Плод жатвы, что господь опять нам подарил,
      Вознес их на алтарь и руки обагрил
      Невинных мирных жертв дымящеюся кровью
      И внутренности их воздел горе с любовью,
      А наш Элиаким, весь в белом полотне, {45}
      Прислуживал ему, со мною наравне.
      И вот уж кровью жертв священники кропили
      Алтарь предвечного и всех, кто в храме были,
      Как вдруг послышался в притворе смутный гул
      И сразу же к дверям все взоры притянул.
      Стоит в них... Смею ли, смогу ль произнести я?
      Стоит в них женщина, и это - Гофолия.
      Иосавеф
      О небо!
      Захария
      Голову подняв, она идет
      Туда, куда закон закрыл для женщин вход,
      И направляется с отвагою безбожной
      К святилищу, где быть одним левитам можно.
      Народ, теснясь, бежит - смятеньем он объят.
      Отец же мой... О, сколь его был грозен взгляд!
      Таким лишь Моисей взирал на фараона.
      "Царица, - молвил он, - не нарушай закона.
      Жене и грешнице нет доступа сюда.
      Уйди, иль проклята ты богом навсегда!"
      Свирепо на него царица поглядела
      И злобную хулу изречь в ответ хотела,
      Но тут, я думаю, господень херувим
      Предстал пред ней с мечом сверкающим своим, {46}
      Затем что немота язык ее сковала,
      И прежней дерзости как сроду не бывало,
      И взор оцепенел - читался в нем испуг:
      Она увидела Элиакима вдруг.
      Иосавеф
      Ужель приметить ей Элиакима дали?
      Захария
      За ней, жестокою, мы оба наблюдали,
      И пригнетал к земле нас ужас ледяной.
      Но тут священники, пред нами встав стеной,
      Велели нам уйти. Вот все, что мне известно
      О том, как осквернен наш праздник благочестный.
      Иосавеф
      Ах! Мальчика отнять задумали у нас.
      Затем лишь и пришла сюда она сейчас.
      Я слезы лью, а он, быть может, о пощаде...
      Его, о господи, спаси Давида ради!
      Суламита
      О ком ты плачешь, мать, с прискорбием таким?
      Захария
      Ужель в опасности дитя Элиаким?
      Суламита
      Быть может, чем-то он царице неугоден?
      Захария
      Кому опасен тот, кто беден и безроден?
      Иосавеф
      Вот и она. Уйдем. Не след встречаться с ней.
      ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
      Гофолия, Авенир, Агарь, свита Гофолии.
      Агарь
      Отбудем, госпожа, отсюда поскорей.
      Тут все тебя гневит, твою гордыню раня.
      Пусть населяют храм священники, как ране,
      А ты вернись назад в свой царственный чертог,
      Где сердцем отдохнешь от шума и тревог.
      Гофолия
      Как видишь, не могу: душа моя мятется.
      Но где Матфан? Тебе позвать его придется,
      И попытаюсь я найти в беседе с ним
      Мир, что так нужен мне и так недостижим.
      ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Гофолия, Авенир, свита Гофолии.
      Авенир
      Прости, что за него отважусь я вступиться.
      На Иодаев пыл тебе не след гневиться.
      Закон нам свыше дан - бог заповедал сам,
      Как надлежит блюсти его алтарь и храм,
      Где править чин должны лишь Аарона чада,
      Левиты ж - помогать в свершении обряда,
      И - тут особенно завет творца суров
      Вовек запрещено им чтить других богов.
      Мать и жена царей, что управляли нами,
      Ужель неведомы тебе порядки в храме
      И знаешь ты закон так плохо, что сейчас...
      Но вот и твой Матфан. Я оставляю вас.
      Гофолия
      Тебя не отпущу отсюда никуда я.
      Забудем временно и дерзость Иодая,
      И суеверие, которое велит,
      Чтоб иноземцу вход был в этот храм закрыт. {47}
      Тревогою иной удручена я боле.
