За куропатками следовал телячий пирог в четыре дюйма толщиной и четыре фута в поперечнике.
      Юный Розерто несколько осмелел после второго бокала вина с водой и принялся засыпать Релкина вопросами о Драконьих Корпусах. Его особенно занимали сражения. Считая войну наиболее достойным занятием мужчины, он хотел знать, каково это - драться вместе с виверном.
      Релкин отвечал, что драконопасы обычно сражаются позади дракона и главным при этом является умение вовремя пригибать голову, уклоняясь от драконьего меча. В самом деле, чаще всего драконопасы погибали, раздавленные или обезглавленные своим же драконом.
      Мальчик внимал ему с благоговением, украдкой поглядывая на три ряда ленточек на куртке Релкина.
      - Как тебе удалось заслужить столько наград? - наконец спросил он, не в силах больше сдерживаться.
      У Релкина в этот момент рот был набит пирогом с телятиной.
      Вопрос Розерто, хотя и не совсем вежливый, вызвал интерес и у дядюшки Иапетора, тогда как Томазо наградил своего младшего отпрыска, позволившего себе так забыться, строгим взглядом.
      Релкин прожевал пирог, запил его глотком отличного сприанского вина. Иапетор и соседи по столу выжидающе глядели на драконира. Какой-то ответ требовалось дать.
      - Я служу в легионе уже четыре года. К счастью, все это время было много работы.
      - Работы? Ты имеешь в виду кампании? - спросил Розерто. - Все эти серебристые ленточки - за кампании. Я хорошо знаю. А красные - за сражения. Розерто повернулся к отцу:
      - Папа, это так замечательно! Я хочу записаться в легион и пойти на войну.
      Релкин посмотрел, как сияют глаза мальчика. От его наивности пробирала дрожь. Он заговорил резко, холодным тоном:
      - Ничего замечательного здесь нет. Война - это не погоня за славой. Там нужно убивать и ждать, когда убьют тебя. И ничего хорошего тебя там не ждет.
      Он сказал даже больше, чем хотел. Слишком много юных друзей потерял он в больших и малых сражениях. Они были не старше Розерто.
      Лицо Розерто вытянулось.
      - Но в школе так скучно. Я хотел бы уйти в море или стать драконопасом.
      Релкин с тоской посмотрел на него при слове "школа". Он только пару лет проучился в деревенской школе Куоша и очень переживал из-за недостатка образования.
      Впрочем, остальные дружно рассмеялись. Бедный Розерто залился краской.
      - В Драконьи Корпуса принимают только сирот, Розерто, - сказал дядюшка Иапетор, стараясь смягчить обиду.
      Кесептон поправил его:
      - На самом деле, другие мальчики тоже могут поступить, но они должны пройти курс в академии. Ожидается новый набор слушателей, необходимость в них сейчас даже больше, чем в драконьих мальчиках.
      Томазо улыбнулся, но глаза его не выразили радости. После тревог, которых он натерпелся со своей дочерью, Лагдален, он боялся и за сына.
      - Поговорим об этом позже, Розерто. За тобой зарезервировано место в Офицерской Школе. Мы надеемся, что ты поступишь в Первый полк, пойдешь по моим стопам.
      Розерто выглядел подавленным:
      - Я знаю, папа.
      Беседа на некоторое время уклонилась к обсуждению достоинств отличного красного вина, которое они пили.
      - Это Сприанское, года великого сражения, - сказал Томазо. - С погибшего виноградника. Да, много было разрушено в тот день.
      - Драконы потоптали виноградники, - сказал Иапетор.
      - Тролли и великаны-людоеды тоже. Картина, висящая в аукционном доме, очень точно отражает события, - отозвался кто-то слева от Релкина. - Вы ведь были при Сприанском кряже, драконир?
      Релкин кивнул в подтверждение.
      - Тогда выпьем за ваше здоровье.
      Все встали, подняв бокалы.
      Релкин удерживал на лице улыбку, хотя в душе чувствовал почти смущение от проявленного к нему внимания. Он старался не вспоминать тот день, который, как ему казалось, был славным только для тех, кто там не был. Это была грязная резня с горой трупов. Он не мог забыть запаха крови и темно-красных глаз великанов.
