Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Ниточка к сердцу (сборник)

      — В чем дело?
      — Сэр, пленники предлагают, чтобы мы обучали их языку у них дома.
      — Как они смогли предложить вам это?
      — Мы объясняемся знаками.
      — А как вам могло прийти в голову, что эта идиотская идея заслуживает моего внимания?
      — Есть соображения, сэр, которые вынуждают обратиться к вам, — гнул свое Фейн. — Согласно Уставу внутренней службы, подобные дела должны представляться на рассмотрение вышестоящего начальства, чье решение считается окончательным.
      — Прекрасно, прекрасно, — Круин посмотрел на Фейна более благосклонно. — Какие же это соображения?
      — Время — самый важный для нас фактор. Чем быстрее наши пленники научатся нас понимать, тем лучше. Здесь же их внимание слишком поглощено непривычной и, возможно, таящей опасность обстановкой. К тому же они все время думают об оставленных семьях, о друзьях. А дома их ничто не будет отвлекать. Они будут заниматься куда более прилежно и очень скоро выучатся нашему языку.
      — Несерьезно, — презрительно скривился Круин.
      — Это еще не все. По натуре здешние туземцы приветливы и простодушны. И я думаю, что мы можем их не бояться. Если бы они были настроены агрессивно, то уже давно бы напали на нас.
      — Как сказать. Осторожность необходима всегда. Это неоднократно подчеркивается в наставлении по обороне. Туземцы скорее всего сначала разведают о нас побольше, а уж потом нападут.
      Фейн вдруг сообразил, чем можно подействовать на командора.
      — Ваши последние слова — мой самый веский довод, — сказал он. — В недрах нашего лагеря находятся сейчас шесть пар чужих глаз и шесть пар чужих ушей. Кроме того, отсутствие этих шестерых наверняка встревожило их соплеменников. Если же они вернутся в целости и сохранности, то тревога уступит место благодушию, а в их расположении появятся наши глаза и уши.
      — Хорошо сказано, — на секунду забылся Джусик.
      — Молчать, — рявкнул Круин. — Я не помню, чтобы где-нибудь в уставе имелись на этот счет указания. — Взглянув на Джусика, он придвинул к себе Устав космической службы и долго изучал его. Наконец сказал: — Единственное подходящее к данному случаю правило заключается, по-видимому, в следующем. В случаях, не предусмотренных инструкцией, решение должен принимать я при условии, что оно не будет противоречить параграфам других уставов, а также распоряжениям вышестоящего начальства.
      — Да, сэр, — откликнулся Фейн.
      — Разумеется, сэр, — поддержал его Парт.
      — Далеко живут эти пленные? — нахмурившись, спросил Круин.
      — В часе ходьбы отсюда. Если же, — Фейн энергично взмахнул рукой, — с нами что-нибудь случится, а это почти невероятно, то стоит послать одного разведчика, и от их деревни останется мокрое место. Один разведчик, одна бомба, один миг — и все кончено. По вашему приказанию, разумеется, — благоразумно прибавил он,
      Круин был явно доволен.
      — Не вижу причины, почему бы нам не воспользоваться их исключительной тупостью. — Он смотрел на Джусика, как бы спрашивая его мнение, но тот предпочел не заметить взгляда начальства. — Поскольку вы, лингвисты, подали свой план на мое рассмотрение, я ваш план одобряю и приказываю приступить к его выполнению, — с этими словами Круин заглянул в листок, который вынул из ящика. — Вместе с вами пойдут два психолога, Калма и Хефни.
      — Есть, сэр, — Фейн бесстрастно откозырнул и в сопровождении Парта вышел из рубки командора.
      Рассеянно глядя на неоконченный доклад, Круин поиграл немного вечным пером, взглянул на Джусика и вдруг рявкнул:
      — Вы чему улыбаетесь? — Улыбка тотчас растаяла на лице Джусика. — Выкладывайте, что там у вас.
      — Я думаю, сэр, — медленно начал Джусик, — что три года на борту космического корабля — это очень много.
