Глава 14

Когда мы вернулись из театра, дом был погружен в темноту. Было наверное, уже больше одиннадцати. Натаниэль, красивый, как сказочный принц, в своем жилете и фраке, который подчеркивал каждый мускул его стройного упругого тела, провел меня через холл. Распахнув двери в большой бальный зал, он сделал мне знак следовать за ним и, войдя, включил сверкающую люстру.

На рассвете эта люстра превратится в осколки.

Словно завороженная смотрела я, как он подошел к маленькому столику и поднял звукосниматель фонографа, выглядевшего точь-в-точь как фонографы на рекламе старых пластинок. Только вот собаки не хватало. Он опустил иглу на пластику, и спустя секунду мелодичные звуки штраусовского «Голубого Дуная» наполнили зал.

— Тейлор, — пригласил он меня охрипшим голосом, и я ступила в кольцо его рук. Он крепко прижал меня к себе, и от запаха исходившего от его тела, все мысли вылетели у меня из головы. Мы закружились в танце точно так, как это происходило в моих снах. Я не обращала внимания на легкую боль в щиколотке — это вторжение реальности в мои фантазии. Я знала, что должна сказать ему и скоро… но еще не сейчас, подумала я, не желая, чтобы исчезло приятное чувство головокружения от вальса, в его объятиях.

Закрыв глаза, я дала волю воображению, и оно принялось рисовать картины того, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы я осталась здесь, если бы не вернулась в будущее.

Остаться здесь? Да разве можно допустить подобную мысль? Мама с папой должно быть вне себя от беспокойства после землетрясения, напомнила я себе. Кроме того, нельзя забывать о диссертации и о старой Виктории.

— Опера была восхитительной, но мое внимание весь вечер было приковано только к тебе. — Теплое дыхание Натаниэля коснулось моего уха, лишая способности здраво мыслить. Конечно же, было сумасшествием думать о том, чтобы остаться здесь и все же…

Он стремительно закружил меня под заключительные аккорды вальса, и мы остановились в дюйме друг от друга в середине зала. Люстра отбрасывала вокруг причудливые тени, мешая мне определить, что выражало его лицо.

— Натаниэль…

— Тейлор, — он взял мои руки в свои, напряженно глядя на меня. Я затрепетала. — За то короткое время, что мы с тобой знакомы, ты заставила меня понять, как многого я был лишен.

— Я чувствую то же самое, — прошептала я.

— После того, как Феннивик попытался столкнуть тебя с крыши, и я едва не потерял тебя, я понял, что ты стала значить для меня и для Виктории. Тейлор, я хочу сказать тебе кое-что.

— Тогда нас двое, — ответила я, почувствовав себя виноватой при упоминании о Виктории. — Мне тоже нужно кое-что тебе разъяснить.

Какое я имела право поощрять Натаниэля, если завтра я исчезну? По крайней мере, я надеялась, что исчезну, если моя теория о путешествии во времени сработает. Я должна немедленно рассказать ему о землетрясении. Хотя мне удалось помешать браку Натаниэля с Пруденс, не допустить того, чтобы его дом попал в руки Феннивика, Виктория все еще была в опасности. Если мы не примем никаких мер, она пострадает во время землетрясения на рассвете. Убрать свечи — еще не стопроцентная гарантия того, что с ней ничего не случится. Я не могла вспомнить, насколько сильно был разрушен дом. Что если на нее обвалится потолок или она порежется осколками стекла?

— Тейлор…

Прозвенел дверной звонок, прервав Натаниэля. Нахмурив в раздражении брови, он пошел к выходу, бормоча про себя:

— Более неуместного визита… Заспанная миссис 0'Хара спускалась по лестнице, завязывая халат.

— Кто бы мог прийти в такой час, как вы думаете?

Смутное воспоминание мелькнуло у меня в голове. Виктория что-то говорила мне о позднем визите в ночь перед землетрясением. Что же она говорила? Высокий молодой человек… здоровый как бык…

— Антонио, — объявила я.

— Что?

— Твой деловой партнер. Он пришел с новестями о важной деловой сделке, которых ты ждал. — Я рискнула высказать догадку и поспешно продолжала: — Это связано с бумагами, над которыми ты работал с мистером Шпреклзом.

