Величества были очень сонными и весьма довольными друг другом. Из глаз Роади, наконец, исчез священный ужас святотатца, и юноша весь светился тихой радостью.

«Молодец, девочка!» — подумал Рыжий Хэк. — «Так держать!»

— А мы уже успели добежать до дворцового храма, — поведала Оанхиль, нимало не смущаясь тем, что у дверей ее спальни и помимо Рыжего Хэка, собралось довольно много народа.

— И обручиться, — добавил Роади — правда, смутившись.

— А я разобрался с большей частью ваших проблем, — усмехнулся Рыжий Хэк, вызвав бурное оживление среди разномастного народа, собравшегося у дверей Ее Высочества. Как оказалось, это была «партия принцессы». Люди, по тем или иным причинам поддерживающие Ее Высочество Принцессу Оанхиль.

— Вы имеете в виду те препятствия, которые могли бы мне помешать исполнить свой долг наследницы престола? — острожно спросила принцесса.

— Вы совершенно правы, Ваше Высочество! — ответил Рыжий Хэк. — Большинства этих проблем отныне не существует.

Вот тут он ошибался.

Что ж… и с аналитиками случается.

Тем более, что всего предвидеть нельзя.

Например, нельзя предвидеть, что у сумасшедшего короля окажется не менее сумасшедший Королевский Совет.

«И как они вообще не разнесли королевство вдребезги? Такое ощущение, что Роади один что-то делал в этом бедламе — а остальные по мере сил все портили. Все, что могли, портили. Даже не выгоды ради, а просто так, от скуки.» — подумал Рыжий Хэк. — «И как он, бедняга, один управлялся? Как только смелости и воли на все хватило? И ведь управлялся же. У парня железные нервы. Нет, правильно я выбрал! Правильно.»

И, разумеется, нельзя было предвидеть, что у каждого из сорока трех членов Королевского Совета окажется СВОЕ Королевское Завещание.

Свое.

Все написаны королем Лимеа лично — и ни одно из них не похоже на другое. Бред какой-то. Словно король нарочно задался целью как следует насолить своим несчастным потомкам. И всему остальному миру заодно. Наверно, чтоб не скучно было. Только в трех завещаниях Принцесса называлась в качестве наследницы. Зато в трех других король требовал положить ее вместе с собой в гроб — в качестве законной посмертной жены.

— Воля короля священна! — тут же завопила партия противников принцессы.

Несколько человек тут же выступили со слезливыми соболезнованиями. Оказывается, в глубине души они очень любили несчастную принцессу — но разве можно нарушить волю отца, да еще и посмертную?!

Возмущенная принцесса заявила, что она не намерена ложиться в гроб с кем бы то ни было. И вообще, она только что обручилась. Так что пусть уважаемые члены совета сами составят компанию ее папаше, если им охота!

— Возмутительно! Она посмела выбрать себе жениха, даже не спросив мнения членов Королевского Совета! — дребезжащим голосом прокричал какой-то старикан.

Но тут приспело очередное «единственное завещание Его Величества», которое вызвало бы неприличный хохот в любом другом обществе.

Король Лимеа, оказывается, требовал, чтобы после его смерти на трон была посажена… огромная куча навоза. В любом другом обществе такое «завещание» не приняли бы всерьез. Здесь же его рассматривали со всяческим уважением — и долго рассуждали, какого размера должна быть куча, раз в завещании об этом прямо не сказано.

Этот вопрос вызвал серьезные разногласия.

Каждый член Королевского Совета имел собственное мнение. Разумеется, именно оно и было единственно верным. А как же иначе?

"Я не тех прикончил, " — подумал Рыжий Хэк. — «Нет, не тех. Подумаешь, убийцы — эка невидаль. Они хоть вменяемы. С ними договориться можно.»

Постепенно страсти накалялись, и, наконец, произошло окончательное столкновение. Забыв о своих высоких титулах, званиях и прочих завитушках, члены Королевского Совета орали друг на друга так, что им бы позавидовали базарные зазывалы.

— Много вы понимаете в размерах навоза! — орал один.

