Глава 41

Сражение шло полным ходом. Непримиримые враги сошлись в смертельной схватке, и черная тень Повелителей нависла над будущим всего этого края.

Падение Урдха означало не только гибель двух аргонатских легионов, но и скорый и неизбежный захват силами зла всех остальных городов этой плодородной страны.

А вслед за ними — и всех остальных восточных земель.

Заглушая звон мечей и лязг щитов, гремели барабаны сипхистов. Им отвечали серебряные трубы аргонатцев, призывая легионеров атаковать, и отступать, и обходить врага с фланга. Торжествующе ревели драконы, словно их далекие предки в топях доисторических болот.

Левее обороняемого Стодевятым участка драконам Шестьдесятшестого марнерийского не удалось опрокинуть осадную башню. И теперь там по штурмовому мосту на стену ворвался большой отряд глиняных великанов. Вслед за ними лавой покатились черные сипхистские копьеносцы. Вскоре суматошный, беспорядочный бой охватил уже добрую сотню футов городской стены. Люди ничего не могли поделать с мирмидонами. Глиняные великаны были неуязвимы и для копий, и для стрел. Тяжелые молоты и дубины великанов сбивали легионеров с ног, ломая щиты и пробивая шлемы. Северяне начали отступать.

Но тут в бой вступили драконы Стодевятого. Сцепив щиты, они стальной стеной пошли на врага, вгрызаясь в ряды великанов, словно плуг в мягкую мокрую глину. Мирмидоны отчаянно колотили молотами, но драконы не люди, их не опрокинешь одним ударом. Тролли бьют и посильнее. А вот от сверкающих драконьих мечей великанам спасения не было.

Взмахнув Экатором, Базил Хвостолом рассек противостоящего ему мирмидона пополам, с головы до пояса. Пурпурно-Зеленый, подняв великана под головой, небрежно скинул его с крепостной стены.

— Еще один готов, — сказал дикий дракон. Отразив удар молота, Влок отрубил другому великану голову. Тот, как ни в чем не бывало, продолжал сражаться.

— Ну и живучие же они, — выругался Влок.

— Ага, словно капусту рубишь, — отозвался Пурпурно-Зеленый.

Меч Базила застрял в груди очередного мирмидона. Уперевшись ногой в грудь великана, Хвостолом пытался освободить свое оружие. Стальная стена щитов на миг разорвалась, и в образовавшуюся щель нырнул один из сипхистов с копьем в руках.

Релкин, вскинув арбалет, выпустил в него стрелу, но та отскочила, не пробив крепкую кольчугу.

Сипхист нанес удар, и его копье угодило в щель между поножами, защищающими ноги дракона, и кольчужным фартуком, свисающим с джобогина. Черный солдат уже хотел вогнать свое оружие поглубже, но Релкин с воплем прыгнул ему на спину.

Они вместе упали на землю. А дракон, даже не заметив раны, двинулся дальше, на ходу надвое развалив очередного глиняного великана.

Релкин вскочил на ноги раньше сипхиста, но враг был уже не один. К нему на помощь спешили новые черные копьеносцы.

— Осторожно! Здесь! — перезаряжая арбалет, крикнул Релкин Базилу.

Краем глаза заметив слева какое-то движение, юноша отпрянул, и молот великана превратил в пыль камни там, где он только что стоял. Релкин поспешно отступил, и сразу же ему пришлось уворачиваться от бешено бьющего хвоста Базила. Затем его едва не прикончил хвост громадного Блока, щитом оттеснившего великана.

Релкин выстрелил по одному из копьеносцев, перезарядил арбалет, поднырнул под хвостом Чама, идущего вслед за Базилом и Блоком. Затем снова рванулся вперед, но на стене теперь стало совсем тесно. С обеих сторон драконы Стодевятого и Шестьдесятшестого теснили глиняных великанов и сипхистских копьеносцев, сбивая их в кучу, отгоняя обратно к мосту, на штурмовую башню.

— Смерть! — ревел Пурпурно-Зеленый, сбрасывая со стены нового мирмидона. Смерть!

Дикий дракон чувствовал себя в своей стихии. Наконец-то он мог в полной мере отплатить за все обиды, причиненные ему врагом. Это они лишили его неба! И они за это заплатят, клянусь ревом предков, они за это заплатят!

