Глава 5

Покров разорвался. Чернота, окружающая Молигрубера, разделилась с рвущимся звуком как раз перед его лицом. Затем он был ослеплен. Он отчаянно закрывал руками собственные глаза, благодаря «небеса» за то, что у него снова были руки. Свет был совершенно ослепительным, такого света он в жизни своей не видел. Или, может быть, видел? Ему вспомнилось, как будучи дворником он наблюдал за строительством высотного здания. Тогда применяли электросварку, дающую необыкновенно яркий, слепящий свет. Этот свет был таким интенсивным, что рабочие должны были надевать специальные маски, чтобы защитить глаза. Молигрубер плотно зажмурил веки, закрыл глаза руками и все равно ему казалось, что свет проходит насквозь. Затем он взял себя в руки и очень медленно, очень осторожно стал отводить руки от глаз. Свет был ярким – в этом не было никакого сомнения, и он свободно проникал сквозь сомкнутые веки. Итак, Молигрубер осторожно приоткрыл веки – так, что образовались лишь узенькие щелочки.

До чего же прекрасная картина предстала перед ним! Чернота отлетела прочь, исчезла навсегда, как он надеялся. Он стоял под деревьями. Взглянув вниз, он увидел живую сочную зеленую траву. Он никогда раньше не видел столь сочной, столь зеленой травы. Затем в траве он увидел какие-то маленькие белые штучки с желтыми центрами. Молигрубер напряг свой мозг: что это может быть? И наконец до него дошло: это ведь маргаритки! Маленькие маргаритки на поле! Он никогда не видел их прежде живыми – лишь на картинах, иногда по телевизору, заглядывая через окно магазина. Но здесь было еще на что посмотреть, кроме маргариток. Молигрубер огляделся по сторонам и увидел двоих мужчин, стоящих по обеим сторонам и взирающих вниз на него с улыбкой. Да, именно взирающих вниз, так как Молигрубер был невысоким человеком – одним из тех неприметных, ссохшихся человечков с узловатыми пальцами и обветренным лицом. Он поднял глаза на этих двух мужчин, улыбающихся ему с самым приветливым видом.

«Ну как, Молигрубер, – сказал один из них, – что ты думаешь обо всем этом?» Молигрубер стоял словно немой. Что он мог думать обо всем этом? Что он мог сказать? Ведь он почти еще ничего не видел. Он взглянул себе на ноги и почувствовал радость от того, что они у него есть снова. Затем он обвел взглядом свое тело и тут же подпрыгнул на месте. Он залился краской до корней волос. «Святые угодники! – произнес он про себя. – Я стою здесь, перед людьми совершенно голый!» И сразу же его руки сомкнулись в традиционном жесте человека, который вдруг понял, что его увидели без штанов. В ответ прозвучал оглушительный хохот. Один из хохочущих мужчин произнес: «Ах, Молигрубер, Молигрубер, ты ведь не появился на свет в одежде! А если и родился в одежде, то ты единственный человек на свете, кому это удалось! Чего же ты боишься? Но если тебе нужна какая-нибудь одежда, что ж, придумай ее!»

Молигрубер пришел в панику. Некоторое время он даже не мог подумать о том, какую одежду он хотел бы надеть на себя. Затем он подумал о комбинезоне. И как только мысль о комбинезоне пришла ему в голову, он увидел себя облаченным в комбинезон. Он взглянул на себя и вновь содрогнулся – комбинезон был ярко-красного цвета. Казалось, что он залит краской стыда. Двое мужчин снова засмеялись, и женщина, проходившая мимо по тропинке, с интересом обернула к ним лицо. Подойдя поближе, она улыбнулась и воскликнула: «Что здесь происходит, Борис? Новичок все еще боится собственной кожи?» Человек, которого назвали Борисом, ответил: «Да, Мейси. Такие являются к нам каждый день».

Молигрубер содрогнулся, взглянув на женщину. Он подумал: «Наверняка, это порядочная женщина. Наверное, я буду с ней в безопасности. Ведь я ничего не знаю о женщинах». Не успела эта мысль пронестись в его голове, как все трое снова залились гомерическим хохотом. Бедняга Молигрубер еще не осознал, что существа, находящиеся на определенном плане, обладают способностью к телепатии.

