Кристофер Раули
      Драконы Аргоната
      (Базил Хвостолом-6)
      Глава первая
      В долине Валмес фермеры имели обыкновение бороновать поля по весне, после вспашки и до посева. Упряжки из двух, а то и четырех лошадей тащили здоровенные бороны с длинными зубьями.
      Со стороны это могло показаться картиной мирной и безмятежной, чуть ли не идиллической. Ни дать, ни взять - гимн ежегодному севообороту. Но для мелких полевых зверушек боронование оборачивалось сущим бедствием, ибо для них не было спасения от пятнадцатифутового гребня стальных лезвий, взрыхлявших верхний слой почвы. Правда, у шустрых полевок еще оставалась возможность спастись бегством, но уж для медлительных, неуклюжих жаб попадание под борону означало неминуемую гибель.
      В связи с этим в Валмесе, как и во всем старом Кунфшофе, укоренился своеобразный обычай. Старые, удалившиеся от дел ведьмы рыскали по полям, собирая жаб. Кунфшонские фермеры знали толк в земледелии и имели представление о том, сколь полезны жабы, уничтожающие вредных насекомых
      То был всего лишь один из многочисленных способов, которыми на старости лет ударившиеся в мистику или просто удалявшиеся от дел колдуньи платили за свое содержание. Само собой, занимались они и ведовством, их заклятия способствовали увеличению урожая, повышали плодовитость скота и отгоняли вредных, надоедливых насекомых от домов, загонов и конюшен. Пользу ведьмы приносили огромную, ибо многие болезни, бедствие для всего мира, обходили Кунфшон стороной.
      По обыкновению, каждую отставную ведьму содержали за счет какой-нибудь фермы. Старая Лессис, удалившись от колдовских дел, работала на земле Гелурдов на поле - которое возделывало уже семь поколений этой Семьи.
      Забросив в тачку заплечный мешок с двумя дюжинами недовольных жаб, Лессис бросила взгляд на соседнее, принадлежавшее семейству Бартлейн, поле, где старая ведьма Катрис тащила по меже полную тачку жаб.
      День выдался прекрасный - не настолько жаркий, чтобы обливаться потом, но вполне теплый, чтобы можно было работать в одной лишь полотняной сорочке и сандалиях.
      Про себя Лессис благословляла и погоду, и глупых, прожорливых жаб. Она чувствовала, что они боятся - всякий испугается, угодив в темный мешок, но на самом деле им ничего не грозило. Не позже чем послезавтра сразу после того как бороны взрыхлят землю - жаб вернут на поля. Причем вовсе не колдуньи, а батраки: всего-то и требуется развязать мешки да осторожненько выпустить животных наружу. Устроившись для завтрака у каменной ограды поля, Лессис отдыхала душой и телом. Позади нее серовато-коричневой массой вздымался холмистый кряж. Впереди раскинулся городок Валмес: шпили и крыши проглядывали среди деревьев. На севере высилась изящная колокольня, а позади нее маячил скат крыши храма. Планировка этого не одно столетие просуществовавшего города не могла не радовать глаз. Примерно в полумиле от поля гнали по дороге стадо коров. Еще дальше, на склонах Меловой горы, виднелись черные точки - то паслись овцы. В небе белели пушистые облака.
      Всех трудившихся на его полях фермер Гелурд снабжал хлебом, сыром и фруктами, а уж сборщицам жаб всегда перепадало самое лучшее. Потому-то в простенькой оловянной кружке Лессис было лучшее вино из подвалов Валмеса. Запив свежеиспеченный хлеб и мягкий белый сыр выдержанным вином, Лессис сочла его слишком хорошим для старой походной кружки, но, в конце концов, пришла к заключению, что Гелурд просто выполняет свои обязательства по отношению к жабам - "достойному маленькому народцу", оберегающему поля от вредоносных жуков, гусениц и саранчи.
