. Уж если кого среди мальчиков-дракониров и надо было заменить, так это в первую очередь Курфа. Парень во сне и наяву видел себя в роли музыканта.

Но, успокаивал Релкин сам себя, теперь он уже скоро будет дома. Вернется в этот, стоящий на берегу длинного узкого пролива, город из белого камня со Сторожевой башней, возвышающейся на холме. Вернется в родной Драконий дом, с его шумом и запахами. Релкин должен был признаться, что с нетерпением ждет этого момента. Он и в самом деле хотел вернуться к этой своей жизни. И все же.., другая его часть стремилась к переменам. Теперь он уже стал мужчиной и ясно видел судьбу, которая ожидала его, как только он покинет ряды Легиона.

В новой, мирной жизни его ждало столько нового!

Прежде всего была Эйлса, длинноногая леди болот. Наследница титула вождя своего клана, отклонившая домогательства всех своих поклонников. И все это — только ради него. Он понимал, что он очень счастливый человек. Их любовь была настолько сильной, что ничто не могло ее сломить.

Затем, в долине Бура его ждал хороший кусок земли. Земля и очень много работы — пока он не расчистит свой надел, чтобы на нем можно было бы начать фермерское хозяйство. А потом — опять работа.

Но у них ведь есть золото, и неважно, что произойдет на суде, который ему грозит. Даже если и отберут у него ту часть золота, которую он положил в банк в Кадейне, у него все еще останутся ценности, спрятанные у дороги. И там вполне достаточно, чтобы купить мулов и лошадей, а также нанять дюжину человек, которые помогли бы расчистить поле.

Добавь сюда Базила, который будет счастлив помахать лопатой или топором просто так, ради упражнения — и через несколько лет ферма заживет полной жизнью.

А пока будет расти ферма, они с Эйлсой будут растить детей.

И Базил тоже будет оплодотворять яйца, возможно многократно, так как знаменитый дракон Хвостолом высоко котируется у женской половины драконьего рода.

Великолепное будущее казалось вполне определенным. Они уже отслужили в Легионах Аргоната полный срок и теперь переедут на новое место и проживут там до конца своих дней.

Но мечты о будущем сталкивались с некоторыми препятствиями, и любое из них могло все разрушить.

Эйлса все еще укрывалась в Видарфе. Последнее письмо он получил от нее за неделю до посадки на корабль в Кунфшоне.

Она чувствовала себя окрепшей. Но он знал, что это потрясение, которое она испытала под рукой Властителя, потрясло ее. Ваакзаам попытался разрушить мозг девушки и превратить ее в свое покорное создание.

Он потерпел неудачу, но Эйлса тяжело пострадала. Долгое время она боялась спать, так ужасны были ее сны. Ведьмы послали ее в Видорф, в древний Храм, который славился своим целительным воздействием, особенно на тех, у кого было неладно с умом и душой.

Там она получила самый лучший уход. Ее дни проходили за молитвой и работой в ткацкой мастерской. В ее письмах было видно постепенное, но уверенное возвращение в себя, но все равно никто не мог поручиться, что она полностью вылечится. Возможно, ей придется остаться в Видорфе на всю оставшуюся жизнь.

Релкина это очень мучило. Он не мог представить себе будущего без ее прелестного присутствия, без этих проницательных голубых глаз и пшеничных волос, без этого острого ума и горячей души. Жить без нее будет невозможно.

А затем предстоял еще этот суд, это глупое судилище. Они, эти таинственные они из Верховного Командования Легионов, хотели отобрать у него золото и, может, даже посадить его в тюрьму.

У Релкина внутри начал подниматься гнев. Это золото, черт бы их побрал, было сполна им отработано. Каждый пак, и каждая таби, и монеты, и ожерелья. Все это стоило им с Базилом мучительных и героических усилий. Они с дюжину раз чуть не расстались со своими жизнями, но ведь они способствовали падению режима Повелителей Тетраана.

«Кто теперь правит в Мирчазе»? — задумался он. Суд послал запрос в Мирчаз о золотых таби, но, когда сам Релкин покидал Мирчаз, там царил совершеннейший хаос. Кто знает, что там после этого произошло.

За остальное золото он мог не беспокоиться. Он вывез его из Ог Богона, это был королевский подарок, и король Хулапут из Ог Богона может поручиться и за него, и за дракона. Но вот золотые таби, которые он снял со стен великого дома Повелителя Эльфов…

Большинство повелителей эльфов на тот момент свешивались с фонарных столбов по всему городу — те, кто не бросился в костры, разведенные из обстановки их собственных дворцов. Злое царствование Повелителей Тетраана закончилось. Релкин покончил с их Великой Игрой и чувствовал, что поступил справедливо, освободив их от таби, этих милых маленьких подушечек из блестящего золота.

Его самая большая ошибка была в том, что он последовал установленным правилам и порядкам. После того, как он две трети золота поместил в банк, он сообщил о передаче и ввозе золота соответствующим властям. Он заполнил в трех экземплярах формы, ответил на вопросы и заплатил немалый налог, а поэтому считал, что все сделано совершенно законно.

Но тут его враги и их аубинасские приспешники воспользовались не совсем ясным толкованием законов Легионов, обвинив его в грабеже.