«Осмотрись пока что, Молигрубер, – сказала женщина, – затем мы отведем тебя на брифинг, где будем присутствовать все мы. Нам с тобой пришлось повозиться! Ты сидел в своем черном облаке и никак не хотел оттуда выходить, что бы мы ни говорили тебе!»

Молигрубер что-то пробормотал себе под нос, но это бормотание было столь неразборчивым, что его нельзя было понять даже при телепатическом контакте. Но все же он огляделся по сторонам. Молигрубер находился в каком-то парке, но никогда в своей жизни он не мог вообразить, что окажется в таком месте. Такой зеленой травы он никогда раньше не видел. Цветы росли в огромном количестве, и о таком богатстве оттенков ему даже не приходилось мечтать. Уже рассвело, воздух был теплым и наполненным гудением насекомых и щебетом птиц. Молигрубер поднял глаза вверх – небо было ярко-голубым, и по нему плыли пушистые облака. Вдруг Молигрубер почувствовал, что его ноги подкосились. «Проклятье! Куда же девалось солнце?» – закричал он.

Один из мужчин улыбнулся и сказал: «Ты забываешь о том, что находишься не на Земле. Сейчас ты далеко-далеко от Земли, в ином времени, на другом плане существования. Тебе следует еще многое усвоить, друг мой!»

«Проклятье! – вновь сказал Молигрубер. – Как же называется эта чертовщина, когда у вас светит солнечный свет без солнца?»

Три его спутника – двое мужчин и одна женщина – лишь улыбнулись в ответ. Женщина нежно взяла его под руку и начала тихо говорить: «Не расстраивайся, мы отведем тебя к себе, объясним тебе множество вещей». И вчетвером они зашагали по мощеной тропинке. «Стойте! – закричал Молигрубер. – На этой тропинке я израню ноги. Я должен во что-то обуться!»

Эти слова вызвали новый приступ веселья у его спутников. Борис ответил: «Но, Молигрубер, почему бы тебе не придумать пару туфель или ботинок? Тебе ведь удалось сделать это с костюмом, правда, мне не особенно нравится его цвет. Ты должен изменить его!»

Молигрубер все думал и думал. Он думал о том, какое зрелище он должен являть собой в этом красном комбинезоне с босыми ногами. Ему захотелось избавиться от этого ужасного комбинезона, и он тут же избавился. «О, – закричал он в испуге, – я оказался голышом перед женщиной! Проклятье, что она подумает обо мне?»

Женщина залилась таким громким смехом, что несколько человек, идущих по тропинке, с недоумением обернулись. «О, нет, нет, – не переставая смеяться, говорила она, – все в порядке, Молигрубер, не так уж много ты можешь показать в конце концов. Но почему бы тебе не представить себя одетым в свой лучший праздничный костюм, с полированными туфлями на ногах? Если ты подумаешь об этом, то окажешься одет именно так». Молигрубер так и сделал, и у него получилось.

Молигрубер вышагивал очень бодро, но каждый раз краснел, когда ловил взгляд своей спутницы. Ему даже становилось жарко. Дело в том, что бедняга Молигрубер, который жил на Земле, любил наблюдать, а не заниматься. А это еще хуже, чем то, когда вы идете куда-то посмотреть, потому что вам не с кем заняться. Как это ни парадоксально, но молигруберовское знание о противоположном поле ограничивалось тем, что он мог увидеть в журналах, продающихся в определенных магазинах.

Он снова подумал о своем прошлом – о том, как мало ему известно о женщинах. Он припомнил, как когда-то считал, что от шеи и до колен женщины как бы состоят из одного куска. Ему было трудно вообразить, как им при этом удается ходить. Но затем он увидел каких-то девушек, купающихся в речке, и убедился в том, что у них есть руки и ноги, точно так же, как и у него. От раздумий его отвлек многоголосый смех. Подняв голову, Молигрубер увидел, что вокруг него образовалась целая толпа – он привлек людей своими мыслями. Ведь на этом плане мысли были тем же самым, что и слова на Земле. Он огляделся по сторонам, вновь залился краской и буквально пустился наутек. Оба мужчины и женщина бросились за ним, но им не удавалось догнать беглеца, так как им мешал собственный смех. А Молигрубер все бежал и бежал, пока не почувствовал, что силы уже на исходе, и он со всего размаха опустился на парковую скамейку. Его преследователи наконец-то поравнялись с ним, чуть не рыдая от смеха.

