* * *

Тай не чувствовал страха — только гнев.

Крепость взять не удалось. Удар был нанесен внезапно, ворота им открыли изнутри, и все же Мерхина устояла. Отменную крепость выстроил себе Палач. Большую часть отряда попросту перестреляли во внутреннем дворе. Те немногие, кто все же прорвался, заблудились в лабиринте нижнего этажа. Их выволокли во двор поодиночке и прикончили там. Только троим удалось выбраться из лабиринта, и они отплатили за свой отряд с лихвой. Но их было трое. Набежали на них, навалились… Счастливчики Тхар и Аор! Они от полученных ран скончались на месте. А Тай с заломленными назад руками прошел по двору под таким конвоем, что Императору впору, и видел трупы, сваленные у стены. Потом его проволокли вниз по лестнице, втолкнули в подвал и заковали с быстротой, указывающей на долгую и частую практику. Потом его оставили одного.

Тай уже слышал о подвале Палача Мерхины. Легенды о нем ходили самые жуткие. Мгновения хватило, чтобы понять: правда. Все — правда. Все, как и рассказывали. Он может стоять, сидеть, может сделать несколько шагов — но и только. Хотя нет — он еще может осматриваться по сторонам. Но лучше этого не делать. Вдоль всех четырех стен разложены на полках орудия пыток. Тай почему-то предполагал, что они будут ржавыми и грязными, но ошибся. Они были чистыми, надраенными до блеска, без единого пятнышка. Так и рассказывали о Палаче. Сначала жертву оставляют в одиночестве созерцать упомянутые причиндалы. Палач появляется потом, когда тебя уже трясет от страха, как желе на блюдечке. Тай сказал себе, что не будет бояться, и прикрыл глаза, но перед его мысленным взором все равно блестело железо и лоснилась кожа хлыстов.

Внезапно цепи с лязгом и скрежетом пришли в движение. Ножные втянулись куда-то в пол, ручные взметнулись к потолку и вздернули Тая вверх, распяв его в воздухе. Его расставленные ноги почти касались земли, раскинутые руки поднялись вверх. Об этом он тоже слышал: жертву подвешивают так, чтобы Палач мог подойти с любой стороны. До сих пор Тай заставлял себя не испытывать страха, но теперь он начал терять самообладание. Все было в точности, как рассказывали. Но вот остальное… сторонние люди многое говорили о пытках настолько жутких, что пережившие их теряли память. Но сами жертвы ограничивались в своих рассказах описаниями предварительных церемоний. Тай лично знал пятерых, прошедших через руки Палача, и на вопрос, что же им довелось пережить после того, как цепи подняли в воздух их беспомощные тела, отвечали они одно: «Не хочу об этом… не могу… понимаешь, просто не могу.» Тай изо всех сил пытался изгнать из памяти это беззащитное «не могу». Оно вселяло ужас.

Дверь открылась почти бесшумно. Потом закрылась. Тай услышал тихие шаги за спиной. Он подавил в себе желание обернуться. Этот негодяй хочет заставить его бояться. Представление устраивает. Паузу выдерживает. Как бродячий сказитель, который замолкает на самом интересном месте, чтоб заставить слушателей раскошелиться. Может, Палач и был раньше базарным рассказчиком?

Палач тем временем снял со стены факел и разжег огонь в камине и в маленькой жаровне. Потом он вернул факел на место, положил на край жаровни узкий нож лезвием в огонь и обернулся к своей жертве.

Тай лицом к лицу увидел Палача Мерхины.

Высокий, худой, светловолосый. Одет в узкие серые штаны и расстегнутую на груди рубашку с закатанными рукавами, на ногах — мягкие сапоги. Именно так он был одет, когда с мечом в руках встречал нападающих у входа в крепость. Значит, это и есть Палач? Никогда бы не подумал. И маски на нем нет. Да что там маска, он даже бороду и усы не носит, хотя мода на усы началась уже года три назад. Он чисто выбрит, как и сам Тай. И немудрено: борода и усы скрывали бы движения его рта, маска спрятала бы его лицо. А лицо это в своем роде тоже орудие пытки. Очень красивое и очень страшное. Тай и раньше встречал людей, способных одним своим видом нагонять ужас, но то были маги. А сейчас перед ним стоит обычный человек, и от одного вида его спокойного лица у Тая напрочь вылетело из головы нелепое желание не бояться.

