- Понятия не имею, - помотал головой Кенет. - А обхаживал он меня, как богатого дядюшку, который помрет не сегодня-завтра. В гости звал...
      Кенет вынул серебряную пластинку со змеей, обвивающей сокола, и показал Аканэ.
      - Что это? - спросил он.
      - Пропуск, - нехотя ответил Аканэ. - С этой штукой тебе в его краях всяческий почет и уважение. Чем-то ты ему приглянулся. Знать бы чем.
      - Не знаю, - вновь ответил Кенет, и при этом почти не лукавил. Конечно, ему пришло на ум, что причиной странного приглашения был его посох. Инсанна разглядел в незнакомом юнце стремление сделаться магом. Ну так и что? Сопляков, желающих стать волшебниками, больше, чем кошек на помойке. Нет, надо быть здорово самоуверенным, чтобы решить, что твои потуги заниматься магией могут привлечь внимание самого Инсанны. Вероятно, дело все-таки в чем-то другом.
      - Выбрось это, - посоветовал, не подымая головы, Аканэ.
      - Вот уж нет, - возразил Кенет, и Аканэ резко взметнул голову; глаза его вновь полыхнули сухим черным огнем.
      - Я ее лучше закопаю, - пояснил Кенет. - Не ровен час, наткнется кто-нибудь на эту гадость.
      Аканэ обмяк, веки его примкнулись.
      - Прости, малыш, - одними губами произнес он.
      - За что? - обалдел Кенет.
      - За то, что мне случалось усомниться в тебе. Ты настоящий воин.
      - Но, учитель... у меня же ничего не получается...
      - У тебя получается главное, - свирепо отрезал Аканэ. - Ты не принимаешь врага за друга и ничего не делаешь, не подумав: а что из этого выйдет?
      - А разве можно по-другому? - удивился Кенет.
      - Я Инсанну знаю в лицо, хотя он меня - нет. Как ты думаешь, откуда? ответил Аканэ вопросом на вопрос.
      Кенет не стал догадываться, ни даже пожимать плечами. Он был убежден, что ответ последует из уст самого Аканэ.
      - Я уже видел Инсанну, - медленно произнес Аканэ. - При схожих обстоятельствах. У меня был один ученик...
      Аканэ стиснул зубы, словно чтобы сдержать рыдание. Внезапно он схватил Кенета за руки, притянул к себе и порывисто обнял.
      - Я очень за тебя испугался, - сдавленно повторил он.
      Если бы Кенет и Аканэ еще немного помедлили в "Весеннем рассвете", то непременно столкнулись бы с Кенро. Предсказанная ему поездка удалась, более того: он получил награду. По его мнению, большую, нежели заслужил: изрядная сумма денег, округливших его кошелек, не могла быть сообразна легкой приятной поездке, за которую ему и было уплачено. К тому же возвращался он в компании мудрого и приятного собеседника. Словом, отдохнул Кенро в полное свое удовольствие, а наградили его, словно он совершил невесть какой подвиг. Но уж если князю Юкайгину так угодно, спорить с ним не приходится. Самое разумное - взять награду и отправиться восвояси, что Кенро и сделал. И пока Кенет и Аканэ беседовали в лесу, Кенро отмечал свое возвращение в "Весеннем рассвете".
      А человек, за которым он ездил по княжескому приказу, даже не пожелал отдохнуть с дороги. Едва успев ответить поклоном на поклон князя Юкайгина, старый волшебник перешел к делу.
      - К сожалению, я не смогу остаться в городе надолго, - предупредил он князя.
      - Я на это и не рассчитывал, - смиренно признался князь. - К тому же я не знаю, стоило ли мне вас беспокоить. Наместник Акейро говорил, что, пока Инсанна жив, никто и ничто не вернет ему здоровья.
      - В общем, он прав, - кивнул маг. - Разве что нашелся бы волшебник, равный Инсанне по силе или даже сильнее. Если бы он согласился находиться при господине наместнике неотлучно, болезнь могла бы отступить. Во всяком случае, на время.
      - Но ведь равных Инсанне нет! - почти выкрикнул Юкайгин. - Что уж говорить о более сильных. Неужели больше ничего нельзя сделать?