      Швырнув ручку на стол, Круин встал, выпрямившись во весь рост.
      — Разве для меня этот путь был короче, чем для других?
      — Ваш путь, — твердо, но почтительно произнес Джусик, — был самым длинным.
      — Убирайся вон, — заорал на помощника Круин. Он смотрел, как Джусик вышел, как сама собой закрылась дверь, подождал, пока щелкнет замок. Перевел взгляд на стекло иллюминатора. За стеклом сгущались сумерки. Он стоял неподвижно, и золотые колокольчики молчали. Невидимое солнце втягивало в себя последние лучи-щупальца.
      Спустя короткое время по полю в сторону далекого холма, поросшего лесом, зашагали десять фигур. Четверо были в форме, остальные шесть — в мешковатых, песочного цвета костюмах. Они шли, переговариваясь с помощью жестов, один смеялся. Командор Круин закусил нижнюю губу, следя взглядом за теми, кто уходил к чужим, пока вечерние сумерки не поглотили их.
      — Этап восьмой: отразить первый удар противника в соответствии с Боевым уставом, — Круин презрительно фыркнул, заученным жестом поправил ордена.
      — Первого удара не было, — заметил Джусик.
      — Мне этот факт небезызвестен, — сдвинув брови и саркастически усмехнувшись, заметил Круин. — Но я предпочел бы, чтобы был. Мы готовы отразить его. Чем раньше они решат помериться с нами силой, тем скорее поймут, кто хозяин положения! — Круин сунул большие пальцы огромных рук за отделанный серебряной чеканкой ремень. — Кроме того, и люди были бы заняты. Я не могу заставить их зубрить уставы с утра до ночи. Мы здесь уже девятый день, а ничего еще не случилось. — Вспомнив про устав, Круин продолжал: — Этап девятый: отразив нападение, взять инициативу в свои руки и в соответствии с Боевым уставом перейти в наступление. — Круин опять фыркнул. — Как можно наступать, если не было первого удара противника?
      — Это невозможно, — рискнул вставить Джусик.
      — Невозможных вещей нет, — из духа противоречия огрызнулся Круин. — Этап десятый: в случае если разумные существа не нападут или даже выкажут явное дружелюбие, что маловероятно, оборону по-прежнему не снимать, захваченных в плен обучать гульдскому языку и производить разведку с помощью самолетов-разведчиков, причем в разведывательных полетах использовать не больше одной пятой всех имеющихся в наличии самолетов.
      — Это значит, что мы можем послать сразу восемь или девять самолетов-разведчиков, — подумав, заметил Джусик. — А что предписано делать, если самолет-разведчик не вернулся в назначенный срок?
      — Почему вы задали этот вопрос?
      — Восемь самолетов-разведчиков, посланных по вашему приказанию, вылетели сорок периодов назад и в назначенный срок не вернулись.
      Командор Круин в ярости отшвырнул книгу. Его тяжелое широкоскулое лицо побагровело.
      — Первый помощник Джусик, вы обязаны были сообщить мне тотчас же по окончании этого срока.
      — Что я и сделал, — невозмутимо отпарировал Джусик. — Самолеты могут находиться в воздухе сорок периодов, не дольше. Горючее, как вам известно, рассчитано именно на этот срок. Таким образом, они должны были сейчас вернуться. Но, как видите, их пока нет.
      Круин дважды прошелся по рубке, ордена на груди позвякивали в такт перезвону золотых колокольчиков.
      — Если самолет не вернулся, ответное действие — стереть с лица планеты все населенные пункты, которые находятся вдоль трассы его полета. Никаких полумер. Урок должен быть наглядным.
      — Какие именно населенные пункты, сэр?
      Остановившись на середине рубки, Круин заорал:
      — Вы это должны знать! У всех самолетов-разведчиков имелся строго установленный маршрут. Так что проще простого…
      Резкий свистящий звук прервал его на полуслове, свист перешел в глухой гул и снова поднялся до самых высоких нот.
      — Номер первый, — сказал Джусик, сверившись с висящим на стене хронометром. — С опозданием, но вернулся. Возможно, сейчас появятся другие.