Палач снял со стены нож и принялся разрезать одежду пленника. Несколько уверенных, сильных взмахов руки — и клочья тряпок валялись на полу. На мгновение гнев снова вытеснил все остальное. Тай подождал, пока Палач окажется прямо перед ним, и плюнул ему в лицо. Палач стер плевок со щеки и медленно улыбнулся.

— Приятно познакомиться, — невозмутимо сказал он и повесил нож на место. Аккуратность Палача тоже была пугающей.

— Напрасно стараешься! Я ничего тебе не скажу! — выкрикнул Тай. Слова его прозвучали нелепо.

— А я полагаю, скажешь, — уверенно ответил Палач. — Если, конечно, я буду спрашивать.

Он взял в руку раскаленный нож и поднес его к лицу Тая. Потом провел им в воздухе — осторожно, медленно, чтоб Тай кожей ощутил исходящее от него тепло. Сначала, пока нож был далеко, нежное, ласковое. Тай невольно закрыл глаза и через мгновение ощутил запах паленого волоса. Запах его ресниц. Тай разомкнул веки, даже не заботясь, что это гневное движение может стоить ему глаз. Нож вернулся в жаровню, Палач рассеянно перебирал хлысты.

— Слушай, ты, подонок! — бешено выдохнул Тай. — Я еще вернусь. Я тебе еще кишки повыпущу и муравьев в брюхо натолкаю!

— Интересная идея, — задумчиво отозвался Палач.

Тай похолодел.

Тай по кличке Паленый лежал на потолочной балке и размышлял. Какой нелепостью, каким безумием были попытки штурмовать Мерхину! Разве можно взять ее штурмом! Пока проклятый Палач жив, и думать не стоит. Нет, здесь нужен одиночка. Такой, как Тай. Одиночка не будет убивать стражу — он просто проскользнет мимо. Он не наделает шума в лабиринте, особенно если он в нем уже побывал. Правда, Тай почти не помнил своего пребывания в лабиринте. Правду люди рассказывали: память после подвала отшибает. Только вот не всю. Как в тумане, плавают перед ним картины штурма, то чья-то рука из тумана высунется, то нога, то чей-то голос донесется: «…ляй! Стреляй, кому гово…» До штурма — вообще пустота. С двенадцати лет и до ночи штурма Мерхины — пустота. Как есть ничего. Зато сам подвал Тай помнит очень отчетливо, до последней мелочи. Каждое дыхание Палача. Каждый волосок на его руках. Каждое потрескивание горящего факела. Теперь он понимал, почему другие жертвы Палача на просьбу вспомнить и рассказать отвечали: «Не могу.» Он тоже не мог. Не мог поведать никому, даже самому себе. Невыносимая боль и невыразимый ужас. Они здесь, они всегда в нем. Но если он позволит им облечься плотью слов, они сведут его с ума. И человек, который сделал с ним это, а потом вывалил в придорожную канаву, еще жив. Тай убьет его и успокоится. Он вернулся, чтобы убить. Он будет лежать и ждать. Хитер Палач — даже по крепости один не ходит! Но Тай подкараулит его одного. Эх, не там он себе засидку выбрал! Когда все заснут, надо будет переместиться поближе к сортиру. Уж туда-то Палач наверняка ходит один. И там он поквитается с Палачом за все — и за паленые ресницы, и за годы, украденные из его памяти, и за боль, и за страх, и за промозглый осенний холод и грязь, в которую вывалили его истерзанное тело. За все.

Паленый Тай сдержал клятву, данную под пыткой. Он вернулся.

В комнату вошли двое. Что за невезенье! Палач снова не один. С ним был юноша лет девятнадцати, смуглый, гибкий, угловатый. Тай осторожно выглянул. Вот так так! Палач в дорожной одежде, с сумкой за плечами. Куда это он собрался?

— Паленый Тай, — произнес Палач.

Тай чуть не грянулся с балки.

— Хиор Бешеный. Запомнил? Рваный Кьюре, Хирти и Лучник Тойхи. Всех запомнил?

— Тай, Хиор, Кьюре, Хирти и Тойхи, — повторил юноша.

