Глава 3

Сердце у меня стучало как паровой молот. Перед моим мысленным взором промелькнули лица родителей; я почувствовала ужас, подумав, что могу их больше никогда не увидеть. При всей невероятности подобного события, в эту минуту я окончательно уверовала, что каким-то непонятным образом перенеслась во времени в поствикторианский Сан-Франциско. Или, если быть предельно точным, в эдвардианскую эпохуnote 1. От этой перспективы у меня голова пошла кругом.

Аполлон, устроившийся по-царски в изголовье кровати на смятой подушке, поднялся, услышав голос девочки. Он склонил на мгновение голову набок, прислушиваясь, затем спрыгнул на пол и, проносясь через комнату, прыгнул ей прямо в руки, словно приветствуя давно потерянного друга. Интересно, почувствовал ли он, что это была та самая Виктория, которая в другой жизни поила его чаем с ромашкой? Он облизал ей лицо, бесстыдно виляя при этом хвостом.

Лицо ее расплылось в улыбке.

— Разве он не великолепен? — Она бросила на меня искоса взгляд. — Как его зовут?

— Аполлон, — ответила я машинально, все еще не оправившись от шока.

Она прижалась носом к носу собаки.

— Да, это имя ему подходит. Он красивый пес, хотя и очень смешной в то же время.

Повернувшись к брату, она капризно протянула:

— Натаниэль, когда же ты, наконец, познакомишь меня со своей гостьей?

Он откровенно смутился, не зная, что на это ответить, и я увидела, как лицо его медленно багровеет. Что должна была подумать Виктория, застав меня ночью наедине с братом, да еще одетой в его халат?

— Я твоя кузина, — сказала я, проигнорировав предостерегающий взгляд Натаниэля. — Меня зовут Тейлор.

Виктория просияла.

— Кузина! Со стороны моей матери?

— Нашего отца, — проговорил сурово Натаниэль. — И, к слову сказать, весьма дальняя родственница.

Если Виктория и была разочарована, она никак этого не показала.

— Никогда не знала, что у меня есть кузина, — она прикрыла ладонью рот, с трудом удерживаясь от смеха. — Вы должны остаться до свадьбу. Мы с вами здорово повеселимся вдвоем. А вы хорошо знали маму? Вам придется мне все о ней рассказать.

— К сожалению, я была незнакома с твоей мамой, — ответила я, ощутив острое чувство вины перед девочкой за то, что приходится лгать ей, выдавая себя за ее родственницу… о чьей свадьбе она говорила? Не Натаниэля ли и Пруденс? Если так, то событие это было явно не за горами, что означало… Я содрогнулась, поняв, что ожидает нас в ближайшем будущем.

— О! — Виктория выглядела явно расстроенной. — Ну да ладно, это не так уж и важно. Вы надолго к нам?

— Боюсь, мисс Джеймс не сможет…

— Я приехала издалека, чтобы повидать вас, — уголком глаза я заметила, что Натаниэль смотрит на меня с яростью поверх головы девочки. — И мне ни за что на свете не хотелось бы пропустить подобное событие.

У Натаниэля был такой вид, что казалось, он сейчас лопнет от злости. Однако я знала, что он не посмеет опровергнуть мои слова. Как еще он мог объяснить мое присутствие здесь в этот час — разве только сказать, что он пригласил к себе в дом на ночь женщину, которая, как он полагал, была проституткой?

— Ура! — Девочка кинулась мне на шею, едва не раздавив при этом Аполлона, который оказался зажатым между нами. В глазах ее плясали чертики, и у меня вдруг возникло странное чувство, что она прекрасно знает, чего ей только что удалось добиться.

Натаниэль оторвал Викторию от меня и высвободил из ее рук Аполлона.

— После свадьбы в субботу мисс Джеймс ждут другие дела, — проговорил он сквозь зубы. — В воскресенье, прямо с утра, она должна будет уехать.

Воскресенье… Какой же сегодня был день? Свадьба, если это свадьба Натаниэля, должна была состояться через несколько дней. Но может быть речь шла о совсем другой свадьбе, родственника или друга?

— Боюсь, в своих путешествиях, — начала я осторожно, — я совершенно потеряла счет времени. Натаниэль, будьте так добры и напомните мне, какое сегодня число.

— Одиннадцатое апреля, среда. Мне на мгновение показалось, что земля уходит у меня из-под ног.

— 1906 года? — спросила я шепотом, едва осмеливаясь дышать.

Он посмотрел на меня, как на идиотку.

— Разумеется.

