- Куда мы отправляемся, патрон?
      - В Южную Америку, но через Женеву.
      Они пригубили пиво из кружек, которые им принес гарсон.
      - Если бы мы жили в честном обществе, - заговорил Вержа, - где все негодяи сидят за решеткой, мне не следовало бы делать то, в чем меня упрекают. Даже если это не преступление и никому не нанесло зла. Но делать из меня козла отпущения в то время, как тысячи набили себе мошну, - слуга покорный!
      Он достал из кармана бумагу, подписанную Лардатом.
      - Ты отправишься на аэродром, возьмешь самолет и как следует с ним ознакомишься.
      - Когда мы летим?
      - Думаю, через неделю.
      - У вас есть паспорта, документы?
      - У меня есть все. Можешь даже захватить с собой подружку, если хочешь. Но скажи мне об этом поскорей!
      Мора рассмеялся.
      - Найду на месте.
      * * *
      Вечером к Вержа зашел комиссар из отдела общей информации, с которым он был мало знаком. Его ввали Фропа. Он был длинный и тонкий, с головой ощипанной птицы. Фропа без приглашения уселся напротив Вержа.
      - Давно мы не виделись, - сказал он и что-то невнятно забормотал.
      - Ты хотел у меня что-то спросить? - поинтересовался Вержа любезно.
      Фропа решился:
      - Ты слышал о краже ста миллионов?
      - В городе?
      - Кажется, нет. На дороге. В направлении к Испании.
      Вержа помотал головой.
      - Пришла телеграмма?
      - Нет.
      - Откуда же ты знаешь?
      - Осведомитель. Но я не уверен.
      - Была жалоба?
      - По-моему, нет. Любопытная история. Если что-нибудь услышишь, скажи мне.
      - Разумеется. Но если бы ты мне все объяснил, я бы понял быстрее.
      - Мне ничего больше не известно. Если то, что мне сказали, точно, жалобу подавать не будут. Но для сведения это бы очень пригодилось.
      Вержа пообещал держать Фропа в курсе дела, упомянул даже о возможном рапорте. Но тот отмел это предложение. Пусть лучше Вержа зайдет и расскажет ему. Попросту. Все ему объяснит. Он ведь пришел к Вержа, потому что ограбление, если оно действительно имело место, могло быть только делом рук профессионала. А Вержа - ходячая картотека.
      Ошибиться нельзя. Фропа был подослан Лардатом. Это его первая реакция. Зондирование почвы, чтобы узнать, в курсе ли Вержа насчет происшествия с Жюстэном.
      Прежде чем покинуть свой кабинет, Вержа опустошил секретный ящик. Дома он сложил в чемодан все, что до этого убрал в стенной шкаф. Моника вошла, когда он закрывал чемодан.
      - Прячу свои архивы в надежное место.
      Она не предаст, что бы ни произошло. Она хорошая баба. Если бы у них был ребенок, возможно, все было бы по-другому. Возможно даже, что никогда бы не было Клод.
      Моника ничего не сказала, когда он вышел из дома. Вержа положил чемодан в багажник БМВ. Он не думал, что за ним следят. В любом случае это не имело никакого значения. Все знали о его отношениях с Сильвеной. Он прекрасно мог перевезти к ней чемодан.
      Сильвены уже не было дома. Вержа расположился в просторной, обтянутой белым шелком гостиной, позвонил Сильвене, предупредил, что будет дожидаться ее, и погрузился в изучение документов, которые изъял из архивов отдела общей информации и из своих собственных. В большинстве фотокопии, но были и оригиналы. Они являли жуткую картину города и его жителей, особенно именитых граждан. При чтении полицейских рапортов, обширных записок, этих сведений, полученных отовсюду, этих сплетен, собранных из верных источников, создавалось впечатление, что город населен лишь странными, испорченными людьми, думающими только о выгоде и распутстве, - обычный адюльтер внушал спокойствие своей банальностью; чиновник, принимающий подарки натурой, становился образцом честности; предприниматель, лишь наполовину завышающий смету, - доблестным гражданином. Работая в полиции нравов, Вержа собрал редкостную коллекцию извращений, среди которых фетишизм и садомазохизм были обычным явлением. Например, этот гинеколог, который коллекционировал трусики своих пациенток; он утверждал, что ни в коем случае они не должны, уходя, надевать те же, в которых пришли, и давал им новую пару. Или этот генеральный советник, что одевался маркизом XVIII века и заставлял свою обнаженную любовницу раздевать его, снимая ленту за лентой.
