Оса

— Может быть, бандитам просто заплатили, — предположил Моури.

— Возможно. Их тоже могли обмануть — Коренастый с отвращением фыркнул. — Нам и с войной достаточно хлопот, а тут еще эти подпольщики… Просто с ног сбились. Так больше продолжаться не может.

— А как облавы на улицах, дали что-нибудь?

— Сначала нам вроде бы везло, но потом о них стало всем известно. Мы решили прекратить облавы дней на десять. Пусть мерзавцы успокоятся и почувствуют себя в безопасности. Тут-то мы их и накроем!

— Отличная мысль! Да, в наше время приходится шевелить мозгами!

— Не без этого, полковник!

Моури тронул агента за плечо.

— Вот мы и приехали. Сейчас налево, а потом сразу направо.

Машина промчалась мимо ограды машиностроительного завода, въехала на узкую ухабистую улицу и свернула в другой переулок. Вокруг тянулись полупустынные кварталы трущоб — ветхие здания, перемежавшиеся пустырями и помойками. Они остановились и вышли из динокара.

Оглядевшись, Саграматолу сказал:

— Типичный рассадник всякой заразы. Пару лет назад мы выкурили отсюда шайку религиозных фанатиков. Они справляли свои мерзкие обряды в одном из старых складов.

Моури брезгливо сморщился:

— Вы хотите сказать, что они исповедовали религию спакумов?

— Да, настоящие верующие! Но на виселице языки у них вываливались не хуже, чем у любого грешника. — Саграматолу ухмыльнулся — воспоминания, видимо, были приятными. Потом он взглянул на Моури. — Теперь куда?

— По этому переулку.

Моури первым вошел в длинный грязный переулок, заканчивающийся тупиком. Через несколько минут они уперлись в глухую двенадцатифутовую стену. Переулок был пуст, лишь слабый гул движения на ближайшей магистрали да скрип ржавого дорожного указателя, раскачивавшегося на ветру, нарушали тишину.

Моури кивнул на дверь в стене:

— Черный ход. Мне нужно две-три минуты, чтобы обойти кругом и добраться до парадного подъезда. А потом могут быть любые неожиданности. — Он попытался открыть дверь, но она не поддавалась. — Заперта.

— Лучше открыть, чтобы ему было куда бежать, — предложил Саграматолу. — Когда он поймет, что приперт к стенке, то может попытаться застрелить вас, чтобы улизнуть с главного хода. Тогда я не смогу помочь. Эти соко становятся опасными, когда им нечего терять. — Агент полез в карман и вытащил связку отмычек. Ухмыляясь, он добавил:

— Лучше позволить ему сбежать — тогда он попадет прямо мне в руки.

С этими словами Саграматолу повернулся к двери, оказавшись спиной к Моури, начал возиться с замком. Моури оглянулся.

В переулке никого не было.

Вытащив пистолет, он спокойно, с расстановкой произнес:

— Ты пнул старика, когда тот валялся без сознания.

— Да, конечно, — отозвался агент, все еще пытаясь открыть замок. — Надеюсь, этот придурок уже сдох. — Внезапно голос Саграматолу осекся: офицер понял всю неуместность замечания Моури. Агент обернулся, опираясь рукой о дверь; дуло пистолета смотрело ему в лоб. — Что это? Что… что ты…

Выстрел был не громче хлопка пневматического пистолета. Мгновение Саграматолу держался на ногах, во лбу у него зияло голубоватое отверстие. Его рот раскрылся в идиотской гримасе. Потом колени агента подогнулись, и он рухнул лицом вниз.

Сунув пистолет в карман, Моури склонился над телом. Не теряя времени, он обыскал труп Коренастого, проверил содержимое бумажника, но взял только полицейский значок. Быстро покинув переулок, он сел в машину, доехал до центра города и затормозил неподалеку от магазина подержанных динокаров. Он прошел пешком остаток пути до площадки, где стояло множество видавших виды машин. К Моури мгновенно подскочил тощий сири, его хитрые глазки блеснули, когда он оценил дорогой костюм, часы и платиновый браслет клиента — тут пахло поживой!