«Сам-то ты в навозе больно разбираешься!» — подумал Рыжий Хэк. — «Небось, ручки свои холеные только раз в месяц моешь, потому что пачкать не приходится. Тоже мне, навозных дел мастер!»

— Как бывший первый королевский советник!!! — надсаживаясь, голосил другой.

Но чего именно хотел «бывший первый», разобрать не удалось.

Все прочие голоса перекрыл истошный визг. Рыжий Хэк аж вздрогнул от неожиданности.

— Воля Его Покойного Величества священна! — визжал невзрачный человечек, сидящий неподалеку от Рыжего Хэка.

«Ну, вопит!» — подумал Рыжий Хэк.

— Которая из сорока трех? — спросил он вопливца.

— Что?! — взвизгнул тот, бешено вращая глазами.

— Его Величество изволил оставить сорок три изъявления собственной королевской воли, — мягко пояснил Рыжий Хэк. — Которая из них является священной?

— Все, разумеется! — злобно взвизгнул вопливец.

— У меня меч свербит, — шепнул Рыжий Хэк устроившемуся рядом Роади.

— А я всю жизнь — вот так… — пожал плечами тот. — К ним можно привыкнуть, но я не очень понимаю, как ты собираешься их победить.

— Теперь и я не знаю, — вздохнул Рыжий Хэк. — Но их необходимо победить. ТАКОЕ не должно править. Ты выйдешь отсюда королем. Даже если мне придется для этого отлакировать тутошний пол ихней кровью — королем выйдешь, и никак иначе.

Рыжий Хэк стряхнул с носа солнечный зайчик и потянулся медленным страшным движением — словно бы он уже схватил кого-то за горло и теперь мягко и неумолимо выдирает его наружу.

Но он и сам понимал, что это не выход. Эти люди должны добровольно признать Роади и Оанхиль. Добровольно. Потом их можно будет отправить в отставку. Потихоньку. Одного за другим. Одного за другим. Незаметно меняя их на психически нормальных людей. На тех, с кем можно работать. Отстраняя человека за человеком. Дурака за дураком. Медленно. Очень медленно. Король не может остаться в пустоте. Она его не удержит. Оставшись в пустоте, он упадет. Неминуемо упадет. Пустота никого не держит. Кровавая резня возможна только тогда, когда королю есть на кого опереться… но даже и тогда она нежелательна. Кровавые тирании не вызывают доверия народа. А без такого доверия ни одно государство не может вести войну с внешним врагом. Ему приходиться вести эту войну с собственным народом. Да и живут такие тираны недолго. Потому что являют собой весьма соблазнительный пример: вот он убил и стал королем — убей его и будешь королем сам!

Охотники всегда найдутся.

Нет уж. Нужно решить эту проблему по-другому. Но как?

Рыжий Хэк встал и, призвав на помощь все свое красноречие, попытался убедить «Уважаемых Членов Совета» снять с обсуждения все эти завещания, как явно абсурдные, и решить вопрос, исходя из необходимости и здравого смысла.

В ответ он услышал, что недостаточно родовит, чтобы вообще открывать рот в столь почтенном собрании.

— Кто вы, собственно, вообще такой? — брезгливо поинтересовались у него.

— Вопрос, недостойный рыцаря и дворянина, — ответил Рыжий Хэк.

— Ответ, достойный черни, — нагло улыбнулся спросивший. — Будь у вас хоть сколько-нибудь значительный титул, вы не постеснялись бы назвать его.

— Свою принадлежность к рыцарскому сословию я могу доказать с оружием в руках, — негромко пообещал Рыжий Хэк.

— Голь перекатная часто дерется на мечах, — пожал плечами «благородный рыцарь». — У людей родовитых и знатных существует масса других обязанностей. В частности, они должны принимать важные решения на собраниях, подобных этому. А любители подраться пусть отправляются на турниры и не открывают рот на собраниях Королевского Совета.

— Вы и не представляете, какое важное решение мне предстоит принять, — негромко, как бы в раздумье проговорил Рыжий Хэк. — Например, кто из вас выйдет отсюда живым, а кто нет. И с оружием в руках такое решение принимать значительно удобней.