Одна неделя до землетрясения. Не поэтому ли я и была перенесена сюда — изменить судьбу Виктории? Или судьбу Натаниэля, если уж на то пошло. А может быть, даже судьбу всей семьи Стюартов. Пошатнувшись, я шагнула назад и ухватилась за столбик кровати.

— Идем, Виктория. — Натаниэль взял за руку сестру и направился к двери. Проходя мимо, он взглянул мне в лицо, которое вероятно в эту минуту было белым, как платье новобрачной, и заметил: — Уверен, мисс Джеймс совершенно измучена после своего путешествия.

Она бросила на меня взгляд.

— Да, дорогой братец. Ты несомненно прав. Но скажи мне, — добавила она не без ехидства, — где все ее саквояжи?

— Потерялись в дороге, — ответила я за Натаниэля. В ответ я не услышала от него ни слова благодарности за помощь, но, по крайней мере, он не выглядел в эту минуту достаточно разгневанным, чтобы запереть меня на чердаке.

— Какая жалость! — воскликнула Виктория. — Но я уверена, они найдутся. Доброй ночи, мисс Джеймс.

— Пожалуйста, зови меня Тейлорnote 2.

— Тейлор… Мне нравится это имя. Оно как бы говорит, что тот, кого так зовут, может создать нечто удивительное из любого материала, который есть под рукой. Может все переделать… Приятных снов! — Она улыбнулась и исчезла за дверью.

Никогда еще я не думала о своем имени в таком плане.

— Доброй ночи, — крикнула я ей вдогонку, весьма заинтригованная ее словами.

Прежде чем закрыть за собой дверь, Натаниэль окинул меня взглядом, который словно говорил: «Чтоб тебя черти взяли», и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Желаю, чтобы вас не покусали ночью клопы, кузина.

Я спала неспокойно, урывками и проснулась сразу же, как только первые лучи солнца проникли сквозь деревянные ставни и согрели своим теплом мне лицо. Открыв глаза, я в первую минуту испытала шок при виде окружавшей меня незнакомой обстановки. В следующий момент, однако, в памяти моей всплыли события прошлой ночи, и я несколько раз мигнула, надеясь, что все вокруг тут же исчезнет. Ничего не изменилось. Итак, я действительно была в прошлом — прошлом Виктории.

Размышляя над событиями вчерашней ночи, я вдруг поняла, что мысли мои вновь и вновь возвращаются к странному замечанию Виктории о моем имени. Тейлор… тот, кто может все изменить, переделать… Например, прошлое, а? Могу ли я действительно изменить историю? И должна ли это делать? Не застряну ли я в результате здесь навечно? От подобной перспективы у меня мороз пошел по коже.

Не спеши, Тейлор, сказала я себе. Прежде нужно все как следует обдумать. С трудом я встала. От ударов и падений во время землетрясения у меня болело все тело. Не будет ли землетрясение, которое должно произойти через шесть дней, еще хуже? Меня знобило, и я тут же подумала о горячей ванне и чашке обжигающего крепкого кофе.

Внезапно я заметила разложенную в ногах постели одежду: украшенное перламутровыми пуговицами платье мышиного цвета с турнюром, в тон ему шляпку, плотные чулки и весьма необычное с виду нижнее белье.

— Весьма подходящий наряд для миссионера, — пробормотала я, спрашивая себя, как, черт возьми, я смогу застегнуть все эти крошечные пуговки на спине. В следующую минуту, взяв в руки стоявшие на полу возле кровати высокие ботинки, я в одном из них обнаружила ответ на свой вопрос — крючок для застегивания пуговиц.

Бросив взгляд на Аполлона, который, зарывшись в простыни, мирно посапывал, я решила, что сейчас самое время ознакомиться с удобствами в соседней комнате. Сунув одежду под мышку, я выскользнула в коридор и через мгновение была уже в ванной, расположенной между комнатой Натаниэля и моей. Про щенка, спящего у меня в постели, я тут же забыла.

Едва сдерживая нетерпение, я стащила с себя леотард и трико, пустила в изящную белую ванну на разлапистых ножках горячую воду и щедро плеснула туда лавандового масла из стоявшего на полке флакона, который явно — принадлежал Виктории.

Воспользовавшись туалетом, который был, казалось, перенесен сюда прямо из антикварного магазина, я выключила воду, забралась в ванну и вытянулась во весь рост, с наслаждением вдыхая исходивший от воды аромат.

Некоторое время я лежала с закрытыми глазами, не желая даже думать о том, что может ждать меня впереди. Каким-то образом мне нужно было отыскать путь назад, в свое время до того, как восемнадцатого апреля начнется землетрясение. Но как это сделать?

