 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: БСЭ :: Дансени Лорд :: Родари Джанни :: Уилсон Жаклин :: Лондон Джек :: Власова Елена :: Азимов Айзек :: Стаут Рекс :: Шилин Георгий Иванович Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Притчи :: Камо :: Самый яркий свет :: Господство женщин :: Рыцарь Золотого Сокола :: Справочник по реестру Windows XP :: Влюбленный опекун :: Муму |
Изумленный капитанModernLib.Net / Историческая проза / Раковский Леонтий Иосифович / Изумленный капитан - Чтение (стр. 22)
Софья решила сегодня же попробовать вынудить Пыжова на признание. Надо было спешить: уже несколько раз за вчерашний и сегодняшний день хозяйка старалась выведать у Софьи, по какому делу она приезжала в Питербурх. Софья уклонялась от прямого ответа и говорила только, что завтра – присутственный день, и она с утра пойдет по делам. Ей самой не сиделось в Питербурхе, хотелось скорее найти, увидеть Сашу, облегчить его страдания. Она чувствовала себя как-то виноватой в том, что с ним произошло. А этот глупый мальчик Пыжов так неопытен и робок в своей любви! Вернулись домой уже в сумерки. Хозяйка и сын спали. – Не хочется итти спать, – сказала Софья, останавливаясь у порога домика. – Посидим еще немного на скамейке! – предложил Пыжов. Софья только этого и ждала. Они сели. За Невой лаяли собаки, где-то на реке пьяные голоса орали «Вниз по ма-а-тушке», стучали колотушки караульных. Было свежо. Софья сидела, поеживаясь. – Вам холодно? Хотите кафтан? – сказал Пыжов. – Лучше принесите что-либо, мы окроемся вдвоем. Пыжов вскочил и побежал в дом. Он быстро вернулся, неся епанчу. Софья накрылась епанчой, оставляя под нею место и Пыжову. Пыжов осторожно сел. – Садитесь поближе! Так вам будет холодно, – сказала Софья. Он послушно придвинулся. Софья чувствовала, как дрожит его плечо. Оба молчали. Софья сидела, опустив голову. – Что вы сегодня такая грустная, Шарлотта? – тихо спросил Пыжов. Софья молчала. Ей, в самом деле, взгрустнулось. Как хорошо было бы, если бы сейчас вместо него здесь оказался Саша! – Что с вами, скажите? – осторожно дотронулся до ее руки Пыжов. – Разве вы мне поможете? – обернулась Софья. В полутьме Пыжов видел, вот тут, близко, большие, точно мохнатые от длинных ресниц ее глаза. – Я? Да ради вас хоть в огонь! – сказал он. Софья пристально смотрела на доверчивое, детское лицо, раздумывала: сказать прямо или заставить, чтобы он сам сказал? Пыжов вдруг не выдержал ее взгляда и, опустив глаза, умолк. Пыжову показалось, что Шарлотта не верит ему. – А, может, в самом деле я помогу? – несмело сказал он. – Вы скажите… – Костенька, дорогой, как же мне не быть грустной? Я ж говорила вам – я осталась одна. Брат, с которым я жила в Москве, умер. Пыжов с большим сочувствием слушал заранее приготовленный только для него рассказ. – А сейчас мне надо как-то жить. Я здесь чужая всем… – Шарлотта, вы не чужая! – возбужденно сказал он, сжимая ее руку. – Вы… Шарлотта! Будьте моей женой! У матушки в Псковском уезде пятнадцать душ крепостных. Я сейчас получаю подканцеляристское жалованье, а через полгода буду получать канцеляристское!.. Шарлотта! «Наконец-то» – обрадовалась Софья. – Костенька, милый мой! Да как же мне быть твоей женой, коли я еврейка? – сказала она. Пыжов опешил. Он словно впервые услышал об этом. Но тотчас же схватился: – Ну, и что же? Крестись, Шарлотта! Мы подадим доношение. Я у нас в канцелярии в неделю все устрою. Здесь, в Троицком соборе, и перекрестим тебя! У Софьи свалилась гора с плеч: дело шло как по маслу. – Но ведь надо же свидетелей. Кто ведает, что я еврейка? – Я все устрою. Подпишусь сам и подпишется наш канцелярист