      Я знаю, Авенир, ты вырос в ратном поле
      И служишь преданно, душой неколебим,
      Как богу своему, так и царям своим.
      Останься.
      ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
      Гофолия, Авенир, Матфан, свита Гофолии.
      Mатфан
      Место ль тут царице всемогущей?
      Что так тебя томит? Забота? Страх гнетущий?
      Чего тебе искать среди врагов своих?
      Как очутилась ты в нечистом храме их?
      Ужель угас тот гнев, что за непослушанье...
      Гофолия
      Матфан и Авенир, внемлите мне в молчанье.
      Я не намерена о прошлом говорить
      Иль объяснять, зачем пришлось мне кровь пролить.
      Свершила я лишь то, что долгом почитала,
      И как бы злобно чернь сегодня ни роптала,
      Не ей, мятежнице, судить мои дела,
      Коль небо говорит, что я права была.
      Одерживаю верх я в каждом бранном споре.
      Власть Гофолии чтут от моря и до моря. {48}
      Мир в Иерусалим был мною принесен
      И путь на Иордан арабам прегражден.
      Я филистимлян к нам ни разу не впустила
      И дань, как прежние цари, им не платила.
      Владыка Сирии меня сестрой зовет,
      А тот, кем истреблен мой венценосный род,
      Кто и меня сгубить едва не ухитрился,
      Надменный Ииуй в Сам_а_рии укрылся:
      Убийце этому везде грозит войной
      Сосед, что на него искусно поднят мной, {49}
      И он за благо счел со мною не тягаться.
      Своей победою могла б я наслаждаться,
      Но смутная боязнь, предвестница беды,
      Мне отравила вдруг моих удач плоды.
      Увидела я сон (хоть снов ли мне страшиться!),
      И с этих пор душа тоскует и крушится,
      И позабыть его ей ни на миг невмочь.
      Так вот, передо мной в одну глухую ночь
      Предстала мать моя Иезавель неслышно.
      Она, как в смертный час, была одета пышно.
      Гордыню не сломил в ней даже натиск бед,
      И на ее лице еще виднелся след
      Румян, {50} которыми прикрыла в день кончины
      Она прочерченные временем морщины.
      И я услышала: "Суров еврейский бог.
      Вострепещи: на смерть он и тебя обрек.
      О дочь достойная, испытываю жалость
      Я к участи твоей". И тут мне показалось,
      Что, смолкнув, надо мной чело склонила мать.
      Простерла руки я, спеша ее обнять,
      Но с трепетом узрел мой взор, к ней устремленный,
      Лишь ноги, кисти рук и череп оголенный
      В пыли, впитавшей кровь и вязкой, словно слизь,
      Да псов, которые из-за костей дрались.
      Авенир
      О, боже праведный!
      Гофолия
      Но тут мне, оробелой,
      Явилось вдруг дитя в одежде снежно-белой,
      Что на священниках еврейских видим мы,
      И свет моим глазам опять блеснул из тьмы.
      Однако чуть во мне волненье усмирилось
      И с умилением я в отрока вперилась,
      Как сердце у меня от боли вновь зашлось
      Изменник сталью мне пронзил его насквозь.
      Такой испуг, в меня вселенный сновиденьем,
      Сочтете, может быть, вы просто наважденьем.
      Я со стыдом себе твердила и сама,
      Что страх мой - лишь игра усталого ума.
      Но нет! Будь я права, все кончилось бы разом,
      А этот сон смущал мне дважды дух и разум,
      И дважды отрок тот мне, спящей, представал,
      Готовясь в грудь мою вонзить стальной кинжал.
      Я так измучилась и так затосковала,
      Что пала наконец пред алтарем Ваала
      В надежде, что покой сумею обрести.
      Со страху человек на все готов пойти!
      Вот почему меня направила тревога
      И в храм еврейского безжалостного бога.
      Я думала: как он ни гневен, ни суров,
      Все ж не смягчить его не может вид даров.
      Прости, Ваалов жрец, мне это прегрешенье.
