В этом аресте не было ни политического, ни сыскного смысла, зато в последующих этого добра было в избытке. За решеткой оказались важные чины МГБ СССР: начальник Следственной части по особо важным делам генерал-майор А. Леонов, его заместители полковники М. Лихачев, В. Комаров, Л. Шварцман, начальник секретариата министерства полковник И. Чернов, его заместитель полковник Я. Броверман. Формула обвинения была на всю катушку: члены преступной группы Абакумова, занимавшейся враждебной деятельностью против Большевистской Партии и Советского Государства. Поначалу арестованные сидели в Матросской тишине, допросы вели следователи прокуратуры. Без применения физических методов. Почему доверили прокуратуре, точных сведений нет. Вероятнее всего потому, что МГБ было обезглавлено. Больше месяца не назначали нового министра, Сергей Иванович исполнял обязанности, рядом находился уполномоченный ЦК Семен Денисович Игнатьев, креатура Маленкова. Оба занимали выжидательную позицию. Кроме того, кому в МГБ вести следствие, когда руководство следственной части сидело в тюрьме. Свято место, однако, пусто не бывает. В августе Игнатьева назначили министром, Рюмина - начальником следственной части. Новый руководитель МГБ был из партаппаратчиков, с чекистской работой не знаком. Рюмин получил большую свободу действий, понимал, что министр от него зависит, иначе нечего будет докладывать Сталину. Рюмин, однако, для своей новой роли был подготовлен скверно. Он пришел из СМЕРШа, следователем работал с 1947 года, плохо знал порядки в центральном аппарате. Многие в МГБ считали его бездарью. Да и подследственные не хотели идти навстречу. Он им задавал простые вопросы: кого Абакумов намечал в свой кабинет министров после свержения Сталина? Когда вы начали работать на иностранную разведку? Они полностью все отрицали. Дело было бы совсем плохо, не приди на выручку Шварцман.
      - Он что, сексотом был?
      - Полковник МГБ? Идея дразнящая, но пока не применялась. Дело обстояло проще, он начал давать показания. Но прежде, чем о них говорить, полезно будет на него дать объективку. По профессии он был журналист, работал когда-то ответственным секретарем "Московского комсомольца". Числился по следственной части, но допросов не вел. Производственный процесс выглядел примерно так. Головка министерства решала, чего именно нужно добиться от того или иного подследственного, Чернов и Броверман из секретариата писали сценарий, следователи доводили его до арестованных, пользуясь в своей режиссерской работе всеми доступными методами. Особенно славился полковник Комаров, методически избивавший своих жертв - с нанесением тяжелых телесных повреждений, иногда до смерти, как адмирала Гончарова. После этого подключался Шварцман, который оформлял выбитые показания, творчески их редактируя.
      - Действительно, производственный процесс!
      - Конвейер почище фордовского. И вот такого стахановца, как Комаров, посадили. Даже под следствием он делился опытом: Абакумов учил: "Мотай арестованного! Не забывай, что работаешь в ЧК, а не в уголовном розыске!"
      - Мотай?
      - Выматывай. Не давай спать, есть и т.д. Комаров спокойно, не выходя из себя, обрабатывал подследственных резиновой дубинкой, после чего они не могли ни сидеть, ни стоять, ни лежать. Представляете его чувства в тюрьме? Сохранилось его письмо т. Сталину:
      Милый товарищ Сталин!
      К Вам, отцу родному, Советский народ несет свои радости и горе. Разрешите и мне в тяжелые для меня дни обратиться к Вам со своим несчастьем... Я очень прошу Вас вернуть меня к жизни, к работе, по которой я так стосковался. Я хочу быть в строю советских тружеников, чтобы иметь возможность вложить свой честный труд в общее дело. Мне еще только 35 лет и я еще могу сделать много полезного для своей Родины.
      - Отозвался вождь на этот крик души?
      - Оставил без последствий. Вернемся к Шварцману. Он начал давать показания, обширные показания. Почему, трудно сказать. Некоторые считают, что он надеялся добиться снисхождения, но это вряд ли. Шварцман в органах не новичок, еще в деле Николая Вавилова участвовал, он не мог не знать, что тех, кто сотрудничал со следствием, все равно уничтожали. Показания его были гротескные. Их даже пересказывать неловко, вот цитата: "До сих пор я скрывал от следствия, что являюсь педерастом и на этой почве имел половые сношения с Абакумовым, с английским послом Керром и с моим собственным сыном Сергеем, когда тому было 12 лет... Наряду с этим я сожительствовал и с родной дочерью Анной". На вопрос, кто вражеские агенты в МГБ, он сообщил, что там действует сионистская организация, куда зачислил всех ответственных работников еврейской национальности, числом 30 душ. Вам это ничего не напоминает?