Тем временем дракониры из-за спин своих подопечных пускали во вражеских копьеносцев стрелу за стрелой. Они стреляли только по людям, прекрасно понимая, что никакая стрела на свете не сможет причинить вреда глиняным великанам.

Враг отступал, не устояв перед напором Стодевятого драконьего. Первая шеренга из четырех драконов отошла в тыл, пропустив вперед вторую. Базилу, Блоку, Пурпурно-Зеленому и Чектору теперь можно было немного передохнуть. Пусть теперь поработают другие. Дракониры кинулись к своим подопечным. Надо смазать раны, проверить, не повреждено ли оружие и снаряжение, нет ли потертостей множество вещей, каждая из которых способна доставить неудобство могучему дракону. Во время боя любая мелочь может стоить ох как дорого.

Пронзительно запели трубы, и аргонатские копьеносцы, прыгая между драконами, обрушили на мирмидонов град длинных стрел. Пусть они и не убьют великанов, но зато помешают им свободно двигаться, сделают их неловкими, а быть может, и сцепят друг с другом. Если так, то драконам будет легче справиться со своими противниками.

Однако, в отличие от дракониров, копьеносцы не так Ловко уворачивались от драконьих хвостов. Несколько человек даже упали, сбитые с ног неожиданным ударом. Удивляться этому не приходилось. Дракониры тоже нелегко постигали искусство не глядя чувствовать, где находятся хвосты их драконов.

Копья находили свои цели, мерно поднимались и опускались громадные мечи.

Два драконьих отряда медленно двигались навстречу друг другу, сжимая между собой ворвавшихся на стену врагов. Многих глиняных великанов сбросили со стены, еще больше осталось лежать на каменных плитах разрубленными на части.

Сипхистские солдаты отступали обратно в башню. Аргонатцы снова показали свое превосходство на поле боя.

Штурмовые башни покатились прочь от городских стен, пали под драконьими мечами последние глиняные великаны, а враг снова начал обстрел города из тяжелых катапульт.

Гуттупиг, молодой медношкурый из Стодевятого, был убит наповал попавшим ему в голову камнем. Запели трубы, забегали офицеры, возвращая воинов — и людей, и драконов — на свои прежние места.

Стодевятому и Шестьдесятшестому приказали отдыхать. Крепостные стены справа и слева были уже очищены от врага. Лишь на узком участке возле Речных ворот еще шел бой. Но драконы резерва уже отправились туда, на подмогу оборонявшим ворота солдатам императорской стражи.

Легионеры отдыхали, без сил повалившись на землю, и только лучники да дракониры оставались на своих боевых постах. Релкин осторожно выглянул из-за парапета. Там внизу, у подножия крепостной стены, грудами лежали тела мертвых сипхистов. Между ними валялись куски разрубленных глиняных великанов. Они уже начали разлагаться, прямо на глазах превращаясь в бурую тягучую кашу. Релкин невольно содрогнулся. Магия врага была поистине ужасна. Правы ведьмы, надо сражаться. Другого выхода нет.

После грома боя тишина казалось какой-то странной, даже немного неестественной. Враг отступил. Понемногу прекратили стрельбу и катапульты.

Драконирам позволили уйти со стены. Только теперь Релкин мог наконец заняться своими усталыми друзьями.

Скинув шлемы и распустив завязки панцирей, драконы понуро сидели в углу двора. В гробовом молчании они точили свои огромные мечи.

Релкин сразу понял, в чем дело. Драконы переживали из-за смерти Гуттупига, медношкурого из Эубиноса. Его драконир, Джиро Билкс, плакал, закрыв лицо руками. Гуттупиг пришел в отряд недавно, но уже успел стать своим. Вместе они плыли на юг. Вместе сражались под Селпелангумом, а потом и на стенах Урдха. И вот теперь его не стало.

Впрочем, если погиб только Гуттупиг, то раненых оказалось довольно много.

Музу, зеленому здоровяку из Сийнстера, сломали ребро и, вероятнее всего, еще и ключицу. Как раз сейчас ему помогали осторожно спуститься со стены по сооруженным инженерами ступеням. Чама довольно серьезно ранили копьем, а во Блока и Свейна угодило по стреле.

Во время операции, когда лекарь вытаскивал из ягодицы Свейна стрелу, юноша молчал, стиснув зубы, и Релкин невольно почувствовал к нему уважение.