Тай вцепился в балку покрепче. Хиора и Тойхи он знал, они тоже побывали в подвале. Хирти и Рваный Кьюре не были ему знакомы, но по всей вероятности, и они были жертвами Палача. С чего бы он вдруг ударился в сентиментальные воспоминания?

— Есть еще несколько человек, но до них добираться далековато.

Палач обнажил меч.

— Кэрриш, поклянись мне на этом клинке: если со мной опять это случится, ты отдашь меня связанного по рукам и ногам любому из них.

Тай судорожно вздохнул от изумления. По счастью, стон Кэрриша заглушил его.

— Да ведь они тебя просто убьют!

— Постарайся выбрать того, кто не просто убьет. Кажется, Тай обещал распороть мне брюхо и затолкать в него муравьев. А Кьюре собирался забить меня хлыстом из змеиной кожи с медными шипами. Медленно. Словом, выбери того, кто просто моей смертью не ограничится. Ты мой друг. Мне больше не на кого положиться.

— Слушай, может я лучше сам?

— Сам? — Палач негромко засмеялся. — Разве ты умеешь пытать?

Кэрриш всхлипнул.

— У тебя не получится, — вздохнул Палач. — Ты все время будешь помнить что я — это я.

— Давай тогда я пойду с тобой, — умолял Кэрриш.

— Перестань, — устало возразил Палач. — Во-первых, я не могу допустить, чтобы с тобой это случилось. Во-вторых, одному мне будет проще добраться.

Тай насторожился. Палач собирается пойти куда-то в одиночку! Вот он, его шанс.

— И наконец, ты мне нужен здесь. Чтобы встретить меня, если… когда я вернусь. Стоит только этим подонкам прознать, что меня нет дома, и стены Мерхины вымоют нашей кровью.

Да, подумал Тай. Это правда. Не будь Палача, и одна-две попытки штурма могли увенчаться успехом.

— Кэрриш, прошу тебя, — умоляюще произнес Палач. — Ты знаешь, я ничего на свете не боюсь — ни боли, ни смерти, ни унижения, ни молвы людской. Но этого я боюсь. Если это со мной случится, отдай меня им. Даже если они меня и убьют. По крайней мере, я умру самим собой. Кэрриш, я не хочу умирать таким. Я хочу если не жить, то хотя бы умереть тем, кем ты меня помнишь. Кэрриш, я никогда ни о чем тебя не просил!

— Клянусь — угрюмо ответил Кэрриш, коснувшись клинка кончиками пальцев.

Чем дальше, тем непонятнее. Палач несет такой сумбур, что уши вянут, причем просит выдать его на расправу злейшим врагам, а лучший друг ему в этом клянется! Есть от чего спятить.

— Ты доволен? — бесцветным голосом спросил Кэрриш.

Палач сгреб его в охапку.

— Доволен, малыш! Я всегда знал, что ты меня не подведешь! Не дуйся так. Может, тебе еще и не придется выдавать меня. Да, чуть не забыл: потребуй денег за мою голову. Убедительней получится.

— Да пошел ты! — горестно вскрикнул Кэрриш, высвобождаясь из дружеских объятий.

— И то правда, — согласился Палач. — Уже пора.

— Постой! — взмолился Кэрриш. — Я не то хотел сказать.

— И это верно, — засмеялся Палач. — Ты хотел сказать мне «до свидания».

Обеими руками он сжал руку Кэрриша.

— Не сердись малыш. Ты прав, я веду себя как бессердечная скотина. Просто мысленно я уже в дороге, вот и несу всякий вздор.

— Я не сержусь, — запротестовал Кэрриш.

— Вот и славно. И не забудь к моему возвращению придумать подходящую ловушку. Сначала поймай, осмотри меня, потом впускай. Иначе может статься, что я тебя попросту зарежу.

— Ничего, — ответил Кэрриш, — если даже зарежешь, я тебя перед смертью убить успею.

— Умница, — улыбнулся Палач. — А теперь давай веревку.

Кэрриш открыл окно и закрепил веревку. Палач взял веревку из рук Кэрриша.

— Все будет хорошо, малыш, — ласково сказал он и исчез в окне.

