Добежав до угла Школьной улицы, Релкин увидел толпу удиравших в ужасе людей. Из передней двери одного из Домов выходил бьюк.
      - Быстрей! - заорал Релкин своему дракону.
      С треском распахнулась еще одна дверь, и оттуда высыпали бесы. Один из них схватил за шиворот подвернувшегося под руку мальчонку и пронзил длинным мечом. Затем, вышибив изнутри оконные ставни, на улицу вывалялся еще один бьюк. Тело мальчугана бес отшвырнул на обочину.
      По улице неслись перепуганные женщины и дети. Они слишком долго оставались в своих домах, не веря, что война может настигнуть их у родных очагов. И вот теперь им приходилось удирать от кошмарного вида бесов, наводивших Школьную улицу.
      Релкин и Базил, не дожидаясь, пока с баррикады подоспеют остальные драконы, устремились навстречу вражеской орде.
      Заслышав рев Базила, бьюки вскинули головы и бросились в бой, но кровь дракона кипела от ярости, и никакие враги - ни тролли, ни страшные глиняные люди из Дзу - не совладали бы с ним даже вдвоем против одного. Улица была достаточно широка, чтобы дракон мог свободно действовать мечом, Экатор пел в его руках. Бьюки пустили в ход свои клинки, но смертоносный Экатор сверкал с быстротой молнии.
      Ударом ноги в грудь Релкин свалил наступавшего беса и подставил свой меч под клинок следующего. Бес попытался пырнуть его ножом, но Релкин блокировал удар и пнул противника коленом в промежность. Бес сложился пополам, и драконопас прикончил его мечом.
      Появился Торн. Его шатало, на голове кровоточила рана. Кровь струилась и по его пальцам - он пытался зажать рану на правой руке.
      - Боюсь, их слишком много.
      - Мы должны отбить этот натиск и построить новые баррикады.
      - Ты прав.
      Торн пребывал в состоянии легкого шока, однако изо всех сил старался сосредоточиться и восстановить ясность мысли.
      На улице бушевала битва. Застав врасплох одного из бьюков, Базил Экатором рассек его до пояса, однако при этом едва не напоролся на меч второго. Но удар бьюка так и не достиг цели. Подоспевший Вефт отбросил монстра назад и, припечатав к стене, размозжил ему голову.
      Держась позади драконов, Релкин ловко укорачивался и от вращавшихся вихрем мечей, и от гигантских хвостов - виверны размахивали ими из стороны в сторону, уравновешивая каждой свое движение.
      Неожиданно рядом появился император. Релкин дернул его за рукав, заставив пригнуться на добрый фут - и как раз вовремя. Меч Вефта просвистел над их головами.
      - Хвост! - заорал Релкин, позабыв про этикет. - Берегись хвоста!
      Краем глаза император заметил гигантский драконий хвост и в последний момент поднырнул под него вместе с драконопасом.
      - Что нужно делать? - спросил Паскаль, чуть ли не присев на корточки.
      Император просил совета, ибо сознавал, что из всех присутствующих именно этот юнец имеет наибольший опыт в военном деле.
      - Нужно отодвинуть баррикаду к этому углу. Перекрыть Рыночную улицу здесь и организовать оборону домов по Школьной.
      Император отправился собирать людей и отдавать соответствующие распоряжения. Огонь поглотил уже почти все дома вдоль Бреннансийского тракта, но над пепелищами в сумеречное небо еще поднимались столбы едкого дыма.
      Подоспела подмога из Фелли и Барли Моу. Прибывшие оттуда люди немедленно присоединились к драконам, сражавшимся на Школьной улице. Прорвавшиеся бьюки пали, а с бесами люди могли сражаться лицом к лицу, держась впереди драконов. В то же время огромные мечи вивернов разили бесов поверх людских голов. В конце концов бесы вынуждены были отступить.
      Тем временем драконихи под началом старого Макумбера перетаскивали на новое место то, что осталось от первой баррикады. Уцелевших фургонов было мало, но тут кто-то открыл ворота на двор похоронных дел мастера, и оттуда выкатили здоровенный катафалк. Улицу перегородили по всей ширине. Промежутки и щели люди забили мебелью и вся ческой утварью.