Череповский. Поставлю ему штоф – он хоть что-угодно подмахнет. Софья непритворно радостно засмеялась. Она отбросила епанчу, обняла за шею Пыжова и от всей души поцеловала. Пыжов не хотел ее отпускать от себя. Он неистово целовал ее лицо, шею, руки. – Шарлотта, милая моя! Софья секунду сидела в оцепенении, безвольно опустив руки. Ей казалось, что это целует другой. Набежали слезы. Она отстранилась. – Костенька, могут увидеть! Нацелуешься потом. А сейчас – давай пойдем писать челобитную, чтоб завтра ты дал подписать Череповскому. – Пойдем! – охотно отвечал Пыжов. И они пошли к нему в боковушку. В темной боковушке Пыжов хотел еще раз обнять Софью, на она зашептала: – Ты с ума сошел! Хозяйка услышит! Пыжов зажег свечу и сел писать челобитную в Синодальную Канцелярию. Ученье все-таки шло ему впрок. Он довольно быстро и складно (правда, с помощью Софьи) написал челобитную «от прибывшей из Кенигсберга девки жидовской веры, Шарлотты Мейер». Он излагал всю горестную историю Шарлотты Мейер, «которая имелась в показанном еврейском законе», и кончил такими строками: «…а ныне я, познав оных прелесть и суетное их исповедание, без всякого пристрастия, принуждения и лицемерства, желаю быть в православной христианской кафолической святей вере со истинным моим намерением…» Окончив, Пыжов тут же подписался и, бросив перо, обнял Софью. Она позволила ему поцеловать себя еще раз и тотчас ушла спать. – Все сделано! – с радостью думала она. – Креститься, получить метрику, узнать, куда отослан Саша и лететь к нему, не медля ни часа, ни минутки!.. III На утро Софья, позавтракав, собралась в город – надо же было показать хозяйке, что у нее есть какие-то дела. Она неторопливо прошла по тем местам, где так недавно ходил бедный Саша. Прошла мимо Петропавловской крепости на Сытный рынок, а оттуда до самого Мытного двора. У Малой Невы она увидела Анастаса в гребецком василькового цвета кафтане с желтыми нитяными жгутами и медными пуговицами. Он стоял с лодкой у берега. Анастас улыбнулся Софье белыми, ровными зубами и спросил: – Поедем на Васильевский? Софье все равно делать было нечего – она переехала с ним на Васильевский. Взошла на Исаакиевский мост, дошла до средины, постояла, посмотрела на Неву. Дальше итти побоялась: а вдруг встретишь кого-либо из шереметьевской дворни. Дом ведь недалеко! Спускаясь с моста, заметила прибитое к фонарю объявление – сегодня Софья читала все афиши, которые попадались ей на пути. Пробежала бегло: С ВЕРХОВЫХ ПО 1 ? КОП., С ВОЗОВ ПО 2 КОП., А С ПЕРСОН СИДЯЧИХ В КАРЕТАХ НЕ БРАТЬ, С МЕЛКОЙ СКОТИНЫ С 10 ПО 1 КОП., С СОЛДАТ И ДРАГУН С РУЖЬЕМ… Старое объявление! Софья вернулась обратно к Малой Неве. Анастас, сидевший в лодке без дела, так же охотно перевез ее снова на Березовый остров. Проходя по площади у Троицкого собора, Софья увидала на столбе какое-то объявление. Ветер трепал один край объявления, не захваченный гвоздем. Софья подошла и прочла: «Объявление Юстиц-Коллегии: во всенародное известие понеже сего июля 15 дня, т. е. в субботу, по указу е. и. в. имеет быть учинена над некоторым противу истинного христианского закона преступником и превратителем, экзекуция на Адмиралтейском острову, близ нового гостиного двора, того ради публикуется сим, чтоб всякого чина люди, для смотрения той экзекуции сходились к тому месту означенного числа по утру с 8 часа». У нее потемнело в глазах, дрогнули, подогнулись коленки. – Неужто это про Сашу? Но что ж тогда с ним сделали? Она еще раз прочла. Прикинула в уме: так и есть – 15 июля приходилось в субботу, значит объявление этого года. Софья в волнении заспешила домой. «Гречанка должна знать! Она расскажет!» Хозяйка