- Едва в моей душе зарождалось какое-то чувство, как оно сразу же погибало, не получив своего развития, - призналась она. - Где уверенность, что это чувство не погибнет и теперь?
      - Елизавета, не означают ли ваши слова, что в вашей душе зародилось ко мне подобное чувство?
      - Вы мне очень приятны, Владимир Елисеевич, - призналась она. - Мне хорошо рядом с вами. Более того, я ни с кем не чувствовала себя так умиротворенно, и никто не внушал мне столько доверия. Но...
      Жестом руки он остановил её.
      - Не нужно никаких "но", - сказал он. - Я не требую от вас каких-то пылких чувств. Мне достаточно того, чтобы вы позволили мне видеть вас, беседовать с вами, заботиться о вас. Сильное чувство возникает из малого.
      - Но гораздо чаще малое чувство угасает, не успев переродиться в сильное, - заметила она.
      - Такого не случится! Я слишком дорожу вами. И если однажды ваше сердце откроется для моей любви, я буду самым счастливым человеком в мире.
      - Что-то мне подсказывает, что оно непременно откроется, - глядя ему в глаза, произнесла Елизавета.
      Владимир почтительно поцеловал её руку.
      - Вы говорили, что никогда не испытывали любовь к мужчине, - произнес он. - А я ни одну женщину не любил так, как вас.
      - Однако вы говорили, что однажды изведали сильное чувство.
      - То мое чувство к ней вряд ли можно сравнить с тем, что я сейчас испытываю к вам. Любить призрак, совсем другое, нежели любить реальную женщину.
      - В вашей жизни тоже был призрак? - удивилась она. - Какое совпадение!
      - То же самое подумал я, когда вы сказали, что однажды в вашей жизни промелькнул мужчина, - признался он. - Она оставила глубокий след в моей душе, хотя я даже не знал её имени.
      - Не знали имени, - повторила она с каким-то напряжением.
      - Это было безумие, влечение, стихийно вспыхнувший огонь. Огонь, который впоследствии доставил мне много душевных страданий.
      - Расскажите мне о ней, Владимир Елисеевич, - попросила Елизавета с разгоревшимся интересом.
      - Право, Елизавета, это очень давняя и забытая история. Огонь уже давно погас. От него остался лишь остывший пепел и воспоминания. Все это не заслуживает вашего внимания.
      - Я хочу знать все о человеке, которому я однажды отдам свое сердце.
      - Хорошо, - согласился он. - Я познакомился с ней на маскараде. Правда, понятие "познакомился" не совсем уместно в данной ситуации, ибо я никогда не знал даже её имени. Ее окутывала тайна. А тайна всегда притягивает тех, кто молод, полон жизни, огня и готов на различные безумства. Сейчас я, пожалуй, уже не возьмусь с точностью описать, как она выглядела. Но одно могу сказать: она была юной, но вместе с тем довольно уверенной; она сумела настолько очаровать меня, что я потерял голову. Мы провели вместе ночь. А наутро она исчезла, и я больше никогда её не видел. Вот, пожалуй, и вся история.
      Рассказ Владимира Вольшанского произвел странное впечатление на Елизавету. Она вдруг почувствовала, что у неё кружится голова и ей не хватает воздуха. С трудом переведя дыхание и собрав всю свою силу воли, чтобы не упасть, она направилась к одной из находящихся в парке скамеечек и присела на нее.
      - Я искал её, но все безрезультатно, - продолжал Владимир, следуя за Елизаветой и присаживаясь рядом с ней на ту же скамеечку. - Она завладела моим сердцем. В течение довольно долгого времени её образ преследовал меня в моих мыслях и снах. Но я излечился. И теперь вспоминаю о ней, лишь как о неком романтичном событии в моей жизни. Но что с вами, Елизавета? Вы так бледны!
      Ее бледность напугала его.
      - Ничего, - успокоила она. - Это вполне обычное явление. Тем более, когда столько эмоций. Мне не часто признаются в любви.