«Ах, Молигрубер, Молигрубер, тебе лучше отказаться на время от мыслей, пока ты не окажешься в том здании. – Они указали на красивый дом, стоящий справа от них. – Просто думай о своем наряде, пока не окажешься внутри. Мы все объясним тебе там».

Они поднялись, и двое мужчин встали по обе стороны от Молигрубера, ухватив его под обе руки. Все вместе они повернули направо и прошли сквозь очень красивый мраморный вход. В середине было прохладно, и свет, казалось, исходил из самих стен. Чуть поодаль стоял стол, в точности такой, какой он видел раньше в гостиницах, когда заглядывал через стеклянные двери. За столом сидел мужчина, который с приятной улыбкой спросил: «Новенький?» Мейси закивала головой и добавила: «К тому же совсем зеленый». Молигрубер быстро посмотрел вниз, испугавшись, что его костюм стал зеленым, и это вызвало новый приступ смеха у его спутников.

Они прошли через холл и оказались в коридоре. Там толпилось множество народу. Молигрубер, не переставая краснел от смущения. Некоторые люди были одеты в какие-то причудливые костюмы, другие же были совершенно голыми. Но ни один из них не выглядел смущенным.

Когда Молигрубер наконец попал в очень просторную, хорошо обставленную комнату, он был совершенно мокрым от пота. Ему показалось, что он только что искупался в бассейне, хотя никогда раньше не посещал бассейна. Плюхнувшись в кресло, он стал утирать лицо носовым платком, который обнаружил в кармане пиджака. «Нет, – думал он, – скорее бы попасть обратно на Землю. Я не могу долго оставаться в подобном месте!» Мейси засмеялась и возразила: «Но ты должен остаться здесь. Помнишь, Молигрубер, ты был атеистом и не верил в Бога. Ты не исповедовал никакой религии и не верил в жизнь после смерти. Что ж, ты все же оказался тут, значит, должна же быть какая-то жизнь после смерти?»

В комнате, где сейчас сидел Молигрубер, были очень большие окна. Его взгляд не отрывался от картины, открывавшейся из них. Он с восхищением взирал на прекрасный ландшафтный парк с озером в центре и речкой, впадающей в него. Он видел мужчин, женщин и детей. Все они шли куда-то с целеустремленным видом, словно точно знали, что им предстоит сейчас сделать. Он изумленно наблюдал за тем, как какой-то мужчина, свернув с парковой тропинки, уселся на скамейку и достал из кармана пиджака сэндвич, обернутый в бумагу. Он быстро развернул его и бросил бумагу в урну, стоящую рядом. Затем он быстро умял свой сэндвич. Молигрубер почувствовал головокружение, в животе у него заурчало. С мольбой он обратился к Мейси: «Я очень голоден. Где вы тут обычно питаетесь?» Он порылся у себя в карманах, надеясь нащупать какую-то мелочь, чтобы купить за нее гамбургер или бутерброд. Женщина взглянула на него понимающе и ответила: «Ты можешь получить здесь любую пищу, а также можешь выпить какой угодно напиток, Молигрубер. Просто подумай о чем-то, и ты будешь это иметь. Но не забудь подумать вначале о столе, иначе тебе придется разложить еду на коленях или на полу».

Один из мужчин повернулся к нему и сказал: «Мы оставим тебя ненадолго, Молигрубер. Если ты почувствуешь, что хочешь какой-то еды, то просто подумай о ней, но помни, что сказала тебе Мейси: вначале подумай о столе. После того как ты завершишь свою трапезу, в которой ты в общем-то не нуждаешься, мы вернемся». С этими словами они подошли к стене, которая расступилась перед ними, а затем вновь закрылась позади них.

Молигруберу показалось все это очень странным: как это можно выдумать себе еду? И как это может быть, что еда не нужна? Что этот человек имел в виду, говоря такое? Однако его живот сводило от голода. Чувство голода было столь сильным, что Молигруберу показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Это было знакомое ощущение. В детстве он не раз терял сознание от голода, и это было очень неприятной вещью.