Он уставился на меня.

— Дай-то Бог, чтобы ты была права. Миссис 0'Хара открыла дверь. На пороге стоял здоровый широкоплечий итальянец, полностью отвечавший описанию Виктории.

— А, мистер Джузеппе, входите. Хозяин ждет.

Антонио снял шляпу и вошел. Натаниэль встретил его в холле и повел в гостиную, а миссис 0'Хара принялась хлопотать насчет чая. Взглянув на меня, Антонио переступил с ноги на ногу.

— У меня есть новости, хозяин, — начал он. — Но, может, сейчас не время…

— Ты можешь смело говорить в присутствии мисс Джеймс, — заверил его Натаниэль. — Что за новости?

Расслабившись, Антонио развернул свернутые в трубочку бумаги, которые держал в руках, и передал их Натаниэлю.

— Заявка на регистрацию вашей новой трамвайной компании — ее подписали.

— Новая трамвайная компания? — Я посмотрела на Натаниэля, удивленная содержанием таинственных «трамвайных» бумаг.

Он довольно улыбнулся.

— Прекрасно. Руф и его приспешники собирались сколотить себе состояние, пустив трамваи, действующие от надземных проводов. Они распространяли слухи и даже проталкивали статьи в газеты, стараясь убедить общественность в том, что трамваи, идущие по подземным линиям, чрезвычайно дороги и опасны. Шпреклз и я основали собственную компанию, совершив казалось бы невозможное, и тем самым разоблачили их лживые вымыслы.

— Вот почему Руф поджег твой склад и пытался убить тебя.

— Столкнуть меня с крыши было идеей Феннивика. Очевидно, негодяй намеревался надуть и Руфа с Мортимером Пратвеллом, прикарманив их денежки. Он уже нанес значительный урон состоянию Пратвеллов, подделывая счета; проиграв эти деньги, он решил соблазнить Пруденс, чтобы через нее добраться до моих денег. К счастью, — он сжал мою руку, — ты положила конец этому безумию.

Краем глаза я заметила Викторию, подглядывающую за нами с площадки третьего этажа. Увидев влюбленный взгляд, который бросил на меня его хозяин, Антонио откашлялся.

— Я, пожалуй, пойду. Извините, что ворвался в неподходящее время. До свидания.

— Нет, не уходите, — воскликнула я и, схватив Натаниэля за руку, прошептала ему на ухо: — Мне надо поговорить с тобой, сейчас.

Озадаченно посмотрев на меня, он повернулся к Антонио.

— Извини, ради Бога.

Мы удалились в бальный зал, и он закрыл дверь.

— Натаниэль, — взволнованно заговорила я, — сейчас некогда объяснять, но ты должен отослать Викторию с Антонио.

— Что? Отослать ее?

— Послушай, — я сделала глубокий вдох. — Ты не поверил мне, когда я пыталась предупредить тебя насчет Пруденс. Но повторяю — я знаю, что произойдет в будущем, и я говорю совершенно серьезно. В пять часов тринадцать минут утра начнется землетрясение, во время которого Виктория получит страшные ожоги. Ты должен мне верить. Он хотел было возразить, но передумал.

— Ты знала, что пришел Антонио с этими бумагами, — сказал он, задумчиво поглаживая подбородок. — И ты знала про Пруденс с Феннивиком и про то, что он собирался убить меня.

— Правильно, — от волнения я заговорила громче. — Не забудь про аэроплан, откуда, ты думаешь, я узнала, как сделать так, чтобы он летал? И как снять у Виктории боль во время месячных и какая будет погода сегодня вечером?

— Поразительная цепь совпадений.

— А как ты объяснишь тот факт, что я знала об извержении Везувия до того, как прочла об этом в газетах?

После неловкой паузы он сказал:

— Признаю, я не вижу объяснения, хотя какое-то объяснение безусловно должно быть.

— Оно есть. Я же говорю тебе, я видела будущее, и скоро будет землетрясение такой силы, какого еще не было в этом городе.

В глазах у него появилось беспокойство.

