Хуго РАС,
      бельгийский писатель
      ПРЕКРАСНАЯ КОНЬЮКТУРА
      Хуго Рас (род. в 1929 году) - бельгийский писатель, автор романов "Ленивые короли", "Фавн с ледяными рожками", "Путешествие в антивремя" и сборников рассказов "Временный памятник", "Слева от маршрутной линии вертолета", "Фламандский великан", "Взрыв" (отсюда взята публикуемая новелла). Отличительная черта творчества Хуго Раса - умение извлекать необычное, порою фантастическое из повседневного, доводить до парадокса логику бесчеловечной реальности буржуазных общественных отношении. "Я в постоянном движении - между прекрасным и отталкивающим. И последнее в данном случае представлено обществом, жертвой которого я себя издавна чувствовал", - говорит писатель. Проза X. Раса известна и за пределами Бельгии. На русский язык переводится впервые.
      ИХ БЫЛО не так уж много, легковых автомашин, которые стояли с работающими двигателями у пограничного пункта, дожидаясь своей очереди. Формальности выполнялись быстро. За каждого старичка, или "за означенное лицо", взимали тысячу бельгийских франков или семьдесят гульденов, затем вручали официальное разрешение.
      "Добро пожаловать в Бенилюкс!" - гласила надпись на больших щитах, а ниже, как девиз: "Лучший в мире сервис!"
      Джеймс рысцой выбежал из таможни держа в руке сложенный листок с разрешением. Он открыл дверцу итальянской машины с британским номером и уселся за руль. Мельком взглянул назад, на своего одряхлевшего отца. Тот сидел неподвижно, с восковым от болезни лицом, весь обложенный подушками, ноги укутаны пледом. Рядом Элин.
      - Через час мы будем на месте, слышишь, па? - сказал Джеймс успокаивающим тоном.
      Отец прокашлял что-то в ответ, с трудом повернул голову налево и уставился рассеянным взглядом в окно.
      Отдельные фермы с белеными домиками вскоре уступили место большим деревням, нанизанным одна на другую, как звенья цепи. Вслед за ними сразу появился город.
      - Сколько велосипедов и детей! - заметила Элин.
      - Я рад, что нам удалось забронировать места в пансионате, - сказал Джеймс. Было неясно, к кому он обращается. - Теперь у нас есть определенность, не надо больше ничего искать, нервничать.
      Жена Джеймса выглядела много моложе его. У нее были большие глаза с тонкой, благородной линией бровей, но неприятный рот и совсем некрасивые губы. Раскрыв туристическую брошюру, она внимательно изучала схематический план города.
      - Там, у церкви, нужно повернуть направо, - сказала она.
      - Потом доехать до большого перекрестка и снова направо, а потом ищи сам среди маленьких улочек, которые выходят на канал. Гостиница обозначена красным кружочком.
      Она разгладила твидовую юбку, сняла с нее ниточку. Затем взглянула на сидевшего рядом старика; глаза его были закрыты. Она промолчала, продолжая следить за дорогой. Они доехали до церкви и свернули направо на широкую улицу.
      - Теперь до перекрестка, - проговорила она.
      - Нашел, - сказал он, внимательно вглядевшись в надпись позолоченными буквами на фронтоне одного из домов: "Герб Герцога".
      Он увидел мужчину лет пятидесяти, в красной фуражке, который прохаживался взад и вперед, присматривая за частной стоянкой. Размахивая руками, смотритель помог Джеймсу поставить машину на свободное место, подошел и, заглянув с любопытством в окошко, спросил:
      - Переносить можно, менеер*?
      - Да, пожалуйста, - кивнул Джеймс, взглянул на заднее сиденье и озабоченно наморщил лоб.
      Отец открыл глаза.
      - Уже приехали? - спросил он чуть слышно.