причесывалась перед зеркалом, видимо собираясь куда-то итти, когда вошла Софья. – Ну что, уже управились? Сходили, куда хотели? – спросила она. – Нет еще, не совсем! – глухо ответила Софья. Ей хотелось сейчас же спросить: что они сделали с Сашей? Но Софья боялась, как бы ее не выдал дрожащий голос. Она пошла за ширму, посидела немного, чуть успокоилась и вышла к хозяйке. – Скажите, – стараясь говорить спокойным, безразличным тоном, спросила она, – кого это казнили недавно, 15 июля, у нового гостиного двора? Я шла – видала у собора объявление… – Ах, это сожгли двух человек! – с сожалением ответила гречанка. – Сожгли? – бледнея, переспросила Софья. – Да, сожгли живьем. И один такой молодой, красивый. Моряк. Я его смолоду знала, – вздохнула гречанка. – А другой – старик, еврей… – Еврей? Борух Лейбов? – держась за кровать, чтобы не упасть, спросила Софья. – Да, Борух Глебов, – ответила гречанка, глядясь в зеркало. – А моряк – капитан Возницын. Я поехала в тот день на морской рынок… – начала она и не докончила: сзади нее что-то мягко шлепнулось об пол. Гречанка обернулась: на полу лежала бледная как клавердук [53] еврейка Шарлотта Мейер. * * * Зубы только стучали о край чашки, но не разжимались. Вода расплескивалась по высокой вздрагивающей груди, по коленям. Гречанка в испуге оглядывалась: что делать? Одна в доме – ни Анастаса, ни Пыжова. Софья, запрокинув голову назад, плакала и хохотала. Мертвенная бледность покрывала ее лицо. Гречанка плакала сама и, мешая русские слова с греческими, уговаривала: – Аркета! Успокойтесь! Не плачьте! Диа тон феон! [54] Зоя промучилась с Софьей около часу, пока наконец не удалось кое-как положить Софью на постель. – Наверное, Борух – ее отец, – догадывалась Зоя. – Бедная, бедная!.. Софья лежала, уставившись в одну точку. Ужас сковал ее. Она лежала и думала: – Не может быть! Сожгли? Не может быть! Слезы катились, не переставая. Но слезы как-то облегчали. К ней подошла гречанка. – Так нехорошо делать, но приходится: я вас оставлю одну. Мне надо поехать к сестре на Васильевский. Закройте за мной дверь! Если ко мне придет брат – он обещал притти сегодня – пусть обождет. Вот молоко, хлеб, кушайте! – указала она на стол, где стоял кувшин молока и лежали краюха хлеба и нож. – Идите! – слабо ответила Софья. Хозяйка ушла. Софья лежала и думала. Ей казалось, что это все приснилось. Но нет – она не спит… – Его, Саши, нет в живых! От него не осталось ни косточки – все сгорело! Софья зарыдала. Вдруг она встрепенулась. «Не быть в этом проклятом городе ни секунды! Вон отсюда! Бежать! Ехать к Помаскиной – только она одна осталась!» Софья встала, шатаясь. Как в лихорадке связала в узелок свои вещи, сунула за корсаж мешочек с драгоценностями, оставшимися от Саши, накинула тафтяную мантильку и уже поправляла волосы, собираясь уходить, как стукнула дверь. «Неужели Костя?» – подумала она, оборачиваясь. Перед ней стоял Галатьянов. Она молча отступила назад, опираясь о стол руками. Он опешил не меньше Софьи. – Так вот какая тут еврейка? Ты как очутилась здесь? Попалась, голубушка! В этот раз не отвертишься! Сгниешь на прядильном дворе! Твоего милого сожгли как мышь! Не сдобровать и тебе! – говорил он, насмешливо глядя на Софью. Софья ждала, что он набросится на нее, но Галатьянов неожиданно повернул к двери. Если бы Галатьянов не говорил о нем, о Саше, Софья, пожалуй, не двинулась бы с места, чтобы убегать, спасаться – теперь ей было все равно: ведь, его нет! Но Галатьянов мерзко сказал о нем. Вся кровь бросилась Софье в лицо. – Погоди! – крикнула она, схватывая со стола нож и кидаясь за Галатьяновым. – Не проси, поздно! – полуобернулся