Я козни против вас, как вызов мне, встречаю:
      За тех, кто дорог мне, я честью отвечаю.
      Сейчас моей любви наносится урон.
      Мне мало вас спасти: я слишком разъярен,
      Чтоб заговорщикам не отомстить коварным,
      Которые тайком готовили удар нам.
      Ифигения
      Ах, не спешите так! Послушайте, молю...
      Ахилл
      Нет, оскорблений я ничьих не потерплю.
      Царь знает, кто за честь его семьи вступился,
      Кто первый требовал и для него добился
      Главенства средь царей, соперников его,
      Кто подготовил здесь вот это торжество
      И завершит его победой над спаленным,
      Разрушенным дотла надменным Илионом,
      Награды для себя не требуя иной,
      Как чести вас назвать возлюбленной женой.
      В ответ на искренность и дружбы проявленье
      Я вижу злобу, ложь и клятвопреступленье,
      Попытку заговор в туман речей облечь
      И хитростью меня в свой замысел вовлечь,
      Чтоб, к алтарю придя для бракосочетанья,
      Я стал пособником свирепого закланья,
      Как будто я взмахнул их жертвенным мечом
      И не супругом был для вас, а палачом!
      А если б я попал в Авлиду днем позднее,
      Чем стал бы он для вас, тот праздник Гименея?
      Доверие к своим гонителям храня,
      Вы б к алтарю пошли, чтоб встретить там меня,
      И, беззащитная, от ужаса стеная,
      Погибли под ножом, Ахилла проклиная?
      Обманывать врага дозволено врагу,
      Но лжи союзникам простить я не могу.
      Я вправе у царя потребовать ответа:
      Предательством мое достоинство задето,
      И, если надо мной дерзнул глумиться он,
      Напомню я ему, что я еще силен.
      Ифигения
      Пусть даже вы в своем негодованье правы,
      Но, если любите по-прежнему меня вы,
      То можете сейчас мне это доказать:
      Царь, коего вы так хотите наказать
      И уличить во лжи, клеймя пред целым светом,
      Отец мне. Да, Ахилл. Подумайте об этом!
      Ахилл
      Он ваш отец? Скорей на палача похож
      Отец, свое дитя толкающий под нож!
      Ифигения
      Я дочь его. И пусть он отягчен виною,
      Он - мой родной отец, всю жизнь любимый мною.
      Кто как не он растил и пестовал меня,
      Берег и опекал до нынешнего дня?
      С младенческих пелен пред ним благоговея,
      Поверить не могу о нем дурной молве я,
      И, как сегодня боль моя ни велика,
      От гнева на него я все же далека,
      А вы, ведя здесь речь рассерженную вашу,
      Мне горькую, Ахилл, испить даете чашу,
      И муку эту я безропотно терплю
      Лишь потому, что вас уже давно люблю.
      Ваш приговор отцу жесток и беспощаден.
      Не верю я, что он так зол и кровожаден,
      Чтобы на гибель дочь бестрепетно вести.
      Отец бы спас меня, когда бы мог спасти.
      Прибыв сюда, я бед еще не ожидала,
      Но на его глазах вдруг слезы увидала:
      Он глубоко страдал. И груз его скорбен
      Вы отягчаете враждебностью своей.
      Ахилл
      Так вот что вас теперь сильней всего тревожит!
      Безжалостный отец ежеминутно может
      Ножом, что поднял жрец над вашей головой,
      Вам нанести удар кровавый, роковой;
      Я защитить хочу вас преданной рукою,
      А вы заботитесь лишь о его покое!
      Я груб, меня корят, мне закрывают рот,
      А он - предмет любви, сочувствия, забот,
      И, за него дрожа, еще меня боятся!
      Нет, для такой любви не стоило стараться.
      Ифигения
      Я мало вас люблю? Несправедлив упрек!
      Я, правда, чувство к вам скрывала долгий срок,
      Но что теперь таить? Вы жизни мне дороже.