      Его спасло требование матушки Лакустры пересесть к ней и Лагдален на вторую перемену блюд. Он ведь был гостем всей семьи, отнюдь не узкой мужской компании, сидящей на правом конце стола.
      На новом месте ему вручили огромный кусок пирога из бойцового петуха с жареным луком. Релкин уже чувствовал, что слегка переел, а впереди ожидало еще несколько блюд.
      Теперь в окружении женщин он подвергся новому допросу - о семейном положении и намерениях. Он осторожно объяснил, что помолвлен с Эйлсой, дочерью Ранара, из клана Ваттель, и что ему еще нужно прослужить пять с половиной лет, прежде чем легион позволит ему жениться.
      Это сообщение вызвало град упреков в адрес легиона, заставляющего мужчин так долго оставаться холостыми. Леди зашептались. Слово "Ваттель" было мало кому известно в приморских городах.
      Кроме того, Релкина расспрашивали о нем самом и о его драконе, так что, отвечая, он даже не сразу смог съесть свой пирог. Тут перед ним появилась огромная тарелка жареной оленины с репой и золотистым луком.
      Олень, как ему не раз повторили, был добыт лично дядюшкой Иапетором. (Отличный самец, охота с собаками и копьем в лесу Роголло.) Иапетор встал и предложил тост за оленя, потом спел охотничью песню. У него оказался приятный чистый тенор, и по окончании песни присутствующие зааплодировали.
      Релкин мужественно расправился и с оленем, хотя теперь уже не сомневался, что переел. Нечего было и думать о том, чтобы ослабить ремень под столькими взглядами.
      Пока он ел, Лагдален пыталась разубедить престарелую тетушку, решившую, что некогда и она, Лагдален, служила драконопасом. Релкин жевал и глотал. Оленине, казалось, не было конца. Старания Лагдален, однако, вызвали подобие улыбки на его губах.
      Наконец он закончил, не оставив ни крошки оленины и даже лука. Тарелку тут же унесли.
      Но скатерть перед гостем пустовала недолго. Принесли первый десерт сверкающий торт пяти футов высотой, увенчанный зеленым драконом из марципана.
      Каким-то образом он справился и с ним, впрочем торт оказался совсем воздушным и очень вкусным. Лагдален дружески улыбнулась.
      - Я объелась, - шепнула она, - думаю, ты тоже.
      Драконир успешно отбился от бесчисленных вопросов некоторых наиболее шумных леди о его невесте, и потом ему позволили перейти к Томазо - и ко второму десерту, тяжелому, залитому взбитыми сливками бисквиту.
      С мертвенной улыбкой парень придвинул к себе огромную тарелку этого лакомства с бокалом сладкого вина в придачу.
      Разговор зашел об опасной тенденции покупки офицерских патентов в легионах. Капитан Кесептон пытался сменить тему, но потерпел неудачу.
      Релкин в это время пробивался сквозь бисквит. Ему казалось, что он не может больше взять в рот ни кусочка и вообще сейчас лопнет.
      Дядюшка Иапетор придерживался того мнения, что в самой покупке патентов худого нет, но вот цены должны быть подняты. Томазо считал все это недопустимым безобразием.
      Наконец спросили мнения Релкина. Он прожевал, проглотил и, с отчаянием оглядевшись вокруг, сказал:
      - Вот чего мы не понимаем - как это могло произойти впервые? Вы берете отлично тренированный, мобильный отряд и отдаете его в команду человеку, который не только не тренирован сам, но даже ничего не понимает в тренировках.
      - Совершенно верно, - сказал Томазо, стукнув ладонью по столу.
      - Но вы забываете о бюджете, - простер руки Иапетор, - Марнери содержит два легиона и дюжину фрегатов для защиты с моря. Побережье огромно. Нам нужно пополнять бюджет откуда только можно.
      - Проклятый Аубинас снова занялся спекуляцией зерном, - сказал кто-то слева.