      Наслаждаясь отдыхом, Лессис безмятежно поглядывала на город. Уход от дел оказался для нее более приятным, чем она ожидала. Почти все дни проходили в заботах о доме, цветах и плодовых деревьях. Если добавить к этому сбор жаб да волшбу, посвященную урожаю... Неудивительно, что на мистические обряды и научные занятия времени почти не оставалось.
      Но неожиданно идиллическое настроение Лессис было нарушено ощущением странной тревоги. На дороге за деревьями появилась торопливо шагающая женщина, весь облик ее излучал напряжение, нарушающее безмятежность окружающего пейзажа.
      Дорога делала изгиб, и торопливая незнакомка исчезла из поля зрения, но вскоре появилась снова. С усилием взобравшись по склону, она свернула на тропу, ведущую к полю Гелурда.
      Вне всякого сомнения, незнакомку подгоняло какое-то важное, неотложное дело. Через некоторое время Лессис уже ясно видела приближающуюся к ней высокую молодую девушку в голубом платье послушницы. По мере приближения девушки Лессис приглядывалась к ней, отметив решительный разворот плеч и темные, собранные, как и подобало послушнице, в пучок волосы.
      Девица явно направлялась к ней, и старой колдунье стало не по себе. Все знали, что она отошла от дел. Неужели ведьма, прослужившая более пятисот лет, не заслужила права на отдых? Есть ведь и другие волшебницы, обладающие достаточными знаниями и навыками, - та же Ирена или, например, Мелаан. В конце концов, она, Лессис, и так уже отправила на смерть слишком много людей.
      - Прошу прощения, леди, - промолвила девица, сделав неловкий книксен. Судя по всему, она была деревенской простушкой.
      - Да, в чем дело? - спросила Лессис, нутром чуя неладное.
      Еще раз прошу извинить меня за беспокойство, но для вас поступило послание. Мать-настоятельница говорит, что оно очень важное.
      Повисло долгое, тягостное молчание: лишь ветер шелестел в высокой траве. По синему небосклону все так же проплывали безмятежные облака.
      - Да, дитя, - отозвалась наконец Лессис, - где же это послание?
      Вот оно, леди, - промолвила девушка и вручила колдунье маленький свиток, явно доставленный имперской почтовой чайкой.
      Всего лишь мгновение потребовалось Лессис, чтобы раз вернуть свиток и пробежать его глазами.
      Рибела, Королева Мышей, обращалась к ней с просьбой о помощи. Возникли некие дела, которые могла сделать только она, Лессис. Следовало предпринять определенные действия. Встретиться с определенными людьми...
      Жабы копошились в лежащем у обочины мешке, а колдунья с тоской думала о том, что ей снова придется заняться делами суетного мира. А ведь казалось, что с ними покончено навеки. Но нет, даже пять веков служения не обеспечили ей и десяти лет отдыха перед мирной кончиной.
      Увы, мечтам о покое не суждено было сбыться. Кому-кому, а самой Королеве Мышей, Великой Ведьме Рибеле Лессис отказать не могла.
      Глава вторая
      Расположенный в окрестностях Голубого Камня лагерь легионеров Кросс Трейз был настолько стар, что частокол местами прогнил, а угловые башенки грозили обрушиться при сильном порыве ветра - разумнее всего было в них не соваться. Уже поговаривали о том, чтобы забросить Кросс Трейз либо приступить к его реконструкции, но покуда форпост кое-как функционировал.
      Казармы пока еще не валились, да и драконий дом, пусть и не слишком большой, славился тем, что был теплым зимой и прохладным летом. Бассейн, как это обычно бывало в далеких от столицы лагерях, конечно же, устроили снаружи, но выложили плитняком, и вода в нем всегда оставалась чистой.
      В то лето в форте Кросс Трейз были расквартированы Сто девятый марнерийский драконий эскадрон, а также шесть десятков солдат Восьмого полка Второго легиона и дюжина новичков - юнцов, которых готовили к поступлению на службу.