      Он взял её ладони и обнаружил, что они холодны, как ледышки. Он поднес их к губам, чтобы согреть теплом своего дыхания и поцелуями. Его губы уловили непонятную дрожь в её ладонях.
      - Вы дрожите? - удивленно спросил он.
      - Стало немного прохладно, - объяснила она, стараясь выдавить из себя улыбку. - Мы уже очень долго находимся здесь. Мне кажется, нам пора возвращаться.
      - Да, вы правы, - согласился Владимир. - Я не хочу злоупотреблять вашим вниманием.
      Он поднялся со скамьи и галантно подал ей руку.
      - Пойдемте, - сказал он. - Карета нас ждет.
      Он обхватил её за талию, и они направились к карете, ожидающей их у обочины дороги.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      Рассказанная Владимиром Вольшанским история о незнакомке-призраке не выходила из головы Елизаветы. Полночи Елизавету одолевали догадки, домыслы и предположения. Ей с трудом удалось заснуть, но когда она проснулась, те же догадки, домыслы и предположения с наступлением утра принялись одолевать её с новой силой. Она не могла думать ни о чем другом, кроме этой истории.
      "Что это: совпадение? - размышляла она за завтраком. - Вряд ли такие совпадения возможны! А если это не совпадение, то... О, Боже, даже невозможно представить! Неужели это был он? У него приблизительно тот же рост, такие же темные волосы, только с проседью и, кажется, похожие черты лица. А руки? У него такая же форма рук, как у моего... О, нет! Хватит тешить себя иллюзиями! Мне хочется, чтобы это был он, и я цепляюсь за удачное совпадение. Подобное происходит со мной не впервые. Однако настолько точных совпадений ещё не было никогда".
      Окончив свой завтрак, она небрежно бросила на прибор салфетку и вышла из-за стола. Не прерывая своих размышлений, она направилась в гостиную.
      "Что же мне делать? - в отчаянии спросила она себя. - Как разобраться в этой запутанной головоломке? Открыть свою тайну графу. Он любит меня, а я ему доверяю. Он сохранит мою тайну несмотря ни на что. И все же вдруг это просто совпадение. В свете немало женщин, которые ищут легкомысленных любовных приключений, скрывая лицо под маской либо изменяя свою внешность. Вполне возможно, что та, о которой рассказывал граф, из их числа? Если, конечно..."
      Ее размышления прервал голос лакея:
      - Ваше сиятельство, к вам одна молодая особа пожаловала. Сказывает, будто обещалась вам новый товар показать.
      Елизавета непонимающе уставилась на него.
      - Какая особа? Какой товар?
      - Она сказала, что она, дескать, хозяйка дамской лавки, куда вы часто захаживаете, - объяснил лакей. - И назвалась она мадмуазель Софи.
      - Да я вспомнила: Софья Немянова, - сказала Елизавета. - Проводи её в будуар. Я сейчас туда приду.
      Елизавета была не в том настроении, чтобы принимать эту девушку, но тем не менее радушно её поприветствовала, когда вошла в будуар и увидела её там.
      - Добрый день, мадмуазель Софи!
      - Добрый день, княгиня! Помнится, я обещала вам, что как только ко мне прибудет новая партия товара, я немедленно принесу его вам.
      - Весьма благодарна вам за оказанное мне внимание.
      - Ну что вы, княгиня! - возмутилась Софи. - Для меня большая честь угодить одной из самых модных и элегантных дам Петербурга. И это я должна быть вам благодарна за то, что вы оказываете внимание моей лавке.
      Елизавета усмехнулась.
      - И что же интересного вы можете мне показать? - без всякого энтузиазма спросила она.
      Софи распахнула свой саквояж и принялась доставать оттуда различные дамские вещицы: платки, ленты, кружева, наколки для волос, перчатки, корсеты.
      - Посмотрите, какая прелесть! - расхваливала она свой товар. - Все прямо из Парижа! Такие лайковые перчатки сейчас самые модные. Не угодно ли вам примерить их на вашу ручку, княгиня?
      - Позже, - равнодушно ответила Елизавета.