      Вы сами видели, я встретила без дрожи
      О скорой смерти весть. А вот зато, когда,
      Чтоб с вами встретиться, я прибыла сюда
      И слышу вдруг, что вы успели измениться
      И, охладев ко мне, раздумали жениться,
      Мгновенно для меня затмился белый свет.
      Зачем мне жить без вас? В том, право, смысла нет.
      Любовью вашей я гордилась так безмерно,
      Что этим небеса разгневала, наверно.
      Ахилл
      Живите для меня, коль вами я любим!
      ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
      Ахилл, Клитемнестра, Ифигения, Эгина.
      Клитемнестра
      Ахилл, не удалось мне повидаться с ним.
      Мое отчаянье, мой гнев его пугает:
      Со мною встречи он упорно избегает
      И стражу всю вокруг успел предупредить,
      Что доступ к алтарю мне нужно преградить.
      Все кончено, увы! За дочь мне не вступиться.
      Ахилл
      Я сам к нему пойду и, верьте мне, царица,
      Найду его. Я с ним еще не говорил.
      Ифигения
      О, боги! Матушка! Куда же вы, Ахилл?
      Ахилл
      К царю. Но удивлен я вашими словами.
      Неужто спор опять начать придется с вами?
      Клитемнестра
      Не медли, дочь моя! Что хочешь ты сказать?
      Ифигения
      Я умоляю вас Ахилла удержать.
      Он возмущен отцом, хоть я с ним не согласна.
      Встречаться им сейчас не нужно и опасно:
      Отец в своих правах отцовских уязвлен,
      Ахилл - волнением и гневом распален,
      И если будет он, как здесь, нетерпеливым,
      Их столкновение чревато страшным взрывом.
      Не лучше ль подождать? Не бойтесь, я тверда.
      Там не найдя меня, отец придет сюда,
      А здесь увидит он страдальческие лица
      Жены и дочери и, может быть, смягчится.
      Он с казнью, может быть, еще повременит
      И жизнь мою для вас обоих сохранит.
      Ахилл
      Пусть так. Предпримем же еще попытку эту.
      Надеюсь, внимет царь разумному совету.
      Тут надобно воззвать и к сердцу, и к уму
      На пользу вам и мне и не во вред ему.
      Не станем же вступать в пустые словопренья:
      Нам нужно действовать, не тратя ни мгновенья.
      Царица, полностью располагайте мной.
      На время нужно вам уйти к себе в покой.
      Не бойтесь ничего. Пока из рук Ахилла
      Не выпал меч, - пока в них не иссякла сила,
      Царевна будет жить. И, заверяю вас,
      Предсказываю я вернее, чем Калхас.
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
      Эрифила, Дорида.
      Дорида
      Поверить не могу, хоть и была при этом!
      Что может быть для вас в ней зависти предметом?
      Царевна через час должна быть казнена.
      В расцвете лет на смерть она обречена.
      Чему завидовать? Теперь вам жить беспечно...
      Эрифила
      И все же я с тобой вполне чистосердечна.
      Да, к Ифигении я зависти полна.
      Ее судьба легка. Счастливица она!
      Ты видела, как весть о жертве поразила
      Неколебимого, бесстрашного Ахилла?
      Всю жизнь он лишь другим внушал смертельный страх,
      А тут я видела испуг в его очах.
      Не ошибаюсь я. Увы, в том нет сомненья:
      Он испытал и боль, и ужас, и смятенье.
      Всю жизнь стремлением к победе одержим,
      Не знавший жалости к стенаниям чужим,
      Вспоенный матерью, - чтоб был других суровей,
      Не молоком ее, а львиной алой кровью, {33}
      Ахилл вдруг зарыдал и стал стены белей.
      И все из-за нее! Прощу ль я это ей?
      Ее жалеть? За что? Тут жалости нет места.
      Теперь ему стократ милей его невеста.
      Я счастлива была б подобною ценой
      Добиться от него слезинки хоть одной!
      Она умрет? Не верь! Задетый за живое,
      Ее возлюбленный отважней станет вдвое.