      По правде сказать, служба в Кросс Трейз считалась просто-напросто отдыхом. В долине Голубого Камня не происходило ничего такого, что могло бы потребовать вмешательства легионеров, не говоря уж о драконах. Конечно, время от времени случались мелкие происшествия с хозяевами троллей или среди горцев заново разгоралась застарелая кровная вражда. Порой на дорогах Эрсойского побережья обнаглевшие разбойники нападали на какой-нибудь обоз, и их приходилось ловить, но в основном задача размещенных в Кросс Трейз войск сводилась к тому, чтобы помогать имперскому инженерному корпусу в починке дорог да восстановлении мостов. Драконы участвовали в строительных работах с немалым удовольствием. Физический труд - рытье канав и перетаскивание тяжестей - несколько разнообразил монотонность лагерной жизни, но самая привлекательная сторона этой деятельности заключалась в том, что богатая имперская инженерная служба не скупилась на пиво. Пивовары Голубого Камня специализировались на светлых, пшеничных сортах, весьма популярных у Драконов.
      Со строительством новых мостов и прокладкой дорог был связан еще один весьма приятный аспект: местные жители прямо-таки соперничали друг с другом в стремлении как следует накормить драконов. Пироги, жаркое, огромные подносы с ветчиной, горы свежего хлеба и сыра - все это не могло не радовать вивернов. При всей прожорливости драконов их прокорм стоил населению меньше, чем обошелся бы наем рабочих.
      Во всех провинциях Аргоната дороги поддерживались в исправном состоянии и круглый год были пригодны к использованию. Ко всем городам и крупным поселкам подводилась чистая вода. Продуманная система канализации позволяла избавляться от нечистот. Всюду, где только возможно, наводили мосты, рыли пруды и дренажные каналы, насыпали дамбы.
      Имперские инженеры работали неустанно, и труды их немало ускоряла добровольная помощь драконов. Десяток вивернов, снабженных огромными лопатами и отточенными полосами стали, которые использовались как кирки, могли прорыть канал в десять футов шириной и восемь глубиной всего за несколько дней - в зависимости от твердости почвы.
      Когда работы в окрестностях не находилось, виверны предавались безделью в драконьем доме. Впрочем, безделью относительному: регулярно проводились учения и тренировки с оружием. На сей счет командир эскадрона Кузо был непреклонен. Зато после тренировок драконы могли освежиться в бассейне, а потом их ждал пусть и непритязательный, но сытный ужин и море разливанное вина. В целом гарнизон Кросс Трейз жил тихо и мирно. Однако для Сто девятого марнерийского тишь да гладь нарушалась соперничеством между Свейном и Ракамой.
      Здоровенный носатый Свейн, самоуверенный и задиристый, служил в эскадроне уже не первый год. Этот крепко сколоченный малый с копной темно-русых волос запросто мог отлупить любого драконопаса, за исключением Релкина. С Релкином он встречался только на тренировочных фехтовальных поединках, но до настоящей драки дело ни разу не доходило. Свейн уважал Релкина. Поначалу, правда, он завидовал популярности товарища по оружию, но зависть со временем слабела, а уважение, напротив, усиливалось.
      С появлением Ракамы положение Свейна поколебалось. Низкорослый, зато буквально свитый из мускулов, уроженец городка Голубой Холм, что близ Топкого Озера, был не только прирожденным забиякой, но и мастером кулачного боя, ибо некогда занимался в школе боевых искусств. Мощный торс, великолепная координация и быстрота движений делали его опасным противником. Его прямой удар правой заслуженно считался неотразимым.
      Хотя Свейн был заметно выше ростом и фунтов на двадцать тяжелее, Ракама сразу решил, что сможет взять верх.
      Свейн, само собой, не мог оставить столь дерзкий вызов без внимания, и между двумя драконопасами произошло несколько стычек. До сих пор побеждал Свейн, но ни одна из схваток не затягивалась дольше чем на пару минут. Всякий раз драчунов растаскивали в стороны, правда, Ракама успевал нанести противнику несколько болезненных ударов. Оба знали, что решающей победы Свейн так и не одержал, и это, разумеется, подзадоривало Ракаму. Новенький постепенно уверился, что, продлись стычка подольше, он непременно отколошматил бы соперника, невзирая на превосходство того в росте и весе. Свейн, конечно же, дрался неплохо, но великолепно поставленный удар правой, которым славился Ракама, был неотразим для всякого, кроме признанных мастеров рукопашного боя. Не зря парня избрали представлять Восьмой полк на летних состязаниях в Далхаузи в легком весе.