      - Да нет.
      - Он же ведет себя, как Ноздрев.
      Федор Пахомович вскочил и с удовольствием потянулся. Сколько времени мы заседаем, подумал я. На часы смотреть не стал. Он быстро отыскал книгу на этажерке и вернулся к столу:
      - В десятой главе чиновники допрашивают Ноздрева, кто такой Чичиков: "Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись ... на вопрос, не шпион ли он и на старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом... На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель... На вопрос, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и правда ли, что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, Ноздрев отвечал, что помогал и что если бы не он, то не вышло бы ничего... Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были не рады, что попробовали, потому что Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже просто ни на что не имела подобия, так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь..." По-моему, Шварцман нагромождал фантастические детали в надежде, что следователи усомнятся в его здравомыслии. Представитель военной прокуратуры решил направить полковника на психиатрическую экспертизу, но Игнатьев с Рюминым из осторожности доложили Сталину. Тот аналогии с героем Гоголя не заметил, пикантные подробности про педераста, сожительствующего с собственной дочерью, пропустил мимо ушей, зато, как подлинный полководец, принял молниеносное решение: "Вы оба дураки. Этот подонок просто тянет время. Никакой экспертизы. Немедленно арестовать всю группу". В октябре названные Шварцманом еврейские чекисты оказались за решеткой, в их числе легендарный Эйтингон, муж балерины Лепепшинской генерал Райхман, полковник Андрей Свердлов, сын того самого. Взяли также их подчиненных с чистых пятым пунктом, взяли двух заместителей министра Селивановского и Питовранова, взяли их сотрудников. На образовавшиеся в МГБ вакансии Маленков посылал своих - в основном, партаппаратчиков. Вроде бы работа кипела, но это не удовлетворяло Сталина.
      Глава 10: сталинское недовольство
      - Чем? План по посадкам недовыполнили?
      - Все шло не так. В его глазах аресты эти была мелочевка, буря в стакане воды. Сталин жаждал урагана, мечтал про новый 37 год, спал и видел массовый энтузиазм по поводу репрессий и показательные процессы. Ничем подобным теперь не пахло. Никто в Политбюро не осмеливался объяснить впадавшему в маразм вождю, что мечтания его несбыточны. В глубине своего мутнеющего сознания Сталин упрямо надеялся, что в один прекрасный день ему доложат про раскрытие великолепного, классического, разветвленного заговора с участием всех, кому положено - сионистов, троцкистов, буржуазных националистов, иностранных шпионов, а во главе будет кто-то теоретически подходящий, лучше всего член Политбюро. Когда действительность разочаровывала, он все больше замыкался в себе, давая волю своему отчаянию во вспышках ядовитого, нередко смертельного недовольства. Помните у Пушкина: С горя начал царь кудесить, и гонца велел повесить.
      - Почему же раньше у него все получалось? Возраст был другой?
      - Время было другое. В тридцатых годах партийная масса в любом происшествии умела немедленно разглядеть вредительство и заговор и во весь голос требовала крови. Террор и война многое изменили. Мыслили они по-старому, шпиономания, ксенофобия и прочие здоровые привычки остались, но не было прежнего пыла, страсти, энтузиазма. Не было сил. Люди устали от казней. Так бывает. Как и Робеспьер в 1793, Сталин в тридцатых годах не выдумал склонности массы к расправам, он только вовремя разглядел, подхватил и раздул эти настроения, возглавил массовый террор, использовал его для укрепления своей власти. Тема эта бездонная, мы ее едва коснемся и пойдем дальше. Одним словом, никакие аресты в МГБ или Еврейском антифашистском комитете не давали топлива для кровавой вакханалии, которая сотрясала страну в 37 и 38-ом.
      - Выходит, Иосиф Виссарионович стал бессилен?