— Может, ты действительно наделена даром предвидения. Я допускаю, что такое возможно…

По его глазам я видела, что желание верить борется в нем со здравым смыслом. Ему было вужно доказательство. Я подумала о пузырьке с таблетками, но решила не запутывать все еще более объявлением, что я из будущего.

— Ее комната, — нашла я выход, молясь про себя, чтобы Виктория простила мне это предательство. — Виктория читает любовный роман, чего, по ее мнению, ты не одобришь. Вот почему она не будет спать на рассвете, а будет читать при свече, когда произойдет землетрясение.

— И свеча…

— От свечи у нее загорятся волосы. Ее лицо останется обезображенным шрамами на всю жизнь.

На лице Натаниэля отразился ужас. Он выбежал из бального зала и понесся вверх по лестнице, пробежав мимо озадаченной Виктории, стоявшей на площадке. Я побежала вслед за ним и едва не столкнулась с ним, когда спустя минуту он выбежал из комнаты Виктории с доказательством в руке.

— Виктория, я же говорил тебе, чтобы ты не тратила время на чтение подобного вздора, — он помахал любовным романом у нее перед носом.

Она посмотрела на меня так, будто я была Бенедиктом Арнольдомnote 10.

— Тейлор, я думала, ты мне друг.

— Так оно и есть, — запротестовала я. — Я делаю это для твоей же пользы. Ты поймешь это утром.

Натаниэль вертел в руке книгу так, словно она была заколдована.

— Откуда я знаю, что ты сама не подложила ее в комнату Виктории?

— Ты не знаешь. Но неужели ты хочешь рискнуть безопасностью своей сестры, предполагая, что я лгу?

Молчание.

— Что тебе терять? — настаивала я, предчувствуя победу. — Если я права, то, отослав ее, ты спасешь ее от… — взглянув на Викторию, я смягчила свои слова. — Ты обезопасишь ее на время землетрясения. Если же я ошибаюсь, Виктория ничего не потеряет, отдохнет пару дней от школы.

— Землетрясение! О чем она говорит? — Виктория потянула брата за рукав.

Он повернулся ко мне и заговорил обманчиво спокойным тоном.

— Похоже, мне придется тебе поверить. Но если, как ты говоришь, действительно произойдет землетрясение, то как ты можешь быть уверена в том, что Виктория будет в безопасности, если я отошлю ее?

Я лихорадочно соображала, пытаясь вспомнить, какие районы не пострадали от землетрясения. И тут меня осенило. Я вспомнила, что судам, находившимся в открытом море, землетрясение никакого вреда не причинило.

— Пусть Антонио возьмет ее в море на одном из твоих судов.

— Антонио? — У Виктории загорелись глаза. — Ты хочешь, чтобы я отправилась в поездку с мистером Джузеппе?

— Пусть он пообещает пробыть с ней за пределами города и порта, по крайней мере, три дня, — продолжала я. «До тех пор, пока не утихнут пожары, разрушившие город», — добавила я про себя. — Если тебя беспокоит, что скажут люди, отправь с ней миссис 0'Хару.

Натаниэль молчал. На его лице отражалась борьба эмоций с рассудком. Наконец он кивнул.

— Я никогда не прощу себе, если что-то случится с моей сестрой. Сейчас я поговорю с Антонио и отдам ему необходимые распоряжения.

Я облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что все это время сдерживала дыхание.

— Ты не пожалеешь. Верь мне. Он посмотрел мне прямо в глаза.

— А я и верю. Бог его знает почему, но я тебе верю.

— Слуг разбудили, и они укладывают вещи, — сообщил мне Натаниэль двадцать минут спустя. — Хотя ни один не понимает, почему их отсылают погостить у родственников в такой поздний час.

— Это ради их же блага, — заверила я его. — Все пристройки к дому, включая и помещения для слуг, будут разрушены во время землетрясения.

— И моя мастерская тоже? — В его голосе слышалось напряжение.

— Да, — мягко ответила я. — Мне бы хотелось, чтобы этого не случилось, но, увы, так и будет.

Он обнял меня и притянул к себе.