      - Казна в плачевном состоянии, - прибавил другой.
      - Нам нужно продавать больше патентов, а не прекращать это дело, тогда мы сможем поправить бюджет.
      Беседа стала приобретать неприличный оттенок, и Томазо сменил тему, попросив Релкина рассказать, как он побывал на потайной королевской лестнице в Веронате.
      Релкин с радостью выполнил просьбу, откинувшись на спинку стула с туго набитым животом. Бисквит наконец закончился.
      Пришла Лагдален и заставила Розерто потесниться на стуле. Ей никак не удавалось побыть с Релкином наедине, хотя он был ее первым другом и куда более близким человеком, чем все присутствующие, за исключением Холлейна.
      Релкин рассказывал о волшебной потайной лестнице, и о победе клана Ваттель, и о том, как раскрылась скала, пропустив их на главную лестницу, когда положение уже казалось безвыходным... Неслышно подошел мажордом и прошептал что-то на ухо Томазо. Лакустра помахала, чтобы он подошел и к ней тоже. Лицо Томазо стало серым. Мажордом отправился на другой конец стола.
      - Что случилось, брат? - спросил Иапетор.
      - У нас незваный гость. Неожиданно Лакустра издала вопль:
      - Нет, не надо снова, мое сердце не выдержит! Релкин поглядел на дверь и увидел маленькую фигурку в скромном сером балахоне. Это была Серая Леди Лессис.
      - Приветствую всех, - сказала она с легким поклоном. Искусным летящим движением руки она подчинила гостей чарам приязни. Послышались доброжелательные слова, хмурые испуганные взгляды в большинстве своем сменились улыбками.
      - Я вижу здесь несколько хорошо знакомых лиц и понимаю, что остальным я также хорошо известна, - печально рассмеялась она. - Это потому, что мы вместе делим тяготы борьбы с Великим Врагом. Добрый хозяин Томазо и хозяйка Лакустра, приношу извинения за свое вторжение. Я понимаю, что это безжалостно, но дело касается жизненных интересов Империи. Боюсь, что мне нужно поговорить с Лагдален наедине. Абсолютно необходимо.
      Томазо поднялся, на его лице отражался шквал эмоций. Сначала он не мог говорить, но наконец овладел собой:
      - Леди, мы даже не знали, что вы находитесь в нашем городе.
      - Нет, я только что прибыла.
      И Лагдален поняла по ее тону, что она действительно только что переступила через край Черного Зеркала, пролетев сквозь невообразимые опасности в мире хаоса.
      Лагдален поднялась и пошла вслед за Серой Леди. И как только она вышла из комнаты, Лакустра безутешно заплакала. Это было непереносимо! Ведьма пришла к ним на праздник и забрала одного из ее детей. Несчастная мать ничего не смогла сделать. Бедный ребенок и так достаточно послужил Империи, более чем достаточно, с избытком хватит на несколько жизней. Почему они не могут оставить ее в покое? Почему они не могут оставить в покое семью?
      Релкин встретился глазами с капитаном Кесептоном и уловил в его взгляде скрытое знание. Что-то случилось. Но, хотя Лагдален - его жена, Холлейн не нарушит молчания, особенно на таком обеде.
      В груди Релкина шевельнулось предчувствие. Он решил немедленно проверить тропическое снаряжение.
      Несколько леди увели Лакустру, и обед закончился на пониженных тонах, беседы не возобновлялись. Последней переменой оказался изумительный пудинг с розовой водой, сахарной пудрой и смородиной. Он увенчал гору съеденного. Релкин победил его, собрав последние силы, и, покидая Сторожевую башню, чувствовал себя чем-то вроде одного из оружейных сундуков, стоявших на лестничных площадках. Релкину приходилось отдыхать, прежде чем преодолеть очередной лестничный пролет.
      Снаружи холодный вечерний воздух облегчил его страдания. Тяжелое предчувствие встречи с тропиками давило грудь. Серая Лессис явилась в Марнери. Что-то необычное происходило в мире.