Тай размышлял с бешеной скоростью. За Палачом он сейчас последовать не может, это ясно. Зато он может взять в работу Кэрриша и вытрясти из него все, что нужно. И куда Палач отправился, и зачем, и почему один, и отчего ему так неймется попасть в руки своих жертв в случае чего. В случае — чего, кстати?

Кэрриш вытащил веревку, отвязал ее и закрыл окно. Когда он обернулся, Тай стоял перед ним.

— Паленый, — только и успел произнести Кэрриш, когда лезвие ножа коснулось его горла.

— Без глупостей, — предупредил Тай замершего Кэрриша. — Садись, поговорим.

Он отнял нож от шеи Кэрриша.

— Только веди себя тихо. Если вздумаешь вскочить или закричать, учти: я бросаю нож быстро и не промахиваюсь.

— Я знаю, — сказал Кэрриш, и на мгновение в его глазах полыхнула такая лютая ненависть, что Тай даже растерялся.

— Значит, прыгать и орать не будешь, — заключил он. — Садись, кому сказано.

Кэрриш рухнул в кресло.

— Что же ты не спросишь, зачем я пришел сюда? — с издевкой поинтересовался Тай.

— Я знаю, — так же коротко ответил Кэрриш.

— Еще бы тебе не знать, — согласился Тай. — Я пришел за головой твоего хозяина.

— Моего друга, — поправил Кэрриш.

— Пусть так. Только вот незадача — ушел он куда-то вместе со своей головой. Ты случайно не знаешь, куда?

— А вот хрен тебе с вареньем! — триумфально возгласил Кэрриш.

— Нехорошо ругаться, — ласково укорил его Тай, выразительно поигрывая ножом. — И отпираться нехорошо. Он же сам тебя просил передать его в мои руки. Забыл?

— Не сейчас, — неохотно произнес Кэрриш.

— А когда? — поинтересовался Тай.

Кэрриш стиснул губы до синевы, словно желая наказать их за неосторожное слово.

— Молчишь? Напрасно, — пожурил его Тай. — Лучше скажи сам. Я ведь у твоего приятеля кой-чему научился, пока он меня обрабатывал, и колебаться не стану.

Тай лгал. Он колебался. Будь перед ним Палач, он бы его живьем на кусочки порезал, но хрупкая юность Кэрриша заставляла его смягчиться. Конечно, если Палач найдет по возвращении своего друга замученным и убитым, это причинит ему боль. Но — будь все проклято! — он пришел сюда убить Палача, а не пытать мальчишку!

— Знаешь, что можно сделать из человека обыкновенным ножом? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Знаю! — бешено выкрикнул Кэрриш. — Все знаю! Я тебя, гада, в работе видел! И нож твой видел! И что ты со своим зверьем в деревне сделал, тоже видел!

Тай немного растерялся: ничего подобного он не помнил.

— И что же я такого сделал? — спросил он, стараясь, чтоб голос его звучал язвительно. Но Кэрриш его даже не услышал. Его понесло.

— И что ты своим ножом с его другом сотворил, я тоже видел! Ты и такие, как ты! Вы же всю его семью извели.

— Кто — я? — потерянно спросил Тай.

— Нет, не ты! Твои хозяева!

— Парень, ты сбрендил! — оскорбился Тай. — У меня сроду не было хозяев.

— Ты, убийца, — продолжал бушевать Кэрриш и вдруг осекся. — Что ты сказал? А ну-ка, поди сюда!

Кэрриш вскочил, схватил Тая за шиворот и потащил к окну. Тай до того изумился, что покорно позволил тащить себя, забыв даже про нож.

Кэрриш о нем тоже забыл. Он вертел Тая то так, то эдак, поворачивая его лицо к свету, засматривая в глаза.

— С ума сошел? — закричал Тай. — Пусти! Слышишь?

— Погоди, — бормотал Кэрриш, и замороченный вконец Тай повиновался. — Погоди немного. Значит, не было у тебя хозяев? Не помнишь такого?

— Не помню! — взбеленился Тай. — С двенадцати лет и до самого подвала ничего не помню. Десять лет у меня украли. Десять лет!

Кэрриш побледнел. Руки его сами собой разжались.

— Значит, получилось, — одними губами прошептал он.

— Слушай, ты, недоносок! Ты мне скажешь, в конце концов, что все это значит?