Галатьянов. Он думал, что Софья хочет задержать его, не звать народ. Но в это время получил удар ножом в шею. Галатьянов тяжело рухнул на пол. Софья, обезумев, бросилась вон. Она выбежала в сени и, навалившись на дверь, не могла нашарить помертвевшими, слабыми пальцами ручку двери. Софья стояла, обернувшись назад. Большие глаза ее были дико расширены. Она с ужасом прислушивалась, из-за двери доносился какой-то хрип. Наконец, ей удалось открыть дверь. Софья выскочила на двор. Свежий воздух отрезвил ее. Она побежала к Неве, где всегда стояли перевозчики. – К Литейной улице! – сказала она, прыгая в лодку. Софья села и только тут осторожно осмотрелась, нет ли где-нибудь на платье или на мантильке крови: пятен не было. Софья сидела, боясь оглянуться назад: а вдруг погоня! Она сидела, до боли сжав под мантилькой руки. Старик-перевозчик благополучно довез ее до Литейной улицы. Софья встала, уплатила перевозчику целый гривенник и быстро пошла к новгородской дороге, провожаемая благословениями старика, которому уплатили больше, чем он ожидал. IV „Протчая действия не суть описуема”. Брезгливо опустя углы губ, Андрей Иванович Ушаков читал доношение тверского воеводы Ивана Киреевского: «По указу е. и. в. велено: по представлению его превосходительства обер-егермейстера, господина Волынского, в поимке в Твери белой галки присланным из Москвы помытчмкам учинить всякое вспоможение. И по тому е. и. в. указу для поимки той галки, с показанными присланными помытчиками, отправлено было солдат, сотских, пятидесятских и десятских немалое число; токмо той галки в Твери и в уезде нигде не сыскали…» Май 1934 – июнь 1936. Примечания 1 Синхори?зете ми – простите меня. 2 Авфе?нтис – господин, сударь. 3 Кирие – господин, сударь. 4 Сас перикало? – умоляю вас. 5 Пени?нта копикиа – 50 копеек. 6 Довольно. У меня нет времени. Мне надо итти в церковь. 7 „Сажать скобу” – шуточное морское выражение, означающее „стать на якорь”. 8 Ма тон фео?н (греческ.) – ей-богу. 9 Нет, ради бога, нет. 10 Сас проскино? – прощайте. 11 Арбе-канфес – нагрудник, жилет. 12 Тфилин – принадлежность для молитвы. 13 Варт (евр.) – погоди. 14 Меюхес – аристократ. 15 En garde – защищайся (фехтовальный термин). 16 Зейман – моряк. 17 Гундсфат – негодяй. 18 Крюйт-камера – пороховой погреб на корабле. 19 Шаутбейнахт – контр-адмирал. 20 Нок – конец рея. 21 Музур – вольнонаемный рабочий на корабле. 22 Фаляндыш – толстое сукно. 23 Кригсрехт – военный суд. 24 Буй – железный прут, с замком, надевавшийся преступникам на ногу. 25 Штирборт – правая сторона. 26 Зимбиль (персидск.) корзина. 27 Бархоут – доски, которыми обшиваются борты корабля. 28 Чох-якшы – очень хорошо. 29 Па?ни студиаба?лу (греческ.) – ступай к чорту. 30 Петь с канонархом – чтец читает несколько слов молитвы, которые вслед за ним повторяет хор. 31 Ахтунг – внимание. 32 Красоуля – монастырская чаша, большая кружка. 33 Вандышный – святочный. 34 Архиатер – главный врач. 35 Констапель – артилл. офицер. 36 Фаляндыш – толстое сукно. 37 Тыдень – неделя. 38 Так в народе называли Тайную Канцелярию. 39 Дзенькую – благодарю. 40 Ливрант – подрядчик. 41 Апикейрес – вольнодумец, безбожник. 42 Кирма?ш – базар. 43 Последняя неделя перед постом. 44 Руга – сборы деньгами и хлебом с прихожан. 45 Обнажать сан – расстригать, лишать сана. 46 Это невозможно. 47 Мишин – Елагин остров. 48 Мунд-кох – завед. придворной кухней. 49 Шалей – желе. 50 Фонтанж – украшение для головы. 51 Допрашивать с пристрастием – пытать. 52 Актуариус – регистратор. 53 Клавердук – парусное полотно. 54 Довольно! Успокойтесь! Не плачьте! Ради бога! 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22 |
|||||||