      В Драконьем доме он застал Сто девятый, выстроившийся для полной проверки снаряжения. Процедура оказалась в самом разгаре, все вещи были разложены перед строем. Командир эскадрона Уилиджер взирал на опоздавшего с ледяной яростью:
      - Вы забыли свои обязанности, драконир. Где вы были?
      Релкин объяснил, что был на обеде у своих друзей, особых друзей, которые пригласили его к себе в дом. Он заметил, что, уходя, поручил Мануэлю замещать его.
      Потом он допустил ошибку, сказав, что в последнее их свидание в Чаще он не получил от командира никаких приказаний и не мог знать, что тот явится именно сегодня.
      Ярость Уилиджера усилилась, но он, с видимым усилием, сдержал себя:
      - Не могу согласиться, что все в порядке. Тем не менее у вас есть алиби. Я проверю его. И если вы солгали, я накажу вас. Ну а теперь представьте ваше личное снаряжение для проверки.
      Глава 6
      Полоса препятствий для драконов была устроена вне городских стен Марнери. Здесь, на песчаной пустоши, среди дюн, легионеры соорудили подъемы и спуски, линии заграждения и труднопроходимые болотистые участки, соединенные змеящейся дорожкой, перегороженной скалами и поваленными деревьями.
      Во время прохождения Сто девятым полосы препятствий каждый дракон нес на себе четыреста фунтов груза - меч, щит и вещевой мешок, шлем, кольчугу и джобогин с панцирем и налокотниками.
      Виверны с плеском пробирались через болота, гоня перед собой вязкие круги волн. Первым шел, как правило, кто-нибудь из молодых драконов, например Роквул, кожистоспинник из Голубых Холмов. Идти было трудно, даже могучим медношкурым, Оксарду и Финвею. Вслед за ними пробирались драконы постарше: шелковисто-зеленая дракониха Альсебра (обычно она возглавляла старых драконов), потом кожистоспинные Влок и Базил Хвостолом, а за ними уже следовали тяжеловесы громадный Чектор, медношкурый, и огромный Пурпурно-Зеленый с Кривой Горы, единственный дикий крылатый дракон, поступивший на службу за все время существования легионов. Ему пришлось сделать это после того, как слуги Рока из Туммуз Оргмеина повредили ему крылья, лишив возможности летать.
      После первого круга следовало пройти еще один. Молодые начали хорошо, но пройдя отметку половины пути, уже были не так резвы, как вначале. Они быстро устали, карабкаясь на двадцатифутовые подъемы. Старые кожистоспинники и Альсебра перегнали их. Теперь эта троица сосредоточенно вышагивала впереди, чаще на четырех, чем на двух лапах. Несмотря на пронизывающий северный ветер и снег под ногами, их тела покрывал обильный пот, который производили железы спины и хвоста.
      И на финише они выиграли больше чем минуту у молодых драконов и целых три минуты у Чектора и Пурпурно-Зеленого.
      Как всегда, Пурпурно-Зеленый ворчал по поводу маршрута и всего, что с ним связано. Остальные жадно пили воду, принесенную драконопасами, и не очень прислушивались - дикарь брюзжал всегда и по любому поводу. Они понимали, что маршрут был вызовом их физическим возможностям, и приняли его. Даже Пурпурно-Зеленый ворчал не долее двадцати шести минут. Кроме того, виверны сознавали, что должны быть готовы ко всему. Да и месяц в Чаще закалил и укрепил их массивные мышцы.
      После воды они выпили келута и подверглись тщательному осмотру драконопасов, переживавших из-за каждого когтя, каждой детали снаряжения. Потом все построились и пошли в Марнери, развив довольно приличную скорость четыре мили в час, и оказались внутри стен уже в сумерки, успев как раз к обеду.
      В Драконьем доме они подождали, пока мальчики снимут с них оружие и прочее снаряжение. Джобогины были тут же тщательно проверены до мельчайших царапин. Драконы отправились остывать после марша в бассейн, а потом прошли в столовую и уселись в кружок у центрального огня.