— Не скажу, — устало ответил Кэрриш. — Я обещал.

У него был вид человека, который весь день непрерывно таскал тяжести. Тай был до того растерян, что не мог даже недоумевать, что это с парнем приключилось?

— Не буду с тобой говорить, — тихо произнес Кэрриш. — Надоел ты мне. Хочешь — режь меня на кусочки, хочешь — домой иди.

И Тай, глядя на Кэрриша, понял: он действительно не будет говорить.

— Не ищи никого. Ты свободный человек, зачем тебе эта мерзость?

— Но я хочу знать, — невольно выговорил Тай.

— Ах, ты хочешь знать? — к Кэрришу вернулась часть его бешенства. — Изволь! Спустись вниз, в деревню, и расспроси, как провел эти десять лет Тай Паленый. Только рожу сначала чем-нибудь прикрой. Иначе не то, что узнать — пикнуть не успеешь!

Тай брел, не замечая, что ветви кустарника то и дело цепляются за одежду и хлещут по плечам. Лицо его горело. Казалось, слезы высыхают, не успев скатиться по щекам. Вот он и узнал…

Давно, задолго до его рождения, в мир явились Новые Боги. Они не захотели ждать положенного им часа, сразились с Прежними Богами и убили их. Но желанная победа обернулась для них поражением. Ведь мир еще не мог их принять. Их время не наступило. И на беззащитную землю снизошло Зло. Оно вылезало, выползало, выпрыгивало отовсюду. И чудовища кровожадные, и вурдалаки, и вообще всякая немыслимая нечисть. И Черные Маги. Другой магии, кроме Магии Зла, на земле не осталось. Еще работали заклятья стихий, еще оставалось в силе древнее волшебство эльфов, но и только. Не было тех заклятий, силу которым давало покровительство Богов. Защиты от магии Зла не стало.

Черные маги хозяйничали в мире, как у себя в кармане. Их безраздельное господство исторгало слезы отчаянья. Самая кровавая, гнусная, мерзкая жуть, для которой в человеческом языке и названия-то нету, самые дикие непотребства, какие только можно измыслить, любое беззаконие творилось ими спокойно и легко. Что уж говорить о предметах более обыденных — и женщины со вспоротыми животами, и дети, прибитые к стенам и утыканные стрелами, и заживо сожженные… все это было, и многое другое. И были у злокозненных Магов верные слуги. Их боялись даже больше, чем Магов. Ибо не своими руками сеяли Маги смерть. Они редко показывались среди людей. Не каждый знал, как выглядит Маг. А вот как выглядит их воинство, знали все. Не знали только, откуда оно берется. Поговаривали, что приводят к Магу ребенка и заставляют смотреть на огонь. И горит будто этот огонь так ярко, что ослепляет навек, и не видит слуга, что перед ним, и слепо повинуется приказам своих хозяев. И уже никогда не уйти им от власти колдовского огня. Даже и по смерти служат они своим повелителям.

Вот такая легенда. Насчет того, что огонь ослепляет — брехня. Но глаза у воинства Магов действительно необычные: с сероватыми белками и без зрачков. Так что в легенде этой что-то есть. И что более кровавой мрази, чем это воинство, и представить себе невозможно, тоже правда. И что в течение десяти лет Тай Паленый был слугой Повелителя Зла — тоже правда.

Да, но как же это? Тай отказывался верить тому, что услышал от людей. Не потому, что он не мог совершить подобного. Кто его знает, может и мог. Ведь он об этих десяти годах ничегошеньки не помнит. Но он — свободный человек, как сказал о нем Кэрриш. Человек с обычными карими глазами и вполне обычным зрачком. А ведь то, что и в посмертии служат околдованные своим хозяевам, тоже правда. Таю довелось видеть полуразложившиеся трупы, которые все еще служили. Один такой собирал налоги в его родном селе. И чтобы вдруг так вот просто взять и вырваться! Ни одна душа живая ничего подобного не упомнит. Тай и краем уха не слыхивал.

Хотя… постой, Паленый, погоди. Еще как слыхивал. Хиор и Тойхи. Палач упоминал о них. И еще трое, которые далеко. Они тоже забыли часть своей жизни, как и ты. Неужели они… тоже? Кто же был жертвами Палача Мерхины?