      - Отчего вы так беспокоитесь? - мягко спросил маг. - Ведь его здоровье остается неизменным?
      - А надолго ли? - возразил Юкайгин. - Мне так все и кажется, что его ветром сдует. Даже и сейчас. С больницей у него все получилось на редкость удачно... да вы, наверное, слышали?
      - Слышал, - утвердительно произнес старый маг.
      - Ну вот. Задуманное получилось, все прекрасно, он счастлив, он просто в восторге - о чем тут беспокоиться? А мне страшно. Веселый, глаза блестят, щеки румяные - а как дотронусь до его горячей руки, так сердце сожмется.
      Юкайгин замолчал: с лица мага исчезло всякое подобие улыбки.
      - Очень горячие руки? - отрывисто спросил волшебник.
      - Очень. Я думал сначала, что у него лихорадка, но что-то не похоже: ни слабости, ни усталости. Веселый, шутит, улыбается...
      - И часто вы его видели в таком хорошем настроении? - поинтересовался волшебник.
      - Да пожалуй, никогда, - подумав, ответил князь Юкайгин. - Не знай я, что он почти не пьет вина, решил бы, что он постоянно немного навеселе. У него никогда еще все так хорошо не складывалось.
      - Лучше некуда, - проворчал волшебник. - Когда он должен к вам прийти?
      - Да уже должен был быть, - недоуменно ответил князь. - Странно, что он опаздывает. Это не в его привычках.
      Старый маг вскочил так стремительно, что князь Юкайгин не успел даже заметить его движения: только что волшебник сидел, и вот он уже на ногах.
      - Идем! - повелительно крикнул маг. - Может быть, еще успеем!
      Князь Юкайгин был слишком потрясен, чтобы отдавать приказания, но этого и не потребовалось. Едва взглянув на его лицо, распорядитель позвал три команды носильщиков. Обычно паланкин князя несли по городу с неторопливой важностью. На сей раз жители Сада Мостов могли видеть, как носильщики с княжеским паланкином стремглав несутся по направлению к дворцу наместника, а следом бегут еще две команды, готовые сменить собратьев по ремеслу, едва те начнут выказывать малейшие признаки усталости. Княжеский паланкин проделал дорогу вчетверо быстрее обычного, и как бы ни был встревожен старый князь, как ни спешил, он не преминул бросить носильщикам кошелек с серебром в награду за небывалое усердие. Носильщики еще не успели возблагодарить господина за щедрость, а князь уже вбежал во дворец. Никто не пытался чинить ему препятствий вроде: "Одну минуточку, ваша светлость, я сейчас доложу, что вы изволили прибыть". Давно миновали те времена, когда юный наместник заставил бы не в меру властного князя потомиться в ожидании с полчаса, да и выражение лица старого князя вряд ли располагало к попыткам остановить его. Однако у дверей в личные покои наместника князя все же попытались остановить.
      - Никак нельзя, ваша светлость, - в ужасе лепетал слуга, пытаясь поклониться ниже пола. - Его светлость не велели. Если я кого пущу, он меня... да вы его знаете, ваша светлость! Смилуйтесь!
      Юкайгин слегка растерялся: он действительно знал Акейро. Слуги, в общем, любили господина наместника и считали его человеком хотя и суровым, но справедливым и склонным к милосердию. Наказания в доме наместника никогда не превышали меры проступка, а зачастую наместник прощал виновного. При его предшественнике слуги тряслись от страха день и ночь, гадая, кого изберет на сей раз жертвой гневный каприз вечно пьяного господина. Неудивительно, что они повиновались Акейро охотно и с любовью. Единственное, чего Акейро не прощал никогда, так это ослушания, и виновный мог быть уверен, что будет сурово наказан, а то и уволен. Если Акейро действительно распорядился никого к себе не пускать, то слуге, не сумевшему выполнить приказа, не позавидуешь. Но отчего бы Акейро, вместо того чтобы нанести князю обычный визит, внезапно затворился в своих покоях? Что могло случиться?
