Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Распутин; Почему

ModernLib.Net / История / Распутина Матрена / Распутин; Почему - Чтение (стр. 5)
Автор: Распутина Матрена
Жанр: История

 

 


Сидели как-то эти три брата в одной избе, горько печаловались о том, что Господь не посылает людям благословенного дождя на землю; потом Григорий встал из-за стола, помолился и твердо произнес: "Три месяца, до самого покрова, не будет дождя..." Так и случилось. Дождя не было, и люди плакали от неурожая... Вот вам и Илья-пророк, заключивший небо на три года с месяцами! Господи! Господи! -- глубоко вздохнувши, заключил о. Феофан.
      -- А не приедет ли сюда тот старец?
      -- Приедет, приедет! Один архимандрит обещал его
      привезти. Мы его ждем..."
      Тысяча лиц
      Весь облик отца, его поведение, манера говорить, сам ход его мыслей мало вязались с традиционными представлениями о старцах -- благостных, спокойных (прежде всего -- спокойных!). Он был новый тип, рожденный самим временем. Новый -- это очень важное объяснение. Однако оно нуждается в дополнении, которое никто до сих пор так и не сумел или не осмелился сделать. Мой отец действительно был старцем, но только старцем, которому не был чужд мир, старцем, помыслами живущим на земле. Он был мирской со всех точек зрения. Он знал секрет -- как спастись в этой жизни.
      Симанович: "В петербургском обществе Распутин нашел хорошо подготовленную почву. Он отличался от других сомнительных личностей, ясновидящих, предсказателей и тому подобных людей своей изумительной силой воли. Кроме того, он никогда не преследовал личных мелочных интересов.
      Распутин прибыл в Петербург не по железной дороге, а пешком и при этом босиком. Он остановился в монастырской гостинице как гость архимандрита Феофана".
      Интересный опыт может представлять собой сравнение описаний внешнего вида отца.
      Так видит Труфанов: "Григорий был одет в простой, дешевый, серого цвета пиджак, засаленные и оттянувшиеся полы которого висели спереди, как две старые кожаные рукавицы; карманы были вздутые; брюки такого же достоинства. Особенно безобразно, как старый истрепанный гамак, мотался зад брюк; волосы на голове "старца" были грубо причесаны в скобку; борода мало походила вообще на бороду, а казалась клочком свалявшейся овчины, приклеенным к его лицу, чтобы дополнить все его безобразие и отталкивающий вид; руки у "старца" были корявы и нечисты, под длинными и даже немного загнутыми внутрь ногтями было много грязи; от всей фигуры "старца" несло неопределенным нехорошим духом".
      Так видит Юсупов: "В этом мужицком лице было действительно что-то необыкновенное. Меня все больше и больше поражали его глаза, и поражающее в них было отвратительным. Не только никакого признака высокой одухотворенности не было в физиономии Распутина, но она скорее напоминала лицо сатира: лукавое и похотливое. Особенность же его глаз заключалась в том, что они были малы, бесцветны, слишком близко сидели один от другого в больших и чрезвычайно глубоких впадинах, так что издали самих глаз даже и не было заметно, -- они как-то терялись в глубине орбит. Благодаря этому иногда даже трудно было заметить, открыты у него глаза или нет, и только чувство, что будто иглы пронизывают вас насквозь, говорило о том, что Распутин на вас смотрит, за вами следит. Взгляд его был острый, тяжелый и проницательный. В нем действительно чувствовалась скрытая нечеловеческая сила.
      Кроме ужасного взгляда, поражала еще его улыбка, слащавая и вместе с тем злая и плотоядная; да и во всем его существе было что-то невыразимо гадкое, скрытое под маской лицемерия и фальшивой святости.