      Они не ответили, оба поспешно встали, вышли из машины, чтобы открыть дверцы санитарам, которые шли к ним с носилками. Подойдя, те вежливо поздоровались, поставили носилки рядом с машиной. Один, нагнувшись, влез в машину, зацепился кепкой, она съехала ему на затылок. Он поправил кепку, затем подхватил старика под мышки. Он попробовал получше упереться ногами, ему было неудобно в согнутой, неустойчивой позе.
      - Подтяни-ка ты его сперва к себе за ноги, - сказал он своему напарнику. С трудом они повернули больного поудобнее. Санитар, который все еще стоял между сиденьями в кабине, сказал: - Хорош!
      Они вдвоем подняли старца, положили на носилки, набросили ему на ноги плед и понесли.
      - Идем, - сказал Джеймс жене. - За багажом я схожу попозже.
      Он не стал запирать машину, показал на нее смотрителю. Перед ним маршировали в ногу белые халаты с носилками, рядом шла жена.
      В холле гостиницы санитары поставили носилки на пол. Отец, словно от боли, мотал головой из стороны в сторону. Барышня из администрации, в оранжевой униформе, встретила Джеймса заученной, служебной улыбкой. Джеймс назвал свое имя и забронированные номера.
      - О да, - подтвердила барышня. - Вот ключи от трех номеров. Ванная находится между вашими номерами. Менеера. - она кивнула в сторону носилок, мы поселим в комнате "А". Менеер еще спустится в ресторан?
      - Нет, он очень болен, - ответил Джеймс.
      - Вы останетесь у нас только три дня или, может быть, вам угодно взять шести или девятидневный пансион? Дело в том, что многие клиенты, приехав к нам, меняют свои первоначальные заказы.
      Она заполняла цифрами большой розовый формуляр.
      - Нет, - ответила Элин. - мы останемся три дня, как условились, не так ли, Джеймс?
      - Да, я тоже так думаю, - пробормотал он.
      Он смотрел отсутствующим взглядом на руки барышни, которая быстро заполняла клеточки формуляра какими-то значками и кодовыми цифрами, потом вписала их имена.
      - У вас есть официальное разрешение?
      - Разрешение, - ответил рассеянно Джеймс.
      - Которое вы должны были получить на границе.
      - О да!
      Барышня бросила профессиональный взгляд на поданный ей листок и подколола его к розовому формуляру.
      - Двойной номер двадцать семь! - пропела она, не поднимая глаз от бумаг.
      Санитары подняли носилки, и Джеймс с Элин направились вслед за ними к лифту.
      Лифт опустился на первый этаж, решетчатая дверь с легким щелчком отворилась, и пятеро человек исчезли в клетке.
      - Не лучше ли было заказать нам двоим номер в другой гостинице? - немного ворчливо выразила свои сомнения Элин.
      - Да, но это бы нам обошлось вдвое дороже, и мы бы тогда вообще не смогли видеться с отцом или пришлось бы к нему постоянно ездить, - ответил Джеймс, роясь в чемодане.
      В дверь постучали. Элин, снимавшая туфли, выпрямилась, откинула волосы с лица и отворила. Вошли трое мужчин.
      - Медицинский контроль, - представились они. - Могу я взглянуть на заключение вашего врача? - спросил старший.
      - Бумагу от Смитсона, - сказала Элин Джеймсу. Он порылся в чемодане, вытащил пластиковый пакет и передал его троим мужчинам. Они достали из пакета листок с машинописным текстом и принялись читать. Один из них покусывал при этом нижнюю губу, другие были, как восковые куклы. Когда они закончили, старший вынул из кармана шариковую ручку и приписал внизу несколько строк. Затем все трое подписались, после чего настала очередь Джеймса.
      - Подпишите здесь, - сказал старший, - и мадам тоже.
      На причалах автомобильных паромов в Остенде, Кале, Зеебрюгге, Хук-ван-Холланде и Флиссингене** становилось все оживленнее. Весной, как всегда, и осенью в Бенилюкс прибывало больше всего пассажиров. У пограничных пунктов дорожная полиция наблюдала с вертолетов за движением, докладывала об образовании "пробок", для ликвидации которых часть машин тут же направляли в объезд. Джеймс, Элин и больной отец прибыли перед самым разгаром сезона. Джеймс был доволен, что смог за все рассчитаться заранее.