      Сильвена застала Вержа сидящим без пиджака. Он не пил, не ел, поглощенный своим занятием. Он показал стопки досье.
      - Самая большая вонючая помойка, какую я когда-либо видел, - сказал он. - Благодаря ей мы десять лет проживем спокойно.
      Он попросил обед и с удовольствием проглотил антрекот, который ему поджарила Сильвена. "Прогулка" по этой грязи пробудила в нем голод, жажду и другие желания. Вержа дал Сильвене кое-какие поручения.
      - Еще существует та твоя подруга, у которой виноградник в Жиронде? спросил он.
      Она кивнула.
      - Завтра ты отвезешь ей этот чемодан. Проверь, чтобы за тобой не следили. Я подготовил для тебя маршрут: половина проходит по национальному шоссе, половина - по маленьким дорогам. Скажешь, что через несколько дней приедешь за чемоданом. Постарайся поменьше объяснять ей.
      - Она не будет спрашивать.
      - Прекрасно. Как у тебя дела?
      - Наступление против меня разворачивается. Оказывается, я даю слишком большой кредит клиентам, надо их взять в руки.
      - Пусть они этим и занимаются. Через неделю...
      * * *
      Инспектор Эстев, один из пяти, работавших в отделе, поднял руку. Ему не терпелось заговорить.
      - У меня есть сведения о Ги Порторе, - сказал он.
      Вержа проводил ежедневное совещание. Он удивился и удовлетворенно улыбнулся. Ги Портор был для него враг номер один, закоренелый бандит, свирепствовавший в районе Лиона и переехавший на Юго-Запад, где он ограбил филиалы сельскохозяйственного банка. Его называли "помешанным на курке": четверо убитых на его счету, из которых один полицейский. Он заявлял, что, познав радости тюремной жизни, не желает больше попадаться в руки полиции. Это значит, что он будет стрелять в каждого и скорее даст себя убить, чем арестовать. Вержа, в свою очередь, пообещал: если только Портор не покончит с собой, он возьмет его живым.
      - Он скрывается в городе, - продолжил Эстев. - Загримированный. Но время от времени он посещает одно бистро в центре. Один из моих парней узнал его по небольшому шраму на внутренней стороне запястья.
      Вержа обратился к Муатрие:
      - Вы мне как-то сказали, что, если Портер появится в городе, вас немедленно оповестят?
      Муатрие подтвердил.
      - В чем же дело?
      - Мне это было известно.
      Вержа улыбнулся.
      - И вы как раз собирались сказать об этом, когда заговорил Эстев?
      - Нет, - ответил Муатрие.
      - Чего же вы ждали?
      Инспектор молчал.
      - Когда меня здесь больше не будет?
      - Совершенно верно.
      Вержа в упор взглянул на сохраняющего невозмутимость Муатрие.
      - Неплохую работенку вы оставляете для моего преемника, - сказал комиссар. - А может быть, вы боялись за меня?
      Инспектор промолчал. Он ненавидел Вержа. Может быть, он знал того, кто сядет на это место, как только комиссару предъявят обвинение, что не заставит себя ждать? Его молчание было красноречиво; он готовил для будущего комиссара дело, которое сразу же сделает его героем.
      - Эстев, я рассчитываю на вас. - сказал Вержа.
      Все утро он проработал в своем кабинете, а к двенадцати направился к пивной Альже. Он заказал себе порцию кислой капусты. К часу появился Альже и сразу же подошел к комиссару.
      - Я узнал, у кого украдены деньги.
      Он улыбался, но без радости.
      - Тебе это не нравится? - спросил Вержа.
