- Да разве в нем дело? - успокоившись, с тоской в голосе отозвалась Катюша. - Ладно, давай спать.
      Надюша отошла к своей кровати, легла и поначалу не совсем поняла, что хотела сказать сестра, но не стала спрашивать, что-то удержало ее от вопроса. Может, то и удержало, что в глубине души она чувствовала, что дело вовсе не в шикарном ресторане, куда приходят иностранные туристы, а в том, что, имея под носом этот самый ресторан, их знакомые возят их куда-то за город, в подозрительные кафе-стекляшки, где обслуживают небритые официанты в грязных рубашках, где сосредоточенно жуют хмурые мужчины, где нет музыки, и главное что это подальше от глаз, за городом, как будто стесняются их знакомые появляться с ними на людях, как будто их только и можно, что приглашать домой к приятелю, у которого семья в отъезде, или на запущенную дачу, всю загаженную птицами... Сознавать это было обидно, и даже трезвая мысль, что лет немало, и внешность уже далеко не заманчивая, даже мысль эта уже не помогла бросить думать о том, что они, и она, и сестра, еще могут кому-нибудь понравиться, вызвать у кого-нибудь серьезное чувство, и, кто знает, может, им еще по-настоящему повезет в жизни... Надюша, скосив глаза, посмотрела в темноте на кровать Катюши. Кажется, и она не спала, но Надюша не окликнула ее, было муторно на душе, и почему-то явилась уверенность, что Катюша сейчас думает почти о том же самом, что и она... Вернувшись в свой город после отпуска, Катюша и Надюша снова стали Катей и Надей. Несколько дней по приезде им было грустно, и поездка, несмотря ни на что, теперь издали представлялась им прекрасной, восхитительной, как сон голубой; знойный, утраченный. И постепенно они привыкали к мысли и даже поверили, что поездка на самом деле была чудесной; грусть в сердцах Кати и Нади уступала место другим земным чувствам, жизнь продолжалась, и была она такой же, как и до поездки... И теперь они с горящими глазами, вдохновенно рассказывали подругам и знакомым о чудесном южном городе на берегу парного моря, о знойных днях, преобладавших в августе месяце в том городе, о приморском бульваре, об утонченных интеллигентах, в частности из Кировабада, с манерами старинных французских аристократов, известных сестрам по классическим литературным произведениям, много еще чего рассказывали, и самое главное, (впрочем, когда не оказывались вместе) - любили Катя и Надя рассказывать о том, как они неоднократно в компании солидных и вполне культурных мужчин посещали роскошный, весьма колоритный, очень необычайный, дорогой ресторан "Караван-сарай", где кабинеты в виде каменных пещер, где стоят старинные светильники в углах на каменном полу, а посетители на лавках, устланных ручной работы коврами, облокачиваются на подушки-мутакке, а кормят там - пальчики оближешь, и все это удовольствие недешево, конечно, обходится, но они, можно сказать, ну просто не вылезали из этого ресторана со своими бакинскими друзьями, можно сказать, раза по три на неделе посещали этот самый "Караван-сарай", вот так вот... И Катя прекраснейшим образом утерла нос своим вдохновенным рассказом Люське из винно-водочного, которая с раскрытым ртом и завистливыми глазами слушала, как в далеком южном городе прохлаждались "эти мымры, у которых и поглядеть не на что", а именно, говоря конкретно, Катька и Надька...