Базила тоже ранили, хотя и не тяжело. Повязку на неглубокий разрез под кольчужным фартуком наложить было просто невозможно, и потому Релкин тщательно промыл рану антисептиком и замазал кипяченой старой Сугустоуской глиной. Юноша от души надеялся, что Хвостолому удастся некоторое время отдохнуть. Плохо, если рана загноится.

Пурпурно-Зеленый получил несколько царапин и синяков от молотов мирмидонов. Ему Релкин сделал примочки. В этом ему помог Хэтлин.

— Отличные примочки, драконир Релкин, — сказал он.

— Спасибо, капитан.

— Ты отлично сражался, и эта парочка тоже.

— Точно. Спасибо.

Драконы не поднимали голов. Они молча точили свои мечи.

Глава 42

Урдх устоял. Аргонатцы удержали крепостные стены, и враг остался ни с чем.

Если уж на то пошло, то враг потерпел сокрушительное поражение. Драконы повалили треть осадных башен, уничтожили сотни глиняных великанов. Катапультам врага было уже нечем стрелять.

Армада, собравшаяся вокруг Урдха, чтобы разгромить аргонатцев, замерла в нерешительности. Пробираясь через палаточный городок, раскинутый перед городскими стенами, маг Трембоуд отлично видел всюду, как крепко досталось армии его хозяев. Унылые солдаты, по большей части молча, сидели вокруг своих костров. Они даже не поднимали голов, когда Трембоуд проходил мимо.

Но вот маг добрался до шатра генерала Клинда. Сам генерал выглядел, прямо сказать, неважно: лицо у него было какого-то болезненно-зеленого цвета.

Верховный жрец Одирэк хмуро глядел в пол. Все остальные жрецы куда-то предусмотрительно подевались. Причина их отсутствия, как, впрочем, и мрачности жреца с генералом, была совершенно очевидна — стоило только посмотреть на сгорбленную фигуру Мезомастера, застывшую в дальнем углу. Для Трембоуда его ярость сияла словно солнце. Лишь слепой мог не заметить, а глупец Одирэк зачем-то сказал:

— Хозяин недоволен поражением генерала Клинда.

Трембоуд кивнул. Этот тупой жрец не чувствует ничего, кроме обыденного материального мира. Как, впрочем, и Клинд. Но генерал хотя бы не лезет с глупыми комментариями.

А между тем Мезомастер, казалось, даже и не заметил появления Трембоуда.

Он весь углубился в изучение какого-то маленького свитка.

Трембоуд покосился на Клинда. Тот не поднимал глаз. Похоже, доблестному генералу недолго осталось жить в этом мире.

Но вот Мезомастер закончил чтение. Он презрительно кинул свиток Клинду:

— Проследи за передислокацией оставшихся сил. Подкрепление подойдет через пару дней. Через четыре дня ты должен быть готов к новому штурму. Понятно?

Клинд схватил свиток, как утопающий хватается за соломинку.

— Да, хозяин, конечно.

— После этого подкрепления подойдут и к врагу. Речным пиратам удалось задержать кунфшонский флот, но ни остановить, ни победить его они не смогут. Не зря ведьмы остаются владычицами океанов. Итак, мы должны быть готовы снова пойти на штурм через четыре дня. К этому времени северяне должны ослабнуть. В Урдхе и сейчас голодно, а через пару дней и вовсе есть будет нечего.

— Их надо уничтожить! — яростно воскликнул Одирэк. — Богу требуется их жертва!

Мезомастер уже устал и от глупого Одирэка, и от всей его, с позволения сказать, религии. Та тварь в Дзу не была никаким богом, а всего лишь демоном, прикованным в Рителте и слепо выполняющим волю Повелителей. Одирэк раньше был жрецом выродившегося, умирающего культа, и внезапная власть вскружила ему голову. Мезомастеру верховный жрец успел донельзя надоесть. Он и в живых-то остался лишь потому, что его жрецы здорово помогали в ведении войны. Если бы не это, Одирэк давно бы уже отдал свою кровь для создания мирмидонов.

— Вон отсюда, — прошипел Мезомастер. — Я должен поговорить с нашим магом наедине.

Клинд и Одирэк поспешно покинули шатер. Покрытое костными пластинками лицо повернулось к Трембоуду.

— Маг, у тебя появилась возможность потрудиться себе во благо. Тебя могут даже простить. Тебе позволят остаться в живых.