Палач… при одном воспоминании у Тая сдавило голову. Он вспомнил свой захлебывающийся крик, и рыдания боли, и мольбы о пощаде, но мозг его отказывался признать своим голос, запечатленный его памятью. Немыслимые, нечеловеческие муки. А потом Палач не убил его. Он попросту взвалил Тая поперек седла, отвез подальше и выбросил. Не убил. Даже не покалечил. Собственно, Хиор и Тойхи тоже живы и не изувечены. И еще трое… как их там по именам? Неважно. Тоже живы-здоровы. Но если предположить, что все они действительно были слугами Повелителей Зла — кого и зачем пытал Палач Мерхины?

И ведь он никого ни о чем не спрашивал. Ни кто подослал, ни зачем. Тая он не спросил. И остальных тоже. Во всяком случае, тех, с кем Тай разговаривал. Тогда зачем?..

Кэрриш, похоже, знал. Тай невесело усмехнулся. Знал, сопляк, но не сказал; не испугался, хотя Тая в работе видел. Чем это Палач Мерхины заслужил такую преданность?

И почему он так странно назвал свою крепость? Тай был родом из других краев, но местные наречия изучил до тонкостей. «Мерхен» — лгать, «мерхин» — быть обманутым. «Мерх» — ложь, обман; в переносном смысле — колдовство. Кто же обманул или околдовал владельца Мерхины?

Кусты расступились. Тай замер. Занятый своими мыслями, он и не заметил, как вышел на поляну. Посреди поляны горел маленький бездымный костерок. У огня грелся Палач Мерхины. И лицо его не внушало ужас. Оно было лицом человека, которому юный Кэрриш повиновался безоговорочно и влюбленно.

— Я не ждал тебя так рано, Паленый, — произнес Палач.

Тай взглянул на это новое, незнакомое ему лицо Палача — и все его вопросы мгновенно обрели ответ.

— Ты сделал это нарочно, — убежденно произнес Тай, не заботясь, что его слова звучат совсем по детски.

— Разумеется, — ответил Палач. — Между прочим, меня зовут Халлор. Присаживайся.

Тай забросал Палача вопросами, и слова Халлора подтвердили его догадки. Он действительно был слугой Повелителей. И он вырвался на свободу. В колдовстве Повелителей было слабое место. Его можно было разрушить, но только одним способом. На волю вел единственный путь: страх и боль на грани сознания. Иного не было. Повелители о нем не знали. Их слуг настолько боялись, что они не подвергались подобному обращению, и подвергнуться не могли.

— Никто не знает, — заключил Халлор. — Я сам узнал чисто случайно.

— Каким образом? — не выдержал Тай.

Слабая усмешка тронула губы Палача.

— Сначала я убегал от снежной лавины. Потом она меня, разумеется, все-таки догнала.

Он замолчал.

— А потом? — настаивал Тай.

— А потом меня откопали люди из того села, в котором я накануне побывал.

— Так ты… тоже? — ужаснулся Той.

— Тоже, — нехотя ответил Халлор. — Очень было больно и очень страшно. А еще страшнее было услышать потом то, что я услышал. Я уехал оттуда. Закопался в здешних краях. Понимал, что меня будут искать. Первый я у них с крючка сорвался! Только как не заметай след, а все равно нашли. Дурак я был, что семью с собой увез. Думал, оставлю — доберутся до них господа Повелители. Вот и увез. Только все равно ничего не вышло.

Тай вспомнил бешеный голос Кэрриша. Всю семью. И друга. Железная воля у Палача. Никого из своих жертв не убил, не покалечил. Тай бы не удержался.

— Тогда мне и попался Хиор. Он у меня был первым. Раньше я пленных не брал, а мертвых сжигал.

— Разумно, — кивнул Тай, вспомнив сборщика налогов.

— А тут мои парни пленника захватили. Ну, и пришла мне на память лавина. Решил попробовать. Получилось. Жаль, что нельзя поручить это дело обычному палачу.

— Почему? — удивился Тай.

— Потому что никого я не собирался ни убивать, ни увечить. Да и потом, — Халлор усмехнулся, — найди ты мне палача, которому можно доверить такую тайну.