      — Кто-то дорого поплатится, если они не вернутся.
      — Пойду приму донесение вернувшегося пилота, — сказал Джусик и, отдав честь, вышел из каюты.
      Подойдя к иллюминатору, Круин наблюдал за тем, как самолет-разведчик приземляется возле ближайшего корабля. Он опять закусил нижнюю губу и медленно, долго жевал ее — мысли путались.
      За серой, выжженной полосой начинался зеленый луг, пестрый от лютиков и ромашек. Там гудели пчелы, и легкий ветерок шелестел листвой соседнего леса. Четверо механиков корабля № 17, открыв этот рай земной, улеглись в тени цветущего болыпелистого куста. Зажмурив глаза, перебирая руками стебли травы, они лениво болтали о пустяках и не слыхали приближающегося звяканья золотых колокольчиков. Подойдя вплотную к беззаботно отдыхавшим парням, Круин, весь побагровев, рявкнул:
      — Встать!
      Вскочив на ноги, все четверо вытянулись по стойке смирно: плечо к плечу, руки по швам, бесстрастные лица, глаза устремлены на Круина.
      — Ваши фамилии?
      Каждый послушно, громким, отчетливым голосом назвал фамилию, Круин записал их в блокнот и, пообещав заняться ими попозже, приказал: "Кругом-марш!"
      Откозыряв, все четверо, четко печатая шаг, зашагали в сторону лагеря: ать-два, ать-два! Круин зло смотрел им вслед, пока их фигуры не слились с тенью ракеты. Только тогда он повернулся и пошел дальше. Поднимаясь по холму, Круин не снял руки с холодной рукоятки пистолета. Дойдя до гребня, он остановился и посмотрел вниз, в долину, откуда только что пришел. Корабли Гульда, образовав две геометрически правильных звезды, стояли молчаливые и зловещие.
      Тяжелый властный взгляд Круина устремился в долину по другую сторону холма. Мирная, пасторальная картина открылась ему. Заросший лесом склон холма убегал вниз, к маленькой речушке, голубая лента которой вилась, исчезая в туманной дали. За речкой тянулись возделанные поля и виднелись три небольших домика.
      Усевшись на большой валун, Круин расстегнул кобуру, настороженно огляделся, вынул из кармана свернутое в трубочку донесение, расправил и стал в сотый раз просматривать. Слабый запах травы и хвои приятно щекотал ноздри.
      "Я кружил над аэродромом на небольшой высоте и старался сфотографировать все стоявшие там машины. В воздухе находилось еще две машины, но они не мешали мне и скоро улетели куда-то по своим делам. Люди внизу подавали мне какие-то сигналы. Было похоже, что они приглашают меня сесть. Я решил воспользоваться приглашением, как рекомендовано в Уставе космической службы. И сел. Мой самолет сейчас же отвели с взлетно-посадочной полосы. Встретили меня очень любезно".
      Что-то засвистело, забулькало над головой, Круин взглянул вверх, инстинктивно схватившись за кобуру. Это запела в кустах маленькая серая птичка. Перелистав несколько страниц, Круин нахмурился и стал читать заключительную часть:
      "…не зная языка, я не мог отказаться от приглашения осмотреть город. Всюду меня угощали каким-то напитком. После шести стаканов я почувствовал, что ноги у меня стали как ватные, и повалился на руки моим спутникам. Решив, что меня отравили, коварно заманив в ловушку, я стал ожидать смерти… они щекотали мне шею и, смеясь, что-то говорили… меня немного поташнивало". — Круин в недоумении потер подбородок и продолжал читать: "Только убедившись, что я окончательно пришел в себя, они отвели меня обратно к моему самолету. Я вырулил на старт и взлетел, а они стояли внизу и махали мне вслед. Приношу извинение моему капитану за опоздание. Меня задержали обстоятельства, перед которыми я был бессилен".
      Птичка вспорхнула с ветки и села на траву у самых ног Крупна. Она тоненько, жалобно засвистела, склонила набок крошечную головку и посмотрела на него ясными глазками-бусинками.