— Ну, так вопрос наверняка не стоит…

— Ха! Как это похоже на нашего молодого мага, не знающего, что такое почтение к своим владыкам. Нет, можешь не протестовать, маг, мне все известно.

Я знаю, что произошло в Туммуз Оргмеине.

Трембоуд изо всех сил постарался остаться внешне невозмутимым, но. кровь застучала у него в висках. Что им удалось узнать? После падения города он бежал на юг и всю зиму скрывался на Пряных Островах…

— Да, маг, ты служил Тупому Року. Служил, но не любил его. Их вообще трудно любить, не так ли? Ну а Рок полагал, что служба твоя плоха. Он считал тебя недостаточно преданным нашему делу. Боюсь, тебе придется-таки познакомиться с последствиями недовольства Рока.

— Но я…

— Не пытайся спорить, не надейся одурачить меня каким-либо хитроумным вымыслом. Тебе не скрыть от меня правды, и ты сам это знаешь!

— Поверьте, хозяин, я ничего такого и не хотел!

— Поверить тебе? Поверить магу твоего уровня? Это и в самом деле было бы нечто! Я не поверю тебе, маг, я буду приказывать, и ты точно выполнишь мои приказы, или пеняй на себя.

В глазах Мезомастера заплясало яркое желтое пламя.

— Да, хозяин. — Трембоуд знал, когда спорить не следует.

— За последний год, маг, ты провалил несколько важных операций. Это не осталось незамеченным.

— Я не могу с этим согласиться!

— Из-за тебя погибла сеть наших агентов в Кадейне. Потом в Марнери, из-за твоей неловкости, провалилось идеально запланированное покушение. Ты бежал, поджав хвост, через Ган в Туммуз Оргмеин, спасаясь от ведьмы Лессис.

— Поджав хвост — это слишком сильно.

— В Туммуз Оргмеине ты ухитрился потерять принцессу Беситу и своими безответственными действиями привел к гибели самого Рока.

— Это не я!

— Хватить пререкаться! Об этом мне сообщили в Падмасе.

У Трембоуда даже перехватило дыхание. Если так думают в Падмасе, значит, он пропал.

— Как бы там ни было, сегодня мы потерпели поражение. Это совершенно неприемлемо. Свяжись еще раз со своими агентами. Постарайся, чтобы они открыли нам хотя бы одни ворота.

Мезомастер предостерегающе поднял руку, затянутую в черную перчатку.

Трембоуд невольно представил себе скрывающиеся под ней когти и содрогнулся.

Стоила ли того вся эта борьба за власть и силу, если потом придется превратиться в демона из темно-зеленой кости и желтого пламени?

— Если ты распахнешь для нас ворота, я замолвлю за тебя словечко перед верховным командованием.

— Да, господин, — ответил Трембоуд, думая, что Мезомастер Гог Зегозта мог бы стать сильным союзником. Магу, который хочет остаться в живых, никогда не помешает подобный друг.

— Отлично. Ты сможешь это сделать, маг?

— Да, господин. У нас есть несколько весьма многообещающих вариантов…

— Детали меня не интересуют. Мне нужны ворота. — Да, господин.

«Отдам я тебе ворота, отдам хоть всю стену, вот увидишь», — думал Трембоуд, собираясь уходить. Но Мезомастеру хотелось поговорить.

Почтительно улыбаясь, Трембоуд внимательно слушал — возможность пообщаться с сильными мира сего выпадала не так уж и часто.

— Ситуация, маг, сейчас очень и очень непростая. Видишь ли, мы должны захватить город как можно скорее. Причин тому много. Тебе ведомы тайны третьего уровня, и потому ты должен понимать слабость наших мирмидонов. Вскоре их придется заменить. И для этого нам потребуется все население города.

Трембоуд представил себе на миг, какое это будет страшное кровопролитие.

— Но что еще важнее, — продолжал Мезомастер, — так это то, что мы поймали в ловушку одну из Великих Ведьм.

Великая Ведьма? В Урдхе? Трембоуду стало не по себе.

— Да, маг. — В голосе Мезомастера зазвучало торжество. — Это я обнаружил ее. Она очень хитра и осторожна, и крайне нематериальна. Но я почувствовал ее присутствие. Она одна из лучших ведьм, какие только есть на их Островах. Может, самая могущественная из всех. Если нам удастся ее поймать, тогда, я могу тебе этого и не объяснять, виды на будущее у нас будут самые что ни на есть радужные.