      Он, кто всегда и всех умеет победить,
      Сумеет и ее от смерти оградить.
      Мне кажется, что смысл дурного предсказанья
      Лишь в том, чтобы мои усилились терзанья,
      А к ней его любовь и нежность возросли.
      Ведь в жертву до сих пор ее не принесли:
      Хоть жертвенный огонь у алтаря пылает,
      Но имени пока никто не называет.
      А если царь молчать уговорил жреца,
      Он, значит, убежден еще не до конца,
      Еще колеблется... А что он здесь застанет?
      Мать в горе, дочь в слезах... Любое сердце ранят
      Всеобщий стон и плач и громкие мольбы.
      Да и с Ахиллом царь не выдержит борьбы.
      Царевна не умрет. Все это страх напрасный.
      Лишь я одна была и остаюсь несчастной.
      Вот разве, если бы...
      Дорида
      Что вам пришло на ум?
      Эрифила
      Не стану более я гнать ревнивых дум.
      Глухая ненависть в моей душе клокочет.
      Ослушаться богов царь Агамемнон хочет?
      Нет, о кощунстве я весь стан оповещу,
      Непослушания богам не допущу!
      Дорида
      Кровавый замысел!
      Эрифила
      Да, я жрецу открою
      Намеренья царя. Спасу я этим Трою.
      Подумай: если бы мне удалось одной
      Междоусобною их возмутить войной,
      Чтоб долг пред родиной в них злоба заглушила
      И Агамемнон стал противником Ахилла,
      Я отомстила бы врагам моим сполна,
      И Троя гордая была бы спасена!
      Дорида
      Шаги! Сюда идут. Ах, то сама царица.
      Чтоб не встречаться с ней, вам нужно удалиться.
      Эрифила
      Уйдем. Обдумаем, какой мне сделать шаг,
      Чтоб грекам повредить, ее расстроив брак.
      ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ {34}
      Клитемнестра, Эгина.
      Клитемнестра
      Оставь меня одну. Я буду осторожна,
      При Ифигении же это невозможно.
      Она, не дрогнув, весть о жертве приняла
      И, более того, спокойна и светла,
      Решившись ради всех на смертное страданье,
      Для палача еще находит оправданье!
      А он сюда придет и будет, может быть,
      Пытаться предо мной свое коварство скрыть.
      О, вот он! Но теперь меня он не обманет.
      Посмотрим, как супруг оправдываться станет.
      ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
      Агамемнон, Клитемнестра, Эгина.
      Агамемнон
      Царица, я вам рад. Но странно: вы одна?
      А где же ваша дочь, и почему она
      Так медлит выполнить отцовское веленье?
      Ее там ждут. И жрец, и люди в нетерпенье.
      Ужель до алтаря ей не дойти без вас?
      Иль вам мои слова не передал Аркас?
      Что вы мне скажете?
      Клитемнестра
      Что дочь вполне готова.
      А вы? Последнее ли вы сказали слово?
      Агамемнон
      Кто? Я?
      Клитемнестра
      Все решено, и нет пути назад?
      Агамемнон
      Алтарь в цветах, и жрец готов свершить обряд,
      Как боги требуют. И вы об этом знали.
      Клитемнестра
      Но вы, супруг мой, мне о жертве не сказали.
      Агамемнон
      О жертве? Как! Что вы имеете в виду?
      ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Агамемнон, Клитемнестра, Ифигения, Эгина.
      Клитемнестра
      Скорее, дочь моя, сюда! Тебя я жду.
      Благодари отца за нежное участье.
      Собственноручно он твое устроит счастье.
      Агамемнон
      Не понимаю! Как со мною говорят?
      Царевна вся в слезах, потуплен грустно взгляд...
      Что здесь произошло? Царица тоже плачет...
      Аркас!.. Я предан...
      Ифигения
      Нет, все было здесь иначе.
      Не огорчайтесь, вас никто не предавал.
      Я знаю хорошо, кто жизнь мне даровал,
      Я вам принадлежу и вашему приказу
      Любому! - подчинюсь без колебаний, сразу,
      С такой же радостью и без душевных мук,
      С какою принят был мне избранный супруг.