      Покуда князь пребывал в растерянности и тревоге, старый волшебник бесстрастно взялся за дверь, не обращая внимания на вопли слуги. Дверь не поддавалась.
      - Ломайте дверь, - велел маг.
      - Смилуйтесь, - простонал слуга. - Господин меня прибьет.
      - Твой господин умирает, - отрезал волшебник.
      Слуга испуганно замолчал и посторонился. Князь Юкайгин чуть отошел, примерился и с размаху высадил дверь плечом. В другое время ему бы это не удалось: уж где-где, а во дворце наместника хлипких дверей не было, ибо каждый наместник имел все основания дрожать за свою жизнь. Но слово "умирает" и вызванное им отчаяние придали князю такую неимоверную силу, что он весь дворец снес бы одним ударом, а не только дверь.
      За дверью их встретило молчание. Акейро лежал посреди комнаты лицом вниз, его длинные волосы шевелил сквозняк. От распахнутой настежь балконной двери и до лежащего ничком тела тянулся ярко-алый кровавый след, совсем еще свежий: кровь не успела не только высохнуть, но даже заветриться.
      Юкайгин бросился к Акейро, перевернул, взглянул в лицо. Ресницы Акейро дрогнули, веки приоткрылись.
      - Он здесь, - неразборчиво простонал Акейро. - Я его чувствую... он здесь...
      Тело его сотряслось кашлем, и изо рта его вытолкнулась алая кровь.
      Немой вопль застрял в глотке Юкайгина: он боялся потревожить умирающего, иначе закричал бы. Но голова его запрокинулась, словно у волка, собирающегося завыть, и из раскрытого рта исходил неслышный хриплый звериный вой.
      Маг просунул руку под одежды Акейро и провел ладонью по его груди. Кровь перестала течь. Глаза Акейро не открылись, но он продолжал дышать.
      - Отнесите его на постель, - распорядился маг.
      Юкайгин легко поднял бесчувственного Акейро и донес его до кровати, но положить его медлил. Ему казалось, что в ту минуту, когда он выпустит Акейро из рук, жизнь покинет его хрупкое тело.
      - Положите его, - велел маг. - Он не умрет сейчас. Юкайгин нехотя опустил Акейро на кровать, внезапно ставшую огромной, как городская площадь, и вновь склонился над ним.
      - Льда велите принести, - приказал маг, и князь Юкайгин опрометью бросился выполнять распоряжение. Когда он вернулся, держа в руках холщовый мешок со льдом, слуги уже вытерли кровь с пола. Старый волшебник сидел возле Акейро и держал его руку.
      - Положите лед ему на грудь. Осторожнее! - вновь отдал распоряжение волшебник. И вновь князь выполнил распоряжение.
      - Что это было? - хриплым шепотом спросил он.
      - Легочное кровотечение, - пожал плечами маг. - Я это понял еще там, в вашем замке. Вы очень точно все описали. Пьянящая радость, лихорадочный подъем сил - и в то же самое время страшный жар, который вы ощущаете, а сам он - нет. Вы недаром беспокоились, ваша светлость, хоть и не знали почему.
      - Я не об этом, - покачал головой старый князь. - Я понять хочу, отчего это случилось. Он был так счастлив здесь, ему становилось лучше... во всяком случае, не хуже. И вдруг - такое. Отчего?
      - Вашей вины в этом нет, - нехотя ответил маг.
      - Но почему? - настаивал Юкайгин. - Что я мог сделать?
      Лицо волшебника помрачнело.
      - Ничего, - ответил он. - Вы ничем не могли ему помочь. Он же сам сказал, что случилось.
      - Инсанна? - понял князь Юкайгин.
      - Сомневаться не приходится. Он действительно еще совсем не давно был в вашем городе.
      - Невозможно, - с ужасом прошептал Юкайгин.
      - Воля ваша, но я - маг и ошибиться не могу. Сейчас он покинул город, но он здесь был, и одно его присутствие едва не убило господина наместника. Вы ничем не могли этому помешать.
      - Но зачем? Что ему здесь надо?
      - Не знаю, - вздохнул волшебник, - но догадываться могу. Вы же знаете, какие слухи ходили о прежней больнице?