      Его внешность мне не понравилась с первого взгляда; в ней было что-то отталкивающее. Он был среднего роста, коренастый и худощавый, с длинными руками; на большой его голове, покрытой взъерошенными спутанными волосами, выше лба виднелась небольшая плешь, которая, как я впоследствии узнал, образовалась от удара. На вид ему было лет сорок. Он носил поддевку, шаровары и высокие сапоги. Лицо его, обросшее неопрятной бородой, было самое обычное, мужицкое,
      с крупными, некрасивыми чертами, грубым овалом и длинным носом; маленькие светло-серые глаза смотрели из-под густых нависших бровей испытующим и неприятно бегающим взглядом. Обращала на себя внимание его манера держаться: он казался непринужденным в своих движениях, и вместе с тем во всей его фигуре чувствовалась какая-то опаска, что-то подозрительное, трусливое, выслеживающее. Настороженное недоверие светилось и в его прозрачных глубоко сидящих глазах".
      Смею уверить, что в этих описаниях гораздо больше проявились сугубые черты личности авторов, чем отца. (Я имею в виду, конечно же, не покрой платья или привычки, прививаемые всей жизнью и воспитанием, а манеру, с которой некоторые дают характеристики другим людям.)
      Труфанов с особым сладострастием указывает на грязь на руках и одежде отца. Но ведь он встретил его сейчас же по прибытии. Да и представления о гигиене у крестьян и окультурившихся студентов Духовной академии несколько разнятся.
      Если бы Труфанов встретил отца гладко зачесанным, в чистом платье и белых перчатках, он бы наверняка возмутился -- почему чисто?
      А именно так и случалось. Когда отец ходил плохо остриженный, ему пеняли за это. Когда подстригся с претензией на тщательность -- снова ругали. Когда мазал сапоги дегтем, были недовольны, когда капал на бороду духи -- стыдили в глаза и за глаза. Когда принимал посетителей в поддевке -- был плох. Когда оделся для этого в белую рубаху -- обвинили в гордыне. Все не так...
      Еще будет место сказать о Феликсе Юсупове и открыть всю его нечестность, и это мягко сказано, по отношению к отцу.
      Сам фальшивый и лицемерный насквозь, Юсупов хочет найти и находит эти черты в тогда совсем ему незнакомом человеке.
      Замечу только одно. Он пишет о недоверии, сквозившем в глазах отца. Вот это правда. Отцу всегда было достаточно одного взгляда, чтобы понять, с кем он имеет дело.
      Еще одно важное замечание: "Кто ни писал о Распутине, все, даже враги его, признавали его замечательность, ум, необыкновенную проникновенность взгляда и т.д.".
      Вот описания другого рода.
      Ковыль-Бобыль: "Вышесредний рост, широкоплечий, с большими мужицкими руками, большая темная, рыжеватого оттенка борода, закрывающая почти весь овал лица, мясистый нос, полные чувственные губы, серые глаза с белесоватыми точками в зрачках, обычно мутные и сверкающие резким, стальным блеском в момент раздражения -- таков Распутин. Обыкновенный, рядовой тип сибиряка-чалдона".
      Симанович: "Своей внешностью Распутин был настоящий русский крестьянин. Он был крепыш, среднего роста. Его светло-серые острые глаза сидели глубоко. Его взгляд пронизывал. Только немногие его выдерживали. Он содержал суггестивную силу, против которой только редкие люди могли устоять. Он носил длинные, на плечи ниспадающие волосы, которые делали его похожим на монаха или священника. Его каштановые волосы были тяжелые и густые.
      Он всегда носил при себе гребенку, которой расчесывал свои длинные, блестящие и всегда умасленные волосы. Борода же его была почти всегда в беспорядке. Распутин только изредка расчесывал ее щеткой. В общем он был довольно чистоплотным и часто купался".
      Первобытный человек
      Как бы пристрастны ни были наблюдавшие за отцом, никто из них не смог обойти главного -- в нем заключалась недюжинная сила.
      Именно она и заставляла одних нападать на него, боясь и ненавидя, а других -- искать его защиты и покровительства.