      Ракама полагал, что, если ему удастся выдержать первый натиск Свейна, стремительные прямые удары непременно принесут ему победу. Свейн и сам подозревал нечто подобное, а потому почитал наилучшей тактикой сбить Ракаму с ног, навалиться на него всем весом и дубасить на земле.
      Ни у кого не было сомнений в том, что рано или поздно дело закончится хорошей потасовкой. Ракама и Свейн постоянно задирали один другого по совершенно вздорным по водам. В конечном итоге драка произошла из-за нелепого недоразумения между драконами.
      Пополудни, после пятимильного марш - броска, виверны направлялись к бассейну, и Влок - скорее всего, ненамеренно подставил ногу Грифу. Ракама высказался о Влоке весьма нелестно, Свейн потребовал извинений, и парни тут же бросились бы друг на друга, не случись рядом командира эскадрона Кузо.
      - Потом разберемся, - проворчали оба.
      Вечер в лагере проходил довольно спокойно, люди поужинали и лениво переговаривались, намереваясь вскоре отойти ко сну. Базил и Релкин невесть который раз давали показания в связи с делом Портеуса Глэйвса. Двое писцов, один из которых представлял королевский суд, а другой был нанят Глэйвсом, записывали ответы на вопросы помощника судьи. Те самые вопросы, на которые дракон и драконир уже неоднократно отвечали в ходе непомерно затянувшегося процесса по делу бывшего командира Восьмого полка. На сей раз Глэйвс подал апелляцию в верховный суд Марнери.
      Именно в то самое время, когда Релкин боролся с судебной рутиной, Свейн и Ракама решили окончательно выяснить отношения. Когда они встретились в коридоре за трапезной, поблизости не оказалось никого, кроме новобранцев Курфа и Гаута, не решившихся встревать в дела старших товарищей.
      Ракама плюнул на пол и пробормотал в адрес Свейна какую-то гадость. Взбешенный верзила схватил Ракаму за грудки, притиснул к стене и принялся колотить. Ракама боднул Свейна головой в лицо и попытался было вырваться. Свейн вновь загнал его в угол и отвесил пару сильных ударов по корпусу, однако и сам получил прямой в голову, да такой, что отлетел в сторону. Возникла небольшая пауза.
      Ракама тряс головой, пытаясь восстановить координацию. Лоб его рассекла ссадина, отчаянно ныла ушибленная челюсть. У Свейна был расквашен нос, кровь залила ему лицо и грудь. Досталось обоим, однако ни один из соперников уступать не собирался. Но когда первый порыв ярости иссяк, схватка приобрела иной характер: она стала состязанием воли, выдержки и умения. Удары руками и ногами чередовались с нырками, уклонами и обманными маневрами. Постепенно Ракама, двигавшийся скользящими, танцующими шагами, стал перехватывать инициативу. Свейн рванулся было напролом, но получил встречный удар правой и отпрянул, ошарашено тряся головой. Теперь в наступление перешел Ракама. Свейн стал опасаться его молниеносных ударов правой и старался держаться на дальней дистанции, отбиваясь ногами. Ракама упорно пытался навязать ближний бой. Свейну становилось не по себе - словно он поймал медведя. Оборона Ракамы казалась несокрушимой, но и он уже начинал выдыхаться. Драка продолжалась более четырех минут, так что оба противника задыхались и обливались потом.
      Неожиданно Свейн оказался припертым к стене. Отбиваясь от наседавшего Ракамы, он с размаху ударил левой, затем правой, однако соперник ловко увернулся и ответным ударом припечатал Свейна к стене и выбил ему зуб.
      Сойдясь с Ракамой вплотную, Свейн в свою очередь приложил его головой о стену и попытался повалить наземь, но получил локтем по физиономии. На несколько секунд соперники отпрянули друг от друга, пытаясь прийти в себя.