— Ну, скоро мы это выясним, так ведь? Наспех упакованные саквояжи Виктории погрузили в экипаж Антонио, куда села и озадаченная миссис 0'Хара.

— Ты еще будешь здесь, когда я вернусь? — спросила Виктория, когда несколько минут спустя мы стояли у парадного входа. Она была уже полностью одета, а волосы собрала в пучок, что придавало ей удивительно взрослый вид.

— Нет, — ответила я, чувствуя нечто большее, чем легкое сожаление. — Меня не будет.

Глаза ее расширились, и она обняла меня, намочив мне юбку своими слезами.

— Я буду скучать по тебе, Тейлор. Почему тебе надо уезжать?

Мои собственные глаза увлажнились при мысли о расставании.

— Просто пришла пора, Виктория. Я здесь чужая — это не мой дом.

Она посмотрела на меня снизу вверх и заморгала мокрыми глазами, снова став похожей на ребенка.

— Он мог бы стать твоим, если бы ты захотела.

Это заявление потрясло меня до глубины души. Может, она права? Я вспомнила слова Натаниэля, признавшегося мне раньше вечером, что в опере он мог думать только обо мне, и внутри возникло теплое чувство. И все же, даже если его чувства ко мне были искренни, я не могла бросить все и остаться во времени, когда тому, что думает женщина, придавали меньшее значение, чем перьям на ее шляпке. Разве не так?

Прежде чем я успела ответить, к нам подошел Натаниэль.

— Ты готова, Виктория?

Она кивнула и, приняв протянутую братом руку, твердой походкой направилась к экипажу, дверцу которого Антонио открыл для нее. Аполлон заскулил у моих ног, глядя то на меня, то на Викторию.

— Знаю, — сказала я, почесывая его за ушами. — Я тоже буду скучать по ней.

Внезапно мой пес вырвался и побежал к Виктории, которая, повернувшись, подхватила его на руки. Может, он каким-то чудесным образом почувствовал, что эта юная девушка станет со временем той старой женщиной, которая совсем в другой жизни вырастит его и отдаст мне? Я прикусила губу, с удивлением обнаружив, какой болью отозвалось во мне бегство Аполлона. Пес, наклонив голову набок, улыбнулся мне из окна экипажа своей кривой улыбкой. Через секунду колеса экипажа загромыхали по мостовой, и он исчез в ночи.

А еще говорят, что кошки непостоянны.

Натаниэль подошел ко мне, и мы вместе стояли у входа в дом, в молчании глядя на дорогу, пока последний отзвук стука колес не растворился в ночном ветре.

— Ты правильно поступил, — убежденно сказала я.

Он обнял меня за плечи и привлек ближе к себе, наполняя своим теплом.

— Молю Бога, чтобы ты оказалась права.

— Твой дом уцелеет, — добавила я, когда он открыл для меня дверь.

— Мой отец построил этот дом, — сказал он с гордостью. — Виктория родилась в нем, и мой долг спасти его, если будет на то воля Божья. Я велел слугам наполнить все тазы и ведра водой перед уходом, и все горшки и кастрюли тоже, и намочить несколько дюжин простыней.

— Хорошо придумано, — одобрила я, приятно удивленная подобной предусмотрительностью. — Пока миссис 0'Хара упаковывала вещи, я уговорила ее разрешить мне разрезать несколько простыней на полосы — их можно будет использовать как перевязочный материал. Много людей пострадает, прежде чем все это закончится. Кроме того, я достала все антисептики, какие смогла найти, и взяла бренди из твоего, кабинета на случай, если понадобится болеутоляющее.

Он нахмурился.

— Не знаю, может было бы лучше, если все-таки оказалось бы, что ты ненормальная. Антонио думает, что я чокнулся, но все равно обещал прислать партию вина со склада.

— Разумный шаг, — одобрительно кивнула я. — Некоторые итальянские кварталы уцелели при пожаре, потому что жители облили дома вином. Ну, а теперь, — я направилась по дорожке к улице, — мы должны предупредить других.

— Каких других? — запротестовал Натаниэль, перехватывая меня, когда я уже дошла до конца дорожки. — Никто не поверит такой невероятной истории.