      Вхожу. Народ бежит. Умолкли песнопенья.
      Первосвященник мне грозит жезлом своим.
      Он говорит, и тут - о ужас! - рядом с ним
      Я вижу отрока коварного воочью
      Таким, каким во сне он мне явился ночью. {51}
      Нет, не ошиблась я! Все тот же лик а взгляд,
      Все тот же белизной сверкающий наряд...
      Да, это он стоял вблизи от Иодая,
      Но был отослан прочь, чуть подошла туда я.
      Вот почему к себе я во дворец нейду
      И, задержавшись тут, от вас совета жду.
      Скажи, Матфан, что мне все это предвещает?
      Mатфан
      И сон меня страшит, и явь меня смущает.
      Гофолия
      Видал ли, Авенир, ты отрока того?
      Кем он рожден на свет, и как зовут его?
      Авенир
      С первосвященником два мальчика стояли.
      Один был сын его, коль мне глаза не лгали.
      С другим я незнаком.
      Матфан
      Царица, слов не трать.
      Обоих следует тебе к рукам прибрать.
      Ты знаешь, Иодай ценим высоко мною,
      А я за зло чинить не склонен зло двойное
      И справедливости одной ищу во всем,
      Но будь сам Иодай преступнику отцом,
      Он разве б не казнил его без колебанья?
      Авенир
      Как может мальчик быть виновен в злодеянье?
      Матфан
      Во сне держал он нож, а сон - небесный знак,
      В ошибку ж небеса не могут впасть никак.
      Чего еще искать?
      Авенир
      Но разве сон - улики?
      Младенца кровь пролив, свершим мы грех великий.
      Узнаем хоть сперва, кто он и кем рожден.
      Матфан
      Нет. Он опасен нам, а, значит, уличен.
      Ведь если у него родня и предки знатны,
      Он должен тем скорей исчезнуть безвозвратно;
      А если, к счастью, он - людей безвестных сын,
      Что за беда, коль жизнь отдаст простолюдин?
      Обязан государь быть на расправу скорым:
      Порой спасают трон лишь быстрым приговором.
      Не след царей смущать сомненьем никогда.
      Кто заподозрен, тот виновен до суда. {52}
      Авенир
      В устах жреца звучат такие речи странно.
      Я с детских лет мужал на поле славы бранной,
      Орудьем мщения царям служа в бою,
      Но за безвинного свой голос подаю.
      А ты, Матфан, кто быть отцом обязан сирым
      И умягчать сердца в годину гнева миром,
      За рвенье выдаешь свой мстительный расчет
      И требуешь: пусть кровь обильнее течет.
      Быть искренним ты мне, царица, разрешила,
      И я дерзну спросить: что страх тебе внушило?
      Сон? Слабое дитя? Но отрок мог вполне
      Быть и не тем, кого ты видела во сне.
      Гофолия
      Не спорю, Авенир, ошиблась я, наверно,
      И сон пустой меня разволновал чрезмерно,
      Но чтоб сомнения нас не терзали впредь,
      На отрока вблизи должна я посмотреть.
      Вели детей сюда доставить неотложно.
      Авенир
      Боюсь...
      Гофолия
      Иль отказать мне в послушанье можно?
      И как я твой отказ должна истолковать?
      Он подозрения в меня вселит опять.
      Пусть Иодай ко мне детей ведет живее.
      Я тоже иногда повелевать умею.
      Добра - порукою тому мои дела
      К священству вашему я, Авенир, была.
      Хоть на меня оно, как всем давно известно,
      Возводит клевету бесстыдно и бесчестно,
      Никто не пострадал, и цел доныне храм.
      Но искушать себя я более не дам.
      Пусть помнит Иодай, чья дерзость безгранична,
      Что оскорбления я не стерплю вторично.
      Ступай!
      ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
      Гофолия, Матфан, свита Гофолии.
      Mатфан
      Теперь, когда не надо мне хитрить,
      На правду я могу глаза тебе раскрыть.
      Чудовище растит первосвященник в храме.