      - Он не был всесилен. Он не был в состоянии по своему желанию создавать настроения массы, но кое-что все-таки мог. Достаточно вспомнить внешнеполитические провалы - Югославия, Берлин, Корея, все, что его наследники кинулись исправлять сразу после смерти дорогого и любимого вождя. Еще министерскую чехарду в правительстве, особенно в МГБ. Это при том, что его, как молодого Вертера никто его не понимал. Правда, хоть и одинокий, он не собирался кончать с собой. В октябре 1951 Рюмина назначили заместителем министра по следственной работе. Казалось бы, ретивый следователь может теперь без оглядок довести до конца начатое им дело врачей-вредителей. Раньше Абакумов мешал разоблачать, теперь он томится в Матросской тишине. Реальность другая. Приходится заниматься делом ЕАК. В августе министр Игнатьев доложил, что почти совершенно отсутствуют доказательства шпионской деятельности руководителей комитета. В самом факте сомнений нет, нужно только подобрать документы. Где их взять, другой вопрос. Поэтому, хотя он и заверил инстанцию, что с прежней беспечностью покончено, поначалу ничего не происходило. Здесь много неясного. Похоже, Сталин к ЕАКу не проявлял интереса. Он зато помнил про врачей, сам вписал в письмо ЦК про безусловно существующий заговор. Прошло полгода, а по этому поводу никаких новостей. В январе 1952 вождь вызвал Игнатьева: "Я не проситель у МГБ! Я могу и потребовать, могу и в морду дать, если вами не будут выполняться мои требования. Мы вас разгоним, как баранов". Эта рулада для Сталина не характерна. Обычно он являлся посетителям как олицетворение уверенности: немногословный, спокойный, каждое слово для истории и на вес золота. Истерический тон свидетельствует о бессилии и отчаянии. Перепуганный Игнатьев возобновил следствие по делу ЕАК.
      Глава 11: мгб берется за дело
      - Но ведь нахлобучка была по другому поводу!
      - Правильно, только на врачей у него к тому времени ничего за пазухой не было. Сказать по правде, здесь масса неясностей. Может, он побежал к Маленкову и тот дал такое указание. По-бюрократически это было неплохо: заняты большим делом. Шутка сказать, со смерти Михоэлса прошло четыре года, члены ЕАК сидели за решеткой три. Чуть не забыл: еще одно дело подошло в эти дни к завершению, дело СДР. Не удивляйтесь, вы про него не можете знать. Оно не получило огласки ни тогда, ни после, в пору реабилитаций. За сокращением скрывается Союз борьбы за дело революции, московская группа, очень юная по составу, почти детская. Их было 16 человек в возрасте 17-20 лет, в том числе 10 девушек, из которых 3 школьницы. Они хотели спасти революцию, загубленную Сталиным, вернуться на ленинский путь. Составили программу, в констатирующей части режим СССР был назван бонапартистским, экономика госкапиталистической, внешняя политика империализмом. Позитивная часть была взята из "Государства и революции". Их взяли еще в январе 51-го при Абакумове. Очень кстати пришлось, что в группе было 13 еврейских членов. Как и полагается, у них был раскол - по поводу индивидуального террора. Все на уровне теоретических споров. Абакумов не придал этому серьезного значения, что и отмечено в письме ЦК, но Рюмин ухватился. В середине февраля 52-го последовал приговор: 3 юношам - расстрел, 10 четвертаков и 3 десятки. Днем позже Огольцов получил новое назначение, министром госбезопасности Узбекистана, где сменил Гоглидзе, который за несколько месяцев до того вот так же был переведен из Москвы с должности первого зама МГБ. Гоглидзе вернулся в столицу на должность замминистра. Подоплеки этих рокировок не знаю, думаю, кто-то из них с Рюминым не поладил, а может быть и оба. Не исключено, что причины были совсем другие, но Гоглидзе был явно человек Берии. В любом случае, недавний подполковник, а ныне генерал-лейтенант Рюмин достиг в это время апогея своей карьеры. Сталин возлагал на него большие надежды. Того 15 февраля, когда Огольцову предписали ехать в Ташкент, Рюмин впервые представил Сталину материал на профессора Виноградова и в качестве подготовительной меры получил разрешение арестовать Рыжикова, замдиректора санатория Барвиха по медицинской части. У Сталина были свежие основания быть недовольным своим лекарем. Тот при последнем плановом осмотре нашел, что атеросклероз головного мозга зашел у Сталина слишком далеко, поэтому рекомендовал строгий щадящий режим с полным отказом от активной деятельности. Такой диагноз был для Сталина нож острый, он с этого времени избегал врачей.
      - Любых врачей?