Ревнитель чистоты родословных испуганно замолк, а Хэк мысленно выругал себя последними словами за то, что не сдержался.

У принцессы, конечно, были сторонники — и немало… но узнав, кто именно стал ее избранником, многие от нее отшатнулись.

Тем более, что постоянно вставал вопрос о других претендентах, и никто не мог ответить — а Рыжий Хэк мог, но не хотел — куда же они все подевались. Выглядело это все… ну, скажем так — подозрительно.

Просовещавшись несколько часов, Королевский Совет так и не пришел к мнению, ну что же ему такого решить по данному вопросу. И мудро решил ничего не решать. Так оно как-то спокойнее, знаете ли…

Самый родовитый и важный предложил отложить дело до выяснения, куда подевались остальные претенденты на престол — а пока все это будет выясняться, назначить его, как самого знатного и уважаемого, Местоблюстителем при королевском троне.

— Кошмар! — сказала принцесса Оанхиль. — Этот еще хуже отца.

— Ну… проживет он гораздо меньше, — утешил ее Рыжий Хэк, и на его лице сама собой образовалась очень неприятная улыбка.

Родовитый Местоблюститель, важно поводя глазами по сидящим перед ним членам Королевского Совета, вдруг наткнулся взглядом на эту улыбку. Наткнулся — и замер. Казалось, он разучился дышать. Яростно рванув тесный ворот своего пышного одеяния, он уставил палец на Рыжего Хэка и уже открыл было рот, намереваясь что-то сказать — но тут запертая дверь Зала Королевского Совета внезапно с грохотом влетела вовнутрь. Вслед за дверью в зал влетели двое стражников. С лязгом теряя оружие и доспех, они с маху приземлились на собственные металлические зады, да так и остались сидеть. Наступила зловещая тишина.

Обернувшимся на грохот членам совета был виден только участок полутемного коридора, ведущего в Зал Совета, да громадная темная фигура, недвижно стоящая в нем. В невероятном молчании фигура шагнула в зал.

— Седой! — прошелестело по залу ледяным ветром.

— Мертвец! — прошуршала паническая волна.

— Мертвый пришел… мертвый… — вторило эхо.

— Это он за королем пришел! — пискляво выкрикнул кто-то. — За королем! Не за нами! Не за нами… Не за нами?

— Короля здесь нет! — подхватил другой. — Нету его! В покойницкой он лежит! В покойницкой!

Фигура стояла молча.

Не двигаясь.

Но Рыжий Хэк мог бы поклясться, что она дышит. Значит — живой. Кто бы он ни был — живой. Не призрак, не колдовской морок. Обычный человек, пусть и наделенный немалой силой, но — живой. Живые не являются большой проблемой.

Рыжий Хэк видел перед собой громадного, сходного с медведем воина. Совершенно седые волосы длинными прядями ложились на плечи. Густая серебристая борода почти скрывала лицо, словно бы вырезанное из древесных корней. Но самым удивительным был длинный плащ. Тяжелая, почти непробиваемая кольчуга работы северных гномов — вот из чего был изготовлен плащ этого воина. Точней говоря, кольчуга эта изначально делалась как плащ, причем делалась именно для этого воина.

«Сколько же должна весить такая штука?» — подумал Рыжий Хэк. — «Ну и дядя!»

Рыжий Хэк был потрясен — но, в отличие от всех остальных, отнюдь не испуган. Откуда ему было знать, что этот невероятный плащ вошел во многие воинские поговорки Аргелла, а самого герцога задолго еще до того, как его стали звать Герцогом Седым, прозывали Герцог Стальной Плащ — и не было в Аргелле воина, равного ему в доблести. Именно этот плащ заметал мрамор дворца, пока личная гвардия герцога вежливо просила королевскую охрану «пойти и выпить за здоровье Его Светлости!» Королевская охрана сочла за лучшее не спорить. С такой убедительной штукой, как холодная сталь, ну совершенно невозможно спорить. Тем более, что король умер, и на его месте все еще никто не здравствует. Так кого охранять? Всех этих претендентов и членов совета? А если герцог станет королем? Нет, это понятно, что не положено… ну а — ЕСЛИ? И что тогда? Нет уж, лучше быть пьяным и живым, чем трезвым, но покойником. Королевская стража с достойным удивления мужеством удалилась, и теперь дворец был, по сути, в руках Седого. И это от его решения зависела дальнейшая судьба Аргелла.