— Вам повезло, — вкрадчиво объявил Тощий. — Вы попали в единственное место на Джеймеке, где можно купить за бесценок хорошую вещь. Торгуем чуть ли не в убыток себе. Не теряйтесь! Идет война, цены вот-вот подскочат, в любом случае не прогадаете. Вот, взгляните на этого красавца! А цена! Подарок, просто подарок! Это…

— Со зрением у меня все в порядке, — прервал его Моури.

— Да-да, конечно! Я только хотел обратить ваше внимание…

— Я знаю, что мне нужно, — оборвал продавца Моури. — И не собираюсь ездить на такой развалине. Я не самоубийца.

— Но…

— Как вы заметили, идет война! И очень скоро запчасти будет совершенно невозможно достать. Мне нужна машина, которую я мог бы разобрать на детали. — Он показал на ближайший динокар. — Например вот эта. Сколько?

— Она в прекрасном состоянии, — принялся расписывать продавец, стараясь не встречаться с Моури взглядом. — Мотор совсем новенький. И посмотрите на номер… прошла перерегистрацию.

— Это я вижу!

— …и ни одной дырочки в корпусе… Я ее даром отдаю, просто даром.

— Сколько?

— Девятьсот девяносто, — сказал продавец, еще раз взглянув на костюм и платиновые безделушки.

— Грабеж, — ответил Моури.

Они торговались с полчаса, и в итоге Моури заполучил дино за восемьсот двадцать. Он заплатил и уехал на новой машине. Приобретение Моури так скрипело, дребезжало и стонало, что было ясно: Джеймса надули, по крайней мере, на двести гильдеров. Однако сожалений он не испытывал.

Проехав с милю, он остановился на пустыре, заваленном металлоломом. Здесь, вдали от свидетелей, Моури начал трудиться над своим дино: разбил фары и лобовое стекло, снял колеса и номерные знаки, разобрал мотор — одним словом, превратил его в ободранный остов. Затем, подогнав к пустырю машину убитого агента, он погрузил в нее свою добычу.

Через полчаса, утопив в реке колеса, номерные знаки и еще кое-какие части с динокара Саграматолу, он поставил на него новые номера и отбыл. Итак, обмен номеров стоил ему восемьсот двадцать фальшивых гильдеров — пожалуй, не слишком дорогая плата за безопасность.

Зная, что облав пока опасаться нечего, Моури мотался по городу до наступления темноты. Поставив машину в подземный гараж, он купил газету и прочитал ее за ужином.

По версии этого печатного органа, единственный земной истребитель, упоминающийся не иначе как «трусливый налетчик», сумел прорваться через линию космической обороны и сбросить бомбу на укрепленный арсенал в Шугруме. Взрыв произвел незначительные разрушения, а «налетчик» был тут же уничтожен.

Если верить статье, налет был не опаснее блошиного укуса — вдобавок, блоху немедленно прихлопнули. Интересно, сколько читателей проявили подобное легковерие? Шугрум находился на расстоянии трехсот миль от столицы — и тем не менее Пертейн изрядно тряхнуло. Поглядеть бы, что осталось после взрыва… скорее всего — кратер в пару миль диаметром…

На второй странице газеты сообщалось, что силами охраны правопорядка и законности схвачены сорок восемь предателей — членов Партии Свободы Сириуса. Ведется следствие. Однако ни подробностей, ни имен, ни конкретных обвинений в статье не было.

Такая практика характерна для общества с тайным судопроизводством, где любого могут схватить прямо на улице и никто никогда больше не увидит его. В Сирианской Империи не существовало института присяжных заседателей и открытых судебных процессов. Если арестованный родился под счастливой звездой, его, возможно, и выпустят — искалеченного, без извинений и возмещения ущерба. Но, как правило, родственники несчастного не получали даже урны с прахом.