      Окончив один рапорт, Круин взялся за следующий. Этот был аккуратно отпечатан на машинке и подписан Партом, Фейном, Каямой и Хефни.
      "Они, кажется, не понимают, что произошло, и относятся к прилету космических кораблей Гульда как к чему-то вполне заурядному. Их самоуверенность поразительна, тем более что, как мы успели заметить, для нее нет никаких оснований. Покорить их так просто, что если связной корабль отправить на Гульд чуть попозже, то мы сможем доложить не только об открытии этой планеты, но и о ее завоевании, а значит, о нашей новой победе".
      "Победа", — прошептал Круин. Какое внушительное, какое весомое слово! Услыхав его, весь Гульд возликует и будет восторженно рукоплескать.
      Пять космических навигаторов рапортовали до него об открытии новых планет, но никто из них не залетал так далеко, ничей путь не был таким тяжелым и долгим. И никто еще как награду за все испытания не получал такой лакомый кусок — такую большую, одетую сочной растительностью, такую гостеприимную планету. И никто до него не рапортовал о победе. Нельзя одержать победу над голой каменной глыбой. Но это…
      За спиной командора раздался голос:
      — Доброе утро.
      Говорили по-гульдски, но с незнакомым акцентом.
      Круин поспешно поднялся на ноги, опустил руки по швам, лицо стало жестоким, властным.
      Она смотрела на него ясными зелеными глазами и смеялась.
      — Вы помните меня? Я Марва Мередит.
      Ветер разметал ее огненно-рыжиб волосы.
      — Ну вот, — продолжала она медленно, не совсем уверенно. — Вот я и умею немного говорить по-гульдски. Всего несколько фраз.
      — Кто тебя научил? — резко спросил он.
      — Фейн и Парт.
      — Это у вас они остановились?
      — Да, у нас. Калма и Хефни гостят у Билла Глисона. А Фейн и Парт у нас. Их привел отец. Они живут в комнате для гостей.
      — В комнате для гостей?
      — Ну да.
      Усевшись на валун, на котором только что сидел Круин, она подтянула к подбородку тонкие ноги, обхватила их руками и уткнулась подбородком в колени. Он заметил, что ноги ее, как и лицо, все в веснушках.
      — Ну да, — повторила она. — А где же еще? В каждом доме есть комната для гостей, ведь правда?
      Круин промолчал.
      — А у вас в доме есть такая комната?
      — У меня в доме?
      Он поискал взглядом птичку, которая только что пела над головой в кустах, но птичка улетела. Забывшись, Круин снял руку с кобуры. Его ладони, как живые существа, прильнули одна к другой, пожимали, поглаживали друг друга, точно искали близкую душу, ожидали утешения.
      Взглянув на его руки, Марва сказала мягко и нерешительно:
      — Ведь у вас где-нибудь есть дом, свой дом? Есть?
      — Нет.
      Вытянув ноги, она встала.
      — Мне очень, очень вас жаль.
      — Тебе жаль меня? — Его взгляд метнулся к ней. В нем были недоверие, изумление, сменившиеся мгновенной вспышкой гнева.
      — Ты чудовищно глупа, — прибавил он грубо.
      — Правда? — спросила она робко.
      — Ни у кого в моей экспедиции нет дома, — продолжал он. — Каждый прошел очень строгий отбор, самые разнообразные испытания. Ум и профессиональное умение — еще не все. Участник экспедиции должен быть молод, здоров, без всяких привязанностей. Определяющей при отборе мы считали способность сконцентрировать все свое внимание, все свои силы на выполнении поставленной задачи, чтобы никакая сентиментальная чушь, вроде тоски по оставленному дому, не мешала ему. Это снижает моральный дух.
      — Я не понимаю всех ваших длинных слов, — жалобно проговорила зеленоглазая девочка, — и говорите вы очень быстро.
      Круин повторил все сначала, на этот раз медленно, выговаривая каждое слово:
      — Космический корабль покидает базу на многие годы, и команда не должна тосковать по родине. Мы набирали команду из людей, не имеющих дома, чтобы, расставаясь с Гульдом, ни один не проронил и слезинки. Все они обладают мужеством первопроходцев!