      Лица у обоих были разбиты, кровь обрызгала беленые стены, но Свейну, кажется, досталось больше. Ракама чуял близость победы. Свейн боялся его стремительных ударов правой, которые не успевал блокировать, несмотря на преимущество в росте и весе. Впрочем, сдаваться он не собирался.
      Ракама снова ринулся в атаку. Он ловко увернулся от левого кулака Свейна, но налетел на короткий прямой удар правой. В следующее мгновение Свейн влепил ему коленом в диафрагму, а левой рукой заехал по челюсти с такой силой, что Ракама отлетел в сторону. Его уверенность в победе несколько поколебалась.
      Свейн расшиб себе костяшки пальцев и опасался даже, не сломана ля у него рука, а Ракаме так досталось по челюсти, что ей явно предстояло ныть не одну неделю. Он привалился к стене, мотая головой и пытаясь восстановить равновесие. Свейн рванулся вперед, решив воспользоваться полученным преимуществом.
      И тут кто-то приказал им остановиться. Свейн не обратил внимания на чужой голос, ибо считал, что пришло время рассчитаться с Ракамой раз и навсегда. Пусть этот негодяй получит по заслугам. Но вмешался не кто иной, как Релкин. Выйдя из трапезной, он услышал шум схватки и сразу сообразил что к чему. Такого исхода он опасался уже довольно давно.
      Оба противника едва держались на ногах, лица их были разбиты в кровь, и Релкин, не колеблясь, бросился к ним, позвав на подмогу обоих новичков, жавшихся в сторонке. Он умелой подсечкой сбил Свейна с ног, подоспевшие Курф и Гауг навалились на упавшего и прижали его к земле. Тем временем Ракама восстановил равновесие, оторвался от стены и попытался пнуть беспомощного противника ногой. Релкин блокировал его удар.
      - Хватит! Прекрати сейчас же!
      - Проваливай! - пошатываясь прохрипел Ракама. - Это не твоя схватка.
      - Она закончена.
      - Как бы не так.
      Ракама не колебался. Разумеется, Релкин слыл умелым бойцом, и его репутация была прекрасно известна всем, но в сравнении с могучим, мускулистым Ракамой худощавый драконир из Куоша казался едва ли не хлипким. Ракама попытался провести свой излюбленный, отработанный удар правой, однако Релкин упредил его движение: в отличие от Ракамы он не выдохся и не устал. В следующий миг он впечатал Ракаме ногу в живот, так что коренастый силач сложился пополам и рухнул на землю, не в силах вдохнуть.
      Тем временем Свейн стряхвул с себя Курфа и Гаута и попытался подняться на ноги, но был снова повержен Релкином.
      Свейн, прекрати. Послушай меня...
      Здоровенный нос Свейна определенно был сломан. Релкину и самому перебили переносицу всего несколько месяцев назад, и он по собственному опыту знал, что впереди Свейна ждут не совсем приятные дни.
      - Не дергайся, Свейн, а то схлопочешь пинка. Я драться не хочу, но ты не оставляешь мне выбора.
      Заткнись, умник. Это тебя не касается.
      - Вот уж нет, это касается всех нас. Вы задираете друг друга не первый месяц, и вашу вражду чувствуют драконы. Этому необходимо положить конец. Мы устали от вашей свары.
      - Конец будет положен тогда, когда разделаюсь с этим малым.
      Подумай лучше о себе. Что будет с вами обоими, если о драке прознает Кузо. Он вам спуску не даст.
      - Послушай, этот гаденыш Ракама с первого дня нарывался на нахлобучку.
      Если даже и так, вам следовало провести поединок по всем правилам.
      Ракама с трудом поднялся на ноги. К тому времени его побледневшее было лицо снова порозовело, и Релкин вздохнул с облегчением: он опасался, не отшиб ли часом Ракаме какой-нибудь жизненно важный орган. Удар ногой был очень силен.
      - На этом дело не кончится! - выпалил Ракама.