      Опереди грозу, нависшую над нами.
      Храм нынче Авенир с рассветом посетил.
      Ты знаешь, он всегда царей законных чтил,
      А Иодай друзей, быть может, наущает
      Взвести на трон дитя, что сны твои смущает,
      Будь это сын его иль кто другой...
      Гофолия
      Ты прав:
      Не лгали небеса, мне вещий знак подав.
      Но это я должна в последний раз проверить.
      Ребенок лет таких не в силах лицемерить,
      А слово лишнее - к секрету ключ порой.
      Младенца расспросить придется мне самой,
      А ты тайком, чтоб шум не поднялся в столице,
      Дай т_и_рянам моим приказ вооружиться.
      ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
      Иоас, Гофолия, Иосавеф, Захария, Суламита, Авенир,
      двое левитов, хор, свита Гофолии.
      Иосавеф
      (обоим левитам)
      Вверяю вам детей, всем нам столь дорогих.
      Служители творца, глаз не сводите с них.
      Авенир
      (к Иосавеф)
      За безопасность их я сам тебе ручаюсь.
      Гофолия
      О небо! Чем в него я пристальней вперяюсь...
      Да, это он! Опять мне страх стесняет грудь.
      Скажи, тебе он сын?
      Иосавеф
      Кто? Этот?
      Гофолия
      Да.
      Иосавеф
      Отнюдь.
      Вот сын, которого мне даровал зиждитель.
      Гофолия
      Коль это так, ответь, дитя, кто твой родитель.
      Я жду.
      Иосавеф
      Но небеса поныне...
      Гофолия
      Почему
      Со мною говорить мешаешь ты ему?
      Пусть отвечает сам.
      Иосавеф
      Разумного ответа
      Нельзя от мальчика желать в такие лета.
      Гофолия
      В такие лета лгать ребенок не привык
      И кривдой не сквернит невинный свой язык.
      Оставь его - он мне и сам ответить может.
      Иосавеф
      (в сторону)
      Пусть бог ему в уста свою премудрость вложит!
      Гофолия
      Как звать тебя?
      Иоас
      Меня Элиаким зовут.
      Гофолия
      А твоего отца?
      Иоас
      Мне говорили тут,
      Что с детства обо мне печется царь небесный,
      А сам я сирота, безродный и безвестный.
      Гофолия
      Где ж твой отец и мать?
      Иоас
      Я брошен ими был.
      Гофолия
      Давно ль?
      Иоас
      С тех самых пор, как в этот мир вступил.
      Гофолия
      Известно ли хотя б, из края ты какого?
      Иоас
      Храм - вот мой край родной. Не знаю я другого. {53}
      Гофолия
      Не ведомо ль тебе, где был ты найден?
      Иоас
      Там,
      Где на съедение достался бы волкам.
      Гофолия
      Кем в храм ты принесен?
      Иоас
      Женой, не пожелавшей
      Назвать себя и с глаз немедленно пропавшей.
      Гофолия
      И кто ж растил тебя с младенческих годов?
      Иоас
      Покинет ли в беде господь своих сынов?
      Он пропитание птенцам ниспосылает
      И от щедрот своих всем тварям уделяет. {54}
      Взываю я к нему, и пищу он дает
      Мне, сирому, от жертв, что в храм несет народ. {55}
      Гофолия
      Вновь начала терять я самообладанье.
      Его беспомощность, правдивость, обаянье
      Так тронули меня, что ненависть моя...
      О чудо! Жалости доступна даже я.
      Авенир
      Вот враг, которого так сильно ты боялась!
      Обманчив был твой сон, хотя, быть может, жалость,
      Сумевшая тебя, о госпожа, смягчить,
      И есть удар, что ты страшилась получить.
      Гофолия
      (к Иоасу и к Иосавеф)
      Куда вы?
      Иосавеф
      Нечего сказать ребенку больше,
      И докучать тебе мы с ним не смеем дольше.
      Гофолия
      Нет, не спешите так. Чем день заполнен твой?