      - Действительно. Сначала нужно все рассмотреть, а примерка - позже. Посмотрите на это кружево!
      "Маска, - возвратилась к своим размышлениям Елизавета, безразлично разглядывая кружево. - Он не говорил, что на ней была маска. Или же говорил? Нет. Он сказал лишь, что познакомился с ней на маскараде. Возможно, он видел её лицо. А если видел, то все можно быстро прояснить".
      - Кружево прелестно, - произнесла Елизавета. - Но прежде, чем его приобретать, нужно знать, к чему оно подойдет и куда его использовать.
      - Полностью с вами согласна!
      - Пока мы разбираемся с этими вещицами, не желаете ли отведать кофе? вдруг предложила Елизавета.
      - Да, с удовольствием! - немного взволнованно ответила Софи.
      Елизавета позвонила два раза в колокольчик. Через несколько минут в будуар вошла Анфиса.
      - Приготовь нам, пожалуйста, кофе, - распорядилась Елизавета.
      - Слушаюсь, барыня, - ответила та.
      Анфиса быстро ушла, а Елизавета принялась дальше с безразличным видом рассматривать вещицы и слушать, как Софья Немянова восхваляет свой товар.
      - Такая модель корсета пользуется большим успехом, - произнесла Софи, демонстрируя один из принесенных ей корсетов. - Посмотрите на своеобразную шнуровку! Она позволяет затягивать его очень туго. И при этом вы испытываете гораздо меньше дискомфорта, чем при той шнуровке, к которой привыкли. И сама его форма очень удобна.
      "Это случилось около двадцати лет назад, - непроизвольно возвратилась к своим размышлениям Елизавета, - в начале августа. Если дата совпадет, то это он".
      - Вы можете проверить на себе его достоинства, - предложила Софи.
      - Обязательно проверю. И если он окажется таким, каким вы говорите, то я приобрету его для себя и порекомендую своим знакомым дамам.
      - Благодарю вас, княгиня! Я оставлю его у вас, чтобы вы могли в свободной обстановке при помощи своей горничной примерить его.
      Легка на помине горничная Анфиса вошла в будуар с подносом.
      - Кофе, - прокомментировала она, - как вы просили, барыня.
      - Поставь на столик и ступай, - распорядилась Елизавета.
      Анфиса аккуратно расставила кофейные приборы и молча вышла.
      - Угощайтесь, пожалуйста, - предложила Елизавета.
      Софья Немянова села за столик напротив неё и подвинула к себе блюдце и чашечку с ароматным кофе.
      - Мы говорили о корсетах, - напомнила она Елизавете. - Возьму на себя смелость и разовью эту тему дальше. Корсет - это такая вещь, которая не выйдет из моды никогда. Он существовал многие века и будет существовать ещё дольше. Ничто так не подчеркивает женственность и грацию, как корсет.
      Елизавета слушала её лишь краем уха. Ее занимало другое, гораздо более значимое и более важное, чем корсет.
      "Еще когда я познакомилась с ним на рауте, мне показалось, будто я его уже где-то видела, - вспомнила Елизавета. - Я даже ему об этом сказала. А он в ответ возразил мне. Впрочем, это понятно. Между мной и той юной соблазнительницей мало общего. К тому же тогда на мне была маска. А его я видела без нее. Правда мельком. Я едва помню его лицо. И за двадцать лет люди сильно меняются. В том, что я его не узнала и до сих пор не могу узнать, нет ничего удивительного. Так же, как и нет ничего удивительного в том ощущении, что я его уже где-то видела. Вполне возможно, что в моей памяти остались какие-то черты его лица, подобно мозаике, которую я не могу собрать".
      - Кажется, вы где-то далеко, княгиня, - заметила Софи.
      - Прошу прощения, - произнесла Елизавета, оторвавшись от своих размышлений.
      - Замечательный кофе! - похвалила Софи. - Но отчего же вы не пьете? Мне, право, неловко одной.
      Елизавете не хотелось кофе. Однако, чтобы поддержать компанию, она сделала два глотка.