Он стал размышлять о том, как это придумать. Во-первых, как насчет стола? Он знал, как выглядит стол – каждый дурак это знал, – но когда он начал придумывать его, это оказалось совсем непросто. Его первая попытка оказалась крайне смешной. Он вспомнил, как заглядывал в окна мебельной лавки, убирая улицу. Вначале он стал вспоминать металлический круглый столик для двора, с зонтиком в центре. Но тут же ему на ум пришел маленький столик, за которым обычно любят сидеть женщины, занимаясь вязанием или вышиванием. Вдруг, к своему изумлению, он увидел, что перед ним возникла странная, неустойчивая конструкция, наполовину состоящая из круглого металлического столика, а на половину из столика для рукоделья. Он протянул руки вперед и произнес: «Фью! Испарись!» – точно так же, как когда-то в одном фильме, который он видел на Земле. Затем он стал думать снова, и перед его мысленным взором предстал столик, который он когда-то видел в парке, – сделанный из досок и бревен. Он тщательно нарисовал стол в своем воображении. Да, точно таким он был. Доски почти столь же грубо обработаны, как и бревна. Он только забыл о скамейке, но это не важно – ведь он мог использовать свое кресло.

Наконец он мог начать думать собственно о еде. Молигрубер был одним из тех неудачников, которые не знали толка в деликатесах. Всю свою жизнь он держался на кофе, безалкогольных напитках и гамбургерах. Так что сейчас лучшим блюдом, о котором он мог подумать, был огромный гамбургер. Теперь, когда гамбургер материализовался перед ним, Молигрубер ухватил его рукой и впился в него зубами. Но во рту ничего не осталось, так как гамбургер оказался пустым! После множества попыток и множества провалов Молигрубер решил, что должен представить себе все очень детально. И он вообразил гамбургер, наполнив его всем необходимым. Да, гамбургер, в конце концов, получился, но оказался совершенно безвкусным. С кофе получилось еще хуже. Нет, Молигрубер придумал чашечку кофе, но до сих пор он никогда не пил худшего напитка и не хотел бы выпить такое впредь. Он пришел к выводу, что у него плохо обстоят дела с воображением. Тогда он стал представлять все новую и новую пищу, но так и не смог уйти далеко от кофе и гамбургеров. Поскольку он никогда в жизни не ел свежего хлеба, то и придуманный хлеб был черствым и отдавал плесенью.

Некоторое время раздавались чавкающие звуки – это Молигрубер уминал гамбургеры. Затем не менее звучно он стал тянуть кофе. После он просто оттолкнулся от стола и откинулся на спинку кресла, чтобы обдумать все те странные вещи, которые произошли с ним сегодня. Прежде всего он вспомнил о том, что никогда не верил в жизнь после смерти. Тогда где же он находился сейчас? Вспомнив о своем разлагающемся теле и о том, при каких обстоятельствах ему пришлось увидеть его, Молигрубер чуть не вырвал прямо на пол. Молигрубер подумал о своих странных переживаниях – о том, как вначале застрял в чем-то вроде чана со смолой, потом смола сменилась черной копотью. Затем ему казалось, что он ослеп, так как не мог видеть ничего вокруг. Такое же чувство его охватило когда-то давно, когда он слишком сильно открутил фитиль керосиновой лампы перед тем, как выйти из комнаты в темный коридор. Вдруг Молигрубер вспомнил, что ему тогда сказала хозяйка квартиры!

Тут Молигрубер обернулся и увидел Бориса, стоящего рядом. «О, я вижу, ты отлично подкрепился, – сказал он, – но почему же ты решил ограничиться лишь этими ужасными гамбургерами? Мне кажется, что это не особенно вкусно. Ты можешь придумать все что угодно. Но только придумывать нужно тщательно – вначале следует представить все ингредиенты, а затем создавать из них блюдо шаг за шагом». Молигрубер поднял глаза на Бориса и спросил: «А где я могу помыть тарелки?»

Борис расхохотался от всего сердца и сказал: «Дорогой мой, тебе совершенно незачем мыть здесь тарелки. Тебе следует лишь подумать о том, как они появляются, а затем подумать о том, как они исчезают. По завершении трапезы тебе нужно представить, как исчезают тарелки, и они отправляются назад, в Хранилище Природы. Это очень просто, и ты скоро привыкнешь к этому, но знай, что тебе вовсе не обязательно кушать – все необходимое питание ты получаешь прямо из атмосферы».