Его подруга, Лагдален Тарчос, взялась за ведение этого дела, и ее видение этой ситуации было неутешительным. Если они проиграют процесс, его могут посадить в тюрьму. Тогда он, несомненно, потеряет все привилегии. Его никогда не повысят до командира эскадрона. Его даже могут приговорит к пяти годам тяжелых работ на островах Гуано. И его мечты о будущем с Эйлсой, дочерью Ранара, превратятся в пыль.

Все это было так глупо.

И ко всему этому была еще одна деталь, скрывавшаяся в глубине его головы, как айсберг, и он прикладывал все силы, чтобы разминуться с ней. Вещь, о которой он изо всех сил старался не думать. Та расплывчатая загадка, которая выпрыгнула в Мирчазе.

«Пробудись! — снова и снова звучало в памяти. — Пробудись!» Когда он выкрикнул эти слова на подмостках Игры Повелителей Тетраана, на самом деле кричал не он Пробудившаяся в нем сила. «Стань тем, кем ты должен быть». Он знал, о чем она ему говорит. Но он не осмелился открыть свой мозг этим темным теням, позволить магии подняться в нем, магии, растущей, словно дрожжи в вареве пивовара. Он помнил это чувство, пузырящееся у него под кожей, карабкающееся своими маленькими ножками по позвоночнику, и его каждый раз передергивало от этих воспоминаний.

Дьявольщина! Мерзость! Он видел эту силу. Он чувствовал ее копошение внутри себя и от этого ужасался. Что с ним станется, если он пойдет по этой дороге? Волшебник? Колдун? Релкин встречал многих из них, и ему всегда казалось, что зло запеклось в саму их плоть.

Он не хотел ничего подобного. Он хотел только вернуть прежнюю жизнь, вполне определенный образ жизни, такой милый после всех этих месяцев в Кунфшоне с выполнением бесконечных тестов и ответами на вопросы. Он уже вдоволь насмотрелся на Беллу и Селеру, это точно.

А теперь еще предстоят вопросы и показания в суде. А если он все же будет осужден? Лессис уже намекала, что ведьмы возьмут его обратно в Андиквант и продолжат изучать. Релкина воротило от одной мысли об этом, но что, если встанет выбор между этим и пятью годами тяжелого труда на островах Гуано?

Солнце окончательно село, и воздух внезапно сделался холодным. Релкин без накидки замерз. Он повернулся и начал спускаться по трапу на нижнюю палубу, где в темноте коридора отыскал путь к своей тесной каюте. Он съежился на узкой койке.

А далеко на западе стоял храм Видарф, на скалистом крутом берегу над проливом Лонгсаунд. Он представлял собой собрание изящных больших каменных зданий с выстроившимися в саду двухсотлетними дубами. Эйлса, дочь Ранара, в одиночестве прогуливалась по дорожке над волнами, ее рука скользила по холодному камню ограды.

Где-то в темноте ночи, далеко на востоке, был Релкин Сердце девушки заныло.

Молодые ведьмы были с ней добры, они говорили с ней мягким голосом и проводили вместе с ней много времени. Но ответов на ее самые большие страхи у них не было.

Властитель не был мертв. Он поклялся отомстить Релкину.

Как они смогут нормально жить, когда над ними висит такая угроза? Как они вообще смогут жить?

И в самой глубине своего сердца Эйлса знала, что, чем бы ни закончился суд, ведьмы заберут Релкина обратно в Кунфшон Просто он был для них слишком важен. Они будут изучать его всю оставшуюся жизнь. Он ни за что не сможет убежать из Андикванта второй раз.

А она? Куда идти ей, наследнице Ранара? Вернуться ли ей в Ваттель Бек, выйти там замуж за выбранного кланом жениха, чтобы скрепить кровные связи? Сможет ли она свыкнуться с таким союзом без любви, после всего, что было с Релкином? Ей казалось, что нет. Видарф был для нее куда лучшим вариантом, по крайней мере на данный момент.

Глава 4

Город Марнери грелся под горячим летним полуденным солнцем. В гавань с приливом возвращались рыбацкие лодки, их маленькие пронзительные рожки были слышны по всей Башенной улице. Башня Речных ворот чересчур часто отвечала им своим низким ревом. Народ медленно бродил по жаре, но большинство уже думало о конце дневных трудов, о времени предстоящего отдыха.

Но все это никак не относилось к Драконьим корпусам. В верхнем зале многообразный шум драконов, играющих в глубоком бассейне, носился в воздухе. Огромные тела плескались в воде, огромные глотки ревели на разные голоса. Происходил обмен такими ударами, которые смогли бы сломать все что угодно. Но здесь они рассматривались всего лишь так обычная игра. Столбы воды фонтанами обрушивались через край бассейна, когда туда с громким всплеском ныряло очередное двухтонное тело.

Пока драконы резвились, мальчики-дракониры возились с джобогинами и прочим обмундированием. Каждый день драконы тренировались с оружием и в доспехах, и кожаные детали обмундирования у таких гладиаторов страдали быстрым износом. Мальчики из Сто девятого сгрудились на солнечном местечке возле учебной площадки и занимались ремонтом. В их руках на полуденном солнце поблескивали иголки. Вновь пришивались ремешки и завязки, возвращались на свои места пряжки.