Внезапно меня словно током ударило. Я очутилась здесь во время землетрясения. Отсюда сам собой напрашивался вывод, что если я окажусь на чердаке в нужный момент, то, скорее всего, смогу оттуда возвратиться в свое время. Возможно, таким же образом, каким исчез Натаниэль.

Исчезнет, тут же поправила я себя.

Моясь, я продолжала размышлять. Могу ли я остановить его? И нужно ли это делать? Было ли тело Натаниэля погребено под обломками во время землетрясения, или он действительно исчез, как думала Виктория? Может, ему тоже суждено стать путешественником во времени? Но где же он тогда появится после своего исчезновения здесь? В будущем?.. Или его забросит в прошлое, как меня? От возможных вариантов у меня голова пошла кругом.

Не в состоянии долее нежиться в ванне, я решила, что пора начинать день, и, встав, протянула руку к висевшему на крюке полотенцу…

Поглощенная своими мыслями, я не слышала, как отворилась дверь ванной, и вздрогнула от неожиданности, когда Натаниэль с шумом втянул воздух, увидев меня в чем мать родила.

Поспешно опустив глаза, он отступил к двери.

— Извините, мисс Джеймс.

Я схватила полотенце, торопясь прикрыть наготу. Внезапно нога у меня подвернулась на скользком днище ванны и я почувствовала, что падаю.

Натаниэль кинулся вперед и поймал меня в самый последний момент. Еще полсекунды — и я ударилась бы головой о край ванны.

— Все в порядке?

— Да-да… спасибо, — пробормотала я с запинкой, поднимаясь из воды. Полотенце на мне было насквозь мокрым.

Внезапно сообразив, что держит за талию я ягодицы полуголую мокрую женщину, Натаниэль покраснел и тут же отдернул руки, словно обжегшись. У меня же от его прикосновения осталось ощущение, будто к телу моему приложили раскаленное железо.

— Вот, возьмите, — протянул он мне сухое полотенце со своими инициалами, стараясь держаться от меня на приличном расстоянии, если, конечно, можно было говорить о каком-то приличном расстоянии при подобных обстоятельствах.

Выхватив у него из рук полотенце, я поспешно обернула его вокруг себя. По телу моему пробегали горячие волны, и я чувствовала, как горит у меня кожа в тех местах, где к ней прикасались его ладони.

— Я был в мастерской, — попытался он объяснить свое внезапное вторжение. — Я совсем не хотел… — на мгновение он умолк, явно подыскивая слова. — В общем, когда я вернулся и шел к себе, из вашей комнаты до меня донесся…

— Храп?

— Да, — он откашлялся. — Поэтому я вполне резонно предположил, что вы все еще спите.

— Это была собака. Как вы сами можете судить, я вполне проснулась.

— Да, — губы его раздвинулись в чувственной улыбке. — Сейчас я это вижу. — Он потер подбородок. — Вообще-то я собирался только побриться, а не предаваться удовольствиям. Однако с каждой минутой идея эта кажется мне все более заманчивой. Вы весьма соблазнительны… вполне достаточно, во всяком случае, чтобы заставить меня на время забыть о том, что я помолвлен.

По моему телу пошли мурашки, когда до меня дошло, какое направление приняли его мысли. Необходимо было срочно переключить его внимание на что-нибудь другое. Взгляд мой упал на одежду, висевшую на втором крючке.

— Спасибо за одежду, — сказала я и неожиданно для себя добавила: — Она принадлежит Пруденс?

Вожделение в глазах Натаниэля мгновенно погасло, сменившись холодностью при моем упоминании имени его невесты.

— Разумеется, нет.

— О, — протянула я, чувствуя себя последней идиоткой, когда он отвернулся и, выйдя из ванной, закрыл за собой дверь.

После ухода Натаниэля я еще долго стояла в ванне, продолжая чувствовать его жаркий взгляд — и руки — на своей обнаженной коже. Мне вспомнились ласкающие прикосновение его пальцев к моей груди прошлой ночью, когда я ускоренным методом учила его, как пользоваться застежкой-молнией, и тут же поймала себя на мысли, что пытаюсь представить себе, чему такой умудренный жизнью человек, как Натаниэль Стюарт, мог бы в ответ научить меня.

Стараясь совладать с мгновенно охватившим меня волнением, я тряхнула головой и сосредоточила все свое внимание на решении стоявшей передо мной весьма нелегкой задачи. Итак, как же справиться со всем этим ворохом одежды? Я повертела в руках нижнее белье: нечто, похожее на корсет с пристроченным к нему лифчиком, странное одеяние, состоящее из рубашки и свободных панталон, скроенных из одного куска тонкой хлопчатобумажной ткани, нижние юбки, штанишки, чулки и турнюр — подкладывающаяся под платье сзади ниже талии подушечка для придания фигуре пышности. В каком порядке, черт побери, все это надевать?!