      Теперь на Рыночной улице возле самого угла Школьной высилась прочная баррикада. Часть людей заняла позиции за новым завалом, тогда как остальные вместе с драконами вытесняли бесов со Школьной, загоняя их в дома и задние дворы на восточной стороне.
      Преследовать отступавших было невозможно, ибо драконы не могли забраться в строения, рассчитанные на людей. Впрочем, император с Торном рассудили, что виверны и так сделали более чем достаточно.
      Школьная улица соединяла Рыночную с Храмовой аллеей. По ее восточной стороне тянулся ряд жилых домов. На западной, ближе к южному концу, высилось здание банка, за которым начинался Банковский Ряд - аллея, протянувшаяся мимо строений позади банка прямо к водокачке.
      Тори и Эвил Бенарбо собрали дюжину молодцов и отрядили их удерживать Банковский Ряд. Еще десять чело век - некоторые из них только что прибыли из Барли Моу - были посланы оборонять северный квартал, туда, где Школьная улица соединялась с Храмовой аллеей, В этом квартале насчитывалось шесть домов. Сейчас все они были покинуты жителями, бежавшими в северную часть деревни. Между домами и южным кварталом как раз и находился Банковский Ряд. Банк не имел выхода на Школьную улицу, что несколько облегчало его оборону.
      Южнее Рыночной улицы на западную сторону Школьной выходили хозяйственные постройки "Быка и Куста", с большим внутренним двором. Эту позицию предстояло оборонять Эвилу Бенарбо и его людям. В помощь им отрядили старого дракона Чутца.
      Крайние шесть жилых домов необходимо было защищать изнутри, поэтому люди принялись спешно заколачивать двери и окна, стараясь как можно лучше укрепить свои жилища.
      К этому времени связь с оказавшимися в ловушке у храма остатками отряда Бирча была утрачена, но звон колокола по-прежнему оглашал окрестности, давая знать, что храм еще не захвачен врагом.
      Смеркалось. Лессис взобралась на крышу и подозвала пару черных дроздов. Совершив быстрый облет позиций врага, птицы вернулись с донесениями.
      Выслушав крылатых разведчиков, Лессис поспешила вниз, к императору и Торну. Они укрывались за перевернутой деревянной бадьей перед седьмым домом по Рыночной улице, в котором как раз перед нападением хозяева затеяли ремонт. На правой руке Торна красовалась повязка, так что меч ему приходилось держать левой. Разумеется, гвардеец мог сражаться обеими руками, но все же правой владел лучше.
      - Враг получил подкрепление. На общинных землях бесы кишмя кишат.
      - Ох, леди Лессис, вы мастерица приносить такие новости, - со вздохом сказал император, поглядывая на баррикаду и укрывшихся за ней людей.
      - Мне бы и самой не хотелось этого делать, Ваше Величество.
      - Куда мы можем отступить? - спросил Торн. Так же как и Лессис, он видел свою задачу в том, чтобы любой ценой спасти императора Розы.
      - Дороги, ведущие на юг и на запад, находятся под наблюдением. Северная дорога пролегает через долину. По ней можно добраться до Боргана, хотя, думаю, незамеченными не проскользнуть и там.
      Мы останемся здесь. Закрепимся и будем удерживать позиции, - твердо заявил Паскаль Итургио Денсен Астури.
      - Этого-то я и боялась, - пробормотала Лессис.
      - Мы будем защищать Куош до последнего! - Император казался непоколебимым.
      Лессис досадливо поджала губы. Здравый смысл подсказывал, что необходимо как можно скорее взять из конюшни Эвила Бенарбо лучших коней и во весь опор скакать на север. Сейчас самой главной задачей было доставить императора в безопасное место - в Борган или в Кверк, за Роанское взгорье. Но, встретившись с Паскалем глазами, ведьма поняла, что он не уступит.
      - Скоро ли о нас узнают в Кросс Трейз?