      — Молодые, здоровые, без всяких привязанностей, — повторила Марва. — В этом их сила?
      — Разумеется, — подтвердил Круин.
      — Специально отобранные для космоса. Сильные люди. — Марва посмотрела вниз на свои узкие ступни, и ее зеленые глаза спрятались под ресницами. — Но ведь теперь они не в космосе. Они здесь, на нашей планете.
      — Ну и что же? — спросил Круин.
      — Ничего, — раскинув руки, Марва глубоко вздохнула, улыбнулась Круину, показав ямочки на щеках, и повторила: — Ничего.
      — Ты еще совсем ребенок, — презрительно проговорил Круин. — Вот когда вырастешь…
      — Станешь умнее, — докончила Марва за Круина. И нежным, ласкающим ухо голосом повторила нараспев: — Когда вырастешь, станешь умнее. Станешь умнее. Станешь умнее. Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!
      Кусая в раздражении губы, Круин повернулся и пошел прочь, вниз по холму к своим кораблям.
      — Куда вы? — крикнула ему вдогонку Марва,
      — К себе, — резко бросил он на ходу.
      — А разве вам не нравится вон там, у нас? — ее брови в изумлении изогнулись дугой.
      Круин, остановившись в десяти шагах, хмуро сказал:
      — Какое тебе дело?
      — Я… я не хотела быть навязчивой, — проговорила Марва с виноватой улыбкой. — Я спросила вас потому… потому что…
      — Почему?
      — Я хотела узнать, не согласитесь ли вы пойти к нам в гости?
      — Чушь! Это невозможно! — ответил Круин и быстро зашагал вниз.
      — Отец приглашает вас. Он думал, что вам будет приятно пообедать с нами. Свежие продукты. Вам, наверное, уже надоела ваша еда? — Марва вопросительно смотрела на Круина, а ветер развевал ее медно-красные волосы. — Отец говорил с Фейном и Партом. Они сказали, что это прекрасная мысль.
      — Вот как? Прекрасная мысль? — черты его лица казались отлитыми из стали. — Скажи Фейну и Парту, чтобы они прибыли ко мне сегодня вечером с докладом. Непременно.
      Марва села на камень и смотрела, как Круин тяжело спускается вниз, держа путь к своему ощетинившемуся орудиями лагерю. Ее руки лежали на коленях, ладонь на ладони, как недавно руки Круина. Но ее руки ничего не искали. В них были покой и терпение, древние как мир.
      Видя, что командор чем-то сильно раздражен, Джусик решил обратиться к нему с докладом попозже.
      — Капитанов Дрэка и Белтрна ко мне, — приказал Круин.
      Когда Джусик ушел, Круин снял с головы шлем, бросил на стол и вгляделся в свое отражение в зеркале. На его лице еще не успели разгладиться морщины усталости, как за дверью раздались шаги. Круин сел за стол, приняв строго официальную позу. Капитаны вошли, молча отдали честь и замерли посреди комнаты по стойке смирно. Круин не отрывал от них разъяренного взгляда. Лица их выражали полнейшее бесстрастие.
      — Я наткнулся на ваших четырех парней за пределами зоны безопасности. Они позволили себе валяться на траве, как будто прилетели сюда на прогулку. Никакой дисциплины! — разразился он гневной тирадой. Взгляд его буравил капитана Дрэка: — Они с вашего корабля! А вы, Белтон, сегодня начальник охраны. Что вы оба можете сказать в свое оправдание?
      — У них сегодня свободный от дежурства день, и все они получили увольнение, — объяснил Дрэк. — Их специально предупреждали, чтоб они не выходили за пределы выжженной зоны.
      — Я не знаю, как они сумели проскочить мимо охраны, — ответил Белтон, не повышая тона, как положено по инструкции. — По-видимому, охрана была недостаточно бдительна. Это моя вина.