      Драконопасы подвезли котлы каши-стирабута, поставили рядом кувшины акха. Снова убежали и вернулись с пивом, которое драконы выпили в первую очередь, едва дождавшись, пока бочонки откупорят.
      Каша исчезла в минуту. Но мальчики уже везли огромную "премию" за удачно проведенные учения. Это был один из налогов на местных рыбаков в честь "боевого Сто девятого марнерийского" - так называемый "трехрыбный" пирог почти двенадцати футов длиной, восьми футов шириной и двух футов высотой. Тесто в нем было из муки специального помола, а на начинку пошло полтонны трески, полтонны щурят и такое же количество морского окуня. Все это было приправлено луком и чесноком, покрыто глазурью и проперчено.
      Привезли на ослике еще две огромные бочки отличного пива и вылили в высокие стальные бадьи. Счастливые драконы запели уже после первого тоста.
      Пирог был разрезан на части и разложен на громадные тарелки, откуда гиганты тут же принялись загребать его ложками, с помощью которых они ели все подряд.
      Виверны были довольны пирогом. Они произошли от прибрежных хищников, диких северных морских драконов, и всегда радовались океанским запахам. Пурпурно-Зеленый же с Кривой Горы вкус рыбы просто ненавидел.
      - Безвкусная, пресная еда, - объявил он, очистив две тарелки. - Не стоит есть, - добавил он, принимаясь за третью.
      - Это не так, - возразили сразу несколько вивернов. - Замечательный пирог. Треска несколько пресновата, но ее отлично дополняют ароматы щуки и окуня.
      - У тебя притуплен вкус от летающей дичи, - сказал Базил Хвостолом.
      Пурпурно-Зеленый не соглашался:
      - Помнишь ту лошадь, что мы зажарили? Разве ее можно сравнить с этим?
      - Но это действительно совсем разные вещи, - веско произнесла Альсебра, которую все признавали за самую рассудительную и умную. Против ее слов никто не решался возражать. Она могла переспорить любого. Кроме Пурпурно-Зеленого.
      - Рыба - совершенно отвратительная еда, а эти моллюски, о которых вы постоянно твердите, абсолютно безвкусны.
      Некоторое время драконы слушали брюзжание Пурпурно-Зеленого, и тут Базил не выдержал:
      - Я знаю рыбу, которую даже ты признаешь за отличную еду. Я достану ее.
      Пурпурно-Зеленый согласился попробовать. Базил же поклялся пламенем Глабадзы достать ее на днях.
      И только потом он задумался, как выполнить это обещание. Мальчик уже попробовал и не смог купить нужную рыбу. Напрашивалось решение поймать ее самому, несмотря на строжайший запрет подобных действий.
      Вивернам было крепко-накрепко запрещено плавать в океане. Все драконы, служившие в легионе, были абсолютно ограждены от морской воды. Люди боялись, что океан пробудит в них голос предков и они перестанут сотрудничать с людьми, вернувшись к дикой жизни.
      "Одичают!" - так говорили с ужасом драконопасы.
      Базил задумался.
      Пока драконы ели, драконопасы занялись проверкой и чисткой снаряжения. Им предстояло отмыть жуткое количество грязи.
      Мальчики молча работали, сгрудившись вокруг мойки с горячей водой, как вдруг дежурный принес записку: командир драконьего эскадрона Уилиджер приглашает Мануэля, Релкина и Моно отобедать с ним в "Волке и Фазане", самом дорогом ресторане Фолуранского холма.
      - Что все это значит? - раздраженно бросил Свейн, явно обиженный тем, что его обошли.
      Релкин и сам не мог понять, в чем дело. Когда они виделись с Уилиджером в последний раз, у них состоялась короткая неприятная беседа, в которой новый начальник обвинил Релкина в мятеже. Уилиджер открыто объявил, что даст десять плетей каждому, кто посмеет смеяться над ним и выставлять его дураком.
      Теперь же, всего несколько часов спустя, последовало приглашение на обед в самых любезных тонах.
      - Он приглашает трех самых старших из нас, - заметил Мануэль.