      Это очень скоро признают все.
      Юсупов: "Огромная память, исключительная наблюдательность".
      Родзянко: "Недюжинный пытливый ум".
      Белецкий: "Это была колоссальная фигура, чувствовавшая и понимавшая свое значение".
      Гиппиус: "Он умен. В соединении получается то, что зовут "мужицким умом", -- какая-то гениальная "сметка", особая гибкость и ловкость. Сметка позволяет Распутину необыкновенно быстро оборачиваться, пронизывать острым взором и схватывать данное, направлять его".
      Евреинов: "Крайне талантливый".
      Руднев: "Вообще надо сказать, что Распутин, несмотря на свою малограмотность, был далеко не заурядным человеком и отличался от природы острым умом, большой находчивостью, наблюдательностью и способностью иногда удивительно метко выражаться, особенно давая характеристики отдельным лицам".
      И множество подобных слов, сказанных, кстати, по преимуществу недоброжелателями отца.
      У Гиппиус же есть наблюдение: "Распутин -- первобытный человек из вековой первобытной среды". Это способно объяснить, почему многое в нем оставалось непонятным и даже враждебным для людей, далеких от народной жизни и не желающих ее понять.
      Я привела только малую часть описаний отца, как они даны в записках современников. Попробуйте ответить хотя бы на вопрос, так какого же роста был отец, среднего, выше среднего? Раньше я говорила о том, что многие путались в цвете его глаз. Не найти и одинаковых описаний черт лица, фигуры и т.п. Более того, посмотрите на фотографии отца -- иногда кажется, что на них сняты разные люди.
      В этом смысле интересно привести еще одно описание, сделанное Труфановым и потому приобретающее особое значение. Труфанов сопровождал отца в его поездке в Царицын. Там отец, стоящий на возвышении у церкви и говорящий с толпой, пришедшей его послушать, виделся Труфанову очень высоким, тонким, готовым почти взлететь.
      "Меня держит здесь"
      Итак, отец появился в Санкт-Петербурге.
      Город ему не понравился. Потом он говорил мне, что ему душно здесь. Нежелание свое сразу уехать обратно объяснил так: "Меня держит здесь".
      Поначалу отец, мало с кем знакомый тогда, не знал, что делать дальше.
      Он уже давно слышал о священнике из собора в Кронштадте -- знаменитом Иоанне Кронштадтском. Говорили, он обладает огромной духовной силой. И вот в одно из воскресений отец решил поехать в Кронштадт, на проповедь.
      Говорили, что собор, где служит Иоанн Кронштадтский, -- оазис покоя в бурлящем море. Отцу предстояло убедиться в этом.
      Сама служба проходила необычно: она включала в себя публичную исповедь. Под конец, перед самым причастием, по сигналу, поданному священником, все присутствующие выкрикивали во всеуслышание свои грехи.
      Отец бывал во многих церквах и монастырях, но нигде не встречал подобного. Прихожане, не стыдясь, в полный голос объявляли о своих прегрешениях, просили у Бога прощения, а затем вкушали тело и кровь Христа.
      При этом не было суеты, толкотни -- один обряд сменял другой.
      Отец был ошеломлен таким проявлением искренней веры в Бога.
      Считается, что Бог пребывает в церкви. И это, конечно, так. Это знают все верующие. Но не всем дано почувствовать Бога рядом с собой во время церковной службы.
      Отец простоял на коленях всю службу. Молился, вручая свою судьбу Господу.
      Люди, обладающие духовным зрением, узнают друг друга. Архимандрит Иоанн вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать.
      Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме:
      -- В тебе горит искра Божья.
      Отец попросил благословения у архимандрита.
      -- Господь тебя благословляет, сын мой, -- ответил тот.
      В тот день отец принял причастие из рук Иоанна
      Кронштадтского, что было большой честью.
      После архимандрит позвал отца к себе.