      — Нарушение дисциплины будет занесено в ваш послужной список, — отрезал Круин. — Всех четверых и потерявшую бдительность охрану наказать в соответствии с Дисциплинарным уставом. — Он чуть приподнялся и через стол пристально посмотрел на обоих. — Еще одно подобное нарушение, и вы будете понижены в звании.
      — Слушаюсь, сэр, — на одном выдохе хором произнесли провинившиеся капитаны.
      Отпустив капитанов, Круин взглянул на Джусика.
      — Как только Фейн и Парт доложат о прибытии, немедленно проведите их ко мне.
      — Будет сделано, cap,
      Круин на секунду отвел глаза и снова воззрился на Джусика:
      — Что с вами такое сегодня?
      — Со мной? — Джусик явно смутился. — Ничего, сэр,
      — Не лгите, Джусик. Чтобы узнать человека, надо с ним пожить. Мы с вами живем бок о бок три года. И я вас вижу насквозь. Так что вам не обмануть меня. Вы чем-то обеспокоены.
      — Меня беспокоят наши люди, — признался Джусик, не выдержав взгляда командора.
      — А что с ними такое?
      — Они волнуются, сэр.
      — Вот как? Ну что же, у меня есть от этого лекарство! А чем они недовольны?
      — Причин недовольства несколько.
      Джусик замолчал, Круин подождал немного и вдруг заорал:
      — Я что, должен каждое слово из вас тянуть?
      — Никак нет, сэр, — запротестовал Джусик и без особого энтузиазма продолжал: — Во-первых, им нечего делать, Во-вторых, вместо понятной, приносящей пользу работы ежедневная, набившая оскомину муштра. И постоянное ожидание. Три года они были как в тюрьме. И вот они ждут, ждут, но ничего не происходит,
      — Что еще?
      — А рядом, за выжженной зоной, они видят такую знакомую, милую сердцу жизнь. Фейн, Парт и другие с вашего разрешения наслаждаются этой жизнью. Пилоты, что вернулись из разведки и приземлялись в разных местах, рассказывают такие заманчивые истории. — Джусик говорил все это, твердо глядя в лицо командора. — На сегодняшний день в разведывательных полетах участвовало пять эскадрилий, то есть сорок машин. Из них только шесть уложились в срок. Все остальные под тем или иным предлогом вернулись в лагерь с опозданием. Пилоты рассказывают, как их принимали, показывают фотографии, хвалятся подарками. Один сидит под арестом за то, что привез несколько бутылок с одурманивающим питьрм. Но дело уже сделано. Эти рассказы взбудоражили людей.
      — Что еще?
      — Прошу прощения, сэр. Люди видели, как вы поднимались на гребень холма. Они завидуют даже этому. — Джусик не мигая смотрел в глаза командора. — Я сам завидую.
      — Но я командир экспедиции, — заметил Круин.
      — Так точно, сэр, — сказал, не опуская глаз, Джусик, но ничего больше не прибавил,
      Первый помощник ожидал взрыва, но командор молчал. Сложные чувства поочередно отражались на его тяжелом широкоскулом лице. Откинувшись в кресле, он рассеянно смотрел в стекло иллюминатора, а ум его был поглощен размышлениями над услышанным.
      — Вы напрасно думаете, Джусик, что я ничего не вижу. Я все вижу, все знаю и все это предвидел, — прервал он свои размышления. — Но я знаю еще что-то, что ускользнуло от вашего внимания. Если мы упустим время, Джусик, мы очутимся в довольно-таки скверном положении. И это очень меня беспокоит.
      — Да, сэр?
      — Я хотел бы, Джусик, чтобы вы об этом помалкивали. Насколько мне известно, ни в одном уставе ничего не сказано, как действовать в таких случаях.
      — Вы уверены, сэр? — Джусик облизал пересохшие губы, чувствуя, что его откровенность увела разговор по совершенно неожиданному руслу.