      - Теперь скоро. Сообщение послано несколько часов назад. Но в любом случае, чтобы дождаться подмоги, мы должны будем сдерживать врага на протяжении ночи.
      Неожиданно неподалеку послышался испуганный крик:
      - Ферма горит! Они подожгли ферму Пиггета!
      - Моя ферма! - простонал Пиггет, нетвердо поднявшись со своего места у баррикады. Крышу стоявшей на вершине холма усадьбы, лизали языки пламени.
      Но у него не нашлось времени сетовать на судьбу. Хрипло взревели рога, и на Рыночную улицу хлынули враги.
      - Слишком поздно, - вскричала Лессис. - Они идут.
      Глава семнадцатая
      Вражеский натиск удалось сдержать и на сей раз, однако лишь после ожесточенной схватки, в ходе которой бесы прорвались за баррикаду. С большим трудом люди отбили свое укрепление. Отчаянный бой разразился на Школьной улице: дома в северной ее части были подожжены, а почти все их защитники сложили головы. Таким образом люди утратили какой-либо контроль над Храмовой аллеей.
      Врага отбросили, но потери были ужасны. Погибла старая драконья бабушка Брезза: вражье копье угодило ей прямо в глаз. Бесы зарубили Лютера Пиггета, племянника фермера. Впрочем, такая же участь постигла добрую дюжину защитников баррикады и еще большее число людей, сражавшихся на Школьной улице. Смерть косила всех подряд, не делая различия между зажиточным фермером и простым батраком.
      Вендра Нит рыдала над телом своего мужа Педо. Тучный зеленщик умирал, пронзенный копьем. Неподалеку от него лежало тело малыша Иано, юного драконопаса Фьюри, сраженного в последние мгновения схватки.
      Уже наступала ночь, когда действие черного зелья стало ослабевать и враги, утратив дурманящую смелость, отступили. Пространство перед баррикадой было завалено трупами бесов, бьюков и людей. "Бык и Куст" погиб в пылающем аду: ветер разносил по улицам поднимавшийся с пепелища ядовитый дым. На законченных лицах людей и драконов глаза и рты выделялись как еле заметные пятна. Сумерки обагрялись языками пламени, высоко вздымавшимися на северной оконечности Школьной улицы, где полыхал целый квартал. Удерживавшие часть улицы бесы осыпали стрелами дома на противоположной стороне.
      Вконец вымотавшийся Торн отыскал императора под на весом третьего дома по Рыночной улице, принадлежащего несчастному зеленщику Ниту. У Паскаля было рассечено бедро, и рана требовала срочного ухода. Ею занялся старый Макумбер. Кто-кто, а он, двадцать лет обучавший драконопасов накладывать пластыри да делать перевязки, знал толк в этом искусстве. Император страшно устал, но по-прежнему был полон энергии, приходящей во время боя. Увидев Торна, Паскаль приподнялся, чтобы пожать своему телохранителю руку и обнять его. На баррикаде они сражались бок о бок, то и дело спасая друг друга.
      По правде сказать, все защитники баррикады дрались с огромной отвагой, в том числе и те, кто расстался с жизнью.
      Рад видеть тебя, старый друг. Я вижу, тебе тоже досталось.
      Правая рука Торна была туго забинтована, другая повязка красовалась на голове.
      С кем не бывает, Ваше Величество. В такой передряге всякое может случиться.
      Больше всего Торну хотелось убедить императора не лезть на рожон и оставаться в тылу. Но Паскаль придерживался другой точки зрения.
      Ничего с нами не случится, покуда за нас сражаются такие драконы, как Хвостолом. Не удивительно, что от этих тварей так и разит черным зельем. Не одурманив себя, они ни за что не посмели бы пойти в атаку.
      - Что верно, то верно.