      Иоас
      Молюсь я господу, учу закон святой,
      Теперь уже читать умею слово божье
      И переписывать его пытаюсь тоже.
      Гофолия
      Что ж говорит закон?
      Иоас
      Что бог быть должен чтим.
      Что он жестоко мстит хулителям своим,
      Не терпит тех, кому сирот тиранить любо,
      Спесивца долу гнет, карает душегуба.
      Гофолия
      Понятно... А скажи, как те проводят дни,
      Кто здесь живет?
      Иоас
      Творцу хвалу поют они.
      Гофолия
      Ужель ваш бог хвалой так любит упиваться?
      Иоас
      Мирским занятиям нельзя тут предаваться.
      Гофолия
      Чем развлекаешься ты, мальчик?
      Иоас
      Иногда
      С первосвященником я прихожу сюда,
      И поручает он мне в час богослуженья
      Соль подносить ему и подавать куренья.
      Гофолия
      И больше ты отрад не знаешь никаких?
      Мне жаль, что столь суров твой жребий с лет таких.
      А жить в моем дворце нет у тебя охоты?
      Иоас
      Могу ли я забыть господние щедроты?
      Гофолия
      Не нужно это мне. Верь в бога своего.
      Иоас
      Но он не чтим тобой.
      Гофолия
      Ты можешь чтить его.
      Иоас
      Но служат божеству в твоем дворце чужому.
      Гофолия
      Что ж! У тебя свой бог, а я молюсь другому.
      Они равны.
      Иоас
      Один есть царь на небесах,
      И этот царь - мой бог, а твой - лишь тлен и прах.
      Гофолия
      Все радости тебе я дам своею властью.
      Иоас
      Иссохнет, как поток, неправедного счастье. {56}
      Гофолия
      О ком ты?
      Иосавеф
      Не гневись. Он ведь так мал сейчас...
      Гофолия
      (к Иосавеф)
      Я поняла, чему он учится у вас.
      Но мне, Элиаким, внушил ты восхищенье.
      Никто из сверстников с тобой нейдет в сравненье,
      А царство некому наследовать мое.
      Брось свой унылый храм, скинь жалкое тряпье.
      С тобой богатствами я рада поделиться,
      И в этом нынче же ты можешь убедиться,
      Коль во дворце моем согласен жить со мной.
      Ты будешь для меня во всем как сын родной.
      Иоас
      Как сын?
      Гофолия
      О, да.
      Иоас
      Отца, которого люблю я,
      Менять мне...
      Гофолия
      На кого?
      Иоас
      На мать - и мать такую?
      Гофолия
      (к Иосавеф)
      Он памятью не слаб: во всех речах его
      Я узнаю тебя и мужа твоего.
      Хотя я вас всегда щадила, иноверцы,
      Вы яд вливаете невинным детям в сердце,
      Им так меня черня и понося тайком,
      Что их бросает в дрожь при имени моем.
      Иосавеф
      Как повесть наших бед от них держать в секрете,
      Коль ставишь ты себе в заслугу беды эти?
      Гофолия
      Да, полнят гордостью меня мои дела.
      За кровь отцов я кровь потомков пролила,
      Но ведь родитель мой и брат при мне убиты, {57}
      Мать брошена в окно под конские копыта;
      При мне - взирал ли кто на зрелище страшней?
      Погибло семьдесят царевых сыновей {58}
      За наказание каких-то там пророков, {59}
      Прозвавших мать мою вместилищем пороков.
      Царица я и дочь. Так мне ли, став рабой
      Трусливой жалости, забыть тот гнев слепой,
      Который гибели обрек мое семейство?
      Нет, за удар - удар, злодейство - за злодейство!
      Как был с лица земли сметен Ахавов род,
      Так мной Давидов дом погублен в свой черед.
      Что стало бы со мной, когда б, собрав все силы,
      Я материнских чувств в себе не подавила
      И крови собственной не пролила ручьи,
      Чтоб страхом укротить вас, недруги мои?