      Отец рассказал Иоанну о себе все. "Как на духу". Впрочем, он и воспринимал происходящее как продолжение исповеди, начатой еще в храме во время службы.
      Разумеется, рассказал и о явлении Казанской Божьей Матери, о смутных догадках, наполнивших его после этого. Рассказал о том, что пришел в Петербург как бы не по своей воле:
      -- Вело меня сюда...
      Архимандрит слушал отца, не перебивая. Когда отец закончил говорить, спокойно сказал:
      -- Бог привел, значит так тому и быть.
      У отца вырвался вопрос:
      -- Чему быть?
      Архимандрит так же серьезно ответил:
      -- А что Бог даст, тому и быть. Его слушай, он вразумит.
      Даже Труфанов так передает слова Иоанна Кронш
      тадтского:
      -- Странствуй, странствуй, брат, тебе много дал Бог,
      помогай людям, будь моею правою рукой, делай дело,
      которое и я, недостойный, делаю...
      Архимандрит, пересказывая другим встречу с отцом, называл его "истинным старцем".
      Вскоре он пригласил отца пожить в монастыре. Отец приглашение с радостью принял.
      Новые знакомства
      Иоанн Кронштадтский, искренне расположившийся к отцу, познакомил его с Гермогеном Саратовским, в то время одним из самых популярных церковнослужителей в России; монахом Илиодором (в миру -- Сергей Труфанов), известным тогда суровыми проповедями, собиравшими огромные толпы слушателей; и архимандритом Феофаном, инспектором Духовной академии Санкт-Петербурга, духовником семьи императора.
      Они были поражены высказываниями простого мужика. За простодушием таилось глубокое понимание религиозных истин.
      Приведу здесь замечание именно Симановича. Он, иудей, по понятным причинам сам совершенно не способен был понять ничего из тех религиозных откровений, которые давались отцу. Значит мог только переносить мнение других. А таких мнений он слышал много. И, зная его натуру, возьмусь утверждать, что если бы в описываемом вопросе до него дошло что-нибудь неприятное для отца, он бы непременно передал это во всеуслышанье. В других случаях так и происходило... Итак: "Распутин своими религиозными познаниями приводил в изумление даже епископов и академически образованных богословов".
      К словам Симановича прибавлю слова Белецкого, по должности своей -министра внутренних дел -- и по собственному рвению (с целями как раз тут уж точно -- "притереться" к влиятельным интриганам двора) собиравшего документы, в основном компрометирующие. На этот раз и ему пришлось трудно, здесь упрекнуть отца было не в чем: "С ним считались многие, в том числе видные иерархи церкви, не говоря уже о средних духовных слоях".
      Нельзя сказать, что компанию, собравшуюся в доме Иоанна Кронштадтского, кто-то осмелился бы отнести к легкомысленной. Они были очень пристрастны, когда речь заходила о вопросах веры.
      Возможно, они ждали от отца -- сибирского мужика -- даже чего-то, граничащего с еретическим взглядом. Но быстро поняли, что он тверд в православии.
      Превосходная память позволяла отцу цитировать длинные куски из Священного Писания. Уже только одно это поразило искушенных собеседников. Умением толковать священные тексты образованных богословов удивить было сложнее. Но и это удалось сделать отцу.
      По меткому замечанию одного из слышавших отца, его "безыскусность граничила с изощренностью".
      Житейский ключ
      В этом месте интересно будет передать следующее.
      Как-то в самом начале знакомства князь Юсупов стал свидетелем рассуждений отца на темы Священного Писания.