Трембоуд не знал, что и подумать. С одной стороны, он прекрасно понимал, какие перед ними откроются блистательные перспективы, если им и в самом деле удастся поймать одну из Великих Ведьм. С другой стороны, давали себя знать старые страхи. В прошлом после столкновений с ведьмами Трембоуду едва удалось унести ноги.

— Это Серая Ведьма, Лессис?

— Нет, — хмыкнул Мезомастер. — Это не она. Лессис сейчас лежит на смертном одре в Марнери. Результат успешного покушения, к которому некий маг не имеет никакого отношения.

— Это прекрасные новости, — возликовал Трембоуд. — Мои поздравления тому, кто смог это сделать.

— Справедливо, маг, вполне справедливо. Теперь ты видишь, что поставлено на карту. А раз так, то пойди и добудь мне ворота.

Из генеральского шатра Трембоуд направился прямо к разрушенной вилле.

Оттуда по подземному ходу про-брался в осажденный Урдх. Теперь он снова стал Эксумом из Фозеда.

А в городе царило смятение. Голодные горожане толпились на улицах. Кое-где уже раздавались крики и проклятия в адрес северян, забравших себе всю еду.

Обрадованный недовольством горожан, маг первым делом прошел на Фетенскую улицу, в дом, где обосновался Портеус Глэйвс, командир Восьмого марнерийского полка.

Глэйвс был мертвецки пьян. Вчера вечером его слуге, Дэндрексу, удалось ограбить дом одного купца и поживиться там несколькими бутылками крепкого местного напитка, называемого йак. И вот уже почти сутки Глэйвс пил, не просыхая.

Глэйвс больше не мог выносить ужасной воинской жизни. Под угрозой военного трибунала и смертной казни ему пришлось вчера присоединиться к своей части и стать невольным свидетелем сражения на стене. Глэйвс даже намочил штаны, когда в пяти шагах от него камень сипхистской катапульты размозжил голову одному из легионеров. Стыд и беспросветный ужас заставили его снова искать утешения в бутылке.

Вид Эксума вызвал у Глэйвса раздражение.

— Пошел прочь! Нам не о чем с тобой разговаривать! Но Эксум и не думал уходить.

— Напротив, — сурово ответил он, — нам есть о чем поговорить. Но прежде тебе надо протрезветь.

— Что?! Да как ты смеешь! Ты, урдхский щенок! Пшел вон! — И Глэйвс замахнулся на своего незваного гостя.

Эксум ловко перехватил руку Глэйвса и сжал ее особым образом, причинившим жертве невыносимую боль. Северянин хотел закричать, позвать на помощь Дэндрекса, но слова умерли у него на устах. Не в силах оторваться, он глядел в темные глаза Эксума, и в ушах его гремели Слова Силы.

Все кругом завертелось, как в урагане. Глэйвс свободной рукой схватился за голову, но это не помогло. Он испытывал какое-то странное ощущение, словно чья-то бесплотная рука вытаскивала что-то из его тела, орган за органом, мышцу за мышцей, и складывала свою добычу у него в желудке.

А потом без всякого предупреждения накатилась тошнота. Шатаясь, Глэйвс проковылял к окну и, высунувшись наружу, исторг из себя невероятное количество алкоголя пополам с желчью. А судороги не прекращались. В какой-то миг несчастному офицеру показалось, что сейчас глаза его выскочат из орбит, что еще немного, и он лишится желудка, и почек, и печени. Но вот все прошло, и измученный Глэйвс, задыхаясь, рухнул в кресло. А над ним навис этот страшный человек, которого он знал под именем торговца Эксума. Глэйвс был совершенно трезв.

Трембоуд долго работал с командиром Восьмого полка и в конце концов вынужден был махнуть на него рукой. Он не мог добиться от Глэйвса никакого толку. Тот, похоже, вовсе не знал, что такое воля, и смелость, и решительность.

Он окончательно потерял способность что-либо соображать. Он мог только плакать и проклинать свою несчастную судьбу.

Впрочем, ситуация была вполне понятной. Аргонатцы не сдадут ворота.

Особенно теперь, после успешно отбитого штурма. Накануне, до сражения, кадейнцев еще можно было уговорить оставить город и пойти к побережью. Теперь же, когда они отбили все атаки сипхистов когда в бою погибли их товарищи, они не оставят своих позиций.