      - Не понимаю, - пробормотал Моно, - он был чертовски зол утром. Велел мне переделать ручку щита у Чека.
      - Думаю, скоро все узнаем, - вздохнул Релкин, покончив с чисткой панциря и налокотников Базила.
      Час спустя они втроем вышли из Драконьего дома. На мальчиках были их лучшие синие плащи, красные брюки марнерийской саржи и высокие, до колен, сапоги, начищенные до блеска. Их лучшие фуражки были надеты совершенно ровно, так что сверкающая латунная кокарда находилась точно посередине лба. Они поднялись на Фолуранский холм и остановились перед "Волком и Фазаном", чтобы полюбоваться им: он был весь сияющий, с красиво выгибающимися зелеными навесами над окнами.
      Несомненно, первым должен был идти Мануэль. Релкин и Моно были сиротами, а Мануэль нет - что было, вообще говоря, редкостью в Драконьих Корпусах. И потом, он получил образование. То есть он каким-то боком был все же поближе к обществу, собирающемуся в "Волке и Фазане".
      Мануэль отыскал распорядителя. Имя "Уилиджер" оказалось заветным словом, обеспечившим мальчикам предупредительное внимание. Им показали прелестный круглый столик в дальнем углу главного зала рядом с жарко пылающим очагом, в котором жарился целый кабан.
      Через несколько секунд появился командир Уилиджер. Его самолично изобретенная форма на этот раз несколько изменилась. На нем по-прежнему был длинный синий плащ с фалдами, а вот бриджи сменились на панталоны уставного красного цвета. Фуражку заменила широкополая шляпа, как у кавалериста, и на околыше золотом сияла латунная кокарда с цифрами "109".
      Драконопасы изо всех сил старались не смотреть на это вульгарное одеяние. Проведя столько лет под строгим взглядом командира эскадрона Таррента, они прекрасно понимали, насколько оно неуместно.
      Уилиджер не обращал внимания на их смятение. Он уселся за стол, заказал всем эля и целиком ушел в игру в "своего парня", откровенно пытаясь выудить у них информацию об отряде. Его ничуть не беспокоила собственная непоследовательность - утром он был орущим начальником, требующим от каждого невозможных работ по снаряжению, включая полировку тех вещей, которые нельзя отполировать; теперь же он изображал задушевного приятеля.
      Такие переходы было довольно трудно принять. Но за первой кружкой последовала вторая, и беспокойство мальчиков отступило перед шипящими пивными пузырьками и сочными ломтями жареной свинины. Они почувствовали себя легче. В основном говорил Мануэль. Моно старался не отставать. Релкин же был не слишком разговорчив, он все еще не мог отделаться от удивления перед таким поворотом событий.
      Уилиджер пожелал узнать подробности великой битвы при Сприанском кряже. Он внимательно слушал рассказ Мануэля, восклицая изредка "право слово!" или "Ее Рукой".
      Выслушав, он довольно мило поблагодарил их и, в свою очередь, рассказал им о сражении на Кадбернских мелях, в котором принял участие. Он, похоже, не слишком понимал, что говорил:
      - Враг бросил кучу бесов через мель, и мой полк оказался в опасности окружения. Там была такая группа камней на берегу реки. Это было, конечно, очень важно, но мы не могли скинуть их оттуда. Я поднял упавшее знамя и увлек за собой нескольких людей, и мы отобрали эти скалы и сбросили бесов в реку. Спасли исход всего дня, я думаю. Конечно, это нельзя даже сравнивать с тем, что было у вас на Сприанском кряже, но для того дня вполне хватило.
      Ребята недоуменно переглядывались. Все это пахло откровенными усилиями завоевать их доверие. Им предлагалось считать Уилиджера настоящим солдатом, а не сынком богатого папеньки, хотя все, что они видели, свидетельствовало об обратном.
      И тут Уилиджер попросил их рассказать свои биографии:
      - Ну, вот ты, скажем , где ты родился, Релкин?
      - Деревня Куош, сэр, в провинции Голубой Камень.
      - А, Голубой Камень. Такое симпатичное место, я всегда с удовольствием его посещаю. У моего дяди там поместье, лен барона Боргана.