      Смею думать, что и в тот день отец говорил ничуть не хуже, чем во все предыдущие, и не был менее красноречив, чем в беседах с образованнейшими иерархами. Однако Юсупов замечает: "Мне стало противно слушать, как этот неграмотный мужик жонглирует кусками из Священного Писания". Обращу внимание на слово "жонглирует". В отличие от отца князь был абсолютно грамотен и слова расставлял, как ему казалось, с точностью и однозначностью. Значит, князя поразила ловкость, то есть умелость, с какой отец приводил куски из Священного Писания. Ведь жонглировать -- это и значит умение сохранять баланс и точность. Но именно это и стало "противно" князю. Он не мог, и никогда не смог, простить "неграмотному мужику" такого умения. Дело не в том, что кто-то лучше, а кто-то хуже знал Писание. Этот момент -- только сколок общей манеры Юсупова трактовать события.
      Ниже я еще скажу о нем многое. Сейчас же отнесу к нему фразу, услышанную не по его адресу, но способную объяснить и его некоторые действия: "Невыросший ребенок до старости сердится, если хвалят погоду, а не его".
      Это житейский ключ, простой, но безотказно открывающий многие кладовые.
      Споры из-за догм (говорил: "Из-за буквы") отца не интересовали, он чувствовал, что это пустая трата времени. Его лучше потратить на "разговор с Богом". "Чтобы опыт пересиливал букву, надо чтобы он был в тебе хозяин".
      Опытное применение
      Жевахов оставил в своих воспоминаниях запись одной из проповедей отца, сделанных им позднее описываемого времени. Я привожу ее здесь, потому что то, о чем именно говорил отец, важно запомнить сейчас, чтобы иметь в виду все время рассказа о его жизни в Петербурге.
      "Чтобы спасти свои души, надо-ть вести богоугодную жизнь", -- говорят нам с амвонов церковных священники да архиереи... Это справедливо... Но как же это сделать?.. "Бери "Четьи-Минеи", жития святых, читай себе, вот и будешь знать, как", -- отвечают. Вот я и взял "Четьи-Минеи" и жития святых и начал их разбирать и увидел, что разные святые только спасались, но все они покидали мир и спасение свое соделывали то в монастырях, то в пустынях... А потом я увидел, что "Четьи-Минеи" описывают жизнь подвижников с той поры, когда уже они поделались святыми... Я себе и подумал -- здесь, верно, что-то не ладно... Ты мне покажи не то, какую жизнь проводили подвижники, сделавшись святыми, а то, как они достигли святости... Тогда и меня чему-нибудь научишь. Ведь между ними были великие грешники, разбойники и злодеи, а про то, глянь, опередили собою и праведников... Как же они опередили, чем действовали, с какого места поворотили к Богу, как достигли разумения и, купаясь в греховной грязи, жестокие, озлобленные, вдруг вспомнили о Боге, да пошли к Нему?! Вот что ты мне покажи... А то, как жили святые люди, то не резон; разные святые разно жили, а грешнику невозможно подражать жизни святых. Увидел я в "Четьи-Минеи" и еще, чего не взял себе в толк. Что ни подвижник, то монах... Ну, а с мирскими-то как? Ведь и они хотят спасти души, нужно и им помочь и руку протянуть. Значит, нужно прийти на помощь и мирянам, чтобы научить их спасать в миру свои души. Вот, примерно, министр царский, али генерал, али княгиня какая, захотели бы подумать о душе, чтобы, значит, спасти ее... Что же, разве им тоже бежать в пустыню или монастырь?! А как же служба царская, а как же присяга, а как же семья, дети?! Нет, бежать из мира таким людям не резон. Им нужно другое, а что нужно, того никто не скажет, а все говорят: "ходи в храм Божий, соблюдай закон, читай себе Евангелие и веди богоугодную жизнь, вот и спасешься". И так и делают, и в храм ходят, и Евангелие читают, а грехов, что ни день, то больше, а зло все растет, и люди превращаются в зверей... А почему?.. Потому, что еще мало сказать: "веди богоугодную жизнь", а нужно сказать, как начать ее, как оскотинившемуся человеку, с его звериными привычками, вылезть из той ямы греховной, в которой он сидит; как ему найти ту тропинку, какая выведет его на чистый воздух, на Божий свет. Такая тропинка есть. Нужно только показать ее. Вот я ее и покажу.