      Не я - расторг ваш бог, безжалостный во мщенье,
      Двух царственных домов былое единенье.
      К сынам Давидовым враждой пылаю я.
      Они чужие мне, хотя в них кровь моя.
      Иосавеф
      Да, преуспела ты. Но пусть нас бог рассудит.
      Гофолия
      Нет, пусть ваш бог верней своим обетам будет.
      Где тот Давидов сын, царь всех земных племен,
      Который вам давно с небес предвозвещен
      И о котором вы мечтаете крамольно?
      Прощай! Но встретимся мы снова. Я довольна:
      Хотела видеть я - и видела.
      Авенир
      (к Иосавеф)
      Назад
      Прими того, кто мной был под охрану взят.
      ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
      Иоас, Иодай, Иосавеф, Захария, Суламита,
      Авенир, левиты, хор.
      Иосавеф
      (Иодаю)
      Ты слышал ли наш спор с царицей, полной мести,
      Супруг мой?
      Иодай
      Слышал все, с тобой страдая вместе,
      И был с левитами готов спешить к тебе,
      Чтоб отстоять тебя иль умереть в борьбе.
      (Иоасу, обнимая его.)
      Дитя, да сохранит тебя господь, чье имя
      Прославил нынче ты ответами своими!
      Ты, честный Авенир, в обиду не дал нас.
      Так помни: жду тебя я здесь в урочный час.
      А мы, священники, чей взор и песнопенья
      Убийцы мерзостной смутило появленье,
      Во славу божию заколем жертву вновь
      Пусть грешные следы с камней смывает кровь.
      ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
      Хор.
      Одна из дев хора
      Какое нам светило ныне,
      Опять взойдя, слепит глаза огнем лучей?
      Чем станет дивный отрок сей,
      Которого прельстить гордыня
      Не может пышностью своей?
      Другая
      Пока к стопам Ваала злого
      Народ покорно припадал,
      Ребенок гневно и сурово,
      Хотя еще он слаб и мал,
      Перед Иезавелью новой,
      Как новый Илия, предстал. {60}
      Третья
      Кто он? И от кого узнать мы это сможем?
      Твой не был ли отец, дитя, пророком божьим?
      Четвертая
      Не так ли Самуил, {61} от детских лет
      Простой, безвестный служка в храме,
      Надеждой и щитом народа стал с годами?
      Ах, если б ты, как он, Израиль спас от бед!
      Пятая
      О, счастлив без конца
      Младенец, господом избранный
      И голосу небесного отца
      Внимать наученный им рано!
      С рожденья взысканный всем множеством щедрот,
      К мирским тревогам непричастный,
      Средь зла и скверны чистым он растет:
      Они сгубить его не властны.
      Весь хор
      Сужден удел прекрасный
      Тому, о ком с пелен печется бог всевластный!
      Тот же голос
      (один)
      Так, в доле, за холмом
      Укрыт от непогоды,
      Над светлоструйным родником
      Цветет прелестный крин, краса природы.
      С рожденья взысканный всем множеством щедрот,
      К мирским тревогам непричастный,
      Средь зла и скверны чистым он растет.
      Они сгубить его не властны.
      Весь хор
      О, счастлив без конца
      Ребенок, что блюдет святой завет творца!
      Один голос
      Как непосильны те дороги,
      Что к добродетели невинного ведут!
      Какие перед ним, взалкавшим мира в боге,
      Преграды, грозные встают!
      Как недруги его тиранят!
      Где праведным найти приют,
      Коль грешникам числа нет?
      Другой голос
      О, город, некогда Давиду дорогой,
      Гора, где обитал создатель всеблагой,
      Сион, {62} как страждешь ты, пред господом виновный!
      Сколь страшный гнев небес тебя, Сион, постиг,
      Коль иноземкою греховной
      Захвачен трон твоих владык!
      Весь хор
      Сколь страшный гнев небес тебя, Сион, постиг,
      Коль иноземкою греховной
      Захвачен трон твоих владык!