      - Так точно. Но посмотрим на положение верхушки МГБ. Когда Сталин устроил сцену Игнатьеву, он пригрозил его отправить туда же, где Абакумов. Министр и Рюмин спешно рапортовали про свои ударные достижения: 1) возобновлено следствие по делу членов ЕАК, 2) закончен суд по делу молодежной организации СДР, 3) получены новые факты относительно врачей-вредителей. Это последнее было не ахти что, но все-таки лучше, чем ничего. В июле 51 года Рюмин арестовал врача Софью Карпай, еврейку по национальности, которая до 1950-го заведовала Кабинетом функциональной диагностики в Кремлевской больнице.
      - Что это такое?
      - Кардиограммы, насколько я понимаю. Взяли ее, чтобы получить компромат на врачей, лечивших Щербакова и Жданова. Оба померли скоропостижно, 44 и 52 лет соответственно, следовательно, можно подозревать вредительство. Вдобавок состояли в свойстве: Жданов был женат на сестре Щербакова. Карпай упорствовала, следователь начал копаться в ее прошлом. Для начала ее обвинили в смерти Калинина. Карпай отбивалась: я была его лечащим врачом в 1940-42, а опухоль, от которой он умер, обнаружили только в 44-ом. И хотя Карпай отказывалась подписывать фальсифицированные протоколы, все же в процессе допросов выяснилось, что, будучи под ее наблюдением, всесоюзный староста жаловался на боли в кишечнике. Она хотела провести тщательное всестороннее обследование, но Виноградов, главный терапевт Кремлевки, прописал клизмы, порошки и диету. Рюмин навострил уши: Виноградов, лечащий врач Сталина, ездил с ним в Тегеран, пользовал также других членов Политбюро. Карпай отошла на второй план, в официальное дело ее не включили, так и просидела до смерти Сталина. Тем временем Абакумов и арестованные с ним чекисты были из прокуратуры переданы в МГБ. Коллеги церемониями не утруждались. Один из сидевших тогда, чудом уцелевший, потом рассказывал, как от него требовали описать распределение портфелей в правительстве Абакумова. Этот человек, полковник, фамилию назвать не могу, отказался. Тогда Коняхин, только что переведенный в МГБ из ЦК, отослал его в 65-ый кабинет, где трое исполнителей под руководством начальника Внутренней тюрьмы Миронова обработали его до беспамятства и выпадения прямой кишки. Коняхин, кстати, занял место изувера Комарова.
      - Может это место такое, а человек не виноват?
      - Очень может быть. Имеется также и письменное свидетельство, принадлежащее Абакумову.
      - Неужели успел мемуары написать?
      - Это письмо от 22 апреля 52-го года, адресованное Маленкову и Берии, двоим сразу.
      - Как же Рюмин его пропустил?
      - Судьба Абакумова еще была под вопросом, в любую минуту кто-то мог появиться на его допросе, тот же Маленков. Письмо крайне красноречивое, дает представление, как обращались с подследственными, хоть ты и бывший главный чекист. Слушайте: "На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол... Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день), провел восемь суток. Установка включилась, холод в это время усиливался. Я много раз... впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал - был обманут. Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг, 23 марта это чуть не кончилось смертью - меня чудом отходили и положили в санчасть, вспрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой".
      - Неужели он действительно про это не знал раньше?
      - Сомневаюсь. Он мог не знать только в одном случае. Если не хотел про это знать. Этингера держали в подобной камере, может, в той же самой. Все равно Абакумов отказывался давать показания. В апреле Лихачев вдруг "вспомнил", что Этингер в присутствии Абакумова и его сознался в намерении сократить жизнь Щербакову. Рюмин навалился на еле живого Абакумова, чтобы тот подтвердил - ничего подобного. 22 июля устроили очную ставку Лихачева и Абакумова, но ничего не добились. Положение Рюмина становилось незавидным. Связь еврейских врачей с Абакумовым все еще не была доказана, даже по стандартам МГБ. Сталин ждал политических разоблачений, а их все не было. Не знаю, понимал ли это руководители МГБ. Пока что Игнатьев с Рюминым решили в помощь следствию привлечь группу врачей, из тех, кто тайно сотрудничал с МГБ. Цель - подтвердить показания Лихачева и вообще представить научные доказательства медицинской диверсии. Так 24 июля на Лубянке появилась Лидия Федосеевна Тимашук. Поначалу ее расспрашивали про Щербакова и ничего определенного не добились. 11 августа ее вызвали снова, на этот раз для экспертизы по поводу лечения Жданова. Здесь следователя Елисеева подстерегала неожиданная удача. Тимашук, ветеран Кремлевки с 25-летним стажем, выразила возмущение: я относительного неправильного лечения т. Жданова сигнализировала 4 года назад, но никто не обратил внимания. Кстати, расхожее представление о Тимашук как о провокаторе неправильное. Она до сих пор доказывает, что это не так.