Сорок восемь схваченных обречены — независимо от того, кто они на самом деле или за кого их принимают. С другой стороны, вся эта газетная писанина — вранье. Власть имущих наконец допекло, и они нашли шестерых козлов отпущения, объявив их членами ДАГ и для пущей важности умножив их число на восемь. Циничное искажение фактов — обычный пропагандистский прием в военное время.

На одной из последних страниц в крохотной заметке сообщалось об отступлении сирианских сил с планеты Гума — «чтобы более эффективно использовать их в зоне боевых действий». Отсюда следовало, что захваченная Гума расположена далеко от линии фронта, — нелепость, очевидная для любого читателя, способного мыслить логически. Но девяносто процентов населения не трудились размышлять; они проглатывали любую предложенную им чушь — и были вполне довольны.

Но гвоздем номера была редакционная статья. Эта помпезная проповедь строилась на утверждении, что для полной победы необходимо напрячь все силы, и, следовательно, в политической жизни империи нет места плюрализму. Все до единого должны сплотиться и активно поддержать решение правительства вести войну до победного конца. Сомневающиеся и колеблющиеся, ворчуны и нытики, лентяи и тунеядцы — такие же предатели, как шпионы и саботажники. С ними надо покончить раз и навсегда — быстро и безжалостно.

Да, это уже вопль паники — хотя Дирак Ангестун Гесепт прямо не упоминалась. В военное время все пропагандистские материалы спускаются сверху — и там, наверху, кое-кто явно почувствовал себя крайне неуютно. Оса невелика, но жалит больно. Возможно, некоторые из этих типов получили маленькие, неприятно тикающие посылочки, и им не слишком понравился переход от общих угроз к конкретным действиям.

Когда наступила ночь, Моури направился к себе на квартиру. Он пробирался туда крайне осторожно — любое убежище неожиданно может превратиться в ловушку. Помимо агентов полиции или Кайтемпи, приходилось опасаться хозяина, который безусловно заинтересуется, увидев в комнате нового жильца, да еще такого респектабельного на вид. Хозяин, конечно, изрядный пройдоха и умеет держать язык за зубами, но в Кайтемпи он расскажет что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Доверять ему не стоит. Как, впрочем, и никому другому в этом враждебном мире.

Вокруг дома все было чисто, засады не было. Моури незаметно проскользнул к себе. В комнате все было так, как он оставил, никаких следов обыска. Он растянулся на кровати, вытянув гудящие ноги, и принялся обдумывать положение дел. Очевидно, теперь придется приходить и уходить из дома только в темноте. Можно, правда, попытаться найти другое пристанище — в квартале поприличнее, более соответствующем его новому обличью, но Моури не хотелось терять время, да это и не было столь необходимо.

На следующий день ему пришлось не раз пожалеть о взорванном в Радине чемодане и его содержимом. Моури пришлось провести целое утро в публичной библиотеке, занимаясь кропотливой и скучной работой по восстановлению списка имен и адресов. Следующие два дня ушли на подготовку нужного количества писем, и когда работа наконец была завершена, Моури с облегчением вздохнул.

«Саграматолу — четвертый.

Список длинный.

Дирак Ангестун Гесепт».

Итак, он убил одним выстрелом нескольких зайцев. Во-первых, отомстил за несчастного старика, что доставило ему огромное удовлетворение. Во-вторых, нанес Кайтемпи еще один удар, разделавшись с ее агентом, а заодно приобрел машину, которую невозможно опознать. И наконец, он еще раз подтвердил решимость ДАГ во что бы то ни стало прорваться к власти.

Чтобы джеймекская администрация не расслаблялась, вместе с письмами Моури отослал еще шесть посылок. Внешне они не отличались от предыдущих внутри слышалось такое же тихое тиканье, но на этом сходство и заканчивалось. Через определенное время — от шести до двадцати часов после отправки — или при попытке вскрытия каждая посылка взорвется с такой силой, что адресата размажет по стенам.