Рыжий Хэк услышал шум во дворце и быстро догадался о его происхождении.

«Вот тебе и справился с заданием!» — подумал он. — «Нет, ну надо же было такого дурака свалять!»

— Кто это такой?! — шепотом спросил он у Роади.

— Герцог… — чуть приметно заикаясь, ответил тот. — Герцог Седой. Мертвец.

— На мертвеца он не похож. — ответил Рыжий Хэк. — Совсем. А вот на будущего короля Аргелла похож гораздо больше, чем бы мне хотелось. Его люди только что расправились со стражей. Кто он такой? Ну же, быстро.

— Прославленный воин. Полководец. В сражении ему нет равных. Лимеа казнил его сыновей… по обвинению в измене… но измены не было. Герцог был в походе. Жена умерла от горя… он вернулся — и никого… — глотая слова, заторопился Роади. — Он отказался от места… плюнул на пол… ушел… хотевший на его место в совете… поскользнулся… шею сломал на плевке… теперь только сорок три члена совета… место герцога свободно. Лимеа объявил о его смерти — значит, неправда… Раньше еще герцог заперся у себя, король ходил с войском, но… потом значит, и появились эти слухи о смерти герцога…

— Герцог ненавидел короля, — сказал Рыжий Хэк. — Но свергать не стал. Почему?

— Не знаю, — ответил Роади, неотрывно глядя на герцога.

— Да живой он, живой… — вздохнул Рыжий Хэк. — А лучше бы — мертвый… мертвый не может претендовать на трон. Оставайтесь пока здесь, — добавил он, подымаясь с места и направляясь к неподвижно застывшему герцогу.

Герцог и впрямь стоял неподвижно. Как скала. И так же неподвижно сидели перепуганные насмерть члены королевского совета. Вот только похожи они были не на скалы, а на диковинные грибы, вдруг выросшие прямо посреди Зала Королевского Совета.

Рыжий Хэк медленно приближался к Герцогу Седому, на ходу примериваясь, как его в случае чего убить.

«Вот это претендент!»

— Здравствуйте, детки! — внезапно раздался голос Герцога Седого. — Я — злая фея! Меня забыли пригласить. Но я все равно пришел. С подарками. Это добрые феи могут забывать свои подарки дома. Злым феям ни в коем случае этого делать не следует.

Его глаза еще раз обежали зал и остановились на Рыжем Хэке. Брови герцога удивленно поползли вверх.

— Что ты здесь делаешь, солдат? — спросил он. — Могу поспорить, что смертная невесомость меча знакома тебе так же хорошо, как и потная тяжесть пешего перехода. Что ты делаешь среди этих кремовых пирожков с дерьмом?

— Пытаюсь их не есть, — улыбнулся Рыжий Хэк. — Противно же…

Он теперь стоял почти рядом с Седым Герцогом. За его спиной медленно приходили в себя члены Королевского Совета. Им казалось, что все еще можно поправить. Они покуда верили, что контролируют ситуацию. Вот сейчас прибежит стража. Вот сейчас…

Веселый, звонкий и какой-то лихой голос герцога понравился Рыжему Хэку.

«Человек с таким голосом не может быть совсем уж откровенным мерзавцем.»

А кроме того Рыжий Хэк внезапно понял одну очень важную вещь. Ну, не совсем чтобы понял… скорей, вспомнил кое что, а также догадался кой о чем. Ему бы только суметь переговорить с герцогом с глазу на глаз. Возможно, они поладят. Почему обязательно — враг? Быть может — союзник?