      - Так вот, я утверждаю, что корсет, так же, как каблук, никогда не исчезнет из гардероба европейской женщины, - произнесла Софи с напряжением в голосе, внимательно следя глазами, как Елизавета отпивает кофе. - Даже через сто, двести лет женщины будут стремится к стройности. А стройность достигается при помощи каблуков и корсета.
      - Кто знает, какие нравы и идеалы женской красоты будут через сто, двести лет? - с сомнением произнесла Елизавета. - Может быть, женщины будут, наоборот, стремиться к естественности, как в начале века, когда женщины отказались и от корсета и от каблуков.
      - И долго же это продолжалось! Лет двадцать, а то и меньше. А затем все вернулось к прежнему.
      Эти разговоры о корсетах стали понемногу раздражать Елизавету. Впрочем, её стали раздражать не столько сами разговоры и их тематика, сколько поведение девушки: её навязчивость, отсутствие такта, непонятливость. По мнению Елизаветы девушка давно должна была понять, что её не особо расположены принимать, и уйти. Но та, будто бы назло, играя на нервах хозяйки и пользуясь её воспитанностью, распивала кофе и вела разговоры о корсетах. Елизавета пыталась деликатными намеками дать ей понять, что её визит с целью - показать товар - несколько затянулся. Но до Софи, казалось, это не доходило. Присутствие этой девушки становилось в тягость. Елизавета с трудом поддерживала с ней разговор, из вежливости стараясь не проявлять раздражительность и недовольство.
      Наконец, Софи будто бы почувствовала, что порядком поднадоела княгине, и принялась довольно резко приближать свой визит к завершению. Но вернее будет сказать, что Софи просто сделала свое дело, ради которого она, собственно, и пришла, ради которого завела разговор и ради которого оставалась. Но после того, как дело было сделано и более её ничего не удерживало в доме княгини Ворожеевой, она, к облегчению Елизаветы, оборвала разговор и стала поспешно собрать разложенные вещи в свой саквояж.
      - Вас ещё что-нибудь привлекло из того, что я вам показала? - в заключение спросила Софи.
      - Нет, - ответила Елизавета, затем вежливо прибавила: - У меня сегодня не слишком подходящий настрой для каких-либо приобретений. Но вам спасибо большое, что оказали мне внимание.
      - Ну что вы, княгиня! К тому же одну вещь вы все-таки приобрели у меня или почти приобрели.
      - Обещаю обязательно посетить вашу лавку и приобрести много вещей, но в другой раз, - выдавливая из себя вежливую улыбку, произнесла Елизавета.
      - Буду очень рада вас видеть, княгиня!
      Как вежливая хозяйка, Елизавета проводила свою навязчивую визитершу до вестибюля. Они распрощались. Когда девушка исчезла с поля зрения, Елизавета облегченно вздохнула.
      "Наконец-то", - подумала она.
      После визита этой девушки она чувствовала себя сильно утомленной.
      "Неужели на меня так подействовали мои предположения? - удивилась она, когда обнаружила, что её ноги и руки стали вялыми, а дыхание затрудненным. - Еще бы! Со вчерашнего вечера я только об этом и думаю. От такого перенапряжения мыслей можно и слечь. Однако я не могу об этом не думать! Это настолько важно для меня! Я чувствую, что граф именно тот человек, с которым я когда-то была близка. Это судьба! Она решила наконец-то сжалиться надо мной и послать мне его. Это необычное ощущение, словно между мной и графом есть какая-то связь, - оно не может быть случайно. Это предзнаменование!"
      Она с трудом поднималась по лестнице, держась обеими руками за перила и останавливаясь через каждую ступеньку, чтобы отдышаться. Наверху лестницы она увидела Алексиса. Его образ был расплывчатым и неясным. На какое-то мгновение он принял черты того незнакомца, с которым она двадцать лет назад предалась сладкому и запретному безумству. Она хотела кинуться к нему и крикнуть: "Не исчезай! Я была легкомысленной, я слишком поздно поняла, что ты - моя Судьба", но ноги не подчинились ей, а вместо крика из её горла вырвался хрип. Где-то в её голове прозвучал встревоженный голос сына:
      - Матушка, что с вами? Вы нездоровы?