На четвертый день после возвращения в свою квартиру в Пертейне Моури незаметно выскользнул из здания, взял машину и наведался к отметке тридцать третьего дена по дороге на Радин. Несколько патрульных машин обогнали его по пути, но их экипажи не проявили интереса к одинокому динокару. Доехав до отметки, Моури слегка разворошил землю у основания столба и нашел свой собственный целлофановый пакет, в котором теперь лежала маленькая карточка. Он прочел: «Асако 19-1713».

Сработало!

Остановившись у первой же телефонной будки, Моури отключил сканер и набрал номер. Незнакомый голос зазвучал в трубке, но экран остался темным. Очевидно, на другом конце соблюдали те же меры предосторожности.

— Это девятнадцать — семнадцать — тринадцать, — раздалось в трубке.

— С Гурдом или Скривой можно поговорить? — спросил Моури.

— Подождите, — приказал голос.

— Только недолго, — предупредил Моури, — или до свидания.

В ответ что-то буркнули. Моури сжимал трубку в руке, одновременно наблюдая за дорогой, готовый выскочить из кабины, как только интуиция подскажет ему, что пора сматываться. В разведшколе ему советовали всегда прислушиваться к подсознательному чувству опасности. И наверное, его ангел-хранитель все время порхал где-то поблизости — раз Моури до сих пор жив и на свободе.

Джеймс уже собирался удрать, когда услышал низкий голос Скривы:

— Кто это?

— Твой благодетель.

— А, ты! Что-то я ничего не получил от тебя!

— А я от вас. Ты что, перепугался? В чем дело?

— Не телефонный разговор, — сказал Скрива. — Нам лучше встретиться. Ты где?

В голове Моури пронеслись разные мысли. «Ты где?» Что, если Скриву используют как наживку? Они вполне могли добиться от него добровольного сотрудничества — если дали ему понять, каковы будут последствия отказа.

С другой стороны, вряд ли Скрива стал бы спрашивать, где он находится. В Кайтемпи давно определили бы, откуда он звонит. Более того, в их интересах подольше задержать его у телефона, а Скрива явно спешил закончить разговор. Да, пожалуй, все чисто.

— Ты что — онемел? — рявкнул Скрива в трубку; голос его был полон нетерпения.

Это окончательно убедило Моури — все в порядке.

— Я думаю. Что, если мы встретимся у столбика, где ты оставил номер своего телефона?

— Годится.

— Только ты и Гурд, — предупредил Моури, — никого больше.

— Кажется, кто-то перепугался? — спросил Скрива. — Я сейчас буду.

Снова подъехав к отметке, Моури остановил машину на обочине и стал ждать. Через двадцать минут появился динокар Скривы. Бандит вышел, сделал несколько шагов и в нерешительности остановился. На его лице появилась растерянная ухмылка, затем он сунул руку в карман и торопливо огляделся. Но других машин поблизости не было.

Моури усмехнулся:

— Что тебя беспокоит, парень? Нечистая совесть или пустой кошелек?

Шагнув поближе, Скрива воззрился на него с нескрываемым удивлением.

— Так это ты! Что это с тобой?

Не ожидая ответа, он обошел вокруг машины и сел на переднее сиденье.

— Тебя и не узнать.

— Так и задумано. И тебе не мешало бы измениться к лучшему. Сильно озадачишь полицейских.

— Может быть, — отозвался Скрива, затем, помолчав, сказал: — Они схватили Гурда.

Моури напрягся.

— Как? Когда?

— Этот придурок спустился с крыши и угодил прямо в лапы двух агентов Кайтемпи. Мало того, он еще полез за пистолетом.

— Он должен был выдать себя за электрика… или сказать, что проверяет телефонную линию. Может быть, тогда ему удалось бы выпутаться.

— Гурд никогда ничего не умел объяснять, — возразил Скрива. — Он просто так устроен — не умеет работать языком. Мне все время приходилось вытаскивать его из всяких историй.