— Да уж, — признал Тай. — Ты ее даже нам не доверил.

— Еще чего! — возмутился Халлор. — Ничего не знаешь — ничего не скажешь. Да и не поверили бы вы мне.

— Не знаю, — Тай мотнул головой. — Но что мы о тебе думали…

— Догадываюсь, — прервал его Халлор.

— И тебе ни разу не хотелось?..

— Хотелось. Очень. Кэрришу я сказал. Теперь вот тебе.

— А Кэрриш тоже?..

— Нет. Он парень простой, без грязи в прошлом. Я его из огня раненого вытащил, когда у нас деревню жгли.

— Я гляжу, ты на жизнь не жалуешься! — отчего-то обозлился Тай.

— Да что ты! — махнул рукой Халлор. — А как жаловаться? Канючить, пускать слезу и стонать, как мне тяжко пытать и мучить? Знаешь, слышал я подобные жалобы. По-моему, это просто непристойно. И выпить для этого надо слишком много.

— Но ведь тебе и правда тяжко?

— Да. Но меня никто не заставлял. Просто я не мог оставить своих пленных в таком состоянии. Но это уж мое дело. Ничего, скоро все это кончится.

— Как именно? — полюбопытствовал Тай.

— Разговорился с тобой… ну, да ладно. Я собираюсь покончить в наших местах с источником этой заразы.

— Штурмовать Цитадель Повелителей? — понял Тай.

Халлор кивнул.

— В одиночку? Испугали ежика голым задом. Ты что, рехнулся?

Халлор поднял на Тая холодный взгляд.

— Пока нет. Но если я и дальше буду вынужден пытать охламонов, дающих взять себя в плен, рехнусь обязательно.

— А попутчик тебе не нужен? — поинтересовался Тай.

— Попутчик — нет, — ответил Халлор, — у меня с собой и так барахла предостаточно. А спутник, пожалуй, пригодился бы.

— Тогда я иду с тобой, — объявил Тай.

Халлор вопросительно приподнял брови.

— Я ведь тебе задолжал, — усмехнулся Тай. — Никогда бы не подумал, что буду возвращать свой долг таким образом. Да и идти мне, если честно, после того, что я услышал, некуда.

— Понимаю, — кивнул Халлор. — Что ж, может, какая помощь от тебя и будет. Дорога предстоит тяжелая. Сначала Темный Лес, потом Зыбучие Скалы…

— Ты хотел сказать — Зыбучие Пески? — перебил его Тай.

— Я хотел сказать — Зыбучие Скалы, — повторил Халлор. — Так я и сказал. Зыбучие Скалы, а за ними… пес его знает, как это назвать. Сам увидишь, если доберешься. Ну, и сама Цитадель, конечно.

— И откуда ты дорогу знаешь? — поинтересовался Тай.

Во взгляде Халлора промелькнул непонятный для Тая огонек веселья.

— Знаю, — коротко ответил он.

В течение трех дней дорога ничем не напоминала полосу препятствий, кратко намеченных Халлором. Тай объедался ягодами, Халлор на каждом привале вырезал дудочки из коры, звучавшие одна уморительней другой. Никто их не тревожил, и Тай начинал подумывать, что Халлор либо сбился с пути, либо располагает о нем неверными сведениями.

Однако утром четвертого дня, когда Тай в очередной раз протянул руку к ягодному кусту, Халлор дернул его за рукав.

— Развлечения кончились, — резко сказал он. — Входим в Темный Лес.

Тай задрал голову. Верхушки деревьев не заслоняли неба. Солнечные лучи скользили по листьям.

— Какой же он Темный? — недоверчиво спросил Тай.

Халлор обреченно вздохнул.

— Слушай, приятель, — медленно произнес он. — Или ты сейчас же желаешь мне удачи и поворачиваешь назад, или ты будешь делать, как я сказал.

— Да ладно, — пожал плечами Тай.

— Мы входим в Темный Лес, — настойчиво произнес Халлор. — Ничего не есть. Ничего не пить. Пока мы не пройдем эту мерзость из конца в конец, ни крошки, ни капли. Это приказ. Ясно?

— Ясно, — слегка раздраженно отозвался Тай.