Тут Молигрубер ощутил острую досаду. Как глупо было говорить, что можно получать все необходимое питание прямо из атмосферы! За кого принимал его этот Борис, если думал, что он может поверить в такую нелепость? Уж кто-кто, а он, Молигрубер, знал, что такое голод! Что такое терять сознание от недостатка пищи и падать просто на тротуар, где к тебе подходит полицейский и пинает тебя ботинком, приказывая, чтобы ты встал и убирался с дороги!

Борис сказал: «Ну, а теперь нам пора идти дальше. Я собираюсь познакомить тебя с нашим врачом – он сможет рассказать тебе некоторые интересные вещи. Пошли!» С этими словами он посмотрел на стол, и тот, вместе с горой посуды и остатками молигруберовской трапезы, растаял в воздухе. Затем он подвел Молигрубера к стене, которая расступилась перед ними, и они вышли в длинный сверкающий коридор. Вокруг них прогуливались различные люди, но в то же время казалось, что они направляются куда-то с вполне определенными целями, собираются решить конкретные задачи. Молигрубер только изумлялся всему этому.

Он со своим спутником прошел в конец коридора и завернул за угол. Там Борис постучал в какую-то зеленую дверь. «Входите», – раздался голос из-за двери, и спутник легонько подтолкнув Молигрубера вперед, развернулся и ушел.

И снова Молигрубер испытал испуг. Комната, в которой он оказался, была тоже просторной и светлой, но крупный мужчина, сидящий за столом, вызвал в нем настоящий страх. Этот человек очень живо напомнил ему чиновника медицинской службы, которого он видел когда-то раньше. Этот чиновник осматривал Молигрубера, когда тот устраивался на работу. Окинув презрительным взглядом тщедушную фигуру, стоящую перед ним, он вначале заявил, что не думает, что у Молигрубера хватит сил махать метлой, но затем смилостивился и признал его годным к уборке улиц.

Но этот человек, сидящий за столом, приветливо улыбнулся и сказал: «Подойди ко мне, Моли, не бойся. Я должен рассказать тебе о различных вещах». Молигрубер неуверенно двинулся вперед и буквально рухнул в кресло, стоящее рядом со столом. Большой мужчина, сидящий напротив, окинул Молигрубера участливым взглядом и мягко сказал: «Ты что-то нервничаешь побольше, чем остальные. Что с тобой происходит, приятель?» Бедняга Молигрубер даже не знал, что и сказать на это. Жизнь не была добра к нему, а смерть казалась еще страшнее. Он набрал полную грудь воздуха, и его жизненная история сама полилась из уст.

Большой мужчина слушал, не отрывая взгляда от Молигрубера, откинувшись на спинку кресла. Затем он сказал: «А теперь выслушай меня. Я знаю, что у тебя была трудная жизнь, но ты сам делал ее еще более трудной для себя. Ты взвалил себе на плечи бревно, если не целый лес. Ты должен изменить свои концепции относительно различных вещей». Молигрубер просто смотрел на человека, ничего не говоря. Многие из сказанных слов просто-напросто ничего для него не значили. Тогда большой человек спросил: «Почему ты молчишь? Что сейчас не так?» – «Да некоторые слова, – ответил Молигрубер. – Я просто не знаю их значения. Видите ли, у меня нет никакого образования».

Мужчина на минуту задумался, очевидно просто вспоминая те слова, которые только что произнес. Затем он ответил: «Но мне кажется, что я не употреблял каких-то необычных слов. Чего же ты не понимаешь?»

Молигрубер посмотрел себе под ноги и сказал как-то стыдливо: «Концепцию – я всегда считал, что концепция происходит тогда, когда люди планируют завести детей. Я знаю лишь этот смысл слова».[2]

Большой мужчина посмотрел на Молигрубера с неприкрытым изумлением. Затем он засмеялся и сказал: «Концепция? О нет, концепция не означает лишь это, концепция также означает понимание.

Если у тебя нет концепции об определенной вещи – значит, нет и понимания. Скажем проще: если ты ни черта не смыслишь в чем то, то должен научиться смыслить».

Все это оставалось полной загадкой для Молигрубера: если человек говорил о понимании или непонимании чего-то, так почему же, черт подери, не сказать об этом прямо, а называть все это «концепцией»? Но затем до него дошло, что большой мужчина еще не закончил говорить, и он откинулся на спинку и стал слушать.