      - Слышал, - обреченно ответил Юкайгин. - Будто бы там морят больных, чтобы потом отдать их тела Инсанне. Мой человек мне потом это подтвердил.
      - Вот видите, ваша светлость. А господин наместник больницу уничтожил, выстроил взамен новую, лекарей новых набрал. Конечно, Инсанна явился, чтобы выяснить все лично и подробно. А как же иначе? Думаю, господин наместник на иное и не рассчитывал.
      - Так он... знал?
      - Несомненно, он знал, на что идет и чем рискует. Должен сказать, церемонно произнес маг, - что я питаю глубочайшее уважение к его светлости господину наместнику и нахожу его мужество просто невероятным.
      И вновь Юкайгин сдержал вопль.
      - Как он? - сдавленно спросил князь.
      - Очень плох. Кровотечение я остановил, но и только. Сейчас все зависит от ухода за ним.
      - Будет самый лучший, - горячо заверил его князь Юкайгин. Волшебник вновь покачал головой.
      - Лучшие врачи не смогут дать ему того, что нужно. Инсанна выпил почти всю его жизненную силу, и она продолжает покидать больного. За ним должен ухаживать человек, который сумеет восполнить недостающее.
      - Значит, никакой надежды нет? - еле выговорил князь Юкайгин. Синие глаза волшебника взглянули на него с сочувствием.
      - Я этого не говорил, - произнес он. - На ваше счастье, нужный вам человек находится в городе или где-то поблизости. Я его чувствую. Сейчас все зависит только от того, сумеете ли вы найти этого человека вовремя.
      Глава 5
      МЕЧ И НОЖНЫ
      Вечерняя тренировка ничем не напоминала утреннюю. Перелом - незаметно для Кенета, но несомненно для Аканэ - произошел. Вдобавок мысли Кенета были слишком заняты Инсанной, чтобы долго и мучительно соображать, куда и какой ногой шагнуть, когда и какой рукой ударить и зачем нужно издавать боевой клич, в его исполнении больше всего похожий на рев разбуженного осленка. Впервые за долгое время Кенет предоставил своему телу свободу и самостоятельность, и тело его не подвело. Когда Кенет умывался после вечерних занятий, он был приятно изумлен и весьма доволен собой.
      - Нос не задирай, - посмеивался не менее довольный Аканэ. - Ты еще не самый великий воин империи.
      Они вошли в дом веселые, усталые и довольные. Появление Инсанны уже не казалось им пугающим - мало ли что случается в жизни. Тяжелый день завершался неожиданно хорошо. Оставалось приятно провести время за вкусным ужином и лечь спать.
      Однако не прошло и нескольких минут, как тихая неспешность вечернего уюта разлетелась вдребезги. Едва Кенет успел вонзить зубы в лепешку, как дверь распахнулась. Аканэ вскочил из-за стола и схватился за оружие, Кенет судорожно откусил и последовал его примеру: за дверью стоял совершенно незнакомый человек. Меч Аканэ с тихим свистом покинул ножны. Боевой цеп Кенета оказался в руках владельца с поистине волшебной скоростью.
      Человек в дверях сделал шаг вперед, и Кенет ахнул. Лицо гостя, его фигура, походка, вся манера держаться переменились мгновенно и разительно. Он не отклеивал усов, не вынимал из-за щек прокладки, не избавлялся от фальшивого горба. Он только изменил выражение лица, и Кенет с Аканэ мигом узнали нежданного гостя.
      - Юкенна! - промычал Кенет набитым ртом.
      - Как мне надоели эти твои штучки, - недовольно заметил Аканэ. - Меняй лицо за дверью. Иначе я тебя в один прекрасный день зарежу по ошибке.
      - Собирайся, - произнес Юкенна с порога, даже не здороваясь. - Тебя требуют к господину наместнику.
      - А почему так срочно? - нахмурился Аканэ. - Что у него случилось, что он мне поужинать не дает?
      - Ох, Аканэ! - засмеялся Юкенна. - Великий ты воин, спору нет. Еще бы тебе обуздать свою горячность, цены б тебе не было. Можешь ужинать спокойно. Князь Юкайгин звал не тебя.