      — Давайте оценим обстановку, — продолжал Круин. — Мы утвердились на этом клочке суши. В нашем распоряжении оружие такой мощи, что ничего не стоит покорить эту планету. Достаточно одной бомбы из нашего боевого запаса, чтобы от горизонта до горизонта не осталось камня на камне. Но всякое оружие надо применять с наибольшей эффективностью. Нельзя бросать бомбы где попало, наудачу. Ведь если удар не придется по основным силам противника и не устрашит его, мы окажемся безоружными перед лицом наступающего врага. У нас просто не останется бомб. А помощь, если ее затребовать, придет только через шесть лет. Поэтому мы должны напасть как раз в том месте, где эффект от взрыва бомб будет максимальным. — Круин замолчал, потирая рукой массивный подбородок. Затем немного погодя добавил: — А где такое место, мы не знаем.
      — Не знаем, — подтвердил недоумевающий Джусик.
      — Мы должны выяснить, где их главные города — ключевые центры их цивилизации, кто правители этой планеты и где их резиденция. Удар должен быть нанесен по нервным центрам этой страны. А это означает, что, пока мы не получим всей необходимой информации, руки у нас связаны. А из этого в свою очередь следует, что мы должны как можно быстрее, используя наших лингвистов, вступить в общение с туземцами. — Круин опять начал массировать челюсть. — А для этого необходимо время.
      — Да, сэр, но…
      — Но время идет, и моральный дух команды падает. Мы здесь только двенадцатый день, а люди уже неспокойны. Завтра будет еще хуже.
      — Я знаю, как решить проблему, сэр, если вы позволите дать вам совет, — волнуясь, прервал командора Джусик. — На Гульде каждый пятый день — выходной. Человек в этот день может делать что хочет, идти, куда ему вздумается. Так вот, если вы отдадите приказ давать нашим людям увольнение раз в десять дней, то ежедневно у нас будет отсутствовать всего одна десятая наличного состава. Мы можем позволить себе это, но, конечно, надо будет усилить охрану.
      — Ну наконец-то вы высказались. Стало быть, вот что беспокоило вас последние дни. — Круин невесело улыбнулся. Джусик покраснел до корней волос. — Но я и об этом думал, — продолжал командор. — Вы зря считаете меня таким уж безмозглым.
      — Я никогда этого не считал, сэр, — возразил Джусик.
      — А-а, пустяки, Джусик. Давайте лучше вернемся к вашему предложению о свободном дне. Свободный день — для нас западня. И в этом вся беда. Ни в одном уставе не сказано, как поступать в таких обстоятельствах, — Круин нетерпеливо постучал ладонью по полированной поверхности стола. — Если я лишу своих людей этой крупицы свободы, они, естественно, станут волноваться еще больше. Если же я им дам эту свободу, то они начнут мирно общаться с врагом, увидят жизнь, которая так похожа на нашу. И тогда, естественно, у них будет еще больше причин для недовольства.
      — Позвольте мне возразить вам, сэр, — опять перебил командора Джусик. — Наши люди преданы Гульду. Клянусь мраком космоса, преданы.
      — Да, они были преданы. Вероятно, преданы еще и сейчас. — Ему вспомнились сказанные недавно слова, и он криво усмехнулся. — Они молоды, здоровы, без всяких привязанностей. В космосе это имеет значение. Здесь — нет. — Круин медленно поднялся на ноги — огромный, грузный, давящий. — Мне это хорошо известно, — сказал он.
      Джусик взглянул на него и понял, что Круииу это действительно известно.
      — Да, сэр, — послушно согласился он.
      — Поэтому вся ответственность за принятие оптимального решения лежит на мне. Решать буду я. А вы как первый помощник проследите, чтобы мои приказы исполнялись неукоснительно.
      — Я знаю свой долг, сэр, — худое, с правильными чертами лицо Джусика выражало все большее беспокойство.
      — И мое окончательное решение таково: весь персонал без исключения должен немедленно прекратить всякое общение с противником. Только два психолога и два лингвиста под моим непосредственным руководством будут продолжать работу с туземцами. Никому никаких выходных дней, строжайше запретить выход за пределы выжженной зоны. Самое малейшее нарушение этого приказа должно караться немедленно и со всей строгостью. Вы должны проинструктировать капитанов всех кораблей, чтобы они самым решительным образом пресекали слухи, сеющие смуту.