      - Да разве она жива?
      - Вы, бьюсь об заклад, уверены, что ее грузовик сбил. Так все думают, но сие миф. Она жива, находится на заслуженном отдыхе.
      - Вот тебе и раз! Откуда же взялся слух?
      - Логически напрашивается исход, когда неугодного человека убирают без лишнего шума. Как Михоэлса. Когда действительность другая поверить трудно. В этом месте нам придется дать задний ход, и вот почему. Рассказ мой построен хронологически, насколько это возможно. Второй визит Тимашук состоялся 11 августа 1952 года. На следующий день расстреляли 13 членов ЕАК, а я ни слова не сказал про суд.
      Глава 12: суд долгий и неправый
      - Как вы помните, Игнатьев приказал возобновить следствие в январе 52-го. По причине отсутствие в деле документальных доказательств. Заявление в высшей степени странное.
      - Я не вижу в этом ничего странного. Следователь должен получить доказательства вины...
      - Может, так на лекциях говорят, но в практике чекистской работы стержень был признания арестованных. Большевики всегда презирали юридическую казуистику: если знаешь, кто враг, доказательства приложатся. Вышинский провозгласил признание обвиняемого необходимым и достаточным доказательством. Это стало юридической нормой. Во всех показательных процессах документами не пахнет, одни оговоры или самооговоры. Первый вариант: Иванов, на какую разведку работал Петров? - На такую-то. -Петров, вы подтверждаете показание Иванова? - Подтверждаю. Второй: Я должен облегчить свою совесть, я долго скрывал, что был агентом такой-то разведки. Эти нехитрые сценарии разыгрывались снова и снова, других доказательств никто не спрашивал. Тысячи евреев получили приговоры как германские шпионы никто не удивлялся. Почему это вдруг Игнатьеву документы потребовались, как выдумаете?
      - Вам лучше знать.
      - Я тоже не знаю, но что-то с делом ЕАК было неладно, высказывание Игнатьева это отражает. Придется делать предположения. Во-первых, международная реакция, неизбежные обвинения в антисемитизме. Во-вторых, в партии, несмотря на массовые исключения, все еще было много евреев, тысяч 150-200. Поэтому, наверно, показательный процесс ЕАК сочли политически нецелесообразным. Расправа задержалась года на два. Но это, повторяю, моя догадка, не научный факт. Похоже, что наверху сомневались, стоит ли доводить дело до приговора, и Маленков это потом подтвердил, косвенно. Судила членов КАК Военная коллегия Верховного Суда. Процесс начался 8 мая в здании клуба им. Дзержинского, т.е. на территории МГБ. Место было необычное для такого рода дел, раньше они проходили в здании Военной коллегии на ул. 25 Октября.
      - Где это такое?
      - Рядом с аптекой Феррейна. Расстояние пустяковое, но разница существенная: подсудимых в перерывах обрабатывали на Лубянке, в судейской комнате стояла аппаратура для подслушивания. Подсудимых было 15 человек; один, Брегман из Министерства госконтроля, скоро выбыл, потому что его поместили в санчасть. Относительно остальных МГБ заранее определило, что 13 будут расстреляны, а академик Лина Штерн получит тюремный срок и высылку. Соответствующие бумаги ушли в инстанцию. Возражений оттуда не последовало. Суд начался с накладки. Только Фефер и Теумин признали все обвинения; четверо, Лозовский, Маркиш, Шимелиович и Брегман, их полностью отвергли, остальные согласились с ними только частично. Дальше было не лучше. Председательствующий генерал-лейтенант Чепцов чувствовал себя неуютно. Давать вышку на основании таких дырявых обвинений ему не хотелось.
      - Он что, был последователь Толстого?
      - Он был тертый калач, в Военной коллегии прошел все ступени - от делопроизводителя до председателя. Отправил на тот свет множество людей, включая лиц еврейской национальности. В частности, в ноябре 50-го Военная коллегия приговорила к расстрелу 9 евреев с ЗИСа, а также журналистов Мириам Айзенштадт-Железнову и Самуила Персова.