Меня охватила растерянность. Когда я работала в театре помощником костюмера — отец переживал тогда свои лучшие дни — внимание уделялось лишь внешнему виду актрис и никого не заботило, что на них было надето под платьем.

Потратив почти полчаса на то, чтобы сообразить, как зашнуровать на себе корсет, я была уже готова плюнуть на все и надеть под платье леотард и трико, когда в дверь ванной постучали.

— Мисс Джеймс? Вы здесь? Мистер Стюарт сообщил мне о вашем приезде и просил меня помочь вам одеться. Могу я войти?

Поспешно распахнув дверь, я увидела перед собой невысокую седовласую полную женщину в форменном платье. В ее синих глазах плясали веселые искорки, а румяное лицо расплылось в широкой улыбке.

— Слава Богу, — сказала я, почувствовав мгновенное облегчение. — Боюсь, я не привыкла…

— …Одеваться самой? Конечно же, нет. Какая леди это может? — добродушно усмехнулась женщина. — Между прочим, меня зовут миссис 0'Хара. А теперь повернитесь-ка и предоставьте мне обо всем позаботиться.

0'Хара, повторила я про себя. Экономка загасившая на Виктории пламя. Она, почувствовала я инстинктивно, могла бы стать союзницей. Во всяком случае, она считала меня леди, а не шлюхой.

— Благодарю вас, — сказала я, повернувшись, как она просила.

Четверть часа спустя я была полностью одета в соответствии с модой начала века. Подойдя к зеркалу, я оглядела себя с головы до пят. Лиф платья был мне явно тесен, а подол едва достигал щиколоток, но в общем все было весьма прилично и явно в духе времени. Если дать мне в руки корзинку с завтраком, то я вполне могла бы сойти за персонаж из «Маленького домика в прериях». Но теперь Натаниэль сможет, по крайней мере, выдать меня за свою родственницу, и никому и в голову не придет принять меня за девчонку, только что сбежавшую из какого-нибудь борделя… или за путешественницу во времени.

— Какая жалость, что во время ограбления поезда потерялся весь ваш багаж, — сказала сочувственно миссис 0'Хара.

— Ограбления?.. — начала было я и тут же прикусила язык, сообразив, что Натаниэлю пришлось как-то объяснить отсутствие у меня одежды. — Да-да, конечно.

— А теперь, если вы скажете, где ваше дорожное платье, я распоряжусь, чтобы его почистили, — проговорила экономка, расправляя на мне сзади юбку с подложенным под нее турнюром.

— У меня его нет. То есть, — поправила я себя поспешно, — оно все порвалось во время… э… ограбления поезда. Мне пришлось его выбросить. — Носком ноги я поправила выглядывающие из-под смятого полотенца на полу леотард и трико, невольно вспомнив, как руки Натаниэля касались полотенца… и меня.

Миссис 0'Хара сокрушенно покачала головой.

— Полиция должна, в конце концов, что-то сделать с этими негодяями. Нельзя позволять…

Во входную дверь внизу позвонили.

— О Господи, кто это пожаловал к нам в такую рань? — Экономка торопливо взбила свой белоснежный чепец и разгладила складки на фартуке, надетом поверх форменного платья. — Вы извините меня, мэм…

— Конечно, — ответила я.

— Я прослежу за тем, чтобы вас внизу ждал завтрак, когда вы спуститесь. — Она слегка кивнула и вышла.

После того как она ушла, я занялась тем, что попыталась всунуть ноги в высокие ботинки, но это оказалось совершенно безнадежным делом. Ботинки были слишком малы мне. На Золушку я явно не тянула. Похоже, в ближайшем будущем мне придется довольствоваться своими кроссовками. Обувшись, я выскользнула в коридор и направилась в комнату для гостей, где провела ночь, решив перед тем, как сойти вниз, проведать Аполлона.

Открыв дверь, я оцепенела. Сна у Аполлона не было ни в одном глазу и чувствовал он себя явно как дома.

— Плохая собака! — бросилась я к нему с криком, готовая в эту минуту свернуть ему его морщинистую шею. К несчастью, исправить что-либо было уже поздно.

Следы зубов украшали один из столбиков кровати красного дерева и простыни были смяты и испачканы собачьей слюной. Но это было еще не самое ужасное. Аполлон разодрал также отделанное ручной вышивкой стеганое одеяло, раскидав перо и пух по всей комнате. Явно довольный собой, он восседал сейчас на остатках подушки посреди всего этого развала и ухмылялся своей кривой ухмылкой, а из пасти у него, словно знамя, свешивался розовый язык.