      Глаза Круина холодно блестели, на скулах играли желваки.
      — Все вылеты самолетов-разведчиков впредь отменить, — продолжал он. — Никаких отлучек без особого разрешения.
      — Но тогда мы совсем не будем получать информации, — заметил Джусик. — Во время последнего вылета на юг были обнаружены десять полностью покинутых городов. Это очень важно в свете…
      — Я сказал, — вылеты должны быть отменены! — заорал Круин. — Даже если я прикажу перекрасить самолеты-разведчики в розовый цвет, то вы должны будете беспрекословно подчиниться и от носа до хвоста тщательно и без промедления покрасить машины, как я приказал. Ясно? Выше меня здесь начальства нет.
      — Так точно, сэр.
      — И наконец, объявите капитанам, что завтра в полдень я сделаю инспекторский обход всех кораблей. Пусть приведут их в порядок. Таким образом, и команды займутся делом.
      — Будет исполнено, сэр.
      Отдав честь, Джусик с тяжелым сердцем подошел к двери, отворил ее и выглянул в коридор.
      — Фейн, Калма, Парт и Хефни ждут приема, сэр, — сказал он.
      — Впустите их.
      Выслушав Круина, который в самых резких выражениях обрисовал им ситуацию, Фейн сказал:
      — Мы понимаем, что дорога каждая минута, сэр. И мы стараемся не за страх, а за совесть. Но эта публика бегло заговорит по-гульдски не раньше чем через месяц. Они просто неспособны к языкам.
      — Мне не нужна беглость, — прорычал Круин. — Мне нужно несколько десятков слов, чтобы они могли сообщить все необходимые для нас сведения. Сведения, без которых мы не можем двинуться дальше ни на шаг.
      — Я хотел сказать — не бегло, а связно. А то ведь они до сих пор объясняются с нами знаками.
      — Рыжеволосая девчонка говорит вполне сносно.
      — Да, она сделала успехи, — согласился Фейн. — Но у нее, видно, особый талант к языкам. К сожалению, ее познания в военной области столь ничтожны, что пользы от нее никакой.
      Круин в раздражении оглядел Фейна с головы до ног.
      — Вы жили среди этих людей почти две недели, — проговорил он, угрожающе понизив голос. — Я гляжу на вас и не узнаю, так вы изменились. В чем дело?
      — Изменились? — с изумлением воскликнули четверо и переглянулись.
      — По вашему виду не скажешь, что вы три года бороздили космическое пространство. Куда девался суровый аскет-астронавт? Морщины на ваших лицах разгладились, щеки округлились, порозовели. Глаза довольно поблескивают, как у жирных поросят, хрюкающих возле кормушки. Видно, что вы провели время с пользой для себя. — Круин приподнялся в кресле, и лицо его исказилось гневом. — А может быть, вы нарочно тянете с выполнением задания?
      Как и следовало ожидать, все четверо с негодованием отвергли это чудовищное предположение.
      — Мы ели все свежее и высыпались, — начал оправдываться Фейн, — и наше самочувствие улучшилось. Теперь мы можем вкладывать в свою работу еще больше сил. Мы считаем, что противник своим гостеприимством, сам того не подозревая, оказывает нам существенную услугу. А поскольку в Уставе…
      — Своим гостеприимством? — резко прервал его Круин. Фейн заметно растерялся, тщетно пытаясь найти эпитет, более подходящий для характеристики врага.
      — Даю вам еще одну неделю, — категорически отрезал командор. — И ни одного дня больше. В это время ровно через неделю приведете ко мне всех шестерых своих подопечных, и чтобы они были в состоянии понимать меня и отвечать на мои вопросы.
      — Трудная задача, сэр.
      — Нет ничего трудного. Нет ничего невыполнимого. Ничему не может быть оправдания. — Круин из-под грозно сдвинутых бровей взглянул в лицо Фейна. — Вам ясен мой приказ? Выполняйте!
      — Слушаюсь, сэр!