— Значит, их уничтожат. Или они еще раньше умрут от голода. Это все равно.

И ты, — Трембоуд кивнул на Глэйвса, — умрешь с голоду вместе с ними. Ты бесполезен.

— Кто ты? — слабым голосом спросил Глэйвс.

— Просто наблюдатель, — улыбнулся маг. — Всего лишь наблюдатель.

— Ты знаешь врага. Когда они захватят город, что будет с нами?

Улыбка Трембоуда стала жесткой. Этот дурак заслуживал, чтобы ему разочек, для разнообразия, сказали правду.

— Большую часть населения они принесут в жертву и кровь их пустят на создание новой армии мирмидонов. И без того бледное лицо Глэйвса совсем посерело. — И ни-и-икто не спасется? Да? — Никто. До свидания, командир.

Постарайся умереть мужественно.

Покинув дом Глэйвса, Трембоуд быстро смешался с толпой.

Добравшись до таверны «Голубой Пеликан», он зашел внутрь и прямиком прошел в заднюю комнату. Его агенты уже ждали своего руководителя. Несмотря на крайнюю рискованность подобной встречи, маг не видел другого выхода. Медлить было нельзя.

— Начало положено. Теперь пора переходить к решительным действиям. Через несколько дней к аргонатцам придут и подкрепление, и припасы. Но, пока их нет, мы должны в полной мере использовать голод. Костер сложен, надо поднести к нему спичку.

Глава 43

День за днем таяли запасы продовольствия. Через два дня после отражения штурма интенданты легионов еще больше урезали паек гражданскому населению.

Того, что оставалось, хватило бы, чтобы легионы продержались еще несколько дней. Не больше. Горожанам же придется потуже затянуть ремни. Хоть воды было вдоволь, и на том спасибо. Каждый день у зернохранилищ собиралась толпа, которая все росла и росла, пока наконец генерал Пэксон не приказал очистить площадь. Одновременно он усилил отряд, охраняющий продовольственные склады, и пустил по соседним улицам патрули из конных талионцев. Теперь он, во всяком случае, достоверно знал, что делается в округе. Толпа пыталась сопротивляться, но, испробовав на собственной шкуре выучку аргонатских легионеров, вскоре рассеялась. Посланный Пэксоном отряд лучников быстро расправился и с несколькими снайперами, засевшими на крышах соседних домов. Все стало тихо, но час за часом животы горожан бурчали все громче.

Пэксон подумывал даже распределить последние запасы еды по полкам, но потом отказался от этой идеи. До прихода белых кораблей оставалось всего несколько дней. Не стоило тратить силы и время на дележ и транспортировку продуктов, особенно на глазах голодных урдхцев. Ничего, легионеры удержат склады, удержат стены, и это самое главное.

Рибела пыталась уговорить генерала выделить охрану и для Императора Бэнви.

Но Пэксон заявил, что не желает иметь ничего общего с проклятым Фидафиром.

— Мои люди и пальцем не пошевелят, если его даже будут разрывать на куски, — сказал он. — И я их прекрасно понимаю.

Пришлось Рибеле отказаться от своей идеи. Делать нечего, военные сами решают свою судьбу. Фидафира и дальше будут охранять только его евнухи.

Зато расположения частей легионов приходилось охранять и день и ночь.

Особенно во время обеда, когда за цепью вооруженных копьями и щитами легионеров собирались толпы голодных горожан. Звуки обеденного колокола и запахи готовящейся на кострах пищи вызывали у урдхцев дикую злобу. Крики, проклятия, а порой и кирпичи летели в сторону легионеров. Впрочем, с теми, кто кидался камнями, у лучников был разговор короткий. Щелкнет тетива, и нарушитель с воплем хватается за раненое плечо.

Прикончив свою порцию пустой зерновой похлебки — не больно-то сытно, но хоть живот заполняет, — Релкин забрался на крышу трехэтажного дома. Это было самое высокое здание в округе, и вид отсюда открывался, как ниоткуда больше.

Релкин до смерти устал. Устал от Урдха, устал от голода и от этой бесконечной осады. Устал он и от нервных драконов, которые в последнее время стали совершенно невыносимыми. Драконы вообще плохо переносят голод. Дисциплина, позволяющая людям и рептилиям жить и воевать бок о бок, в первую очередь зависит от того, как сытно люди кормят своих громадных и, прямо скажем, хищных союзников. Сейчас еды не хватало, и потому обстановка понемногу накалялась.