Я прижала руку ко лбу, пытаясь успокоиться. Да, подумала я, внутренне простонав, Дороти без сомнения никогда не приходилось сталкиваться с подобными проблемами. В этот момент я с радостью предпочла бы сразиться с ведьмами и летающими тарелками, только бы не иметь никаких дел с этим развалившимся у меня на кровати четырехпалым тайфуном.

Внезапно я почувствовала на своем плече чью-то руку, и у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда я услышала у себя за спиной ледяной голос Натаниэля.

— Что за демона ты привела ко мне в дом, женщина?

— Простите, — пробормотала я с запинкой. — Я глазам своим не поверила, увидев, что он здесь натворил и…

— Я позабочусь о том, чтобы у этого хулигана не было второго шанса! — проревел он и шагнул к кровати, глядя на Аполлона так, будто собирался тут же его убить.

Я встала между ними, загородив ему путь.

— Пожалуйста, не трогайте его… Я возмещу вам урон. — Что за чушь я несу, подумала я, едва эти слова слетели с моих губ. У меня ведь нет денег, чтобы заплатить за испорченные вещи… во всяком случае таких, которые имели бы здесь хождение… Неожиданно я вспомнила, за кого он меня принимает, и испугалась, как бы он не потребовал оплаты натурой.

— Не пытайся меня соблазнить, — проворчал он и, убрав меня с дороги одним взмахом руки, словно я была не более, чем мошкой, схватил Аполлона за шкирку. — Проклятое животное! — чертыхнулся он, с яростью глядя на собаку. — Надо бы шкуру спустить с тебя за то, что ты здесь натворил.

Сунув Аполлона под мышку, он повернулся к двери… и ко мне. К моему глубочайшему удивлению, гневное выражение мгновенно исчезло с его лица, когда он увидел меня в новом наряде. В его глазах, как мне показалось, мелькнуло одобрение и он несколько раз кивнул, задумчиво поглаживая подбородок свободной рукой.

— Поразительно. Если бы я не знал, кто вы на самом деле, то мог бы поверить, увидев вас сейчас, что вы настоящая леди.

Не зная, что ответить на этот сомнительный комплимент, я промолчала. Интересно, мелькнула у меня мысль, помнит ли он, как я выглядела голой? Я вдруг ощутила неловкость, вспомнив обжигающее прикосновение его ладоней к моему обнаженному, мокрому телу… довольно приятное ощущение, сказать по правде.

Протянув руку, Натаниэль вытащил у меня из-под ворота платья непослушные пряди волос.

— Сделайте, в конце концов, хоть что-нибудь с этой гривой. Ваши волосы такие же необузданные, как мартовские ветры. Напоминают мне волосы Виктории… они у нее постоянно в беспорядке с тех пор, как сбежала ее мать и…

— Да-да, — сказала я поспешно, — я их сейчас уложу.

Мои волосы отвлекли его и, похоже, он оставил, по крайней мере на время, свои кровожадные планы в отношении Аполлона.

С явной неохотой он кивнул.

В одно мгновение я достала из прикроватной тумбочки свою сумочку и, порывшись, вытащила эластичный зажим для волос. Встав перед зеркалом, я торопливо просунула в него непослушные пряди и постаралась уложить все это безобразие в пучок. Время от времени я бросала взгляд на отражавшееся в зеркале лицо Натаниэля, которое сейчас, при дневном свете, казалось мне еще более красивым.

— Вы очень любите свою сестру, ведь так? — спросила я, вновь засовывая под эластик выбившийся завиток.

Все это время он нервно шагал взад и вперед по комнате, не обращая никакого внимания на попискивавшего у него под мышкой Аполлона. При моем вопросе он внезапно остановился и спустил Аполлона на пол, приказав тому сидеть. К моему удивлению, щенок послушался.

— Ребенок нуждался в твердой руке, — проговорил он наконец, повернувшись ко мне. — Так что я был ей скорее отцом, чем старшим братом. Но в последнее время я стал чувствовать, что этого недостаточно. — В его глазах появилось ностальгическое выражение. — Для ребенка очень тяжело потерять родителей.

— Вы все еще тоскуете по ней? — спросила я тихо.

— По Джессике? — В его голосе звучало откровенное удивление.

Я покачала головой, с особой остротой вдруг осознав, какую боль должен был чувствовать маленький мальчик, потерявший мать.

— Нет, по вашей матери.

Казалось на лицо Натаниэля легла тень и его и без того резкие черты словно еще больше заострились.