      Коль нужно для отца, поверьте, я сумею
      Под жертвенный клинок свою подставить шею
      И кровь невинную безропотно отдам,
      Считая, что лишь долг тем возвращаю вам.
      Но если за мою покорность и почтенье
      Сочтете вы меня достойной снисхожденья
      И горю матери замыслите помочь,
      Отважусь я сказать: я все же ваша дочь.
      Жизнь улыбалась мне. Нет у меня причины
      Во цвете юных лет желать себе кончины
      И в час, когда ждала я брачного венца,
      Класть голову самой под острый нож жреца.
      Я старшая у вас. {35} Когда я называла
      Вас словом сладостным "отец мой", вы, бывало,
      Смеялись и меня ласкали больше всех.
      Вас радовал мой вид, мой лепет, детский смех;
      В ответ старалась я примерным поведеньем
      Показывать, кому обязана рожденьем.
      С великой гордостью я слушала всегда
      О том, как покорял отец мой города,
      И ныне, радуясь, что вы возьмете Трою,
      Обдумывала, как вам празднество устрою.
      В беспечности своей я не ждала никак,
      Что кровь моя нужна, как первый к битве знак.
      Но нет, не думайте, что ужас перед смертью
      Толкнул меня воззвать к отцову милосердью.
      Не дрогну я, от слов своих не отрекусь:
      О вашей чести я достаточно пекусь.
      Когда бы мне одной опасность угрожала,
      Свои бы чувства я легко в узде держала.
      Но связана с моей печальною судьбой
      Судьба других людей, любимых нежно мной.
      Жених мой, царь Ахилл, герой и храбрый воин,
      Который славою и родом вас достоин,
      Как счастья, ожидал торжественного дня,
      Когда супругою он назовет меня.
      Теперь он знает все, и страх его снедает.
      Пред вами мать моя в отчаянье рыдает...
      Простите дерзость мне, но я не для себя
      О милости прошу, а только их любя.
      Агамемнон
      Мне горько, дочь моя! Я недоумеваю,
      Чем столь жестокий гнев Олимпа вызываю.
      Но имя названо в пророчестве не зря:
      Должна пролиться кровь - кровь дочери царя.
      Я слез твоих и просьб отнюдь не дожидался.
      Не стоит говорить, как я сопротивлялся,
      Как, не жалея сил, тебя я ограждал.
      Я отменил приказ, который раньше дал,
      Готовый твоему безоблачному счастью
      Сан в жертву принести и поступиться властью.
      К царице послан был с моим письмом Аркас,
      Но он, как ни спешил, в пути не встретил вас.
      Заставив поезд ваш во мгле свернуть с дороги,
      Мне вас предупредить не разрешили боги,
      И тем свой яростный они явили гнев,
      Усилия отца несчастного презрев.
      Пойми, что власть моя отнюдь не безгранична.
      Народ покорствует и чтит царя обычно
      До той поры, пока царь не попал в беду;
      Тогда он восстает и рвет свою узду.
      Придется уступить - иного нет исхода:
      На ставке ныне честь прославленного рода.
      Но знай, мое дитя: час гибели твоей
      Для твоего отца - час тысячи смертей!
      Прощай и будь тверда. Тобою все гордятся.
      Жестокости своей пусть боги устыдятся,
      А жрец и те, кто ждет тебя у алтаря,
      Пусть, видя кровь твою, узнают кровь царя.
      Клитемнестра
      О, вы Атреева не посрамили рода {36}
      Бесчеловечная сказалась в вас природа.
      Для дочери родной вы стали палачом.
      Теперь и мать ее пора пронзить мечом.
      Злодей! Так вот оно, то жертвоприношенье,
      К которому от вас мы ждали приглашенья.
      Да как, не онемев, могла рука у вас
      Подняться утвердить чудовищный приказ?
      И перед кем теперь с печалью лицемерной
      Вы тщитесь показать, что вы отец примерный?