— Это и в самом деле история, только совсем в другом смысле, — настаивала я, переходя через улицу, в то время как Натаниэль тянул меня за локоть назад. — Если мы предупредим соседей, может, им удастся спасти свои дома. На твоей машине мы могли бы объехать город, давая сигнал тревоги наподобие Пола Ревериnote 11.

— Теперь ты говоришь как ненормальная. Но раз ты настаиваешь на своем и собираешься будить людей, думаю, мне лучше пойти с тобой, а то кто-нибудь засадит тебя в сумасшедший дом.

Я ухмыльнулась.

— Вот это рвение.

Мы подошли к скромному дому в викторианском стиле на другой стороне улицы.

— Я сам буду объяснять, — тихо сказал Натаниэль и позвонил в дверь. Никакого ответа. Он снова позвонил. Спустя некоторое время старик в ночном колпаке высунул голову в окно верхнего этажа.

— Натаниэль Стюарт? Ты, что, не знаешь, сколько сейчас времени?

Натаниэль отступил на шаг и, задрав голову, посмотрел на рассерженного старика.

— Извините, что разбудил вас, мистер Грили, — поколебавшись, начал он. — У меня нет времени объяснять, но проведенный мной опыт показал, что рано утром произойдет землетрясение.

Ну и ну, подумала я, вновь подивившись его изобретательному уму. Далеко пойдешь, Натаниэль.

— Вскоре после пяти часов, — говорил он тем временем. — Я бы советовал вам…

— Землетрясение? Подумать только, — проворчал старик, зевая. — Ты прерываешь мой крепкий сон только затем, чтобы рассказать об еще одной своей дикой теории?

— Очень даже вероятной теории. Я знаю, это звучит неправдоподобно, но данные показывают…

— Убирайся, пока я не вызвал полицию!

Старик захлопнул окно, ставя точку на всем разговоре.

— Подождите, — закричала я, но Натаниэль закрыл мне рот рукой.

— У него свой взгляд на вещи. Никакие доводы не заставят его изменить свое мнение. Если нас упрячут за решетку, это никому не поможет.

Я должна была признать, что он прав.

— Я попытаюсь зайти в следующий дом, — вызвалась я.

Это был трехэтажный кирпичный особняк с белыми ставнями и ухоженным цветником перед домом. Я позвонила, а когда мне никто не ответил, застучала в дверь кулаком. Наконец она немного приоткрылась и две пухлые старые дамы уставились на меня через щель.

— Что-нибудь случилось? — спросила та, что пониже, узнав стоявшего рядом со мной Натаниэля.

— Да, — начала я. — Я кузина Натаниэля.

Извините, что разбудила вас, но скоро начнется ужасное землетрясение. У меня было видение…

— Видение, еще чего, — перебила меня женщина повыше. — Говорила я тебе, Мейбл, что не надо открывать дверь.

— Ты, как всегда, оказалась права, Миллисент, — ответила Мейбл, глядя себе под ноги.

— Говорю вам, это правда, — заспорила я. — Но если вы наполните ванну и тазы водой и намочите одеяла…

— Это похоже на бред сумасшедшего, — Миллисент смерила меня презрительным взглядом, затем повернулась к Натаниэлю. — До меня доходили самые невероятные слухи после того, как была отменена ваша свадьба с мисс Пратвелл, молодой человек, но такого я и вообразить не могла. Эта молодая женщина, которую вы опекаете, явно не в своем уме.

Это было слишком.

— Я не…

— Моя кузина привыкла говорить то, что думает, — поспешно вмешался Натаниэль, бросая на меня предостерегающий взгляд. — Иногда ее слова кажутся странными, но у меня есть веские основания верить тому, что она говорит. — Он заговорил чуть ли не обольщающим тоном: — Этот розовый цвет так вам идет, Миллисент. Он подчеркивает цвет вашего лица.

Миллисент покраснела как герань в ее саду.

— Лесть вам не поможет, молодой человек. — И добавила шепотом, обращаясь к сестре. — Эта молодая женщина, которую он взял под свою опеку, лишила его способности рассуждать здраво. Я слышала, что она со странностями, теперь я сама вижу, что это правда.