      На сей раз дела у драконов обстояли получше, чем после первой стычки. Погибла одна лишь Бревна, хотя все виверны, несмотря на кожаные доспехи, щиты и шлемы, получили немало ран. Совладать с похожими на медведей бьюками было не так-то просто. Базил уложил троих, прежде чем остальные отступили. Огромные туши бьюков громоздились у баррикады, а труп одного, ухитрившегося прорваться, валялся близ перевернутой бадьи около седьмого дома. Голова чудища была повернута под неестественным углом, с кабаньей морды таращились невидящие глаза.
      Торн присел на закопченную ступеньку. На какой-то миг усталость взяла над ним верх.
      - Ведьму ударили по голове.
      - Что доказывает: даже у них нет глаз на затылке.
      - Будет она жить, Ваше Величество?
      - Говорят, череп цел. Но она без сознания, так что я ничего сказать не могу. Нам остается только молиться за нее.
      И Паскаль Итургио Денсен Астури стал молиться, молиться истово, ибо будущее без Серой Леди, всегда державшейся у его локтя, представлялось ему в самом мрачном свете. По мнению императора, враг дал маху, затеяв охоту именно за ним, ибо без кого действительно нельзя было обойтись, так это без Лессис. Найти другого императора можно - на доме Астури свет клином не сошелся, - но второй Лессис в мире не существовало.
      - Отобьемся мы, если они атакуют снова?
      - Думаю, да. Хотя это будет непросто.
      - А скоро ли они нападут? Сколько у нас времени в запасе?
      - Должно быть, сейчас они отдыхают, так же как и мы. Нападать труднее, чем защищаться, это требует от человека большего эмоционального напряжения. И от беса тоже, бесы ведь не бесчувственны. Я думаю, у нас есть час, а то и два. Едва ли они предпримут массированное наступление раньше.
      - А где драконопас?
      Торн улыбнулся.
      - Возле своего большого зверя, где же еще, Ваше Величество, - он развел руками. - Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного. Как грозен этот дракон! Он убивал врагов дюжинами. Теперь понятно, что делает наши легионы непобедимыми. Боевые драконы - повелители поля битвы.
      Торн выглядел как человек, узревший чудо. Император кивнул, ибо и ему в последнее время открылось немало нового. Он вообще не понимал, как бесы отваживаются нападать на Базила: казалось, что никто, увидевший дракона в бою, даже приблизиться к нему не посмеет.
      - Мы приобрели здесь бесценный опыт, Торн, но применить его сумеем лишь в том случае, если нам удастся вы жить. А чтобы выжить, необходимо получить подкрепление.
      - Да, Ваше Величество. Помощь придет.
      - Хорошо бы поскорее.
      - Торн пожал плечами, зная, что ранее чем через несколько часов на сколько бы то ни было значительную помощь рас считывать не приходятся.
      Паскаль вздохнул, в голове его теснились невеселые мысли:
      - Нужно подумать, куда мы можем отступить, если придется оставить баррикаду, - промолвил он и, предвидя возражения, поднял руку. - Да-да, об этом необходимо позаботиться заранее. На их стороне подавляющее численное превосходство
      Торн угрюмо кивнул. И вправду, не помешает предусмотреть даже самый худший поворот событий. Но император еще не закончил:
      - ...однако мы сдержим их, Торн, я это чувствую. Чувствую, что, несмотря на многочисленность врагов, мы можем взять над ними верх. Пусть их жуткие повелители уразумеют, что народ Аргоната готов сражаться насмерть за то, во что он верит.
      - Да, Ваше Величество.
      Силясь отогнать дурные предчувствия, Торн зашагал по улице, намереваясь обсудить сложившуюся обстановку с дракониром Релкином. Он понимал, что боевой опыт юноши превосходит его собственный. Большую часть жизни Торн прослужил не солдатом, а телохранителем, и ему никогда не доводилось сражаться рядом с драконами.
      - Как самочувствие дракона? - Торн кивком указал в сторону огромного виверна, развалившегося на аллее за банком.
      Большая голова поднялась вверх, и один глаз уставился на гвардейца.
      - С ним все в порядке. Если не считать того, что он голоден.
      - Дракон очень голоден, ты забыл сказать "очень", - промолвил Базил.