      Она почувствовала, как силы покидают её. Увидев, что она теряет равновесие, Алексис молниеносно подскочил к ней и подхватил её на руки.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Алексис с заботливостью любящего сына и с усердием сиделки смочил пересохшие губы Елизаветы водой и поправил подушки на её кровати. Она спала тем сном, который приходит вслед за тяжелыми физическими страданиями или кризисами болезни, когда страдания и болезнь преодолевают критическую точку и отступают. Именно такую критическую точку накануне вечером преодолела страшная болезнь Елизаветы.
      Всю ночь Алексис не сомкнул глаз. Он выглядел усталым, вымученным и встревоженным. Через полчаса у него была назначена важная встреча с Владимиром Вольшанским. Эта встреча так или иначе была связана с тем тяжелым состоянием, в котором находилась Елизавета, и пойти на неё Алексис считал для себя необходимым. Но перед уходом он решил ещё раз зайти в комнату матери, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке.
      - Когда она проснется, дай ей две ложечки вот этого средства, наказал он Анфисе.
      - Хорошо, барин, - ответила та.
      - Проследи, чтобы питье или еда, которую она будет принимать, никоим образом не проходила через чужие руки. По возможности, не оставляй её одну и не впускай к ней никого.
      - Будьте спокойны, барин. Я все сделаю, - заверила его Аафиса.
      Алексис уже собирался уходить, когда Анфиса его окликнула:
      - Барин, кажется, она проснулась!
      Алексис поспешно вернулся к изголовью кровати своей матери. Растерянный взгляд Елизаветы остановился на нем.
      - Матушка, как вы себя чувствуете? - поинтересовался он.
      - Ужасная слабость, - еле слышно произнесла она. - И в голове... Все шумит, стучит... Как в аду. Что со мной?
      - Вчера вам стало плохо, - объяснил Алексис. - Вы потеряли сознание прямо на лестнице. Вы помните?
      - Да, - растерянно произнесла она. - Как странно!
      - Вы нас очень напугали, - сказал Алексис.
      - Нас?
      - Меня, графа Вольшанского, Анфису и всех домашних, - перечислил он.
      - Да, барыня, - подтвердила Анфиса. - Уж как мы тревожились за вас! Вы были такая бледненькая и совсем не дышали. А потом приехал доктор. Мы ещё пуще испужались за вас, когда увидели, как испужался доктор. Он достал какой-то странный предмет: какую-то трубку, и стал через эту трубку вливать в вас жидкость. Уж одному богу ведомо, сколько он влил в вас жидкости!
      - Что она говорит? - изумилась Елизавета и впилась глазами в своего сына, ожидая объяснений. - Что со мной произошло?
      - Не волнуйтесь так, матушка! Никто ещё толком ничего не знает. Но мы постараемся выяснить.
      - А граф? - спросила Елизавета, вспомнив, что сын упоминал его. Откуда ему стало известно обо мне?
      - Он был здесь, - ответил Алексис. - Вчера вечером он отправил кого-то из своих людей с запиской для вас. Его человек приехал как раз в тот момент, когда здесь был доктор, и в доме был ужасный переполох из-за вас. Он рассказал графу обо всем, что происходило здесь. Граф немедленно примчался сюда. Он первый высказал предположение... Он оказал некоторое содействие доктору в определении вашей болезни. И как знать: быть может, если бы не удалось установить причину и правильно оказать первую помощь... Я и представить не могу!
      - И все-таки, что со мной было? - ещё раз спросила Елизавета.
      - Не знаю, матушка.
      Алексис многое не договаривал, однако она не настаивала и не требовала от него откровенности. Она была слишком слаба для этого.
      - А теперь, извините меня, матушка, - сказал Алексис, - коли уж речь зашла о графе, я должен сказать вам, что у меня сейчас назначена с ним встреча.