      Тот же голос
      (продолжает)
      Народ израильский забыл
      Псалмы, в которых встарь воспет Давидом был
      Небесный наш отец и судия верховный.
      Сколь страшный гнев небес тебя, Сион, постиг,
      Коль вслед за иноземкою греховной
      Презрел и ты того, кто пас твоих владык!
      Один голос
      Доколе, господи, ты будешь равнодушно
      На злодеяния насильников взирать?
      Они твой храм уже дерзают попирать,
      Зовут безумцами тех, кто тебе послушны.
      Доколе, господи, ты будешь равнодушно
      На злодеяния насильников взирать?
      Другой
      Зачем, кричат они, пред богом вы дрожите?
      Зачем, блюдя его закон,
      От стольких радостей бежите?
      Помочь вам неспособен он.
      Третий
      Внушает сонм их грешный: жизнь - живущим,
      Так пусть цветут цветы и плещет смех.
      Запретных нет утех.
      Безумство - думать о грядущем.
      Уж раз недолго нам идти земным путем,
      Без дум и без забот упьемся днем бегущим.
      Как знать не завтра ль мы умрем?
      Весь хор
      Пусть слезы льют с отчаяньем во взорах
      Они, злосчастные, но озарит которых
      Сиянием своим твой вечный град,
      А мы, кого сквозь тьму ведет твой свет нетленный
      По сей юдоли бренной,
      Твое величие да воспоем стократ.
      Один голос
      Опьянены они, слепые, суетою,
      Но хмель ее - как сон: пройдет он с быстротою,
      И воздаянья трубный глас
      Пробудит гневно их (о, страшный час!).
      Тогда вкусит бедняк счастливый
      Мир за твоим столом, творец чадолюбивый,
      Но в ярости своей, безмерно справедливой,
      Ты чашу горькую испить на этот раз
      Заставишь род их нечестивый.
      Весь хор
      О, пробужденья час!
      О, сон пустой и лживый!
      О, мщенья трубный глас!
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
      ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
      Матфан, Навал, хор.
      Mатфан
      Прошу вас, девушки, Иосавеф позвать.
      Скажите, хочет с ней Матфан потолковать.
      Одна из дев хора
      Матфан!.. Да поразит его десница бога!
      Навал
      Как! Все бегут? А кто ж покажет нам дорогу?
      Матфан
      Найду и сам. Идем!
      ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
      Захария, Матфан, Навал.
      Захария
      Куда ты, дерзкий? Стой!
      Не смей переступать за сей порог святой.
      Имеют право быть здесь только слуги божьи.
      Миряне же сюда, - гласит закон, - не вхожи.
      К кому ты? Мой отец на празднике таком
      Не снизойдет до встреч с языческим жрецом;
      А мать, простершись ниц, смиренно бога молит,
      И отвлекать ее пришельцу не позволят.
      Матфан
      Мы подождем, мой сын, а ты свой гнев умерь.
      Я к матери твоей не зря пришел, поверь
      Приказ владычицы мне передать ей надо.
      ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
      Mатфан, Навал.
      Навал
      Спесь от родителей перенимают чада.
      Но прислан ты зачем царицею сюда?
      Ей нерешительность досель была чужда.
      Зловещее дитя во сне ее смутило,
      Речь Иодая в гнев смятенье превратила,
      И дерзкого она решила усмирить,
      А в здешний храм тебя с Ваалом водворить.
      Уже про это мне поведал ты, счастливый,
      И я надеялся на долю от поживы,
      Но Гофолия вновь заколебалась вдруг.
      Матфан
      Я третий день ее не узнаю, мой друг.
      Она теперь не та владычица былая,
      Что, слабость женскую рассудком подавляя,
      Умела в нужный час опередить врага
      И знала, как в борьбе минута дорога.
      Сломили волю в ней пустые угрызенья.
      Решимость прежнюю свели на нет сомненья,
      И - снова женщина - она лишилась сил.
      Однако горечи я в сердце ей подлил.