      - Меня?! - Кенет чуть не подавился откушенной лепешкой.
      - Прожуй, - скомандовал Юкенна. - А теперь проглоти.
      - Откуда князь вообще знает о его существовании?
      Юкенна, самим родом своих занятий вынужденный хранить тайны, не мог устоять перед возможностью хоть кому-нибудь хоть что-нибудь рассказать, если только это не запрещено: по натуре он был человеком общительным и словоохотливым и ненавидел все и всяческие тайны. Не устоял он перед соблазном и теперь.
      - Ешь, пока я буду рассказывать, - объявил он и присоединился к трапезе. - Потом сразу и пойдем, дело срочное. Уф, устал!
      Он обмакнул в мед горячую лепешку и мигом проглотил ее.
      - Инсанна в городе объявился, - сообщил он, - не к ночи будь помянут.
      Кенету словно холодной воды за шиворот вылили.
      - Откуда знаешь? - резко спросил Аканэ.
      - Это не я узнал, а волшебник один. Кенро за ним по приказу князя ездил. В общем, Инсанна был здесь, и от одного его присутствия наш наместник чуть было не помер.
      - Скверно, - сухо заметил Аканэ.
      - Скверно, - кивнул Юкенна. - Ведь помер бы, не случись этого мага рядом. И еще не сказано, что жив останется.
      - Почему нет? - осведомился Аканэ. - Раз уж за ним не кто-нибудь, а волшебник ухаживает...
      - В том-то и дело, что нет! Волшебник тоже отбыл. Сказал, что он свое дело сделал и больше ничем помочь не может. А за наместником должен ухаживать один человек, и никто другой, иначе его светлости крышка. Князь меня к себе вызвал - ну, это стоило видеть! Сам белее зубов, взглядом стенки ломает. Мол, найди мне парня по имени Кенет, который не так давно работал служителем в старой больнице. Его мне волшебник назвал, и никто другой мне не нужен, а парня мне хоть под землей, да найди. Я и брякнул, что вроде знаю такого, и искать не придется. Тут князь по такому случаю живо забыл, что я его агент, и вспомнил, что я его племянник. И родной я, и хороший, и гордость семьи, и не знаю, кто еще там. А как парня по имени Кенет приведу, так еще лучше стану. Словом, князь не спит, не ест, не пьет и, по-моему, даже не дышит, пока я не приведу к нему нашего малыша.
      Кенет сидел над остывающим ужином и слушал Юкенну, раскрыв рот. Зато Аканэ времени даром не терял. Пока Юкенна рассказывал, Аканэ выложил на постель новую рубашку Кенета и один из своих летних кафтанов - темно-синий, в стиле хайю, с узорной каймой вдоль ворота.
      - Надевай, - скомандовал он. - Все-таки не лапшу в кабаке есть идешь.
      Кенет быстро надел рубашку и кафтан хайю, туго затянул его узким поясом.
      - Оружие брать? - спросил он. Аканэ ненадолго задумался.
      - Меч ты носить еще не вправе, это нарушение приличий... но ученик воина не должен входить к повелителю безоружным, это оскорбительно. Пожалуй, цеп возьми. Да не этот! Возьми мой.
      Кенет привесил к поясу боевой цеп.
      - Годится, - одобрил Юкенна, вставая из-за стола. - Можно идти.
      Юкенна шел очень быстро. Он не стал тратить время на разговор со стражей у городских ворот, а провел Кенета одним из своих любимых подземных ходов. Кенет следовал за ним, почти не замечая, куда идет. Аканэ наверняка сурово выбранил бы его за подобную невнимательность: воин всегда должен замечать, что происходит вокруг, чем бы ни была занята его голова. А может, и не выбранил бы: в конце концов, не каждый день никому не известного деревенского юнца требует к себе сам князь, да еще по слову мага. Кенет обдумывал странное приглашение - второе странное приглашение за день, если уж быть точным. Может быть, причиной первого приглашения послужило как раз второе? Если маг не ошибся и Кенет - действительно единственный человек, способный вернуть жизнь в тело наместника? Скорее всего так оно и есть. Маги обычно в таких делах не ошибаются. Может быть, Инсанна звал его с собой, чтобы Кенета не оказалось на месте, когда понадобится вылечить господина наместника?