      - Встреча с графом? - в недоумении переспросила она.
      - Да, - подтвердил он.
      Вопреки его предположениям, она не стала интересоваться, зачем им понадобилось встречаться. Она только сказала:
      - Тогда иди. Обязательно с ним встреться и поблагодари за все от моего имени.
      Когда Алексис подъехал на извозчике к месту назначенной встречи с графом Вольшанским, тот уже ожидал его в своей карете. Алексис отпустил извозчика и перебрался в карету графа Вольшанского.
      - Извините, что заставил себя ждать, граф, - первым делом сказал Алексис.
      - Ничего, - произнес Владимир и тут же спросил: - Как она?
      - Ей намного лучше.
      - Слава Богу! - прошептал Владимир.
      - Она попросила поблагодарить вас. И я благодарю вас, граф, от имени своей матушки и от своего имени, за все то, что вы для нас делаете.
      - Не стоит, поверьте мне, сударь! Мне очень дорога ваша матушка.
      - Вы что-нибудь узнали? - осведомился Алексис.
      Владимир передернулся. И по этому передергиванию несложно было понять, что Алексис затронул неприятную и скверную тему.
      - Да, узнал, - ответил Владимир.
      - Все как вы предполагали?
      - Да. Это был мышьяк.
      - О Господи! - со стоном прошептал Алексис и обхватил руками голову. Но почему? Вы в этом уверены?
      - Мышьяк обнаружили при помощи так называемого аппарата Марша23, сказал Владимир. - Современная наука, хоть и не так давно, но все же научилась выявлять этот яд. Мышьяк содержался в кофе. Причем, довольно большая доза. Это большое счастье, что Елизавета только отпила, а не выпила целиком этот распроклятый кофе.
      - Прошу вас, не надо больше, - умоляющим голосом произнес Алексис, которому одно предположение, что его матушка могла умереть, доставляло невыносимые страдания.
      - Я вас понимаю, - сочувственно произнес Владимир, который страдал не меньше его, но как человек более взрослый, а соответственно, более сильный, он умел сдерживать свои чувства.
      - Ну, кому? - с гневом и отчаянием произнес Алексис. - Кому понадобилось отравить мою матушку?
      - Вы выяснили, кто к ней приходил перед тем, как она потеряла сознание? - спросил Владимир. - С кем она пила этот злосчастный кофе?
      - Да, это было несложно. К ней приходила девушка из дамской лавки мадмуазель Софи.
      - Зачем?
      - Показать новый товар.
      Владимир в недоумении посмотрел на него, как бы спрашивая: "Что ещё за товар?"
      - Так сказал мне лакей, - объяснил Алексис. - Дело в том, что матушка часто покупает в её лавке различные дамские штучки: перчатки, веера, кружева и тому подобное.
      - Странно, что эта девушка пришла к княгине только ради того, чтобы показать товар, - с сомнением произнес Владимир.
      - Как раз в этом ничего странного нет, - возразил Алексис. - Эта девушка иногда приходит к нам в дом. Один раз я даже видел её с матушкой. Поверьте, граф, это безобидная девушка.
      - За безобидной внешностью порой скрываются страшные личности, подметил Владимир. - Не забывайте, что именно с этой безобидной девушкой княгиня пила кофе, в котором оказался мышьяк. Кто, кроме неё мог его туда добавить?
      - Вы думаете, это она?
      - Я только спросил: кто, кроме неё мог добавить мышьяк в кофе?
      - Может быть, его добавили туда раньше? Может быть, кто-то тайно проник на кухню или... Я не знаю! Но если предположить, что это она пыталась отравить мою матушку, то возникает вопрос: зачем ей это нужно?
      - Возможно, не ей, а кому-то, кто за ней стоит. Возможно, кто-то ей что-то пообещал за подобное действо. Вы об этом не думали, сударь?
      - Я уже не знаю, о чем думать, - в отчаянии произнес Алексис. - Мою матушку пытались отравить! У меня все смешалось в голове! Она могла умереть! Я как только представлю себе это, меня сразу охватывает такой ужас!