      Глаза Релкина удивленно расширились. Они с Базилом когда-то работали на барона Боргана. Ужасный для них обоих период.
      - А где ты закончил школу? - спросил Уилиджер. Для мальчиков-сирот предполагался сокращенный курс школьных занятий, и Релкин провел в куошской школе всего пару лет. Уилиджер нахмурился:
      - Ты хочешь сказать, что посвятил образованию только два года своей жизни?
      - Да, сэр.
      Уилиджер пробормотал что-то сквозь зубы.
      - Ну а ты, Моно, где ты учился? Моно опустил глаза:
      - Я никогда не ходил в школу, сэр. Жена фермера Гуля обучила меня чтению, но писать я по-настоящему никогда не умел. Правда, я умею считать, она выучила меня счету и умножению.
      Глаза Уилиджера едва не вылезли из орбит.
      - Это невероятно! И тебе разрешили при этом служить в легионе?
      Он повернулся к Мануэлю.
      Мануэль посещал школу с семи лет и закончил академию Драконьих Наук, где уделял внимание психологии и поведению драконов.
      Уилиджер сразу же поинтересовался точкой зрения Мануэля на великого Чеслера Ренкандимо, известного автора "Науки о Драконах" и бессмертного "Ухода за Драконами-Вивернами".
      Мануэль слегка поколебался прежде, чем ответить:
      - Ренкандимо в академии не очень-то в чести. Он упустил основные биологические принципы. Его рекомендации в некоторых случаях слишком далеки от жизни.
      - Далеки от жизни? Дорогой мой, конечно нет! Великий Честер далек от жизни - этого не может быть!
      Уилиджер выглядел искренне возмущенным.
      Наконец подошел конец расспросам. Принесли еще эля, и все трое драконопасов как-то сразу почувствовали, что головы у них уже кружатся. Но они мужественно опорожнили новые кружки и "принялись за десерт, который начался с домашнего яблочного пирога.
      Уже второй день подряд Релкин боялся лопнуть от еды. Кроме того, в голове у него шумело от трех пинт эля. Он никогда обычно не пил больше двух. Тут подоспело время огромного куска смородинового пирога.
      Удовлетворив свой интерес к жизни драконьих мальчиков, Уилиджер повернулся к Релкину:
      - Я заказал новые кокарды для отряда. Такие, как у меня, с большим номером, замечательная идея, не правда ли? Это доблестный номер, легендарный, можно сказать.
      Мы хотим, чтобы люди видели, кто мы, и воздавали нам достойные нас почести.
      Он снял свою шляпу и ткнул пальцем в прицепленную к ней яркую безвкусную нашлепку.
      Релкин на минуту опешил. Придя в себя, он не сразу смог отыскать подходящие слова. Что-то дернуло его за язык сказать правду, возможно, выпитый эль:
      - Прошу прощения, сэр, но она не правильная. Ее нельзя носить.
      - Что?
      - "Кокарда должна быть длиной в один дюйм, высотой - в семь шестнадцатых дюйма, толщиной - в три шестнадцатых, сделана из кунфшонской меди и начищена до высшей степени".
      Несмотря на опьянение, Релкин почти пропел эти слова, запечатленные навсегда в его сердце, словно религиозный гимн. Мануэль и Моно кивнули в подтверждение.
      Уилиджер потемнел:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Эта статья номер двести сорок три Устава Легиона, сэр, - быстро сказал Мануэль, - "Какой должно быть Кокарде". - Он заметил смущение Уилиджера. - Наш бывший командир эскадрона требовал от нас чтения устава о форменной одежде перед каждым парадом, сэр. Думаю, теперь устав навсегда выгравирован в наших сердцах. Кокарды строго регламентированы по размерам и материалу.
      Наступила долгая, гнетущая тишина, Уилиджер побагровел. Мальчики опустили взгляды в тарелки. Остаток вечера был скомкан, и все трое искренне обрадовались, когда наконец получили разрешение уйти и бегом бросились в Драконий дом.