Когда Рыжий Хэк еще только прибыл в Аргелл, когда он только еще пришел к выводу о необходимости смены здешнего короля, когда он только еще собирал информацию… среди прочего ему удалось прочитать тайный дневник покойной королевы. Там очень смутно говорилось о том, кто именно был настоящим отцом принцессы Оанхиль. Очень смутно. Королева явно боялась доверить такую тайну даже скрытому от всех глаз, спрятанному надежней надежного манускрипту. Тогда Рыжий Хэк не понял намеков, не мог понять. Так… поэзия… стихотворные образы… Тогда — не понял. Теперь же…

… высокий воин с добрыми руками, в кольчуге чуть звенящего тумана… в плаще блистающем, от смерти берегущем…

Поэтический образ? Как бы не так! Северные гномы действительно называют свое кольчужное плетение «туманом»! И не так много в мире воинов, носящих кольчужный плащ. Вот Рыжий Хэк ни одного не знает! А вроде не вчера родился.

Вот такие-то дела.

Старый король и молодая королева. Старый король пьет и веселится с фрейлинами. А молодая королева? Она даже наследника родить не может. Старый король ее не посещает! Он не собирается обзаводиться наследником. Он будет жить вечно. С безумцами это случается.

А юного короля все нет. И никто не пытается взять штурмом опостылевший королевский замок. Юного короля нет… зато есть старый герцог. Он добр. Он все понимает. Он хороший. Он… А двое его сыновей — чем не королевичи? Так. Герцог был женат и жену любил. Кто-то из сыновей? Но нет, вряд ли кто из них носил звенящий кольчужный плащ. Не так уж много подобных плащей. Сам. Жену любил, а королеву… пожалел? Или тоже полюбил. Всяко бывает. И у королевы появилась дочь, а у короля — подозрения. Сыновей герцога король казнить велел. Жена герцога умерла. Сама? Или помогли? Свою жену король просто убил. Даже не прятал этого толком. Об этом все, кому не лень, шептались. Интересно, знает ли герцог, что принцесса — его дочь? А если знает… что он вообще собирается делать?

Он бесспорный хозяин положения. Что дальше? Чем обернется его молчание? Члены Королевского Совета уже опомнились от первого шока. Скоро самые умные сообразят, что для призрака герцог ведет себя несколько странно — ни стонов ни завываний, ни прочих зловещих действий. Каким будет следующий ход Седого?

— После поговорим, — коротко бросил Седой.

— После, — согласно кивнул Рыжий Хэк и отступил в сторону.

Герцог распахнул плащ и одним движением выхватил огромный меч.

Зал ахнул.

Дернулся.

И замер.

— До меня дошли сведения, будто отдельные нехорошие подданные отличаются настолько дерзким и неблаговидным поведением, что отказываются присягать законной наследнице, — мягким насмешливым голосом произнес Герцог Седой.

При этом он устремил на самозванного Местоблюстителя, все еще стоящего посреди зала, такой взгляд, что у знатного родовитого вельможи попросту ноги отказали. Он тихо сполз на пол, не в силах оторвать взгляда от ужасного герцога.

— Призрак… — одними губами произнес он, силясь поднять руку для знака, отгоняющего наваждения — но рука не поднималась. Он шептал очень тихо, так что даже сам едва слышал — но, видать, у герцога был очень чуткий слух.

— Да! — язвительно усмехнулся тот. — Я нарочно выкопался из могилки и прибыл, чтоб не дать свершиться несправедливости.

— Мертвец! — еще раз метнулось по залу. — Мертвец! Мертвец!

— Предлагаю всем добрым подданным последовать моему примеру, — проговорив эти слова, герцог нашел глазами принцессу и отсалютовал ей своим мечом.

"Нет, " — подумал Рыжий Хэк, глядя на преклонившего колени герцога, по всем правилам присягающего принцессе. — «Не буду я ему ничего говорить. По крайней мере пока — не буду.»

Оанхиль наклонилась к герцогу и что-то прошептала ему на ухо. Герцог удивленно приподнял брови. Посмотрел на Роади. На Оанхиль. Опять на Роади. Снова на Оанхиль. Маленький кулачок принцессы — то есть уже не принцессы, а Ее Величества Королевы — с размаху треснул герцога по плечу. Принцесса схватилась за ушибленную о кольчугу руку, а герцог усмехнулся и что-то спросил у Роади. Тот усмехнулся и ответил.