      С кем воевали вы, спасая дочь свою?
      Где кровь, что пролита из-за нее в бою?
      Где те сражения, в которых на обломках
      И на телах врагов, радея о потомках,
      Вы доблести своей оставили печать?
      Лишь это бы меня принудило молчать.
      Оракул требует ее невинной крови?
      Кто толковал его? Калхас? Да разве внове,
      Что смысл пророчества бывает искажен?
      Кто мне поручится, что верно понят он?
      Коль Афродита к вам теперь неблагосклонна,
      Есть у Елены дочь - царевна Гермиона.
      Пусть платит Менелай кровавою ценой
      За счастье свидеться с неверною женой.
      Он слеп, он одержим безумною любовью,
      А мы за то платить должны своею кровью? {37}
      Иль вы надеялись, что согласится мать
      Безропотно дитя закланию предать?
      Да стоит ли сама прекрасная Елена,
      Пусть красота ее, и правда, несравненна,
      Тех жертв, что за нее в боях принесены?
      Ведь сами были вы не раз возмущены
      Ее поступками до брака с Менелаем.
      Известно всем, как скрыть мы это ни желаем,
      Что у отца она похищена была
      И целый год в связи с Тесеем прожила,
      А маленькая дочь, плод этого союза,
      Была покинута как лишняя обуза.
      Но дело ведь не в ней и не об этом речь.
      Не так уж важно вам и честь семьи сберечь.
      Гордыня вас влечет: всех эллинов возглавить,
      Из двадцати царей быть первым, всеми править,
      Бразды правления держать в своих руках
      Вот что вам дорого! Вас вынуждает страх
      Дочь в жертву принести, нарушить клятву другу.
      Не это ли себе вы ставите в заслугу?
      Да, зависти своих соперников боясь,
      Идете вы на то, чтоб наша кровь лилась,
      Лишь пусть не думают короны домогаться!
      И впрямь такой цены не трудно испугаться.
      Какой отец ее платить бы захотел?
      Но вы, вы превзошли жестокости предел.
      Представьте: злобный жрец, клинком вооруженный,
      Склонясь над девою, его рукой сраженной,
      И грудь ей раскроив, туда направит взгляд,
      Дабы определить, что боги говорят,
      А мать, покинувши безжизненное тело
      Той, кто еще вчера жила, любила, пела,
      Согбенная бедой, одна назад пойдет
      По розам, что бросал пред дочерью народ?
      Нет, не бывать тому! Вы нашу дочь спасете,
      А нет - обеих нас тут в жертву принесете.
      Ни грекам, ни жрецу, супруг мой, и ни вам
      Я Ифигению на гибель не отдам.
      Согласья моего, не пробуйте добиться
      Я зубы в ход пущу и когти, словно львица.
      Беги же, дочь моя! Ведь матери приказ
      Последний, может быть, исполнишь ты сейчас.
      ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
      Агамемнон.
      Агамемнон
      Царица в ярости: и вопли, и проклятья...
      А впрочем, меньшего не мог и ожидать я.
      Ах, если бы я знал, что дочери родной
      Возможно жизнь спасти любой другой ценой!
      Но боги требуют свершения их воли,
      А я, ее отец, я изнемог от боли.
      ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
      Ахилл, Агамемнон.
      Ахилл
      Какой-то странный слух ушей моих достиг.
      Я не могу ему поверить ни на миг
      И даже повторить его решаюсь еле:
      Вы, будто, умертвить родную дочь хотели,
      И якобы принять готовится сейчас
      Ее из ваших рук безжалостный Калхас.
      Решили, говорят, вы действовать обманом;
      Я поведу ее пред всем ахейским станом
      К святому алтарю, чтоб наш союз скрепить,
      А там ее должны предательски убить.
      Я жду ответа, царь. Надеюсь, слух позорный
      Лишь чей-то вымысел, чудовищный и вздорный?
      Агамемнон
      Отчетом никаким я не обязан вам
      И дочери судьбу решать намерен сам.
      Ей сообщат в свой срок отцовское решенье.