— Но тебя же не тронули?

— Я был на другой крыше… за квартал от него. Они меня не заметили. Все кончилось прежде, чем я смог спуститься на помощь Гурду.

— Что с ним случилось?

— То, чего следовало ожидать. Не успел он сунуть руку в карман, как получил дубинкой по голове. Потом его запихали в фургон.

— Не повезло парню, — сочувственно произнес Моури. Немного подумав, он спросил:

— А что стряслось в баре «Сузун»?

— Точно не знаю. В тот момент мы с Гурдом были далеко… и один приятель посоветовал не показываться там. Говорят, туда вломились человек двадцать из Кайтемпи, зацапали всех парней и устроили засаду. Я в «Сузуне» больше не показывался. Наверное, какой-то соко распустил язык.

— Может быть, Бутин Архава?

— Каким образом? Гурд снес ему башку раньше, чем он мог проболтаться.

— Возможно, он сумел кое-что рассказать уже после того, как пообщался с Гурдом… Знаешь, потерял голову и…

Скрива прищурился:

— Ты это о чем?

— Ладно, не обращай внимания. Ты забрал сверток под мостом?

— Ага.

— Хочешь еще, или уже так разбогател, что гильдеры тебя больше не волнуют?

Глядя на Моури и что-то подсчитывая в уме, Скрива спросил:

— Сколько у тебя денег?

— Хватит, чтобы оплатить твои труды.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Не говорит — и не надо, — заверил бандита Моури. — Так что же ты думаешь?

— Мне нравятся деньги…

— Вполне разумно, — согласился Моури.

— Я их просто обожаю… — продолжал Скрива таким тоном, словно рассказывал притчу. — А кому же не по вкусу гильдеры? Ага, кто же их не любит? Вот и Гурд… — Скрива замолчал, потом добавил: — Если кто к ним безразличен — он либо дурак, либо покойник.

— Ближе к делу, — нетерпеливо отозвался Моури. — Хватит ходить вокруг да около, мы не можем торчать здесь весь день.

— Я знаю одного парня, который тоже очень любит деньги.

— Ну и что?

— Он тюремщик, — многозначительно добавил Скрива.

Отодвинувшись к краю сиденья, Моури внимательно посмотрел на него.

— Давай напрямую. Чем он может помочь и сколько это стоит?

— Он говорит, что Гурд и несколько наших старых друзей сидят в одной камере. Их пока не пропустили через мясорубку, но рано или поздно это произойдет. Кайтемпи обычно дает время поразмыслить о будущем… потом легче развязываются языки.

— Обычный метод, — согласился Моури. — Сначала из них сделают психопатов, а потом — калек.

— Да, вонючие соко, — Скрива сморщился и сплюнул в окно. — Когда приходит время, из Кайтемпи приезжают за нужным человеком в тюрьму, показывают ордер и забирают его к себе для допроса. Иногда его привозят обратно через несколько дней… уже инвалидом. А чаще не привозят. Тогда они присылают в тюрьму свидетельство о смерти для отчетности.

— Дальше.

— Этот парень, любитель гильдеров, сообщит мне номер камеры Гурда и обычное время визитов Кайтемпи в тюрьму. Еще он раздобудет экземпляр официального бланка — ордера на выдачу заключенного. — Сделав паузу, Скрива закончил: — Он хочет сто тысяч.

Моури беззвучно присвистнул.

— Думаешь, стоит попытаться вытащить Гурда?

— Ага.

— Я не знал, что ты так его любишь.

— По мне, пусть он сгниет там, — раздраженно сказал Скрива. — Он расплачивается за собственную тупость. С какой стати я должен беспокоиться о нем?

— Ну и пусть сгниет. А мы сэкономим сто тысяч.

— Да, — согласился Скрива, — но…

— Но что?