      Глава 7
      Земля Крэхин заслуженно носила славу страны, управляемой жестокими и безжалостными королями. Соседи туда не совались - отчасти из-за легенд о каннибалах и их страшных темных делах, отчасти - из-за того, что страна эта лежала за Валом Солнца в непосредственной близости от древних лесов, известных как "Земли Ужаса".
      Богатые крэхинские дамы развлекались, откармливая ручных удавов детьми рабов. Высшие Жрецы вырезали тотемы из живых мужчин и женщин. Подвешенные на крюках перед алтарями Камня и Огня, эти несчастные услаждали своим воем уши богов. Иногда они неделями не умирали. Каждое полнолуние жрецы приносили человеческие жертвы, купаясь в крови.
      Повелитель Херута Скаш Гцуг послал Кригсброка покончить с этой цивилизацией и заменить ее на другую. Кригсброку были приданы пятьсот человек, цвет армии Падмасы, с пятьюдесятью троллями и пятью тысячами здоровенных бесов.
      Этих сил было достаточно, чтобы развеять армию Крэхина по ветру. Кригсброк захватил в плен королевскую семью. Ее именем он стал править землей Крэхин и провел множество реформ, касавшихся, в основном, крестьян и возделывания земель.
      Реформы эти получили невероятную популярность в народе, который сразу поддержал новый режим. Все аристократы были арестованы.
      Когда Кригсброк и его люди покончили со старой знатью, у ворот новой крепости, воздвигнутой на острове Кости, выросла десятифутовая гора черепов.
      Последние священники старых богов расстались с жизнью на еще дымящихся костях своих верховных жрецов. Старый мир был более не нужен и уступил дорогу Пророку.
      "Тот Кто Должен", легенда предыдущих тысячелетий, снова перешагнул порог мира. Из кончиков его пальцев исходило голубое пламя, излечивающее болезни. Глаза излучали силу, успокаивающую безумные души. Говорил он медовым голосом, проливающим бальзам на сердца людей. Пророк был средоточием силы и ежедневно подчинял ей новых подданных.
      И они шли к нему, бесчисленными толпами вливаясь в столицу из провинций, а возвращались, говоря о чудесах, уводя с собой хромых, научившихся ходить, и слепых, научившихся видеть.
      Именно здесь Херута Скаш Гцуг планировал привести в действие свое страшное оружие - разрушитель миров. Меч, поистине достойный Величайшего, должен быть выкован в кузнях острова Кости.
      Однажды ночью Кригсброк был отозван. Он пересек Внутреннее море на широкой спине летучей рукх-мыши и предстал перед глазами Величайшего в его новой крепости. Кригсброк был удостоен похвалы и поощрен оказанным доверием.
      Ему было велено держать под контролем Пророка, тварь, созданную властью Повелителя из давно умершего тела "Того Кто Должен".
      - Он живет, но в душе знает, что мертв, - сказал Великий Херута своим страшным скрежещущим голосом. - Это создает опасность самоубийства. Для таких, как он, смерть остается слаще жизни.
      - Да, Повелитель, - ответил Кригсброк.
      - Ты должен удержать его живым, добрый Кригсброк. Его жизнь даст нам армию из сотен тысяч крэхинцев, добровольно идущих на смерть. Эта толпа нужна нам для выполнения следующего этапа миссии.
      Кригсброк молчал. Он опустил глаза, не в состоянии больше смотреть на искрящиеся завитки ороговевшей кожи Величайшего. Херута парил в нескольких дюймах над землей и выглядел абсолютно не по-человечески. Он прекрасно понимал, как действует на подданных его вид, и в душе наслаждался производимым эффектом.
      - Кригсброк, добрый Кригсброк, ты - порождение войны. Ты верно служишь нашей власти много лет. Ты кое-что смыслишь в борьбе, которую мы ведем.
      - Да, Повелитель.
      - После той катастрофы, которая произошла два года назад, мы находимся в обороне. Очень важно, что мы наконец-то перехватили инициативу и получили возможность накопить силы. Наша миссия - в этом. Мы должны успешно ее выполнить.