      Откроется и вам оно из сообщенья,
      Что войску сделают.
      Ахилл
      Но раньше я успел
      Узнать, какой вы ей готовите удел.
      Агамемнон
      Коль вам известно все, зачем вопросы ставить?
      Ахилл
      Зачем? О небеса! Кто б мог себе представить,
      Что вам кромешное злодейство нипочем,
      Что дочери своей вы стали палачом?
      Иль полагали вы, во всем одобрю вас я
      И умертвите дочь вы с моего согласья?
      А честь, любовь и долг? Мне ими пренебречь?
      Агамемнон
      Звучит воинственно и дерзко ваша речь.
      С кем говорите вы? Допрос ваш непристоен.
      Ахилл
      С кем вы играете? Я тоже царь и воин.
      Агамемнон
      Кто печься поручил вам о семье моей?
      Я знаю сам, без вас, как поступать мне с ней.
      Вы не приходитесь еще пока мне зятем.
      Ахилл
      Но в скором времени я должен буду стать им.
      Нельзя обманывать посулами царя.
      Что мне обещано, обещано не зря
      И будет отдано - пусть не по доброй воле.
      Дочь ваша, государь, вам не подвластна боле,
      И за свои слова вам должно отвечать.
      Не для того ль, чтоб здесь нас с нею обвенчать,
      Вы Ифигению и вызвали в Авлиду?
      Агамемнон
      Пеняйте на себя вы за свою обиду;
      Вините эллинов, вините их вождей,
      Но помните притом и о вине своей.
      Ахилл
      Я виноват?
      Агамемнон
      Да, вы! Завоеваний жажда
      С богами ссорила вас, воин, не однажды.
      Мой страх разгневать их вас кровно оскорбил,
      И ослепляет вас неудержимый пыл.
      Могли бы сделать вы ее судьбу иною,
      Но вас сильней всего влечет в поход на Трою.
      Я сделал все, что мог, чтоб вас назад вернуть;
      Теперь вам смерть ее откроет к славе путь.
      Ахилл
      О небо! Как стерпеть такое оскорбленье?
      С меня достаточно и клятвопреступленья.
      Мне, значит, жизнь ее была не дорога?
      Такой ценой хотел я покорить врага?
      А что мне сделала, скажите, Троя эта?
      Я не послушался отцовского совета
      И просьбой матери бессмертной пренебрег.
      А для чего? Зачем? Какой мне в этом прок?
      Троянским племенем никак не оскорбленный, {38}
      Спешу приблизить я конец, мне предреченный.
      Не объявляли ведь троянцы мне войны,
      И у меня никто не похищал жены.
      Так для кого же я иду на бой кровавый?
      Вам это невдомек? - Для вас, для вашей славы!
      Я не обязан вам решительно ничем,
      Но греческим вождем вас сделал между тем
      И добровольно сам под ваше стал начало.
      Лесбийских воинов рука моя сражала
      За вас, когда еще просили вы царей
      Созвать и снарядить отряды поскорей.
      А что собрало нас, всех греков, воедино?
      Жену вернуть под власть супруга-господина
      Вот мы чего хотим. Что ж, только брат ваш прав, {39}
      Мстя за попрание своих законных прав,
      А я свою любовь и защитить не смею?
      И то, что учинить намерены вы с нею,
      Безропотно снести мне предлагают? Нет!
      Я ей и только ей дал верности обет
      И не давал отнюдь обетов Менелаю.
      О Трое больше я и слышать не желаю.
      Пускай жену свою он вызволяет сам.
      Без Ифигении я не помощник вам.
      Агамемнон
      Ну что ж, покиньте нас. {40} Я вам не помешаю.
      От вашей клятвы я вас ныне разрешаю.
      Достаточно других проявят должный пыл,
      Чтоб лавры, коими прославленный Ахилл
      Надменно пренебрег, украсили чело их.
      Кому в накладе быть, герой, из нас обоих?
      Ведь будет все равно разрушен Илион,
      Хоть вашей помощи бесценной я лишен.