      Спасение в Боге... Без Бога и шагу не ступишь...
      А увидишь ты Бога тогда, когда ничего вокруг себя не будешь видеть... Потому и зло, потому и грех, что все заслоняет Бога, и ты Его не видишь. И комната, в которой ты сидишь, и дело, какое ты делаешь, и люди, какими окружен, -- все это заслоняет от тебя Бога, потому что ты и живешь не по-Божьему, и думаешь не по-Божьему. Значит, что-то да нужно сделать, чтобы хотя увидеть Бога... Что же ты должен сделать?..
      После службы церковной, помолясь Богу, выйди в воскресный или праздничный день за город, в чистое поле... Иди и иди все вперед, пока позади себя не увидишь черную тучу от фабричных труб, висящую над Петербургом, а впереди прозрачную синеву горизонта... Стань тогда и помысли о себе... Каким ты покажешься себе маленьким, да ничтожным, да беспомощным, а вся столица в какой муравейник преобразится перед твоим мысленным взором, а люди -- муравьями, копошащимися в нем!.. И куда денется тогда твоя гордыня, самолюбие, сознание своей власти, прав, положения?.. И жалким, и никому не нужным, и всеми покинутым осознаешь ты себя... И вскинешь ты глаза свои на небо и увидишь Бога, и почувствуешь тогда всем сердцем своим, что один только у тебя Отец -- Господь Бог, что только одному Богу нужна твоя душа, и Ему одному ты захочешь тогда отдать ее. Он один заступится за тебя и поможет тебе. И найдет на тебя тогда умиление... Это первый шаг на пути к Богу.
      Можешь дальше и не идти, а возвращайся назад в мир и становись на свое прежнее дело, храня, как зеницу ока, то, что принес с собою.
      Бога ты принес с собою в душе своей, умиление при встрече с Ним стяжал и береги его, и пропускай через него всякое дело, какое ты будешь делать в миру. Тогда всякое земное дело превратишь в Божье дело, и не подвигами, а трудом своим во славу Божию спасешься. А иначе труд во славу собственную, во славу твоим страстям, не спасет тебя. Вот это и есть то, что сказал Спаситель: "царство Божие внутри вас". Найди Бога и живи в Нем и с Ним и хотя бы в каждый праздник, или воскресение, хотя бы мысленно отрывайся от своих дел и занятий и вместо того, чтобы ездить в гости или театры, езди в чистое поле, к Богу". Распутин кончил. Впечатление от его проповеди получилось неотразимое, и, казалось бы, самые злейшие его враги должны были признать ее значение. Он говорил о том, что "начало премудрости -- страх Божий", что "смирение и без дел спасение", о том, что "гордым Бог противится, а смиренным дает благодать" -- говорил, словом, о наиболее известных каждому христианину истинах; но он облек эти теоретические положения в такую форму, какая допускала их опытное применение. Я слышал много разных проповедей, очень содержательных и глубоких; но ни одна из них не сохранилась в моей памяти; речь же Распутина, произнесенную 15 лет тому назад, помню и до сих пор и даже пользуюсь ею для возгревания своего личного религиозного настроения".
      Обращу только внимание на фразу -- "опытное применение", как бы перенесенную Жеваховым из размышлений отца. Значит, и такому образованному человеку, как Жевахов, было что взять у мужика Распутина.
      Вразумление, к великому сожалению, не всегда и не всем идет впрок. "И сам Господь не на всех повлиял, и про некоторых заготовил ад и тьму", -писал отец в "Житии...".