      - Не нужно этого представлять, - произнес Владимир, мягко по-отечески сжав его руку. - Она спасена с Божьей помощью.
      - Да, с Божьей помощью, - повторил Алексис.
      - Но чтобы несчастье не повторилось, - заметил Владимир, - нам нужно найти отравителя. Ради блага той, которая нам обоим дорога, мы должны отбросить свои чувства и эмоции и быть рассудительными и объективными. У княгини имеются враги?
      - Ну что вы, граф! - простодушно воскликнул Алексис. - Какие могут быть у матушки враги? Она никому никогда не делала зла. Она со всеми учтива и добродушна. И вы уже имели честь в этом убедиться.
      - Ясно, - вполголоса произнес Владимир, в душе умиляясь наивности молодого человека. - А как насчет завистников? Княгиня красива, занимает высокое положение в обществе.
      - Но это не повод, чтобы её убивать, - заметил Алексис.
      - Согласен, - задумчиво произнес Владимир. - Хотя иногда людская зависть бывает настолько сильна, что доводит до преступления. Может ли быть такое, что княгиня нечаянно, невольно кому-то перешла дорогу?
      - Я не знаю, - ответил Алексис.
      - А эта девушка? Как и когда она впервые появилась в вашем доме? Кто её рекомендовал вашей матушке?
      - Не знаю. Никогда этим не интересовался.
      - Возможно, именно тот, кто привел эту девушку в ваш дом или порекомендовал её, - принялся размышлять Владимир, - и есть главный преступник. Или же... У меня имеется ещё одно предположение. Кто может быть заинтересован, чтобы Елизавета?.. У кого может быть материальный интерес в этом? Насколько мне известно, всеми делами управляла ваша матушка, не так ли? Возможно, у неё имелись должники?..
      - Столько предположений и отсутствие сведений, - вздохнул Алексис. Если продолжать в том же духе, то можно зайти в такой тупик!
      - Вы правы, сударь, - согласился Владимир.
      - И вообще, к чему высказывать предположения и выдвигать версии? возмутился Алексис. - К чему терять время и все усложнять? Не проще ли заявить в полицию, что эта девушка пыталась отравить мою мать? А там уж они сами решат, как через неё добраться до настоящего преступника.
      - Если она не будет покрывать этого человека, - заметил Владимир. Вполне возможно, она возьмет всю вину на себя и придумает какой-нибудь нелепый повод типа неприязни или зависти.
      - Как бы то ни было, я все же считаю, что это дело полиции.
      - Пожалуй, вы правы, сударь, - согласился Владимир. - Вам нужно пойти в полицию. Лучше вам пойти туда одному. Моя излишняя заинтересованность в судьбе княгини, может скомпрометировать её.
      - Да, наверное. Я прямо сейчас пойду в полицию.
      - Хорошо. А я постараюсь найти эту лавку и эту мадмуазель Софи. Если, конечно, мадмуазель не исчезла, что весьма вероятно. В любом случае, попытаюсь разузнать что-нибудь об этой девушке.
      На этом они распрощались. Алексис ловко выпрыгнул из кареты графа Вольшанского и перешел на другую сторону улицы, а карета графа, проехав два квартала, скрылась за поворотом.
      Но обстоятельства сложились так, что Алексису не удалось заявить в полицию, что его мать пытались отравить. По дороге туда он почти лоб в лоб встретился с предполагаемой отравительницей, о которой они только что говорили с графом Вольшанским. И хотя он видел Софью Немянову лишь один раз, он её узнал.
      "Какое совпадение! - подумал он. - Неужели подобное возможно? Интересно, куда она направляется?"
      Алексис последовал за ней. По счастью, она его не заметила. Вряд ли она, вообще, была способна кого-либо заметить. Она была погружена в какие-то собственные мысли, которые на данный момент занимали её больше, нежели мелькающие перед ней силуэты. Она машинально направлялась к какому-то заветному месту, не оглядываясь и не сбиваясь с пути, словно знала наизусть каждый поворот и закоулок.