      Судьей над греками себя вы возомнили;
      Послушать вас, вы им вождем бы лучшим были;
      Не в меру доблести раздулась ваша спесь:
      Пред вами этот мир склониться должен весь!
      Добро с упреками есть то же оскорбленье.
      Мне ваших доблестей нужней повиновенье.
      Прощайте. Нам ваш гнев не причинит вреда.
      Все связи с вами рву я ныне навсегда.
      Ахилл
      И все ж мы связаны одной, последней нитью.
      Она препятствует еще кровопролитью:
      Чту Ифигении родителя я в вас,
      Иначе б вас никто от гибели не спас,
      Как всякого, кто мне посмел бы вызов бросить,
      Хоть в ваших волосах и серебрится проседь.
      Но знайте: нужно вам мой труп перешагнуть,
      Чтобы кинжал пронзил моей невесте грудь.
      ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
      Агамемнон.
      Агамемнон
      Теперь-то смерть ее и стала неизбежной.
      Ты погубил ее любовью слишком нежной,
      Которой устрашить пытался ты меня.
      Увы! Теперь она не проживет и дня.
      Довольно рассуждать. Докажем твердость нашу.
      Мое достоинство весов склонило чашу.
      Его угрозы мне решимость придают:
      Мне страх, коль сжалюсь я, людской припишет суд.
      Эй стража!
      ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
      Агамемнон, Эврибат, стража.
      Эврибат
      Государь, мы здесь.
      Агамемнон
      О, что сказать им?
      Ужель явить себя пред всеми гнусным татем,
      Жизнь похищающим у дочери своей?
      С кем я веду войну? Я царь или злодей?
      Сейчас придется мне увидеть мать, которой
      Супруг ее в беде не может быть опорой;
      Он сам теперь палач, убийца, душегуб:
      Ее не убедить, будь ласков я иль груб.
      Дочь не отдаст она, и разве только силой
      Ахейцы оторвут ее от девы милой.
      Нет, дрогнут и они: как не уважить мать?
      Однако власть свою царь должен утверждать.
      Ахилл грозится нам, Ахилл нас презирает?
      Пустое! Дочь царя без стона умирает,
      Покорная отцу. Все убедятся в том.
      Но что я говорю? О долге столь святом,
      Как долг родителя, забыть тщеславья ради?
      Мечтать о купленной такой ценой награде?
      О лаврах, что всегда мне будут жечь чело?
      О, боги, смилуйтесь! Свершить я должен зло,
      Казнящее меня страшней, чем ваша кара.
      Нет, я не допущу смертельного удара,
      Что нанести хотят предательски ей в грудь.
      Поддаться жалости не совестно ничуть...
      Но так ведь выкажу я слабость, а не силу
      И дам торжествовать надменному Ахиллу:
      Решит он, что меня нетрудно устрашить.
      Нет, нет, назло ему царевна будет жить
      Не для него! Зови ж царицу-мать с царевной
      Ко мне, мой Эврибат.
      ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
      Агамемнон, стража.
      Агамемнон
      О боги! Коль ваш гневный,
      Суровый приговор не будет отменен,
      То вашей воле нет на сей земле препон.
      Земные судьбы все решаются на небе.
      Надежда отягчит ее печальный жребий.
      Но жертва такова, что роковой приказ
      Услышать должен я еще хотя бы раз.
      ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
      Агамемнон, Клитемнестра, Ифигения, Эрифила,
      Эврибат, Дорида, стража.
      Агамемнон
      Препоручаю дочь я вам, моя супруга.
      Не бойтесь ничего. Оправьтесь от испуга.
      Но вы должны отбыть из этих мест сейчас.
      Я страже охранять велю обеих вас,
      И воины мои вас не дадут в обиду.
      В строжайшей тайне вы покинете Авлиду,
      Пока еще Улисс, как и Калхас, молчит.
      Нельзя, чтоб ваш побег случайно был открыт
      До времени, когда вы будете далеко.
      Пусть думают, что я, покорный воле рока,
      Удерживаю дочь, а вас решил услать.