Лес не густел. Тай следовал за Халлором и беззаботно подначивал его, требуя указать ему хоть одно темное местечко. Халлор сначала неохотно огрызался, потом и вовсе замолчал.

К полудню небо начало заволакивать облаками. Тай даже вздохнул с облегчением: не так уж приятно тащиться куда-то по жаре. Глядишь, и полегчает. Но Халлор не радовался нежданной прохладе. По мере того, как мрачнело небо, мрачнел и он. Словно солнце скрылось не только с неба, но и из его глаз. В них стыла ярость отчаянья.

В воздухе посвежело. Легкий моросящий дождик начался незаметно. И так же незаметно его капли тяжелели, делаясь все больше. Тай с наслаждением слизнул каплю дождя с губ, как часто делал в детстве, хотел слизнуть еще одну, но тут Халлор ахнул и хлестко ударил его по щеке.

— Я чуть язык не прикусил! — возмутился Тай. — Ты что, спятил? Или поразмяться захотел? Так изволь, я тебе прямо сейчас накостыляю.

— Сказано же было, — яростно выдохнул Халлор, — ничего не есть и не пить!

— Обалдел? — изумился Тай. — Это же просто дождь.

— Как бы не так! Просто дождь. Это такой же «просто дождь», как я — невинная девственница, — вскипел Халлор и добавил почти жалобно. — Хорошо бы еще знать, что это такое.

Тай усмехнулся, но Халлор был смертельно серьезен. Он мучительно озирался по сторонам в поисках чего-то.

— В любом случае понадобится огонь, да где ж его взять? Все мокрое, как описанный младенец. Хотя какая разница? В этом треклятом месте ничего нельзя класть в костер.

Он едва удержал стон отчаянья.

— По-моему, ты все-таки свихнулся, — заметил Тай. — Но насчет огня ты прав. Уже темнеет, да и холодно.

Тай зябко повел плечами. Халлор шагнул к нему и крепко схватил за обе руки.

— Темнеет? — переспросил он. — В два часа пополудни?

— Да, а что? — Таю не казался странным ранний сумрак. Скорее странным было удивление Халлора. Его лицо почти скрылось за темной пеленой, голос звучал глухо.

— Идем скорей, — произнес голос Халлора, едва различимого в обступавшей тьме. — Я знаю, куда нам надо идти. Я вспомнил.

Это были последние слова, достигшие сознания Тая.

Очнулся Тай от головной боли. Голова раскалывалась немилосердно. Глаза горели так, словно под веки ему засыпали по горсти песка. С трудом преодолевая боль, Тай открыл глаза — и не поверил им.

Вместо неба и листвы его взору предстал свод пещеры. Отсветы пламени ласково облизывали зеленый и серый мох. Дымок утягивался куда-то влево и вверх. Очевидно, там было отверстие, но Тай был не в силах шевельнуть глазами и посмотреть, где именно. Блаженное тепло исходило отовсюду. Тай попытался протянуть руку к живительному теплу, и обнаружил, что связан. Крепко и умело.

Так значит, их схватили! В самом начале пути. И все по его вине. Тай едва не издал горестный вскрик, но во время сдержался. Лучше, чтоб враги не знали, что он уже очнулся. Может, тогда у него будет шанс освободить Халлора. Хотя какое там! Связали его на совесть. Он подвел Халлора. Хотел помочь и подвел. Во имя всех демонов преисподней, где же теперь Халлор? Что с ним?

— Как ты себя чувствуешь? — Халлор заботливо склонился над ним. Лицо его при свете костра казалось странно нежным.

— Кто… кто меня связал? — прохрипел Тай.

— Я. Сейчас развяжу. Теперь, наверное, можно.

Халлор пощупал лоб Тая, залитый холодным потом. Прикосновение его теплой сухой ладони смягчило боль.

— Да, можно. Погоди минутку.

Он принялся быстро распутывать сложные узлы, то и дело приподымая связанное тело. Тай зашипел от боли.

— Придется потерпеть, — сочувственно произнес Халлор. — Ты уж извини. Я не могу себе позволить разрезать веревку. Она нам еще пригодится.

Он развязал Тая, накрыл его своим плащом, поправил подложенную под голову куртку, смотал веревку, аккуратно уложил ее в заплечную сумку и подбросил хвороста в огонь.