      Холод пронзил изнутри Алексиса, когда она остановилась у особняка князя Ворожеева.
      "О, нет! - в ужасе подумал он. - Мой отец никак не может быть в этом замешан!"
      Прежде, чем войти во владения князя Ворожеева, Софи осмотрелась вокруг. По счастью, Алексис уже успел укрыться от нее. Убедившись, что её никто не заметил, Софи быстро юркнула в полуоткрытые ворота. Через минуту в эти же ворота вошел Алексис. Минутное отставание заставило его потерять её из виду. Но он не сомневался, что она где-то внутри громадного дома. Ему не составило особых трудностей пробраться незамеченным внутрь дома и обнаружить преследуемую им девушку. Уже в вестибюле он услышал приглушенные голоса - мужской и женский, доносящиеся из правого крыла дома. В мужском голосе он узнал своего отца, а женский - предположительно принадлежал Софи Немяновой. Алексис остановился под дверью прилегающей комнаты, откуда мог слышать все, о чем они говорили, и краем глаза наблюдать за происходящем.
      - Ну как? - поинтересовался Ворожеев у Софи. - Мне впору надевать траур и играть роль безутешного вдовца?
      От его цинизма у Алексиса больно сжалось сердце, а лицо передернулось от отвращения.
      - Вашу жену удалось спасти, - без всякой интонации сообщила Софи.
      - Вот досада!
      - И, кажется, она идет на поправку.
      - На поправку? - возмутился Ворожеев. - Ты хочешь сказать, она выздоравливает?
      - Да.
      - Она должна была уже умереть или, во всяком случае, находиться при смерти, но никак не выздоравливать! Что это значит? Как такое могло случиться? Это было верное средство. Или ты что-то сделала не так, плутовка? Ты меня, часом, не провела?
      Он сильно сжал её руку. Девушка вскрикнула от боли.
      - Я все сделала, как вы велели! - со стоном сказала она.
      - Тогда почему она так легко отделалась?
      - Не знаю.
      - Не знаешь?
      Он ещё сильнее сжал её руку, словно хотел передавить её.
      - Быть может, яд не успел подействовать, - страдальческим голосом произнесла девушка. - Ей быстро сделали промывку от яда.
      - Промывку от яда! - поморщился Ворожеев над этой фразой. - Дура! Это тебе надо сделать промывку... от глупости! Ты наверняка оставила следы. Как узнали, что она приняла яд? Кому могло прийти это в голову?
      - Не знаю. Я ничего не знаю!
      Вне себя от гнева и досады, Ворожеев резко и грубо толкнул её. Она упала на диван.
      - А я даже рада, что все так произошло! - пытаясь подавить свой страх, произнесла Софи. - Господь не допустил, чтобы я совершила душегубство.
      - Моя очаровательная крошка! - с ухмылкой произнес Ворожеев. - Неужели ты думаешь, что на этом все так и остановится? Ну нет! С тебя ещё станется! Тебе придется по-новому проделать то, что ты уже проделала. Только без всяких "промывок" и "поправок"! Ты меня понимаешь?
      Не в силах более выносить гнусное вероломство отца, Алексис вышел из укрытия. Его лицо было искажено болью и презрением.
      - Какой же вы отвратительный и ничтожный человек! - воскликнул он.
      - Алексис! - растерянно пробормотал Ворожеев. - Как ты здесь оказался?
      - Мне кажется, в данный момент это не имеет значения, а имеет значения то, что мне все известно. Вы руками этой особы пытались отравить мою мать.
      - Послушай, сын... - пытался что-то сказать в свое оправдание Ворожеев.
      - Не называйте меня сыном! - резко оборвал его Алексис. - Я стыжусь, что во мне течет ваша кровь!
      - Но это так, - с самодовольством заметил Ворожеев. - Ты мой сын, и в тебе течет моя кровь. Нравится тебе это или нет. Ты дитя двух врагов. И пора бы уже с этим смириться, сынок.