Драконы едва держались. Они думали о еде и только о еде. Это сейчас, а если верить слухам, то дальше будет еще хуже.

Дул теплый южный ветерок, ярко светило солнце, и Релкин, растянувшись на крыше, мог хоть на несколько минут забыть обо всех своих волнениях и печалях. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и вскоре ему пришлось спуститься вниз. Настало время идти к кузнецам.

После сражений солдатам всегда требуется что-нибудь отковать, или выпрямить, или залатать. Поэтому кузнецы легиона обосновались в большой кузне на Фетенской улице. Ее прежний владелец получил сполна новыми серебряными монетами — Пэксон строго соблюдал закон.

Что касается Релкина, то у него было что отдать кузнецам в работу. Молоты глиняных великанов немного помяли шлем Пурпурно-Зеленого — его следовало выправить. У Базила в кольчуге обнаружилась большая рваная дыра — в горячке боя дракон и сам не заметил, откуда она взялась. Еще зазубрился хвостовой меч.

Требовались также новые наконечники для стрел.

Релкин устал, ему не хотелось никуда идти, и вместе с тем он радовался возможности хоть ненадолго покинуть своих драконов. Утром, когда юноша пытался отрезать Пурпурно-Зеленому сломанный коготь, тот зашипел на него и даже обнажил свои громадные клыки. Еще немного, и он бы напал на Релкина. Такого с юношей не случалось уже очень и очень давно, с тех пор как он, еще совсем мальчишкой, сыграл одну злую шутку с Базилом. В общем, если положение с едой вскоре не улучшится, находиться рядом с драконами станет просто-напросто опасно.

В кузнице, как обычно, была толпа. Клубился дым, жарко пахло раскаленным металлом. Ни шлем, ни кольчуга еще не были готовы. Получив дюжину причитающихся ему наконечников для стрел, Релкин вышел наружу.

Делать нечего, он пошел обратно в лагерь у Фетенских ворот. На улице было пустынно. Лишь кое-где маячили нищие — по большей части мужчины, но встречались и женщины, с ног до головы закутанные в гаруб в знак того, что они не проститутки.

На ломаном верио они просили пищи, но Релкину нечего было им дать.

Внезапно впереди, похоже на самом бойком углу, среди нищих вспыхнула короткая потасовка. Раздались сердитые голоса, и какую-то женщину вышвырнули на середину улицы.

Релкин увидел черты лица нищенки и остановился.

— Миренсва?

— Ты? — удивленно спросила она.

— Наверно, сама Великая Мать устроила нам эту встречу.

— Наверно, какая-то ваша холодная северная богиня, — ответила она.

По правде говоря, Релкин верил в Великую Мать ничуть не больше, чем, скажем, в старых богов. Он ни с кем не стал бы спорить о религии, и уж всяко не с Миренсвой. Он не забыл поцелуя в темнице храма Гинго-Ла. Юноша не сомневался, что тот поцелуй значил кое-что для них обоих.

— Ты, спасший меня от рабства, а затем уничтоживший силу нашей богини, ты теперь встретил меня, чтобы насмехаться над моим несчастьем.

— Я вовсе не хочу ни над кем насмехаться, Миренсва Зудеина. Я помню, что ты для меня сделала и что было потом.

— Я и понятия не имела, что все так выйдет. Я не думала, что ты все погубишь.

— Я ничего не погубил. Я только спас своего лучшего друга и своего дракона. Я готов умереть за них.

— Что же я наделала! — причитала Миренсва. — Богиня, защити и прости меня!

— Миренсва, что ты здесь делаешь? — спросил Релкин.

Глаза девушки потухли.

— Прошу милостыню, — с горечью прошептала она. — Ты можешь мне дать хоть немного? — Ив голосе ее зазвучала внезапно проснувшаяся надежда.

— Сейчас нет, но для тебя я достану.

— Я не ела уже несколько дней. Для такой, как я, без родных и друзей, в городе еды нет, — Твоя семья выбросила тебя на улицу?

— Да они убьют меня, если только узнают, где я прячусь! Моя тетка Ликва захватила наследство. Ты думаешь, она вот так просто отдаст мне его назад?

— Я ничего не забыл, — прошептал Релкин на ухо девушке.

— Ты имеешь в виду Остров Богини? Брось, это ничего не значит.