      - Как скажешь. Но продолжить его ты сможешь только на ристалище. Будешь сражаться со Свейном как положено. А не то тебе придется сразиться еще и со мной.
      - С тобой? - буркнул Ракама и, подняв голову, встретился с Релкином взглядом. Через несколько мгновений он отвел глаза, ощутив внутреннюю силу, намного превосходившую его собственную. Драчун и забияка неожиданно понял, что этот спокойный, добродушный юноша может стать грозным противником. Не в кулачной потасовке, а в смертельном поединке.
      - Драка закончена! - решительно заявил Релкин. - Ты больше не тронешь Свейна, а он тебя. Тому, кто вздумает задираться снова, придется иметь дело со всеми нами. Уразумел?
      Ракама, все еще пребывавший под впечатлением своего нежданного открытия, угрюмо кивнул.
      Релкин повернулся к остальным:
      - Ребята, если мы постараемся, то, пожалуй, сумеем привести этих дуралеев в порядок прежде, чем они попадутся на глаза Кузо. Глядишь, и избавим их от наказания.
      Курф и Гауг одобрительно закивали.
      - А коли так - за дело. Раздобудьте горячую воду, мыло и щетку. Свейн, первым делом умой физиономию. На тебя смотреть страшно.
      Свейн медленно кивнул, неохотно признавая справедливость сказанного. Чертов куошит, как всегда, был прав.
      - ... И постарайся придумать какую-нибудь отговорку, простую и правдоподобную. Кузо непременно заинтересуется, как вышло, что вы оба в одно и то же время ухитрились обзавестись синяками да шишками.
      Глава третья
      К сожалению, драконы обладают индивидуальностью в той же степени, что и люди. У каждого из них свой характер, зачастую весьма непростой. Особенно славились непредсказуемостью поведения зеленые: виверны огромного роста, стройного телосложения, с изумрудного цвета шкурой. Их отличали крайняя вспыльчивость и злопамятность - случалось, что некоторые из них в порыве гнева убивали собственных дракониров. Иметь с ними дело было весьма не просто, однако в легионах их ценили за виртуозное владение мечом: фехтовальные упражнения темно-зеленые выполняли, словно танцуя, с легкостью и быстротой, поразительной для созданий, весящих около двух тонн.
      Ракама заботился о Грифе, молодом темно-зеленом виверне родом с Мутного Озера. Прослышав о схватке, Гриф был очень рассержен вмешательством Релкина, ибо не сомневался, что, не случись этого, Ракама непременно одержал бы верх. По мнению Грифа, Релкин своим непрошеным вмешательством похитил у его драконира заслуженную победу.
      Вернувшись в драконий дом после учений - приемы владения мечом драконы отрабатывали регулярно, - Гриф принялся громко сетовать на несправедливость:
      - Дракониры решили помериться силой. Эка невидаль, почему Ракаме не дали закончить дело?
      Почти все остальные драконы оставили его слова без внимания. Базил в это время купался в бассейне и ничего не слышал, но вот глаза Пурпурно-Зеленого вспыхнули опасным огнем.
      Пурпурно-Зеленый с Кривой Горы был своего рода диковиной - вольный дракон по рождению, он вступил в легион после того, как лишился крыльев.
      С Грифом он ссорился уже не один раз. До сих пор дело не доходило до драки лишь потому, что товарищи разнимали противников, спасал Грифа от гнева более крупного сородича.
      - Влок? Где Влок? - звал Гриф, прежде всего желавший высказать свое неудовольствие дракону Свейна.
      - Дракон Влок здесь, - отозвался кожистоспинный, появляясь из своего стойла. Он тоже был раздражен. Престарелый ветеран Влок слыл туповатым, однако на все имел свою точку зрения, и упрямства ему было не занимать. Оба драконопаса повредились, - прорычал он. Эта вражда заходит слишком далеко. Зачем нужно, чтобы наши мальчики увечили один другого.
      Гриф усмехнулся:
      - Ты, Влок, говоришь так, потому что мой парень отлупил твоего. В этом вся правда!
      - Клянусь огненным дыханием... - взревел Влок.