      - Чем эти жертвы отличались от других?
      - Сказать трудно, он у меня на исповеди не был. Может, боялся, что, посылая на смерть антифашистский комитет, выглядит фашистом. В любом случае, то, в чем обвинялись подсудимые, по меркам Чепцова, выглядело смехотворно. Вот вам иллюстрация для сравнения. На бухаринском процессе нарком земледелия Михаил Чернов признался в том, что а) 10 лет был агентом германской разведки, б) занимался активным вредительством в сельском хозяйстве, например, в масло подкладывали битое стекло. Другие подсудимые выглядели не лучше. Что было здесь? Мелочевка. Артист Зускин ставил плохие пьесы, которые возбуждали у зрителей националистические чувства. Поэт Квитко "содействовал в сборе материалов об экономике СССР для отсылки их в США". Тот самый Квитко, стихи которого знал каждый советский ребенок: Климу Ворошилову письмо я написал, товарищ Ворошилов народный комиссар... Рюмин клялся и божился, что приговоры по делу ЕАК одобрены Политбюро. Чепцов не хотел ему верить на слово, опасался, чтобы при следующей перемене погоды его не обвинили в грубых нарушениях социалистической законности. Он сначала перенес некоторые заседания на свою территорию, а в начале июля и вовсе остановил процесс, послав дело на доследование. Шаг необычный, даже неслыханный. Чепцов пошел по кабинетам власть предержащих в поисках совета и поддержки. Список тех, к кому он обращался, длинный: генеральный прокурор Сафонов, председатель Верховного Суда Волин, Шкирятов из КПК, председатель Президиума Верховного Совета Шверник, секретарь ЦК Пономаренко, еще кто-то. Все только разводили руками: принять решение может один Маленков. Когда Чепцов вместе с Рюминым и Игнатьевым предстал перед Маленковым, реакция последнего была нервная: "Вы что, нас хотите на колени поставить перед этими преступниками? Приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро занималось три раза. Выполняйте решение Политбюро!" Сия истерика подтверждает, что предмет был чувствительный, иначе зачем его обсуждать трижды. С 11 по 18 июля проходило вторичное слушание дела, где был вынесен заранее одобренный народом приговор: расстрел для всех, кроме Лины Штерн. Апелляции по таким делам не полагалось, все осужденные подали просьбы о помиловании в Верховный Совет, которые были отклонены. 12 августа их казнили. Дело это мутное и странное. Почему нужно было расстреливать интеллигентов, не занимавших серьезного положения? С другой стороны, раз уж за низ взялись, почему не провязали с врачами-вредителями? В 1953 Михоэлса задним числом упомянут в Сообщении ТАСС по делу врачей. Почему с этим так долго тянули, а потом завершили, не проведя следствия по обычным стандартам террора? Я подозреваю, что исход дела был связан с каким-то другим событием, этот мостик от нас скрыт, и мало что можно понять. Например, это только логическое предположение, Сталин мог заявить по поводу готовившегося съезда: что как его можно проводить, когда дела в МГБ накапливаются. Но это всего лишь гипотеза. Пересмотр дела началась вскоре после смерти Сталина. В июне 53 года выпустили академика Лину Штерн. В ноябре 55 года, еще до Двадцатого съезда, приговор по делу ЕАК был отменен, а все осужденные реабилитированы.
      - Почему приговор для Штерн был такой мягкий?
      - Она занималась проблемами долголетия. Возможно, поэтому Сталин решил ее сохранить, но это только слух.
      Глава 13: как умирал жданов
      Не успели покончить с Еврейским антифашистским комитетом, как на сцену, словно deus ex machina, выступила Лидия Федосеевна Тимашук, 1898 года рождения (Брест-Литовск), беспартийная, мать полька, отец украинец, унтер-офицер царской армии. В Лечебно-санаторном управлении Кремля (Лечсанупр, ЛСУК, Кремлевка) с 1926 года. Но прежде, чем перейти к ее исторической роли, нам придется возвратиться к событиям лета 48-го года. Кстати, какие у вас знания по биологии?
      - Самые рудиментарные.