Ай да Роади! Глаза в глаза. Без страха.

Усмешка герцога стала шире, он коротко хлопнул Роади по плечу своей тяжеленной ручищей — и тут же принес присягу Его Величеству Будущему Королю.

Потом герцог встал и выразительно посмотрел на зал. Очень выразительно. Первой в себя пришла какая-то фрейлина. Завопив от восторга, она бросилась на колени перед Их Величествами — и встала графиней. Представители партии принцессы поспешили следом. За ними тяжело потянулись остальные. На герцога они старались не смотреть.

«Местоблюститель» с горсткой прихлебателей постарался незаметно выбраться из зала, но у входа его встретила не подвластная ему королевская охрана, а люди герцога. Дрожа от ужаса, он бросился в ноги Их Величествам, моля о прощении. Его свита последовала за ним. Их Величества переглянулись.

— Казнить! — прорычал герцог, но осекся и, обернувшись на молодых короля и королеву предложил. — Лишить всех званий и привилегий и выгнать за границы Аргелла?

— Пустое, герцог, — вдруг сказал король Роади. — Я милосерден, но… не до такой степени. Они обязаны исправить хоть что-то из того, что сотворили за эти годы. И я лично прослежу, чтоб их жизнь не была легкой.

— Но… Ваше Будущее Величество! Они же враги! — возмутился герцог. — Они предадут при первой же возможности!

— Я не дам им такой возможности, — ответил король.

— Помните! — обратился Роади к дрожащим мерзавцам. — Меч герцога все еще занесен над вашими головами!

— И лишь милостью ваших великодушных монархов вы живы, — добавил герцог. — Бойтесь прогневать их хоть в самой малости, потому что тогда мой меч опустится.

Дрожащими голосами бывшие фавориты покойного короля принесли присягу своим новым владыкам.

— Идите! — приказала Оанхиль и пощаженные уползли прочь.

— Сейчас они лижут пальцы, — сказал герцог. — Но уже мечтают откусить руку. Ваше Величество, зачем они Вам?

— Даже предателей и врагов можно использовать, — заметил Роади. — Они хотят предавать? Прекрасно. Пусть предают. Важно организовать события так, чтоб их предательство пошло на пользу Аргеллу.

— Хм… Вы… потрясающе практичны… Ваше Величество, — ошарашено выдавил герцог.

— Скорей сентиментален, — вздохнул Роади. — Я слишком хорошо знаю их всех. Слишком ненавижу. Чересчур. Нельзя так. Я не воин. И я боюсь упиться кровью. Это ведь так легко. Особенно если не сам… если чужими руками… Боюсь. Боюсь стать гнусным трупоедом. Мне ведь многим охота отомстить. И что? Я буду просить об этом Вас, а Вы — убивать их для меня?! Но разве ТАК — правильно?..

— Не знаю, — честно признался Герцог Седой. — Я никогда не думал о подобных вещах. не приходилось как-то.

— Если вырвать у змеи ядовитые зубы, она ведь не перестанет быть змеей, — сказал Роади. — Просто она станет бесполезной змеей. Убитая змея тоже не перестанет быть змеей — она будет мертвой змеей, только и всего. Гораздо лучше, чтоб оставаясь змеей и желая укусить нас, она ошиблась и цапнула наших врагов.

— У Вашего Величества есть враги более могущественные, чем эти? — тихо спросил герцог.

— А Вы как думаете, герцог? — так же тихо промолвил король Роади. — Есть у Аргелла враги? Или тех, кто разрушает наши крепости и наводняет наши земли своими магами, пользуясь сомнительным договором о мире, следует считать союзниками? Они просили всего лишь прохода, но они не ушли…

— Они все еще идут, — сказал герцог.

— И ведут себя как хозяева, — добавил Роади.

— Они слишком сильны, — заметил герцог.

— Если биться с ними лицом к лицу, — проговорил король.

— О! — только и сказал герцог.