      Украсть червонец и сбежать
      Интересное добавление для этого эпизода, как у Коковцова запечатлен разговор отца и епископа Феофана: "Этот человек пришел к епископу Феофану после долгих месяцев скитания по разным отдаленным монастырям, и собираясь направиться, по его словам, к святым местам. Он рассказал епископу всю свою прошлую жизнь, полную самых предосудительных поступков, покаялся во всем и просил наставить его на новый путь. И по мере того, как он стал открывать ему свою душу, Распутин все больше и больше заинтересовывал Преосвященного своим религиозным настроением, переходившим временами в какой-то экстаз, и в эти минуты он доходил, по словам епископа, до такого глубокого молитвенного настроения, которое епископ встречал только в редких случаях среди наиболее выдающихся представителей нашего монашества".
      Из этого следует, что нельзя ставить и под малейшее сомнение искренность настроения отца.
      А кто-то сказал, что когда отец пришел в Петербург, то "просто хотел украсть червонец и сбежать", то есть воспользоваться представившимся случаем.
      Но в этом не было никакой нужды. Не с умом отца -- пускаться в такие дешевые предприятия. Если бы отец захотел, к его ногам сложили бы горы денег. Но ему не этого было надо.
      И потом, рассмотрим ситуацию по-другому.
      К моменту, когда отец появился в Петербурге, его домашние (Покровские) дела обстояли как нельзя лучше. Я уже говорила об этом.
      Подумайте сами -- что делать простому сибирскому мужику, практически неграмотному, в столице, приди он туда на ловлю денег и выгод?
      В Покровском и дальней округе его почитали, к нему шли, даже приезжали из города, что свидетельствовало о признании за ним необыкновенных способностей.
      Больше того, после истории со следствием по доносу Покровского священника, отца признали и церковные чины.
      За благополучием, сладким куском отцу не было никакой необходимости идти так далеко. Он мог кататься как сыр в масле, не выезжая за пределы своей деревни.
      Надо брать в расчет и то, как чувствовал, понимал отец самого себя. То есть каким себя воспринимал. Он -- крестьянин, выросший в дальнем углу. Его мир стал расширяться только тогда, когда он начал странничать. Но и тогда он видел мир в том виде, каким только и мог его воспринимать -- как крестьянин, пусть и обладающий огромным духовным даром.
      Внешний мир, тот, что находится за пределами знания опытного странника, для него не существует как то, к чему вообще можно стремиться.
      В материальном смысле отец довольствовался тем, что у него было. А о каких-то из земных благ, в поисках которых и едут из глуши в столицу, он просто не имел представления.
      Ему не нужен был Петербург для того, чтобы жить лучше, чем он жил в Покровском. Ему не нужен был Петербург, чтобы получить славу большую, чем он имел в Покровском.
      Итак, отец стал жить в Кронштадтском монастыре. "Этот -- настоящий, не верхотурский", -- говорил он.
      Отец вспоминал, что, когда он переступил порог монастыря, ему показалось -- монастырские ворота отсекли от него всю скверну прошлой жизни.
      Кто терся, а кого звали
      Спустя несколько дней после появления отца в монастыре, архимандрит Иоанн предложил ему стать членом "Союза истинно русских людей", общества, созданного для борьбы с революционерами и оказания посильной поддержки трону. Членами этого Союза уже был цвет духовенства, в том числе, -Гермоген, Феофан и Илиодор, а также кое-кто из землевладельцев и аристократов.
      Отец был счастлив войти в их круг.
      Одна дама, подруга философа и жена литератора, написала, что "Распутин в самом начале терся около белого духовенства". Она, должно быть, через десятые руки знает о собраниях кружка -- Союза.
      Не отец "терся", а его позвали. Только иным не дано понять разницу.
      Особенно опекал отца архимандрит Феофан. Он ввел отца во влиятельные круги (без малейших усилий и желания на то отца).
      Феофан же подыскал отцу жилье у члена Государственной Думы Григория Петровича Сазонова. Тот радушно принял отца, и в доме у Сазоновых он прожил несколько лет.
      Архимандрит взял на себя роль отцовского советника и наставника. И отец целиком полагался на его суждения.