— Я не сумасшедшая, — снова заспорила я. — Я…

Натаниэль крепко сжал мне локоть и потащил с крыльца, извинившись перед двумя пожилыми дамами за то, что нарушил их сон красоты.

— Куда ты меня ведешь? — спросила я, когда мы вышли на улицу. — Нас никто не послушал…

— Брось это, Тейлор, — мягко сказал он. — Они не хотят слушать. Никто не способен поверить в то, что можно предсказывать будущее. А ты бы поверила, если бы кто-то сказал тебе, что через короткое время твоя жизнь совершенно изменится? Я прикусила язык.

— Нет, — признала я. — Думаю, что нет. Он обнял меня, защищая от прохладного ночного ветра.

— Пойдем, я уложу тебя в постель. Я вздрогнула, когда он повел меня по улице к дорожке. Перспектива лежать одной в комнате для гостей, ожидая, когда же начнется землетрясение, показалась мне малопривлекательной.

— Натаниэль, — заговорила я, когда мы ступили на порог. — Я…

Он прижал палец к моим губам, призывая к молчанию. Затем медленно, не отрывая от меня взгляда, наклонил голову и прижал губы к моим в многообещающем поцелуе.

— Хватит разговоров. Если рано утром и впрямь начнется землетрясение, не будем терять ни одной драгоценной минуты того времени, что у нас осталось.

Закрыв дверь, он притянул меня к себе.

— Ты нужна мне, Тейлор.

— Я что?.. — потрясение спросила я.

— Ты нужна мне. Я чувствую это с того самого мгновения, как впервые увидел тебя. Он снова прижался губами к моим губам.

— Но ты же меня не знаешь…

Обнимая его за шею, я осознала, что в доме есть одно место, которое, как мне доподлинно было известно, не пострадало при землетрясении. Это была спальня Натаниэля, в которой спала Пруденс, когда началось землетрясение. По крайней мере, так развивались события до того, как я изменила историю.

— Я знаю все, что мне нужно знать, — пробормотал он между поцелуями. — Твое прошлое — это и есть прошлое.

Прежде чем я смогла возразить, он снова поцеловал меня, раздвинув мне губы языком и исследуя мой рот. Одновременно он крепко прижимал меня к себе, положив руку на талию. Я чувствовала биение его сердца, такое же быстрое, как у меня, понимая, что он хочет меня, так же как я хочу его. Дыхание у меня участилось, и я с кристальной ясностью осознала, что больше всего на свете хочу заняться любовью с Натаниэлем Стюартом. С мужчиной, который считал меня проституткой.

— Я не такая, как ты думаешь, — запротестовала я, откидывая голову назад.

— А какая же ты, скажи на милость? — Он поднял брови, глядя на меня так, что ноги у меня стали как ватные. Мысль о том, что он все еще считает меня потаскухой, не давала мне покоя. А потом я вдруг поняла, что это не имеет значения. Утром я покину его, унося с собой лишь память о нем. Значит сегодня я должна сделать так, чтобы эта память осталась у меня навсегда, как если бы она была выжжена каленым железом у меня в сердце.

— Ты прав, — согласилась я, обнимая его за шею и отвечая на его поцелуй. — Мое прошлое не имеет значения. По крайней мере, сейчас.

— Это землетрясение, — заметил он и бросил беспокойный взгляд на люстру. — Ты сказала, что люстра упадет, хотя сам дом не разрушится. Есть ли в доме безопасное место?

— В твоей спальне мы будем в безопасности, — прошептала я, исследуя кончиками пальцев черты его лица, — хотя я не уверена, что безопасность — то слово, которое здесь, уместно.

Широко улыбнувшись, он подхватил меня на руки и понес по лестнице.

Я задрожала от возбуждения и волнения, когда Натаниэль, развязав мою уличную накидку и положив ее на стул, принялся расстегивать бесчисленные крохотные пуговки сзади у меня на платье. Теплая волна прокатилась по всему телу, когда он спустил лиф платья, нежно провел рукой по моим голым плечам, потом снял платье совсем и отбросил в сторону.