— Пусть их кусают змеи, — улыбнулся король. — Нам понадобится много змей, герцог. Очень много.

— А кем Вы видите меня? — полюбопытствовал герцог.

— Змееловом, разумеется, — усмехнулся король.

— Но не только, — подходя, добавил Рыжий Хэк.

— Солдат? — удивился герцог. — Ты — единственный — не присягал. Почему?

— Я присягал другому монарху, — ответил Рыжий Хэк. — Но я союзник — и смиренно прошу возрожденный Аргелл о союзнической помощи.

— Так ты — посол?! — воскликнул герцог.

— В некотором роде, — усмехнулся Рыжий Хэк. — Мои полномочия более широкого свойства. Я думаю, нам стоит побеседовать с глазу на глаз по окончании всех приличествующих случаю церемоний.

Вот так и случилось, что наиболее боеспособные воины Аргелла, личная гвардия Седого Герцога во главе с ним самим, оказались у короля Эруэлла раньше, чем даже отобранные Усатым Могилой гвардейцы короля Найрита.

Тенгере открыл глаза, и движение его ресниц разбудило ее.

"Моя жена, " — нежно подумал он. — «Бывает же.»

Сквозь черные кудри, водопадом рассыпавшиеся по его груди, в глаза дерзко смотрело рыжеволосое солнце. А потом Богиня подняла глову с его груди, и ее улыбка затмила нахальное светило.

— Здравствуй, — промолвила она, и ему показалось, что весь мир вопит от восторга.

— Я люблю тебя, — ответил он, и ей показалось что дождь вновь касается ее своим звездным дыханием.

Наверно, так оно и было.

— Люблю, — повторил Тенгере.

— А я — тебя, — кивнула Богиня. — А на носу у тебя сидит солнечный зайчик. — Она зевнула, потом хихикнула. — Ты злой и жестокий муж! Нельзя бедной девушке совсем не давать спать…

— Это кто кому спать не давал? — радостно возмутился Тенгере. — Ах ты, врушка!

— А я Богиня. Мне можно, — она показала Тенгере язык. — Боги, они знаешь, какие? Они существа гнусные, мерзкие, противные и аморальные к тому же. Разве ты не знал?

— Какой кошмар! — восхитился Тенгере. — Где была моя голова?!

— Там же, где и все остальные части тела! — расхохоталась Богиня.

— Значит я попался, — комично развел руками Тенгере.

— Попался, попался! — весело подтвердила Богиня. — До самой смерти.

— А чего ты вся, как кошками царапанная? — вдруг спросил Тенгере.

— А я люблю с ними царапаться, — ответила Богиня. — А ты чего, не разглядел меня вчера, что ли?

Она тут же вскочила, принимая наиболее эффектную, по ее мнению, позу.

Разглядел, — любуясь ответил Тенгере. — Вот только царапин почему-то не заметил. И сейчас не вижу, потому что на тебя смотрю, а не на царапины.

— Ну так и что?

— Да ничего, наверное, — пожал плечами Тенгере. — Просто ребята… ну то есть ученики магов… болтали что у богинь самая шелковистая кожа… и все такое…

— Это к моей бабушке, — ответила Богиня. — У нее действительно — самая… но ей по должности положено. А я… конечно, я могу наколдовать себе такую, но тогда это буду уже не совсем я, то есть я, конечно, а только… понимаешь, это все равно что заниматься любовью в одежде. Эта знаменитая шелковистая кожа — все равно что платье. А мне нравится чувствовать твое тело.

— То-то я удивлялся, отчего это боги так любят разгуливать неодетыми, — кивнул Тенгере.

— На самом деле они одетые, — сказала Богиня. — Таких кож у каждого бога или богини — семь штук. И снимают их только перед теми, кому доверяют. Я жутко всех разозлила, когда сняла все, напялила кольчугу и отправилась к тебе. Но мне хотелось, чтоб между нами ничего не находилось.

— Я понял, — очень серьезно кивнул Тенгере. — Ничего, кроме нас. Спасибо тебе.