— Мне не помешала бы его помощь… и там есть еще два подходящих парня. Они бы и тебе пригодились, если найдется работенка. К тому же в тюрьме Гурд заговорит, а он слишком много знает. Лучше его вытащить — пока Кайтемпи не взялась за него… Подумай… и что такое для тебя сто тысяч?

— Слишком большая сумма, чтобы выбрасывать на ветер, — резко ответил Моури. — А к тому же… Где гарантия, что ты не врешь?

Лицо Скривы потемнело от гнева.

— Так ты мне не веришь, да?

— Нужны доказательства.

— Может быть, организовать тебе экскурсию в тюрьму?

— Очень остроумно. Ты, похоже, забыл, что Гурд сообщит массу интересного о тебе, но не сможет ничего конкретного рассказать обо мне

— даже если будет орать до посинения. Вот так, приятель. Я трачу деньги — мои деньги — на решение своих проблем, а не твоих.

— Так тебе на нас с Гурдом наплевать?.. — спросил Скрива все еще угрожающим тоном.

— Я этого не говорил. Я только подчеркнул, что не намерен бросаться деньгами за просто так. Я плачу за результат.

— Что ты имеешь ввиду?

— Скажи этому жадному ублюдку, что мы заплатим ему двадцать тысяч за ордер Кайтемпи. Из рук в руки: нам — бланк, ему — деньги. Остальные восемьдесят тысяч он получит после того, как Гурд и остальные парни будут на свободе.

На угрюмой физиономии Скривы промелькнуло удивление, затем — нечто похожее на благодарность и наконец сомнение:

— А если он не согласится?

— Тогда ничего не получит.

— Предположим, он согласится, но не поверит, что я смогу достать остальные деньги? Как мне убедить его?

— Даже не пытайся, — посоветовал Моури. — Для того чтобы подзаработать, ему, как и всякому другому, придется раскинуть мозгами. Если не захочет, останется в нищете.

— Возможно, он предпочтет бедность риску.

— Сомневаюсь. Он ничем особенно не рискует и прекрасно знает об этом. У него есть шанс нагреть нас, но вряд ли он им воспользуется.

— Какой шанс?

— Предположим, мы приезжаем с ордером — а нас уже поджидает Кайтемпи. Значит, парень нас продал. В Кайтемпи ему заплатят не больше пяти тысяч за голову — итого десять плюс наши двадцать за бланк. Так?

— Так, — согласился Скрива, еще не очень понимая, в чем дело.

— Но он потеряет обещанные восемьдесят тысяч. Разница достаточно велика, чтобы служить гарантией его честности — до момента, когда он зацапает всю сумму.

— Так, — повторил Скрива, заметно повеселев.

— После этого — вжик! — сказал Моури. — Сразу рвем когти, и чем быстрее, тем лучше — так, чтобы и дьявол нас не догнал.

— Дьявол? — Скрива удивленно уставился на него. — Это же спакумское ругательство!

Моури покрылся испариной, но ответил как ни в чем не бывало:

— Естественно. Во время войны каких только словечек не подцепишь! Особенно на Диракте.

— А, конечно, на Диракте, — повторил Скрива, успокоившись. Он выбрался из машины. — Я поеду, встречусь с этим тюремщиком. Надо торопиться. Звякнешь мне завтра в это время, идет?

— Хорошо.

Когда динокар Скривы скрылся из виду, Моури вырулил с обочины и поехал в Пертейн.

Глава 9

На следующий день Моури предстояла довольно легкая и не очень рискованная работа. Он намеревался поболтать с пертейнскими сплетниками — в точном соответствии с методикой постепенного воздействия, которой его обучили в школе.

«Сначала необходимо создать внутреннюю оппозицию. Не важно, существует ли она на самом деле, главное — убедить противника в ее существовании».

Это он уже выполнил.

«Во-вторых, нужно заставить власти опасаться этой оппозиции. Пусть они в панике начнут наносить удары вслепую».

Этого он тоже добился.