      Они сидели у стойки бара и пили виски, на душе было неспокойно.
      - Лишь бы с ним все было в порядке, - произнесла Элин Она коротко, нервно затянулась сигаретой, стряхнула пепел. Огляделась вокруг. За столиками сидели несколько старичков. Они были неестественно возбуждены и весело болтали. Джеймс крутил стакан, уныло вперясь в коричневатую жидкость.
      - Я все-таки лучше пойду к нему, - сказал он.
      - Что тебе там делать? - спросила она твердым, немного раздраженным тоном. - Ему сделали укол, и сейчас он спит. Голландский воздух будет ему полезен. Завтра снова придут доктора.
      Они замолчали и, обернувшись, увидели старика, танцующего в одиночестве посредине зала. Глаза его блестели, он без стеснения разглядывал поочередно Элин и барменшу. Его семейство наблюдало за ним, смущенно и нежно улыбаясь; кое-кто украдкой вытирал слезы и сморкался. Наконец, кто-то из другой компании подозвал барменшу и обменялся с ней несколькими словами, после чего она подошла к танцующему старику и что-то прошептала ему на ухо. Тот кивнул, подмигнул своим, сидевшим на кожаной банкетке у стены, взял барменшу под руку и скрылся за дверью. Через несколько минут она вернулась и снова принялась за работу. Какие-то старички у бара прихлебывали свое питье и, поставив дрожащей рукой стаканы, снова таращились на опустевшую площадку для танцев.
      - Ну и ну, что я слышу! - воскликнул Джеймс почти ласково, пощелкал языком и укоризненно покачал головой, обращаясь к отцу. - Креветки, крабы, устрицы и шампанское - что все это значит?!
      - Но здесь мне можно выбирать, - простонал больной старик. - Если мне это не вредно... Я так давно хотел попробовать чего-нибудь вкусненького, а здесь мне разрешили.
      Он опять закрыл глаза, и сын увидел, как его рот принял скорбное выражение и губы задрожали.
      - Выпей сначала хороший глоток шампанского, отец, - сказал он ободряюще.
      Старик кивнул в знак согласия, не открывая глаз.
      - "Динь-дон", - прозвучало у двери, и лишь спустя некоторое время до них дошло, что это им позвонили. Элин вскочила и открыла дверь. Бой неслышно вкатил столик на колесах. Он был уставлен серебряными блюдами, от которых шел аппетитный запах крабов и разных кушаний из рыбы. Отец устало приоткрыл глаза и взглянул на тщательно сервированную еду. Джеймс и Элин усадили его, подложив подушку под голову и плечи, и поставили несколько блюд перед ним на поднос. Медленно, осторожно чавкая, старик начал есть. Он смотрел на них, и в его взгляде были благодарность, тоска, отчаяние, мягкий упрек.
      В это время внизу, в большом банкетном зале, для тех, кто чувствовал себя лучше, было организовано настоящее пиршество. Пациентам подавали самые тонкие деликатесы и экзотические блюда.
      Когда Джеймс и Элин вышли из лифта и направились по коридору к себе в комнаты, из номера 23 выбежал встревоженный человек, и они услышали слабый крик умирающего. К двери уже спешили врач и медсестра. Врач спросил о чем-то нервного господина и, приподняв брови, с неудовольствием произнес какую-то фразу.
      Элин заколебалась:
      - Пойдем, вернемся в бар, выпьем еще немного.
      Джеймс напряженно шевелил скулами.
      - Сначала зайдем к отцу, - настаивал он.
      Они застали его тихо и мирно спящим в своей кровати. Обед уже убрали. Джеймс наклонился над кроватью и, сдерживая дыхание, стал внимательно следить за тем, как грудь старика мерно, почти незаметно поднимается и опускается, словно хотел убедиться, что отец еще жив. Элин стояла в дверях и с некоторым замешательством смотрела на мужа.