      Несмотря на всю серьезность ситуации, Торн не смог удержаться от ухмылки. Поначалу ему трудно было свыкнуться с тем, что виверн разговаривает с ним на обычном верио, но человек ко всему привыкает. Хоть и чудно было слышать людскую речь из чудовищной пасти, окаймленной похожими на кинжалы зубищами, это уже не казалось таким странным, как прежде. Торн стал привыкать к драконам.
      - Коли так, господин дракон, нужно раздобыть еды. Я поговорю с хозяином гостиницы.
      - И побольше акха.
      - Само собой.
      Торн повернулся к Релкину.
      - Конь у Пипа Пиггета резвый. Наверное, сейчас он уже миновал Фелли.
      - В любом случае нам придется сдерживать их всю ночь. Раньше завтрашнего утра помощь не поспеет.
      Торн кивнул, опустив глаза.
      - Я молюсь, чтобы нам хватило сил выстоять. Ладно, пойду выясню, как там дела с едой. Пожалуй, всем не помешало бы подкрепиться для поднятия духа.
      Релкин промолчал. Он сильно сомневался в том, что Куошу удастся продержаться до утра. Если враг, как и до сих пор, будет нападать через каждые два часа, то силы защитников деревни в конце концов истощатся. А вражеские командиры могли позволить себе не считаться с потерями в их распоряжении оставалось несколько сот бесов и не меньше дюжины новых странных чудовищ.
      Релкин принялся собирать бесовские стрелы и укорачивать их, приспосабливая для кунфшонского арбалета. Собственные стрелы он истратил давным-давно. Ситуация представлялась ему отчаянной. Им придется или покинуть деревню и с боями прокладывать себе путь по северной дороге, или же совершить чудо и продержаться до прибытия подкрепления.
      При мысли о чуде драконопас бросил взгляд в сторону гостиницы, где, как он знал, лежала в беспамятстве Лессис. Она еще не оправилась от удара по голове, так что ждать от нее чудес не приходилось.
      Казалось, у них не было выхода, кроме одного-единственного, о котором Релкину не хотелось даже и думать. При первой же мысли об этом он покрылся потом. Зачесались ладони, комом сжался желудок. Вполне возможно, что в окруженном врагами Куоше магической силой обладала не только леди Лессис. Релкин сознавал это, чувствовал, как в нем пробуждается нечто странное и могучее. Знание это устрашало, драконир чувствовал себя так, словно заглянул в бездонную пропасть.
      С того момента, как он соприкоснулся с разумом-левиафаном, образованным слившимися десятью тысячами разумов, ему приходилось жить с этим страшным знанием. Когда Мирчаз пал, этот долгие годы спавший левиафан обрел свободу и наконец познал себя, а Релкин увидел то, что никогда не сможет забыть.
      А потом пришли силы. Его преисполнила такая мощь, Что стоило ему коснуться ладонями городских ворот, как они содрогнулись и с ослепительной вспышкой разлетелись вдребезги. Он ощутил тогда странный запах, волосы его на несколько часов встали дыбом, а перед глазами еще несколько дней плясали черные точки - но в какой-то момент Релкин был равен богам.
      О да, он помнил эту энергию. Помнил, ибо соприкасался с нею и раньше, будучи пойманным злой волей безумного эльфийского лорда Мот Пулка. Но теперь он знал, где искать каналы, соединяющие человека с этой энергией, и - так во всяком случае ему казалось - мог их открыть. Знание это ужасало.
      За время службы в легионах Релкин повидал немало ужасов, и устрашить его было не так-то просто. Но сейчас он испугался, ибо неожиданно представил себе другую жизнь, в которой он, Релкин, уступил неведомой силе и стал чародеем. Здесь таилось зло, способное пожрать его дух. Юноша хорошо знал, как велика самодисциплина ведьм. И Лессис, и Рибела обладали такой мощью, что легко могли бы властвовать над великими державами, но они предпочитали служить Империи Розы. Их не привлекали земные блага. В их самоотверженной преданности идеалу служения было нечто пугающее, и Релкин сильно сомневался в том, что сам он обладает подобной духовной стойкостью. Владеющий тайнами великой магии мог получить от мира все, что ему заблагорассудится. Мог уподобиться божеству. Но эти неограниченные возможности таили в себе отраву, и Релкин знал, каково ее воздействие. Он видел, в кого превратила она великого Херуту, Гцуга Падмасы, был свидетелем того, как разъела она души эльфийских лордов Мирчаза. Сможет ли он избежать соблазна? Сможет ли остаться самим собой, если позволит себе броситься в бездну, где во тьме мерцают светочи магической силы?