Словно завороженная, я наблюдала, как он начал расстегивать на себе рубашку. Не в силах удержаться, я просунула руки под рубашку и провела по густым темным волосам у него на груди. Его крепкие мускулы напряглись под моими ладонями, он тихонько застонал и, оторвав последнюю пуговицу, бросил рубашку на пол. Вид обнаженного до пояса Натаниэля заставил меня задержать дыхание. Он впился мне в губы поцелуем, от которого меня охватил страстный огонь. Заключив меня в объятия, он опустил меня на мягкую , пуховую перину, развязал и стащил туфли, а затем один за другим стал снимать многочисленные предметы нижнего белья.

— Ты прекрасна, — прошептал он, расшнуровав корсет и освободив мою грудь из этого не слишком удобного заключения, и я затрепетала в предвкушении.

— Я прекрасна? — прошептала я в ответ с пылающим лицом и чувствуя себя словно окутанной бархатным туманом. Я никогда не считала себя красивой. Симпатичной, может, даже привлекательной, когда накладывала макияж и делала завивку. Но прекрасной? Такая мысль не приходила мне в голову даже в самых смелых мечтах.

— Так прекрасна, — пробормотал он, становясь на колени и целуя сначала одну грудь, потом другую. От каждого прикосновения его губ и языка — щекочущих, возбуждающих, дразнящих — во мне словно вспыхивало пламя. Ну, подумала я, утрачивая постепенно связь с реальностью, может, в самых, самых смелых мечтах… какими, наверное, было и то, что происходило сейчас.

— Сегодня все будет не так, как было у тебя раньше, — прошептал он, заключая меня в кольцо своих сильных рук, и я познала, что такое райское блаженство. Он умело снял с меня панталоны и шелковые чулки. — Я хочу доставить тебе удовольствие, как никто другой, — он продолжал ласкать меня пальцами, губами и языком, пока мне не стало казаться, что я умираю от наслаждения, но я просила его не прекращать, совсем как падшая женщина, какой он меня считал.

В тот самый момент, когда я подумала, что больше не выдержу, он перестал ласкать меня и стал медленно снимать с себя оставшуюся одежду и скоро предстал передо мной обнаженный.

У меня дух захватило при виде его обнаженного тела, освещенного мерцающим светом газового светильника, висевшего на стене. Он был великолепен — сплошные узлы мускулов на груди и плечах делали его похожим на бронзовую статую в музее. Темные волосы на груди слегка шевелились от его дыхания. На твердом плоском животе они образовывали узкий треугольник, а ниже…

Увидев, куда направлен мой взгляд, он шутливо приподнял брови.

— Что-нибудь не в порядке? Я почувствовала, что краснею.

— Не в порядке? Нет, конечно. Я просто восхищаюсь костюмом, в котором ты родился. Уголки его рта изогнулись в улыбке.

— Хотя сегодня не мой день рождения, мы все равно можем его отпраздновать, если хочешь.

— Я хочу.

Он шагнул ко мне, словно вошел в мою мечту и, заключив в объятия, стал осыпать страстными поцелуями. Мы упали на его мягкую пуховую постель.

— Я хочу тебя, Тейлор, — прошептал он, щекоча мне ухо своим горячим дыханием. — Больше, чем я когда-либо хотел другую женщину.

— Я тоже хочу тебя, — выдохнула я, перебирая волосы у него на груди, затем стала водить пальцами по его мускулистой спине, наслаждаясь каждым мигом этого «исследования». Он склонился надо мной, творя чудеса губами и языком. Накрыв мою руку своей, он направил мою ладонь ниже, себе на бедро. Затем без предупреждения опустился на меня всем телом, и я получила мощный заряд адреналина, почувствовав налившееся жизнью доказательство его желания. Со стоном Натаниэль положил руку на мое влажное лоно. Пальцы его проникли внутрь. Я выгнулась от этого прикосновения, охваченная страстью, которой в себе не подозревала.

Наконец, когда я почувствовала, что больше не выдержу этой утонченной пытки, он вошел в меня, наполнив жаром и болью — казалось, меня пронзил огненный стержень. Я прикусила язык, полная решимости не показывать ему, как мне больно.