Светлые Боги Фарин и Арилой отчаянно резались в черный покер, безбожно ругаясь из-за каждого хода и запивая восхитительные переживания дорогущим пивом «Владыка Преисподней» из личных запасов самого Зикера.

Означенный великий маг, пройдоха, плут, обманщик каких мало, ясновидящий, убийца и просто хороший человек задумчиво сидел в собственном кресле и меланхолично плевал в потолок.

Некоторые плевки исчезали, не достигая потолка. Некоторые возвращались обратно. Тогда они исчезали, не достигая Зикерова глаза. Некоторые попадали в левитирующего неподалеку крокодила. Тогда крокодил переставал насвистывать какой-то фальшивый мотивчик и начинал ругаться. Зикер только головой качал, поражаясь его обильному словарному запасу, и вновь возвращался к прежнему занятию. Большинство плевков, однако, просто повисали в воздухе, образуя надпись: «АРХИМАГ — ДУРАК!»

Что-то готовилось. Что-то неведомое тяжело стучалось в закрытые двери. Что-то тяжелое шло из невообразимой дали, прогибая самую ткань миров. Шло, чтобы вмешаться. А еще что-то глухо копошилось где-то там, внизу. В таинственном запределье.

Зикер знал, что есть события за гранью событий. Есть случайности, неподвластные ни одному магу. Есть будущее, которое не разглядеть ни в один хрустальный шар. Ни один ясновидящий его не увидит.

Оно еще идет. Еще не свершилось.

Зикер отдыхал перед битвой. Он собирался насмерть стоять за все завоеванное. Демоны, вновь ставшие Богами. Летучий крокодил. Женатый ученик.

Что бы там ни было. Откуда бы оно ни явилось. Зикер своего не отдаст.

— Мне кажется, они собрались петь и плясать до ночи! — насмешливо заметил Мур.

— Не может быть! — Курт с ужасом посмотрел на верующих в него, после чего зажмурился и старательно потряс головой.

— И не надейся! — усмехнулся Мур. — Не поможет.

Курт открыл глаза и убедился в правоте друга.

Не помогло.

Верующие в него по-прежнему веселились, а самому ему было отнюдь не весело.

— Послушай, Мур, а на какое время нас… этот… ну, как его… черный маг который… — запинаясь, начал Курт.

— Ты про Зикера? — уточнил посох.

— Да. Про него, — кивнул Курт. — На какое время он снял приступы?

— На неделю, — промолвил посох.

— В таком случае у меня есть хорошая мысль: давай убежим отсюда, — предложил Курт.

— Мысль неплохая, но… — замялся посох.

— Разве есть какое-то «но»? — прошипел Курт, глядя на счастливые лица танцующих. — Нам же в Джанхар нужно!

От волнения он повысил голос и, тотчас вскинув голову, испуганно всмотрелся в зал. Верующие в него должны были бы услышать. Ведь считается, что верующие должны стараться ловить каждое слово своего Бога. Однако они были глухи ко всему, кроме своей веры. «Отец Наш Сиген» не мог произнести этих слов — значит, он их не произносил. Что ж тут непонятного? Если чего-то не может быть — значит, его и не было. О чем тут еще говорить?

— Конечно, нам нужно в Джанхар, — вздохнул Мур. — Вот только в ближайшее время нам туда не попасть.

— А я думаю — попасть, — не уступил Курт. — Я хорошо помню ту крепость. Стены. Ворота. Я перенесу нас туда. Вот увидишь.

— Прямо сейчас? — спросил Мур.

— Прямо сейчас, — решительно проговорил Курт. — У меня от их пения скоро голова лопнет.

— А по мне — так неплохо поют, — заметил Мур.

— Может, и неплохо, но чем скорей мы будем в Джанхаре, тем лучше, разве нет?

— Да, — сказал Мур. — Ты прав, конечно.

— Тогда я начинаю.

— Пробуй, — негромко сказал Мур. — Только…

— Что… только? — насторожился Курт.

— Ты… не очень огорчайся, если не получится, — сказал посох.

— Не получится? Почему? — пробормотал Курт, глядя на улыбающиеся лица. — Обязательно получится. Сейчас. Приготовься.