      Именно Феофан познакомил отца с великими княгинями Милицей и Анастасией, черногорскими принцессами и женами великих князей Петра Николаевича и Николая Николаевича. (В доме первого, кстати, отец был представлен царю и царице.) Делая это, архимандрит намеревался воздействовать на великую княгиню, поскольку и она, и ее сестра, великая княгиня Анастасия, как и их мужья, очень интересовались мистикой и оккультизмом. Вводя отца в их дом, архимандрит предполагал, что "тобольский старец" сумеет "отвадить" великосветских дам от "богопротивного дела".
      Отец произвел на великих княгинь Милицу и Анастасию огромное впечатление. (Но, как оказалось, это впечатление никакого положительного душевного движения у великих княгинь не вызвало.) А через них об отце стали узнавать другие.
      Глава 7 НИКОЛАЙ ВТОРОЙ
      Идеал Николая -- Слабая воля ищет волю сильную -- Царь разуверился во всех
      Идеал Николая
      Тем временем грядущий хаос только приуготовлялся всеми текущими событиями. И роль главной жертвы была отведена царю Николаю Второму.
      Почему?
      Ответ найдем в самой личности государя и в тех обстоятельствах, которые сопутствовали его правлению и жизни (что, впрочем, было для него одно и то же).
      У Гурко читаем: "Россия для государя отнюдь не была "вотчиной", хотя подчас поступал он именно так, как вотчинный владелец. Постигал он и то, что не Россия для него, а он для России. При этом Россию, русский народ он горячо любил. В его устах слова "наша матушка Россия" не были пустым звуком. Но в чем реально состояла польза России -- он себе сколько-нибудь точного отчета не отдавал. В особенности это ясно сказалось в делах Дальнего Востока, где он стремился расширить свои владения, не думая о том, насколько это нужно России и русскому народу".
      Из всех русских самодержцев Николай Второй больше всех походил на царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим. И сына своего государь назвал в честь него. Тот был его идеалом -- царь-молитвенник.
      Николай как-то в присутствии отца рассказывал царевичу Алексею эпизод из царствования Алексея Михайловича: во время очередного бунта государь вышел к ропщущему народу с иконой, уговаривая "чтоб им от шуму перестать". Алексей спросил:
      -- И что же, перестали?
      Николай обратил взгляд к моему отцу, словно ища у него поддержки. Молчание затянулось. Отец вздохнул:
      -- Скажи, что ли, правду.
      -- Не перестали.
      Уверена, отец не знал этого эпизода из истории царствования Алексея Михайловича. Но опытное знание никогда не давало ему ошибаться.
      Слабая воля ищет волю сильную
      Николай Второй не имел нужного руководства. Это вовсе не означает, что он нуждался в диктовке -- сделай то, не делай так. Ему не хватало силы, энергичного направления сил, которые он сам высвободить в себе не мог.
      У Гурко: "В личности Николая Второго наблюдалось странное и редкое сочетание двух по существу совершенно противоположных свойств характера: при своем стремлении к неограниченному личному произволу, он совершенно не имел той внутренней мощи, которая покоряет людей, заставляя их беспрекословно повиноваться. Основным качеством народного вождя -властным авторитетом личности -- государь не обладал вовсе. Он и сам это ощущал, ощущала инстинктивно вся страна, а тем более лица, находившиеся в непосредственных сношениях с ним.
      Всецело побороть природную застенчивость не удалось Николаю Второму до самого конца его довольно продолжительного царствования. Застенчивость эта была заметна при всяком его выступлении перед многолюдным собранием, и выработать внешние приемы непринужденного царственного общения со своими подданными ему так и не удалось. Внешним образом смущение государя выражалось, например, в столь известном постоянном поглаживании усов и почесывании левого глаза. То, что так легко давалось их царственным предшественникам, что в совершенстве осуществляли Александр Третий и вдовствующая императрица Мария Федоровна, никогда не было усвоено Николаем Вторым, а в особенности его супругой".

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19