«В-третьих, необходимо отвечать на удары противника открытым сопротивлением, чтобы заставить его действовать так же открыто, привлечь внимание общественности к этой борьбе и создать впечатление, что оппозиция уверена в своих силах».

И этого он достиг.

«Четвертый этап осуществят наши космические силы. Мы нанесем мощные удары, чтобы развеять миф о неуязвимости обороны противника. В результате моральное состояние населения станет нестабильным».

Налет на Шугрум создал нестабильность.

«Пятый этап — распространение слухов. Люди будут готовы поверить им, начнут передавать слухи — и эти истории ничего не потеряют при пересказе. Искусная полуправда, распространившись среди больших групп населения, может посеять тревогу и неуверенность на значительной территории. Но аккуратно выбирайте собеседников. Если вы нарветесь на фанатичного патриота, вам конец».

В каждом городе на обитаемой планете в любой части галактики местный парк — прибежище праздношатающихся и болтунов. Именно туда и направился Моури утром. Парк пользовался популярностью в основном у стариков и старух. Молодежь и люди средних лет предпочитали держаться подальше от таких мест: их всегда могли спросить, почему они не на работе.

Усевшись рядом с мрачным, громко сопевшим стариком, Моури уставился на клумбу лохматых цветов и упорно разглядывал их, пока Сопун наконец не повернулся к нему и не произнес, желая начать разговор:

— Вот и еще двух садовников забрали!

— Да? Куда же?

— В армию. Если заберут остальных, я не знаю, что станет с этим парком. За ним должен кто-то присматривать.

— Да, тут надо потрудиться, — согласился Моури, — но я думаю, война сейчас — главное.

— Конечно, война всегда на первом месте, — отозвался старик с некоторым неодобрением. — Пора бы ее кончать. Но она все тянется и тянется. Иногда я сомневаюсь, кончится ли она вообще когда-нибудь.

— Да, это вопрос, — поддакнул Моури.

— Все наверняка не так здорово, как они сообщают, — продолжал Сопун ворчливо. — Иначе с войной уже давно бы покончили. Она не тянулась бы так долго.

— Лично я думаю, что дело плохо. — Моури помедлил и продолжал доверительным тоном: — Я даже знаю это наверняка.

— Вы знаете? Откуда?

— Возможно, не стоит рассказывать такие вещи… впрочем, скоро это все равно станет известно всем.

— Что именно? — настаивал старик с настойчивым любопытством.

— Да о том, что случилось в Шугруме. Мой брат вернулся оттуда сегодня утром и рассказал мне.

— Ну, что же он рассказал?

— Он поехал туда по делам, но не смог добраться. В сорока денах от города поставлено оцепление, и его завернули. В зону не пускают никого, кроме военных, спасательных отрядов и врачей.

— Неужели?

— Мой брат сказал, что встретил одного парня… ему удалось спастись: убежал в чем мать родила — вся одежда сгорела… Он рассказал, что Шугрум почти стерт с лица земли. Камня на камне не осталось. Триста тысяч погибших. Тошнит от зловония. Говорит, все настолько ужасно, что газетам запретили давать репортажи с места событий… даже упоминать об этом.

Уставившись прямо перед собой, сопящий старичок помалкивал и казался здорово напуганным.

Моури добавил еще несколько красочных деталей, посидел немного и отчалил. Все, что он рассказал, обязательно будет повторено, в этом он мог не сомневаться. Дурные новости распространяются быстро. Чуть позже, в полумиле от старичка, он подцепил на крючок человека с выпученными маленькими глазками и злым лицом — такие обыкновенно рады услышать о какой-нибудь беде.

— Даже в газетах боятся упоминать об этом, — закончил Моури очередной вариант своей истории.

Пучеглазый нервно сглотнул.

— Если один спакумский корабль смог прорваться и сбросить мощную бомбу, смогут и другие.

— Да, правда.

— На самом деле они ведь могли бы сбросить и не одну бомбу. Почему они этого не сделали?