      Релкин был уверен, что этот путь ведет к безумию. Старые боги никогда не простят его, и, если они все еще живут и правят небесами, он будет проклят. Магия поглотит его. Он потеряет душу и, предавшись злу, сам обратится в низменное зло.
      Он твердо решил, что никогда, ни за что не откроет эти каналы. Лучше бы ему вообще о них забыть. Всем пережитым в Мирчазе он поделился лишь с одним-единственным человеком - своей возлюбленной и невестой Эйлсой, дочерью Ранара. Она посоветовала ему покаяться перед Матерью и никогда больше не вступать в царство магии. В клане Ваттель вообще бытовало сильное предубеждение против чародеев - в древние времена их сжигали на кострах.
      Релкин изо всех сил старался выбросить из головы все, что ему довелось увидеть, но теперь перед ним снова встал страшный выбор. И от этого выбора зависела не только его жизнь или жизнь его дракона. В высокой политике Аргоната Релкин разбирался не лучше заурядного обывателя, но прекрасно понимал, что гибель императора отнюдь не послужит делу мира и справедливости. И уж конечно не поможет ре шить проблему Аубинаса. Под угрозой оказалась судьба самой Империи.
      Но решится ли он вновь заглянуть в бездонные глубины? Сможет ли заставить себя войти в это состояние? Неужто другого пути нет и таков его долг?
      Что делать?
      Дракон приметил, что Релкин погрузился в раздумье, но он слишком устал и в данный момент не интересовался ничем, кроме еды, а потому откинул голову и снова закрыл глаза.
      Через несколько минут дракон проснулся и узрел поистине великолепную картину Эвил Бенарбо с домочадцами тащил по улице тачку, на которой стоял здоровенный чан с подслащенной овсяной кашей. В качестве ложки Базилу вручили самый большой половник, какой смогли отыскать на кухне, и налили полный горшок акха.
      Из гостиницы выкатывали все новые тачки - защитников деревни угощали горячим келутом, хлебом, колбасой и солеными огурцами. Еды хватило на всех.
      Взяв чашку келута и полкаравая хлеба, намазанного сливочным сыром, Релкин принялся за еду. Дракон быстро расправился с овсянкой и растянулся, довольно урча.
      - Если теперь умрем, то, по крайней мере, сытыми.
      Релкин не ответил.
      В этот момент со стороны вражеских позиций подошел бьюк и швырнул что-то через баррикаду. Подбежавшие люди разразились криками ярости и отчаяния. То была голова Пипа Пиггета.
      Гонец не добрался до Фелли. На помощь рассчитывать не приходилось.
      Некоторое время дракон молчал, а потом буркнул:
      - Мальчик понимает, что мы не сможем сдерживать их всю ночь?
      Релкин поднял взгляд.
      - У мальчика нет выбора. Надо попробовать. Я знаю, тебя есть сила. Дракон это чует.
      - Я боюсь, Баз.
      - Иначе мы умрем.
      Глава восемнадцатая
      В Кросс Трейз заканчивался обычный, ничем не примечательный день. Драконы поужинали, поплескались в бассейне и, прикончив вечернюю порцию эля, разбрелись по своим стойлам.
      Вскоре они отошли ко сну, и драконий дом огласился громовым храпом особенно выделялись старый Чектор и Пурпурно-Зеленый. Драконопасы, проверив и приготовив на завтра вещевые мешки, то же укладывались спать. Мальчишки засыпали легко, невзирая на причудливые рулады храпящих вивернов.