      - Мой парень твоего побьет, - громко повторил Гриф. Ты это знаешь, и он знает, и я знаю.
      - Довольно! - зашипел Пурпурно-Зеленый. - Мы все устали и от тебя, и от твоего парня.
      - А с тобой кто-то разговаривает? Уж точно не я.
      - Зато я говорю с тобой, это уж точно.
      Пурпурно-Зеленый поднялся во весь свой внушительный рост. Гриф расправил плечи и злорадно ухмыльнулся.
      - Молчал бы лучше, тупица, дикарь с подрезанными крыльями. Проку от тебя никакого. Ты и меча-то толком держать не умеешь.
      Ошарашенный неслыханными оскорблениями, Пурпурно-Зеленый действительно промолчал, но уже в следующую секунду с ревом бросился в атаку. Гриф попытался увернуться, но был схвачен могучими руками и отброшен к стене драконьего дома, самый фундамент которого содрогнулся от этого страшного удара. В пылу схватки Пурпурно-Зеленый забыл все, чему его учили, и дрался как дикий хищник, каким он и был до поступления в легион. Его огромные челюсти сомкнулись на плече Грифа. Тот, к счастью, еще не успел снять тренировочный панцирь из толстой кожи, однако все равно взвыл от боли.
      Здание снова задрожало. Послышались крики, по лестницам забегали люди. Двухтонный темно-зеленый и четырехтонный дикий драконы, сцепившись, покатились по полу. Грифу удалось вывернуться, и он пустился наутек.
      Пурпурно-Зеленый метнулся следом, но, на свою беду, запнулся о табурет, который разлетелся в щепки. Выигранного мгновения хватило Грифу, чтобы выхватить из заплечных ножен меч.
      Пурпурно-Зеленому пришлось бы худо, но его прикрыл Влок, тоже успевший обнажить свой Кацбалгер. Высекая искры, сталь зазвенела о сталь. Гриф и Влок, боевые драконы, товарищи по оружию, дрались на мечах прямо в стенах драконьего дома.
      Драконы толпой повалили наружу. Затем отступил во двор и Влок, с трудом отбивавшийся от совершенно озверевшего Грифа. Влок был уже стар, да и в лучшие свои годы не владел мечом так, как энергичный и проворный Гриф.
      Услышав шум схватки, Базил Хвостолом, кожистоспинный виверн, тянувший на две с лишним тонны, выскочил из бассейна. Мигом оценив обстановку, он понял, что Влок угодил в беду - бедолаге едва удавалось сдерживать неистовый натиск Грифа. У самого Базила меча под рукой не было, что вынуждало его оставаться сторонним наблюдателем. Но не долго - не таков был прославленный Хвостолом. Взгляд его упал на вместительную клеть, куда складывали обрубки жердей и бревен, которые драконы рубили мечами на тренировках. Ухватив орясину футов в шесть длинной, Базил устремился к Грифу.
      Молодой темно-зеленый, целиком сосредоточившийся на схватке с Влоком, так и не заметил нового противника, пока Базил не огрел его жердиной по затылку. К сожалению, Базил размахнулся не слишком сильно, а потому удар не возымел желаемого эффекта. Голова у молодого виверна была крепкой, так что он, хотя и оказался сбитым с ног, мигом перекатился и с яростным воплем вскочил.
      Базил искренне пожалел, что не приложил его посильнее.
      Влок хотел воспользоваться неожиданной передышкой, чтобы ретироваться, но тут Базил ухватил его за руку.
      - Чего тебе?
      - Дай меч, - прорычал Хвостолом, выкручивая Кацбалгер из хватки удивленного кожистоспинника.
      Гриф уже приближался, высоко подняв Свейн - свой разящий клинок. Базил оттолкнул Влока в сторону и выступил вперед с отнятым у Блока Кацбалгером.
      Первый же удар Грифа был отбит с изяществом и легкостью, ничуть не походившими на торопливые взмахи Влока. Гриф снова ринулся в атаку, но Базил мгновенно отразил удар и умелым приемом отбил Свейт вниз, к самой земле. Гриф пошатнулся и вынужден был отступить.