— Возможно, они проводили пробный налет. Теперь, убедившись, что это нетрудно, они вернутся с настоящим грузом. Тогда от Пертейна мало что останется. — Моури потянул книзу мочку правого уха и цыкнул; на Земле в подобном случае он провел бы ребром ладони по горлу.

— Но кто-то же должен о нас позаботиться, — занервничал Пучеглазый.

— Я собираюсь позаботиться о себе сам, — сообщил Моури. — Выкопаю за городом щель поглубже.

Оставив собеседника парализованным от страха, Моури пошел дальше и вскоре выбрал похожего на труп типа, очевидно, владельца похоронного бюро на пенсии.

— Мой близкий друг — командир эскадры космического флота, — рассказал по секрету, — что спакумская атака превратила Гуму в практически необитаемую планету. Он думает, что спакумы не разбомбили Джеймс только потому, что собираются в ближайшее время его захватить.

— И вы в это верите? — спросил Гробовщик.

— Не знаешь, во что верить, когда правительство заявляет одно, а получается совсем другое. Но, конечно, это только личное мнение моего приятеля. Правда, он служит в космическом флоте и знает много такого, о чем мы и понятия не имеем.

— Но ведь было официально заявлено, что спакумский флот уничтожен.

— Да, они еще повторяли это, когда бомбы уже падали на Шугрум, — напомнил Моури.

— Верно! Я сам почувствовал взрыв! В моем доме вылетело два стекла и бутылка с зисом грохнулась со стола.

К середине дня жуткие истории о катастрофах в Шугруме и на Гуме, а также советы опасаться кошмарного бактериологического оружия и других ужасов, услышали тридцать посетителей парка. Получившие эту информацию явно не собирались держать ее при себе. Уже к вечеру тысяча человек узнает невеселые новости. А к полуночи не меньше десяти тысяч начнут распространять панические слухи. К утру их будет сто тысяч — и так далее, пока слухи не захлестнут весь город.

В условленное время он позвонил Скриве:

— Какие новости?

— Бланк у меня. Деньги готовы?

— Ага.

— Надо заплатить до завтрашнего утра. Что, если мы встретимся на старом месте?

— Нет, — сказал Моури. — Привычки вредят здоровью. Давай выберем другое место.

— Где?

— Есть некий мост, под которым ты нашел деньги в прошлый раз. Как насчет пятой отметки за мостом в южном направлении?

— Годится. Можешь приехать сразу?

— Мне нужно еще взять машину. Это недолго. Жди меня в семь.

Он добрался до отметки вовремя; Скрива уже ждал. Передав деньги, Моури взял ордер и внимательно изучил его. С первого взгляда было ясно: сделать копию ему не по силам. Бланк был так густо покрыт сложным орнаментом с замысловатыми завитушками, что походил на банкноту большого достоинства. Конечно, его могли бы скопировать на Земле, но ему с этим не справиться — даже при помощи обширного инструментария для подделки документов, который хранился в пещере.

Бланк был использован три недели назад, его, видимо, выкрали из тюремной картотеки. В нем содержалось указание об отправке на допрос в Кайтемпи заключенного по имени Мабин Гаруд, но оставалось место еще для десяти фамилий. Число, имя и номер заключенного были напечатаны в соответствующих графах. Внизу красовалась размашистая подпись чернилами — очевидно, чиновника Кайтемпи.

— Ну, бумага в наших руках, — начал Скрива. — Что же дальше?

— Я не смогу скопировать ордер, — сообщил Моури. — Слишком трудно и займет много времени.

— Ты хочешь сказать, нам не удастся его использовать? — в голосе Сливы прозвучало сердитое разочарование.

— Я этого не говорил.

— Так что же делать? Заплатить этой вонючке двадцать тысяч или вбить бланк ему в глотку?

— Можешь заплатить. — Моури еще раз тщательно осмотрел документ. — Думаю, поработав сегодня ночью, смогу вытравить дату, имя и номер. Подпись, конечно, оставим.