      Во дворец Юкенна все-таки повел Кенета через дверь, а не подземным ходом, хотя Кенет и был уверен, что какие-то самые заброшенные, самые тайные ходы под замком наместника определенно имеются. Не могут не быть. Но раз уж Юкенна предпочитает оставить их по-прежнему тайными - его право.
      Юкенна вывел Кенета наружу неподалеку от Радужного моста. Любое праздничное шествие, по обычаю начинавшееся у Зубчатой башни, неминуемо ступало на Радужный мост. Сейчас на Радужном мосту не было ни души. Ночь выдалась неожиданно прохладная, и Кенет слегка озяб в тонком летнем хайю. Ну все кувырком сегодня! Днем, в самую жару, Кенет щеголял в теплой деревенской куртке, а ночью вышел на улицу в тоненьком кафтане.
      У главного входа Юкенна даже не замедлил шаг, да Кенет от него этого и не ожидал. Он бы скорее удивился, вздумай Юкенна провести его во дворец через величественную дверь, окованную бронзой, а не черным ходом. Впрочем, и черный ход показался Кенету роскошным донельзя. Юкенна несся во всю прыть, так что Кенет едва поспевал следом, и сыпал последними указаниями.
      - Имей в виду, - торопливо говорил он, шагая через две ступеньки, тебя здесь нет и не было никогда, потому что для всех остальных наместник вовсе не болен. Он затворился в своих покоях, чтобы заняться в одиночестве постом и молитвами. Завтра во всеуслышание объявят, что наместник молится за процветание города. Лучше бы город помолился за наместника! - закончил Юкенна с неожиданной горячностью.
      Здесь, во дворце, он не шутил больше, не посмеивался над старым князем, как давеча за ужином у Аканэ. Там, за стенами города, можно и даже нужно было шутить и смеяться, чтобы хоть на время забыть напряженную тревогу, царившую в замке. Здесь же смех был неуместен, даже невозможен, здесь сам воздух был давящим, стены словно источали горестную безнадежность.
      - Сюда, - объявил Юкенна, отстраняя плечом слугу, и открыл дверь. Кенет, не сбавляя шагу, с разгону влетел внутрь и сумел остановиться лишь посреди комнаты.
      На полу возле широкой постели неярко горел узкий маленький светильник. Балконная дверь была приоткрыта, и на балконе, вцепившись в кованую решетку, стоял человек и напряженно вглядывался в ночную темноту. Заслышав шаги, он разжал руки и резко обернулся. Тяжелая чугунная решетка была смята, скомкана там, где ее касались эти могучие руки, и потрясенный увиденным Кенет невольно отступил назад, налетев при этом спиной на Юкенну.
      - Я привел его, ваша светлость, - тихо промолвил Юкенна. - Если, конечно, это он.
      Кенету было страшно глядеть в лицо старому князю, страшно было и отвести глаза. Во взгляде князя Юкайгина ясно читалось единственное слово: "Убью!" Оно ворочалось в глубине его взгляда, темное, страшное, как черная кровь, стынущая зимней ночью на снегу. Относилось оно, конечно же, не к Кенету, а к Инсанне. Может ли простой смертный убить великого мага? Это еще как сказать. Попадись Инсанна князю Юкайгину в эту минуту, и князь разорвал бы ему горло раньше, чем Инсанна успел бы вспомнить хоть какое-нибудь заклинание, а не то что произнести.
      - Это легко проверить, - так же негромко ответил Юкенне князь. - Пусть мальчик подойдет.
      Кенет отчего-то сразу понял, что подойти он должен не к старому князю, а к постели - туда, где лежал худой юноша с бледной до полупрозрачности кожей и заострившимся лицом.
      - Не бойся, - почти шепотом произнес князь. - Если ничего не получится, тебя никто винить не будет. Подойди и возьми его за руку.