      Но улеглись не все - Свейн, Мануэль и Джак вышли поговорить.
      - Это не похоже на Релкина. В такое-то время... - сказал Свейн.
      - Должно быть, их что-то задержало. Небось, перебрали малость за ужином. Можешь себе представить, какую им вчера устроили вечеринку? попытался успокоить друзей Мануэль.
      - Ага. И могу себе представить, что за вечеринку устроит им Кузо, когда они наконец вернутся.
      Все невесело рассмеялись. Кузо никому не позволял водить себя за нос и никогда не простил бы Релкину того, что попал из-за него в дурацкое положение.
      - Шутки шутками, а Свейн прав, - сказал маленький Джак. - Не стали бы они ни с того ни с сего сердить Кузо. Разве Уилиджер предоставил бы им такой отпуск?
      - Ни за что на свете! - сердито заявил Свейн. - Вся беда Кузо в том, что командиром следовало бы быть Релкину. Мы это знаем - и Кузо знает не хуже нас, но когда он получил назначение, Релкина здесь не было.
      - Тут замешана политика, - сказал Мануэль.
      - Что? Думаешь, в Марнери.
      - Да. Кое-кто имеет зуб на Релкина и Хвостолома.
      - Аубинасцы?
      - Они самые.
      Свейн угрюмо кивнул:
      - Все из-за этого распроклятого Глэйвса. Они от Релкина нипочем не отстанут. Жаль, если из-за этой истории Кузо озлобится.
      Что-то тут не так, - пробормотал Мануэль. - Странно, что Релкин даже весточки не прислал. Но, как бы то ни было, в немилость к Кузо они уже попали.
      - Клянусь Рукой, видел ты его за ужином? - Джак надул щеки и насупился, изображая командира эскадрона.
      Все снова рассмеялись - и опять невесело. Ребята понимали, что, когда их друзья объявятся-таки в Кросс Трейз, им не поздоровится.
      Так ни до чего и не договорившись, они пошли спать. Разговоры смолкли, и в драконьем доме был слышен лишь мощный храп вивернов.
      Маленький Джак лежал на своей койке у перегородки стойла Альсебры сама дракониха спала на копне свежего сена. В отличие от Пурпурно-Зеленого, она почти не храпела и не ворочалась. Как ляжет, так и спит до утра, разве что иногда чуток потянется.
      За перегородкой громогласно кряхтел и фыркал Пурпурно-Зеленый. Джак вроде бы и привык уже, но до сих пор удивлялся, как Мануэль ухитряется спать по соседству с этаким храпуном. Да и вообще, как можно управиться с диким драконом? Его громадная туша занимала половину стойла, одни крылья чего стоили. Чтобы разместить Пурпурно-Зеленого, пришлось сломать перегородку и объединить два стойла в одно. А что до храпа, то он был как раз под стать росту дракона.
      Джак вздохнул и натянул одеяло на голову.
      Несмотря ни на что, заснул парнишка быстро и крепко. Альсебра, как обычно, спала на боку, свернувшись кольцом так, что хвост обвивался вокруг головы. Она не шевелилась, лишь ее бока поднимались и опадали.
      Но потом, спустя примерно час, что-то изменилось. Спокойный ритм дыхания нарушился: Дракониха стала всхрапывать и щелкать челюстями, что было верным признаком возбуждения. Альсебре снился весьма необычный сон.
      Она видела Релкина, но он был какой-то чудной, расплывчатый, точно призрак. Он силился что-то сказать, но Альсебра ничего не слышала, как будто слова относило ветром. Она напрягла слух так, что в конце концов у нее разболелась голова, но так и не разобрала ни одного слова.
      Во сне Альсебра дергалась и стонала. Она перекатывалась, шипела, ворочалась, извивалась, пока наконец не проснулась.
      Проснулся и Джак, растревоженный странным возбуждением драконихи.
      - Что с тобой? - спросил он, уставившись на нее сонными глазами.
      - Сон. Чудной сон. Я видела Релкина. Он что-то говорил, но эта дракониха не могла разобрать что.