      Бегите ж! Пусть мне дочь не скоро увидать
      Дадут бессмертные! О том сейчас молю я.
      Да удовлетворит их то, что слезы лью я!
      С царицей, воины, ступайте.
      Клитемнестра
      О, супруг!
      Ифигения
      Отец!
      Агамемнон
      Смотрите же, чтоб не проведал вдруг
      Безжалостный Калхас о дерзком бегстве вашем,
      А я подумаю, что в лагере мы скажем,
      Чтоб подозрительность Калхаса обмануть
      И совершение обряда оттянуть.
      ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
      Эрифила, Дорида.
      Эрифила
      Бежим, Дорида, прочь. Не по пути нам с ними.
      Дорида
      Куда же мы пойдем?
      Эрифила
      Я помыслами злыми
      Обуреваема... Погибнуть ли самой
      Иль погубить ее? Да, ярость движет мной.
      Ахилл взял верх. Нельзя терпеть ни дня, ни часу
      Такой позор! Пойдем, откроем все Калхасу.
      ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
      ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
      Ифигения, Эгина.
      Ифигения
      Пусти меня! Пойду богов утишить гнев.
      Мне жизнь хотят сберечь, их приговор презрев,
      Но непокорство им лишь бедами чревато:
      Ты видишь, что уже постигла нас расплата.
      Взгляни на мать мою - какой ужасный вид!
      Все греки против нас, к побегу путь закрыт.
      Чтоб не покинули мы здешние пределы,
      На нас со всех сторон направлены их стрелы.
      Телохранителей моих прогнали прочь,
      А мать лишилась чувств. Но мне она помочь
      Не в силах все равно, и лучше я исчезну
      Без ведома ее, как будто кану в бездну.
      Да ведь и сам отец, - хоть сделал все, что мог,
      Дабы спасти мне жизнь, - на смерть меня обрек.
      Эгина
      Отец ваш? Как же так? Он вдруг переменился?
      Ифигения
      Отец горячностью Ахилла оскорбился,
      И мне он ненависть велит к нему питать.
      А сердце мучится: оно не хочет знать,
      Что мне запрещено сказать ему хоть слово.
      Эгина
      О, госпожа моя!
      Ифигения
      Увы, судьба сурова!
      Безжалостней богов ко мне родной отец.
      Ну, что ж, я покорюсь. Умру. Всему конец.
      О, боги! Сам Ахилл!
      ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
      Ахилл, Ифигения.
      Ахилл
      Идите вслед за мною.
      Не слушайте угроз. Явитесь пред толпою,
      Вкруг вашего шатра теснящейся сейчас.
      Не бойтесь. Верьте мне, она пропустит вас,
      Сама расступится, хоть меч мой в ножнах будет:
      Один мой вид ее немедленно остудит.
      Сюда спешит Патрокл, вступить готовый в бой.
      Сынов Фессалии ведет он за собой,
      Отборных воинов, среди которых каждый
      Выказывал свою отвагу не однажды.
      Рать фессалийская вас в отдаленье ждет:
      Она сегодня ваш незыблемый оплот.
      Преследователям мы противопоставим
      Сплоченные ряды и твердо им объявим,
      Что доступ запрещен к Ахилловым шатрам.
      Вы плачете? Моим не внемлете словам?
      Но ведь слезами вам не отвести угрозы.
      Родитель ваш жесток: презрел он ваши слезы.
      Ифигения
      Мне это ведомо, увы, и потому
      Удар смертельный я безропотно приму.
      Ахилл
      Хотите смерти вы? Оставьте речи эти!
      Иль о торжественном связавшем нас обете
      Успели вы забыть? И вам уж дела нет,
      Что станет пуст без вас, немил мне белый свет?
      Ифигения
      С велением богов нам спорить не по силам.
      Долг смертных - принимать, что властный рок судил им,
      Не будет без меня вам белый свет немил:
      Я умереть должна, чтоб счастлив был Ахилл.
      Нельзя не думать вам о том, какую славу,