      Слова князя и выражение его лица странно противоречили друг другу. В голосе слышалась почти лихорадочная мольба - подойди, дотронься, - а взгляд, обращенный к наместнику, яснее слов говорил: "Он мой. Никому не отдам. Людям не отдам, смерти не отдам. Никому не позволю коснуться".
      - Ну, что же ты? - прошептал князь.
      Кенет подошел, привычно склонился над больным, утер ему пот со лба, боясь оглянуться на князя. Внезапно глаза наместника приоткрылись, губы чуть дрогнули в слабом подобии улыбки.
      - Ты... кто? - еле слышно выдохнул наместник.
      - Его светлость вызвал меня ухаживать за вами, - без колебаний ответил Кенет. - Спите спокойно, господин наместник. Теперь все будет хорошо. Вот увидите.
      Привычные слова дались ему легко. Он понятия не имел, как разговаривать с титулованными особами, но разговаривать с тяжелобольными он успел научиться. Услышав этот голос, полный сочувствия, но не жалости, любой поверит: "Болезнь уже отступила, я с ней справлюсь без труда, и этот парень мне поможет". Его уверенность передалась и наместнику. Он снова слабо улыбнулся и закрыл глаза. Кенет поправил изголовье и снова встал во весь рост.
      - Кажется, я не ошибся, - изумленно прошептал Юкенна. - Пожалуй, он сможет...
      Князь молча кивнул; губы его дрожали.
      - Что я смогу? - тоже шепотом спросил Кенет.
      - Поставить господина наместника на ноги, - ответил Юкенна, ибо князь явно с трудом вновь обретал способность говорить.
      - Почему вы так уверены? - растерянно спросил Кенет. Он никогда не имел дела с болезнями, вызванными волшебством. Какой-то маг отчего-то назвал его имя - значит ли это, что он справится?
      Князь подошел и положил Кенету на плечо тяжелую руку.
      - Мальчик... до твоего прихода он умирал. У него едва хватало сил дышать. А стоило тебе его коснуться, как он заговорил и даже улыбнулся. Никакой ошибки быть не может. Волшебник назвал тебя, и никого другого.
      Пока Кенет молча переваривал услышанное, князь Юкайгин вновь овладел собой - или почти овладел. Теперь, когда надежда на выздоровление Акейро из призрачной сделалась реальной, ему стало легче быть самим собой.
      - Спать будешь в этой комнате, - вполголоса распорядился князь, постель тебе сейчас принесут. Прислуживать будут два самых доверенных человека, остальным знать незачем. Они будут за дверью неотлучно. Если тебе что-нибудь понадобится, для себя или... - тут он помедлил, словно боясь назвать умирающего по имени, будто сам звук этого имени мог привлечь внимание смерти, -...или... для него... требуй беспрекословно. Даже если этого и вовсе на свете нет. Прикажи - и будет.
      Он замолчал, снял руку с плеча Кенета, повернулся и вышел, не прощаясь. Все-таки и в тяжком горе он оставался князем, а князю не подобает падать в ноги деревенскому юнцу и просить его сделать все возможное и невозможное. Даже если этот юнец - твоя последняя надежда. Промедли князь еще немного, и он бы не удержался.
      Кенету его новые обязанности не показались обременительными, хотя он и делал все собственноручно: ведь теперь на его попечении был только один больной, да и навести порядок в комнате наместника не в пример проще, чем в заросшей грязью больнице. Мытье полов Кенет не доверил никому. Когда первый же из "особо доверенных слуг" сунулся было с ведром и тряпкой, Кенет их тут же отобрал, а в ответ на протесты "особо доверенного" нахально заявил: "Ты сначала уши вымой. Себя обихаживать не умеет, а туда же, полы мыть берется". Кенет отдраивал каждую досочку пола, каждую пядь стен с той же деревенской тщательностью, с которой он недавно, не разгибаясь, скреб больничные коридоры. Тряпка так и летала в его проворных руках, работа спорилась ладно и весело, и наместник Акейро наблюдал за ним с немалым интересом. Здоровье его шло на поправку, пробуждался интерес к жизни, и, наблюдая за Кенетом, Акейро спасался от скуки: у него уже хватало сил скучать. Из-за раскрытой настежь балконной двери доносились звуки городской жизни, и Акейро жадно вслушивался в них. Ему нельзя было вставать, нельзя утомляться. Непривычная бездеятельность томила его, и он зачастую сердился на Кенета, спорил с ним, отказывался от еды. К слову сказать, с едой возникли некоторые сложности: раз наместник предается посту и молитвам, то и пищу ему надо готовить постную и в самом малом количестве. Между тем больного следовало кормить сытно и обильно. Пришлось князю Юкайгину задержаться в гостях у господина наместника. Постная еда, приготовленная на дворцовой кухне для его светлости господина наместника, оказывалась на столе князя Юкайгина, а разносолы, приготовленные для ублажения княжеского аппетита, перемещались в спальню Акейро. Еда для скучающего Акейро тоже была развлечением, а отказ от еды - тем более.