      Взгляд Альсебры казался каким-то странным.
      - Ты чувствуешь жар или озноб?
      - Ни то ни другое. Это был только сон, но... казался чем-то большим, чем сон. Эта дракониха ничего не понимает.
      Джак задул свет и вернулся на свою койку.
      - Давай-ка лучше спать. До подъема осталось не так уж много времени.
      Дракониха свернулась кольцом, паренек натянул одеяло, и они вернулись в объятия сна.
      Но выспаться в эту ночь им так и не удалось. Спустя всего несколько минут занавеска у входа отдернулась, и в стойло вошел Курф с маленьким светильником в руках. Подойдя к Джаку, он стал трясти его за плечо.
      - Какого рожна? - воскликнул Джак, нашаривая нож.
      - Это я, Курф.
      Потребовалось несколько секунд, чтобы до Джака дошло, кто перед ним. А когда дошло, он не на шутку рассердился. Кому понравится, если его разбудят посреди ночи, да еще не в первый раз.
      - Курф? А какого беса ты притащился, Курф? Не поздновато ли, Курф?
      - Послушай, Джак, ты что-нибудь понимаешь во снах?
      - Чего?
      - Я только что видел сон, самый диковинный в моей жизни. Мне снился Релкин. Понимаешь, Релкин говорил со мной, хотя голос его звучал очень слабо, словно доносился издалека.
      Что такое? - К этому времени Джак уже сидел.
      Голоса в стойле разбудили Альсебру. Ее большой глаз смотрел на драконопасов поверх хвоста.
      - Релкин сказал, что ему нужна помощь. Курф возбужденно взмахнул лампой. - Он звал нас всех в Куош. Там идет бой. Отчаянный бой.
      - Релкин сказал тебе все это во сне? Ты слышал - спросила Альсебра.
      - Да.
      - А я видела Релкина. Мальчик мне что-то говорил, но слов его я не разобрала.
      Глаза Курфа вытаращились, брови исчезли под волосами.
      - Тебе тоже приснился Релкин?
      Дракониха кивнула.
      - Стало быть, это не простой сон. Не может быть, чтобы одно и то же просто так привиделось и мне, и дракону.
      - Пойдем к Мануэлю, - предложил Джак.
      Через несколько минут Мануэль, как зачарованный, слушал рассказ Курфа. Стоило ему уразуметь что к чему, как от сонливости не осталось и следа.
      Но на этом чудеса не кончились. Пурпурно-Зеленый, разбуженный взволнованным разговором, поднялся, заполнив собою стойло, и заявил:
      - Мне тоже приснился сон. Я видел драконопаса, он ехал на лошади, которую мне хотелось съесть. Я летел над ним и непременно сцапал бы лошадь, но на ней сидел мальчик. Потом он что-то сказал, но я не расслышал.
      У Мануэля не осталось никаких сомнений:
      - Это магия, какой-то вид магии. Релкин попал в беду и нуждается в нашей помощи.
      - Нужно доложить Кузо.
      Трезво поразмыслив, Мануэль покачал головой:
      - Нет, это не сработает. Он нам не поверит. Нам придется идти в самоволку. Выручать Релкина, если он действительно попал в беду.
      - Но разве это не мятеж?
      - Мятеж. Но если Релкин стал заниматься колдовством, то скорее всего, в Куоше и впрямь случилось несчастье. Но если мы доберемся туда и выяснится, что там все в порядке, всем нам влетит так, что мало не покажется. Но это лучше чем всю жизнь мучиться угрызениями совести, зная что Релкин и Хвостолом погибли из-за того, что мы не пришли им на выручку.
      Курфа и Джака не пришлось долго уговаривать. В считанные минуты они разбудили в драконьем доме всех, кроме Кузо, спавшего в личной спальне в дальнем конце здания.
      Едва их рассказ разнесся по драконьему дому, как выяснилось, что похожие сны видели и некоторые другие виверны. Все сны были разными, но в каждом из них непременно присутствовал Релкин, пытавшийся что-то сказать, причем ни один виверн слов его не расслышал.