      Теперь обстановка коренным образом изменилась: вместо неповоротливого Влока Грифу противостоял прославленный Хвостолом, вооруженный Влоковым мечом - Кацбалгером. В отличие от Экатора, этот меч не имел магических свойств, но был острым, прочным и легким для своего размера. После короткого обмена ударами Гриф вынужден был уйти в оборону.
      Молодой дракон дрался пылко и еще дважды пытался перехватить инициативу, но всякий раз попадался на обманное движение Базила. Вложенная в удар сила пропадала впустую, а положение соперников оставалось прежним.
      В конце концов, когда Базил обрушил рубящий удар сверху, а Гриф блокировал его, подставив Свейт, противники сошлись вплотную. Оба попытались пустить в ход свободную руку, и Базил оказался проворнее. Гриф зашатался, в течение нескольких секунд он оставался практически беззащитным. Этого времени Базилу с избытком хватило на то, чтобы плашмя ударить соперника Кацбалгером по предплечью и выбить Свейт из его руки.
      С яростным воплем Гриф повалился назад, ухватившись за ушибленную руку. В тот же миг другие драконы скрутили его и, оттащив к бассейну, окунули головой в воду - охладиться ему явно не мешало. Затем Грифа поволокли в лазарет, втолковывая по дороге, что в Сто девятом марнерийском не принято наскакивать на боевого товарища. В другой раз подобная выходка будет стоить ему жизни.
      Гриф не спорил. Кажется, он только сейчас начал осознавать всю меру своего безрассудства.
      Через некоторое время ветераны эскадрона собрались возле водокачки, чтобы обсудить создавшееся положение.
      - Так больше продолжаться не может, - заявил Базил. - Неприятности следуют одна за другой, каждый день. Этот зеленый - просто самый вспыльчивый из нас. Но все остальные тоже малость не в себе.
      - Точно. Я сама чуть не набросилась на Пурпурно-Зеленого с мечом, призналась Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха, славившаяся фехтовальным мастерством.
      Пурпурно-Зеленый смерил ее раздраженным взглядом, но промолчал.
      От Базила это не укрылось.
      - Ты спокоен, - заметил он, - на тебя это не похоже.
      Пурпурно-Зеленый выдохнул - медленно и зловеще. Порой Базилу казалось, что дикий дракон, того и гляди, станет огнедышащим, как его легендарные великие предки.
      Я оскорблен, но ее тем не менее понимаю. Она права, мы все не в себе.
      Высоко ли поднялась Красная Звезда?
      Пока нет.
      - А Гриф? Он что, спятил?
      Большинство присутствующих пожали плечами, явно полагая, что все зеленые, так или иначе, малость со сдвигом. Пурпурно-Зеленый насупился и ударил себя в грудь.
      - Этот дракон устал от Грифа и его вечных подначек.
      - Мы заметили, - промолвила Альсебра, не раз разнимавшая Грифа с Пурпурно-Зеленым.
      - Гриф должен стать бойцом эскадрона, - заявил Базил. - Сейчас он чужой.
      - А вот другие новобранцы ему не чета, - сказала Альсебра. - Взять хотя бы Чурна. Молодой, а какой крепкий. Славный вояка.
      - Дракону все ясно, насмешливо проворчал Пурпурно-Зеленый. - Альсебра мечтает подняться на гору и оплодотворить там свои яйца. С помощью молодого Чурна.
      Альсебра вздрогнула, а потом повернулась к Базилу и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Всякую бесплодную дракониху, именуемую фримартин, сильнее всего задевало упоминание об отсутствии у нее способных к оплодотворению яиц.
      - Видишь, Базил, - сказала Альсебра, - он меня задирает.
      Базил сочувственно пожал плечами и смерил своего дикого собрата суровым взглядом:
      - Ты прекрасно знаешь, что Альсебра - фримартин. Зачем ее обижать? Чего доброго, она возьмет меч и прикончит тебя на месте. Тебе ведь известно, каково ее искусство.