      - У меня тоже, тем не менее, от генетики нам никуда не деться, от Лысенко и тому подобных материй. Они имеют прямое отношение к нашему предмету. Так что не обессудьте. До войны Лысенко, взгляды которого разделял Сталин, взял верх над Николаем Вавиловым. Последнего в 1940 посадили, через три года он умер. В 1945 его брат Сергей, физик, стал президентом Академии Наук. Генетики и вавиловцы, что, как мне объяснили не совсем одно и то же, малость воспрянули духом. Тем более, практические достижения у Лысенко отсутствовали. Весной 48-го года Дмитрий Шепилов, зам Агитпропа ЦК, решил повести атаку на Трофима Денисовича, спустив на него своего протеже Юрия Жданова, 29 лет, которого он только что продвинул на пост заведующего отделом науки ЦК. Шепилов был ловкий царедворец, пока не сломал себе шею.
      - До меня только сейчас дошло, что это тот самый, примкнувший к ним.
      - Совершенно верно. Заметьте, что нам с вами не обязательно разбираться в существе тогдашних споров. Мы только отмечаем, что Юрий Жданов, химик по образованию, выступил против Лысенко, в защиту идей Менделя, Вейсмана и Моргана. Это был, если память мне не изменяет, инструктивный доклад для обкомовских лекторов, место - Политехнический музей, время - 10 апреля. Юрий влез в это дело вопреки совету отца: Не связывайся с Лысенкой - он тебя с огурцом скрестит! Жданов-старший, начальник Шепилова, сам незадолго до этого лягнул Лысенко на Оргбюро, заметив, что руководство ВАСХНИЛ надо бы укрепить. Скорее всего, это был пробный шар, возможно также, что Сталин отозвался на эту критику неодобрительно, во всяком случае, Андрей Александрович больших никаких шагов в этом направлении не сделал. Лысенко немедленно пожаловался вождю, тот расценил доклад Юрия как акцию в поддержку формальных генетиков, которая шла в разрез с позицией ЦК (т.е. Сталина). В двадцатых числах мая 1948 г. состоялась встреча Сталина с Лысенко. Присутствовал также старший Жданов, молчал, мотал на ус, но было поздно. 31 мая и 1 июня было что-то вроде расширенного политбюро по поводу присуждения Сталинских премий. Там Сталин устроил Юрию разнос в присутствии отца, перед всем составом политбюро, на глазах у академических, совминовских и цековских чиновников: "Ю. Жданов поставил своей целью разгромить и уничтожить Лысенко. Это неправильно... Лысенко - это Мичурин в агротехнике... Лысенко имеет недостатки и ошибки как ученый и человек, но ставить своей задачей уничтожить Лысенко как ученого - это лить воду на мельницу разных Жебраков". Профессор Жебрак был известный генетик, Сталин эту породу на дух не переносил. Главный удар, как все поняли, пришелся по старшему Жданову, который ни разу не был упомянут. Верный сталинец Андрей Александрович числился в близких друзьях вождя добрых лет двадцать. Здоровье его в это время было самое что ни на есть скверное: атеросклероз, ожирение, алкоголизм.
      - Вы шутите? Главный идеолог алкаш?
      - Жизнь у них была нелегкая: ответственность перед народом, перед историей. Вожди пили крепко, Джилас это отметил не без изумления. Жданов к этому времени стал сдавать. По распоряжению Сталина ему на Ближней даче за обедом наливали один лимонад. Дела покатились под гору. 1 июля Маленкова, опросом членов Центрального комитета, утвердили секретарем ЦК. В сочетании с недавним наскоком на Юрия это назначение показывало, что Жданов котируется у Сталина не так высоко, как прежде. 7 июля Юрий написал вождю покаянное письмо сугубо личного характера. 10 июля Андрей Жданов и Маленков направили Сталину проект сообщения "О положении в советской биологической науке", где действия Ю. Жданова квалифицировались как ошибочные. 13 июля еле живой Жданов уехал в отпуск на юг, там ему стало хуже. За год до этого он прошел курс неудачного лечения в Мацесте, но кремлевские врачи любили посылать своих пациентов к Черному морю. На этот раз Жданов быстро переместился на Валдай, где он вроде бы стабилизировался, пока 23 июля телефонный звонок Шепилова все не испортил. После этой беседы Жданов крайне возбудился, а к вечеру и вовсе свалился с тяжелейшим сердечным приступом. Про что был разговор, неизвестно, но я подозреваю биологические науки. У этой догадки имеются основания, потому что летом 1948 в Кремле много занимались биологией. Маленькое отступление. Вы знаете сущность разногласий между Лысенко и его противниками?