      - Не буду есть! - говорил он, сердясь полушутя-полувсерьез.
      - Будете, - хладнокровно отвечал Кенет, и господин наместник со вздохом подчинялся. Пообедав, Акейро неизменно требовал городских новостей, и Кенет с неизменным хладнокровием ему отказывал.
      - Вот помру со скуки, - грозил Акейро, - будешь знать.
      - Его светлость запретил вам умирать, - спокойно отвечал Кенет. - И волноваться тоже. Никаких дел, никаких городских новостей. Довольно с вас и того, что все в порядке.
      Акейро в ответ изобретательно проклинал дурацкое распоряжение и уверял, что достаточно здоров, чтобы заняться делами, но Кенет не сдавался.
      - Вот про ведьму, если вашей светлости будет угодно, могу рассказать.
      - Про какую ведьму? - скривился Акейро.
      - Которая жила в доме из горчичных зерен.
      - Откуда она столько горчичных зерен взяла? - против воли заинтересовался Акейро.
      - Она их ела, - объяснил Кенет. - На завтрак. Только горчицу, и больше ничего.
      - Зачем? - изумился Акейро.
      - Чтобы злее быть. Она же была злая ведьма.
      - Логично, - хмыкнул Акейро.
      - Вот она горчицу и ела. А если у нее от завтрака оставались горчичные зерна, она их собирала. И потом выстроила из них дом и в нем жила.
      - Сколько же надо было горчицы съесть! - восхитился Акейро. - Пожалуй, это интересно. Рассказывай.
      И Кенет рассказывал. И про ведьму из горчичного домика, и как поспорили два волшебника, и как моряки искали Неведомую Землю...
      - Изумительно, - признал Акейро, со вздохом откидываясь на изголовье. - Ты чудесно рассказываешь сказки. Знаешь, из тебя бы получился замечательный старший брат.
      "Кени, а ты мне завтра кораблик из коры сделаешь?" - донеслось почти беззвучно откуда-то издалека. Воспоминание сдавило горло, воздух внезапно сделался сухим и неприятно резал глаза.
      - Не думаю, - сдержанно возразил Кенет и отвернулся.
      Акейро еще несколько раз назвал Кенета шутливо "старший братец", но вскоре заметил, что шутка ему неприятна, и перестал ее повторять. А доля правды в шутке была, и немалая. Больной и беспомощный Акейро, даром что старше годами, относился к Кенету именно как к старшему брату: он сильный, ловкий, веселый, он накормит, поможет и утешит, он уложит спать, расскажет сказку, подоткнет одеяло и прогонит прочь страшного злого волка. Правда, день ото дня Акейро все меньше нуждался в том, чтобы от его постели прогоняли страшное злое существо, готовое его съесть. Выздоравливал Акейро с поистине волшебной быстротой - к немалому удивлению Кенета: тот за время работы больничным служителем всяких больных навидался и в глубине Души был уверен, что господин наместник и вообще не жилец на этом свете. Но, вопреки здравому смыслу, Акейро выжил - и не только выжил, но и набирался сил. Кенет просто не мог поверить, что человеческое существо способно выздоравливать с такой скоростью. По его расчетам, Акейро должен был пролежать пластом не менее двух месяцев, а после того восстанавливать силы не менее полугода.