      И, рвенью моему доверившись всецело,
      Мне воинов ее поднять она велела.
      Но то ли сирота, что к ней был приведен,
      Хотя, как говорят, подкидыш он с пелен,
      Рассеял ужас, сном навеянный царице;
      То ль ухитрился к ней он ловко подольститься,
      Не знаю. Ясно лишь, что гнев ее угас
      И мщенье отложить угодно ей сейчас.
      Она сама с собой в противоречье впала.
      Я к ней: "Род отрока, как мне известно стало,
      Возводит Иодай к низвергнутым царям.
      Дитя он лицезреть дает идущим в храм
      И силится вторым представить Моисеем,
      Внушая помыслы мятежные евреям".
      Покрылся краской лик от этих слов у ней.
      Вовек ничей обман не действовал быстрей.
      "Мне ль неизвестностью, - рекла она, - терзаться?
      Сомненья слабостью рискуют показаться.
      Ступай к Иосавеф, скажи ей вот о чем:
      Огнем спалю я храм и сокрушу мечом,
      О нем сегодня же бунтовщики восплачут,
      Коль мне в заложники ребенка не назначат".
      Навал
      Ну, что ж! Не думаю, что ради сироты,
      Который в храме был взращен из доброты,
      Мятежники дадут снести свою святыню.
      Матфан
      Нет, Иодаевой не знаешь ты гордыни.
      Уж если богу им подкидыш посвящен,
      Сто раз в мучениях умрет скорее он,
      Чем выдаст мне дитя, с которым - это ясно!
      К тому же носятся тут все подобострастно.
      О нем, коль верно я в слова царицы вник,
      Все знает Иодай, хоть сдержан на язык.
      Но отрок принесет им лишь беду большую:
      Его не выдадут, и дело довершу я,
      И храм их, ненависть вселяющий в меня,
      Огонь и меч сметут до окончанья дня.
      Навал
      Что ненависть в тебе такую воспитало?
      Ужель столь ревностно ты веруешь в Ваала?
      А вот, к примеру, мне, чей пращур - Измаил, {63}
      Не ближе твой Ваал, чем бог евреев был.
      Mатфан
      Приписываешь, друг, ты слепоту Матфану,
      Коль мнишь, что искренне служу я истукану,
      Колоде, исподволь источенной червем {64}
      И мной от тления спасаемой с трудом.
      Слугою господа родившись в храме этом,
      Не изменил бы я досель своим обетам,
      Когда бы с их ярмом сумел согласовать
      Стремленье к почестям и страсть повелевать.
      Воспоминаньями тебя не утруждая,
      Я умолчу, Навал, как мнил у Иодая
      Отнять кадильницу, первосвященства знак,
      Как бился, как хитрил, отчаивался как,
      Но, побежденный им, избрал стезю другую,
      Решив, что преуспеть лишь при дворе могу я.
      Прельстил я слух царей угодливой хвалой,
      И вещим начал им казаться голос мой.
      У них в сердцах страстей подогревая пламя,
      Край бездны устилал пред ними я цветами.
      Я, кроме воли их, иных святынь не знал
      И мнения свои в угоду им менял.
      Насколько оскорблял их слух, легко ранимый,
      Суровый Иодай, к пороку нетерпимый,
      Настолько ж я всегда умел их чаровать,
      На правду им глаза мешая открывать,
      В наряд законности бесчинство облекая {65}
      И кровь невинных лить усердно помогая.
      Когда был новый бог дан Гофолией нам
      И возвела она ему во славу храм,
      А Иерусалим стенанья оглашали,
      И небо с воплями левиты вопрошали,
      Ужели вновь смолчит предвечный судия,
      Примером послужил евреям робким я,
      Отрекшись веры их, и наименовала
      Царица тотчас же меня жрецом "Ваала.
      Опасность Иодай почувствовал во мне:
      Надев повязку, я стою с ним наравне.
      Однако не забыт и на вершине славы
      Мной бог, которому я изменил лукаво,
      И мысль о нем селит боязнь в душе моей,