«Ты не верил в смерть, а точнее, ты не верил в жизнь после смерти. Ты покинул тело и летал вокруг, но твоя несчастная башка никак не могла уразуметь, что, оставив свое истлевающее тело, ты продолжал жить. Ты все время концентрировался на пустоте. Но если ты ничего не можешь представить, то никуда не сможешь и попасть. Уверяя себя в том, что ничего вокруг не существует, ты получаешь лишь ничего. Человек может рассчитывать лишь на то, что он понимает, во что он верит. Мы хотели расшевелить тебя, шокировать и потому отправили тебя назад в морг, чтобы ты взглянул там на парочку трупов, которых подрумянили и подштопали, чтобы выставить напоказ в траурном зале. Мы хотели показать тебе твой собственный несчастный труп, о котором некому было заботиться, и потому он был забросан опилками и зарыт в землю без всяких церемоний. Но и этого оказалось недостаточно, и нам пришлось показать тебе твою могилу, твой гроб и твою гниющую плоть. Нам не доставило особого удовольствия это занятие, но мы должны были пробудить тебя к пониманию того, что ты не мертв».

Молигрубер сидел словно в трансе. Он начал что-то смутно понимать и изо всех сил старался понять побольше. Но врач вывел его из задумчивости: «Материя не может быть разрушена – она лишь может изменять свою форму, а внутри человеческого тела находится бессмертная душа. Эта душа живет вечно. Ей недостаточно одного тела, так как она должна приобрести самый разнообразный опыт. Если она хочет набраться опыта сражений, то получает тело воина и так далее… Но когда тело гибнет, оно становится не более чем изношенной одеждой, которую следует выбросить на свалку. Душа, или астральное тело, – зови это как пожелаешь – вырывается на свободу из этих обносков и готова начать свой путь сызнова. Но если душа утратила понимание, то нам приходится повозиться с ней».

Молигрубер согласно закивал головой и вспомнил о том старом писателе, который писал все эти вещи, стоящие выше понимания Молигрубера в свое время. Но сейчас некоторые слова и мысли из его книг начинали складываться воедино, словно фрагменты мозаичной головоломки.

Врач же тем временем продолжал: «Если человек не верит в Царство Небесное или в жизнь после смерти, то, попадая на другую сторону мира, он начинает скитаться. Ему некуда идти, ему не с кем встречаться, так как все время он убеждал себя, что там может существовать лишь ничто. Он подобен слепцу, утверждающему, что если он не видит какой-то вещи, то ее не существует». Он прервался и окинул Молигрубера проницательным взглядом. Убедившись, что тот понял, о чем шла речь, доктор продолжал: «Сейчас ты, наверное, думаешь: „Куда это я попал?“ – ну так вот, ты не в аду. Ты только что пришел из ада. Единственным адом является то место, которое вы зовете Землей. Нет иного ада. Не существует муки вечной и проклятий, не существует адского огня и чертей с вилами. Ты приходишь на Землю, чтобы учиться, чтобы обогащать свой опыт. Когда же ты научился тому, за чем приходил на Землю, то сбрасываешь свое износившееся тело и уносишься в астральные сферы. Существует множество планов существования – этот план является низшим. Он находится рядом с земным, и ты оказался на нем, потому что у тебя не хватает понимания высшего – тебе недостает способности верить. Окажись ты сейчас на более высоком плане существования, то тут же ты был бы ослеплен мощными лучами куда более высоких вибраций». Увидев, что Молигрубер совершенно потерялся, врач озабоченно закусил губу. Затем, после минутной паузы, сказал: «Пожалуй, тебе сейчас стоит отдохнуть. Я не хочу перегружать твой мозг. Пойди, отдохни, а затем мы продолжим нашу беседу. Мне есть еще о чем рассказать тебе».

Молигрубер вошел в комнату, которая показалась ему весьма комфортной, но как только он достиг ее середины, все вокруг исчезло и Молигрубер – даже не догадываясь об этом – провалился в сон, во время которого его «астральные батареи» подзаряжались. Да, ему нужна была подзарядка после всего, что он пережил в течение этого дня.

Глава 6

Проснулся Молигрубер рывком, охваченный внезапно налетевшим страхом. «Боже правый, – воскликнул он, – я опоздал на работу, теперь меня уволят, и придется жить на пособие по безработице». Он опрометью сорвался с постели, да так и прирос к полу, изумленно воззрившись на роскошную меблировку комнаты и раскинувшийся за огромным окном восхитительный пейзаж. Но мало-помалу все вернулось на свои места. Он был свеж и бодр, как никогда в жизни – как никогда в жизни? Тогда где же он теперь? В жизнь после смерти он не верил, но уж умер-то он наверняка, так что, по-видимому, ошибался, и жизнь после смерти все-таки есть.