      На следующее утро, в десять часов, от здания гостиницы отъехал закрытый автофургон светло-серого цвета, увозя трупы умерших прошлой ночью.
      - Англичане тоже уезжают! - удивленно воскликнула Элин, наблюдая из окна за происходящим на стоянке...
      КОНЕЦ аграрного периода случайно совпал с началом ухудшения конъюнктуры. Экономическая драма началась, однако, уже раньше, с того момента, как экономически сильные государства провели у себя в молниеносном темпе автоматизацию всех ведущих отраслей промышленности.
      Колоссальные расходы, которых должно было стоить преобразование индустрии и системы управления на базе кибернетики, невозможно было покрыть в столь короткие сроки. За несколько лет страна отстала в развитии промышленности от больших индустриальных держав. При сохранении старой системы экономики дальнейшая конкуренция становилась бессмысленной. После серии правительственных кризисов начался стремительный упадок. За несколько месяцев экспорт сократился почти до нуля. Период, когда Бенилюкс был раем для туристов, тоже прошел: в маленькой стране туристу не на что долго смотреть. Кризис торопил с решением, и после всего лишь двухнедельной дискуссии, несмотря на сопротивление католической оппозиции, в парламенте был одобрен законопроект, отменяющий юридические ограничения эутаназии независимо от гражданства и национальной принадлежности лиц, пересекающих границы.
      Места на самолеты крупных авиакомпаний следующие до Схипхола и Завентема***, все до одного были проданы заранее: весной и осенью вводилось много дополнительных рейсов. За семьдесят гульденов на любом пограничном или таможенном пункте можно было получить официальное разрешение на безболезненную смерть. Для гостиниц и отелей пришла пора небывалою процветания. Немедленно была организована новая форма сервиса - по ликвидации неизлечимых больных и престарелых Химики-метрдотели подмешивали в последнюю праздничную трапезу цианистый калий, пентотал, морфин в тому подобное, не забывая разумеется, и о кулинарных сюрпризах. Можно было снять номер с пансионом на три, шесть или девять дней; в один из этих дней медсестра, доктор или официант навсегда освобождали вас от бремени.
      Джеймс закрыл за собой дверь номера. Элин стояла у окна и смотрела на улицу.
      - Медсестра пошла к отцу, - сказала она. - Чтобы помочь ему. Он снова заснул.
      Джеймс встал рядом с ней у окна и, проследив за ее взглядом, увидел старушку, которая совершала перед отелем утреннюю прогулку, опираясь на руку своего сына. Идти ей было мучительно тяжело, но она шла, крепко и боязливо прижавшись к сыну.
      - Они здесь уже шесть дней, - сказала Элин. - Вдвоем.
      В дверь постучали, и когда они, не оборачиваясь, в один голос крикнули: "Да!" - вошла медсестра.
      - Все позади, - сказала она.
      - Странно, - пробормотал Джеймс, - мы знали заранее, и все равно это действует, как шок.
      - Пока он спал, я сделала ему укол мышьяка, - добавила медсестра, закрывая никелированную коробочку.
      - Когда придет мой час, я бы тоже, пожалуй, кончился здесь, - проговорил Джеймс - Тут отличный сервис.
      Внизу на улице старушка, все так же вцепившись в сына, заканчивала прогулку и преодолевала одну за другой ступеньки подъезда. Молодой человек опустил голову, казался погруженным в свои мысли, а его мать смотрела вперед бессмысленным старческим взором.
      Перевел с фламандского В. ОШИС
      * Менеер (голл) - господин.
      ** Остенде, Зеебрюгге - портовые города в Бельгии; Хук-ван-Холланд, Флиссинген - портовые города в Нидерландах; Кале - порт во Франции.
      *** Схипхол - аэропорт в Амстердаме; Завентем - аэропорт в Брюсселе.