В комнату с приветливой улыбкой вошел человек и произнес: «Так это ты один из тех, кто не прочь позавтракать? Ты ведь любишь вкусно поесть, верно?» При одном напоминании о еде в животе у Молигрубера заворчало. «А то как же, – ответил он. – Не пойму, как вообще можно прожить без съестного. Поесть я люблю, и чтобы побольше, но вот этого мне как раз всегда недоставало. – Он чуть помедлил, потупившись, и добавил: – Я жил на одном кофе и гамбургерах – на том, что подешевле. А больше, собственно, и есть было нечего, разве что краюха хлеба перепадет. Эх, как бы я хотел наесться до отвала!» «Что ж, закажи, что нравится, и получишь», – ответил человек, окинув его взглядом. Молигрубер растерялся – сколько всевозможных заманчивых названий мелькало перед его глазами в меню, вывешенных у дверей отелей и ресторанов. Как там у них было? На мгновение он задумался и чуть не замурлыкал, припомнив один совершенно особый завтрак, зазывно манивший зайти в очень классное местечко. Почки под острым соусом, яичница, тост – словом, уйма всякой всячины. О некоторых блюдах он и понятия не имел, другие никогда не пробовал. Тут его собеседник неожиданно улыбнулся и сказал: «Все ясно, ты создал очень яркий образ, так что получай заказ». С этими словами он рассмеялся и вышел из комнаты.

Молигрубер проводил его взглядом, недоумевая, с чего это он так поспешно удалился. А как же завтрак? Сам же попросил его заказать завтрак, а потом вдруг взял и вышел.

Невесть откуда возникший нежнейший аромат заставил Молигрубера резко обернуться. Прямо за его спиной стоял накрытый нарядной белой скатертью стол. Салфетка, столовое серебро, поразительной красоты тарелки, – все было на своих местах, а при виде красовавшихся на столе блюд, накрытых сверкающими металлическими крышками, глаза у него просто полезли на лоб.

Неверной рукой он приподнял одну из крышек, и восхитительный запах едва не лишил его чувств. Ничего подобного он в жизни не едал. Виновато оглянувшись – неужто все это богатство ему одному, – он уселся за стол, наспех заткнул салфетку за воротничок и приступил к делу. Довольно долго в комнате раздавалось одно лишь усердное чавканье – зубы Молигрубера старательно перемалывали колбасу, печенку, почки, яичницу, и много чего другого. Затем он с хрустом разгрыз поджаренный гренок, за которым одна за другой последовали несколько чашек чаю. Совсем не похоже на кофе, и, пожалуй, даже вкуснее. Такого он раньше никогда не пробовал.

Прошло немало времени, прежде чем он тяжело встал из-за стола и снова прилег, чтобы перевести дух. От всего съеденного неудержимо клонило в сон, и он расслабленно развалился в постели, погрузившись в сладкую дремоту. Во сне перед ним проплывали мысли о Земле. Он думал о том, как тяжко ему там жилось, думал об отце, которого никогда не знал, о беспутной матери, о том, как он сбежал из дому и сначала работал на свалке, а потом на свой манер «выбился в люди», обзаведясь мусорной тележкой и став подметальщиком улиц. А мысли все кружили, возвращаясь то к одному, то к другому образу. Внезапно открыв глаза, он обнаружил, что стол со всеми его красотами бесследно исчез, а напротив него сидит тот самый доктор, которого он видел вчера.

«Ну, сынок, – промолвил врач, – нагрузился ты основательно. Ты, конечно, знаешь, что ни в одном из здешних миров или уровней существования пища не нужна. Это не более чем атавизм, бесполезная привычка, перенесенная с Земли, где без еды не обойтись. Здесь же всю пищу, всю подпитку, всю энергию мы получаем из окружающей среды. Ты и сам скоро обнаружишь, что делаешь то же самое, ибо все съеденное тобой – всего лишь иллюзия, а приток энергии ты получил в совершенно иной форме. Однако теперь нам пришла пора обстоятельно побеседовать, а тебе – многое узнать. Присядь или приляг и послушай, что я тебе скажу».