      - Нет. Я предпочел бы кого-нибудь другого.
      - Почему?
      - Да просто так. Твоя доля в твоем распоряжении.
      Вержа покачал головой.
      - Это на расходы, связанные с той операцией. Рассчитаемся, когда наступит время.
      - Я хотел бы поговорить серьезно.
      - Завтра, - отрезал Вержа.
      - Если бы это был кто-нибудь другой, - сказал Альже, - я послал бы его подальше. Я люблю знать, на что иду.
      - Если бы это был кто-нибудь другой, дело бы не выгорело, - заметил Вержа. - Только полицейскому может удаться то, что я задумал.
      Он рассмеялся, хлопнув Альже по плечу.
      - Великий полицейский плюс великий преступник - это Аустерлиц, который длится год. Наполеон вдвойне, победа шутя!
      Альже не любил, когда шутили над серьезными вещами. Он оставил Вержа наедине с капустой, слегка переваренной, недостаточно хрустящей.
      * * *
      Чтобы встретиться с Люсьеном Рабером, надо принять ряд предосторожностей, особенно если ты полицейский. Рабер был делегатом СЖТ[СЖТ - Всеобщая конфедерация труда.], членом регионального совета. Невысокий, черноглазый, сухощавый человек. Он был глазами и ушами отдела общей информации в профсоюзах. Его держали на крючке уже около года. Он выдал группу испанских коммунистов-эмигрантов после обыска у него в доме. Позже полицейские давали ему время от времени деньги в качестве утешения за его подлость. Это было эффективным лекарством: Рабер, подобно монаху времен Ренессанса, любил вкусно поесть. Он позволял себе обильные трапезы. Мог обойтись без всего, говорил он, кроме как без жратвы. Рабер объяснял это чрезмерное обжорство детством, проведенным в нищете, и это оправдывало его в соответствии с общепринятыми моральными канонами.
      Ритуал начинался со звонка на Центральный почтамт. Рабер занимался там сортировкой посылок. Его должность позволяла ему пользоваться телефоном. Условная фраза звучала так: "Нам необходимо знать твое мнение". Спустя несколько мгновений Рабер уже сидел в каком-нибудь ближайшем кафе. Надо было позвонить ему туда второй раз и договориться о месте свидания. Вержа не нарушил церемониала и назначил встречу в конторе фрахтовщика, который осведомлял полицию о действиях крайне правых, и был страшно доволен, узнав, что "красный" занимается тем же делом.
      Рабер был в плохом настроении и тут же изложил Вержа причины.
      - Два раза за неделю, - сказал он. - Они начнут подозревать. На меня и так уже косятся.
      Пару дней назад его вызывали из отдела общей информации в связи с готовящейся забастовкой.
      - Но я - это совсем другое дело, - сказал Вержа. - По личному вопросу.
      Рабер был заинтригован и промолчал.
      - У тебя были бы большие неприятности, если б твои дружки узнали, что ты их закладываешь, - продолжил Вержа.
      Рабер вздрогнул.
      - С тобой мог бы даже произойти несчастный случай; какой-нибудь болт может угодить тебе прямо в голову во время манифестации, а?
      - Зачем вы мне все это говорите?
      Он вдруг заволновался, тем более что у Вержа было выражение лица, словно он готовит веселую шутку.
      - Потому что я попрошу тебя об одной большой услуге и ты не сможешь мне отказать.
      Рабер с тревогой ждал продолжения.
      - После нападений на почтовые отделения, - сказал Вержа, - установлена сигнальная система, соединенная с комиссариатом. Это не такая уж роскошь. Нигде я не видел такого легкомыслия, как у администрации. Все вели себя так, словно никому в голову не могла прийти мысль, что через почту проходят миллионы. Например, в те вечера, когда поступает выручка со всего департамента. Я правильно говорю?
      - Да, - ответил Рабер, отнюдь не успокоенный.
      - Имея эту сигнальную систему, департаментский директор и все кассиры спят с открытым ртом и спокойной совестью. Но зря, потому что есть ты, Люсьен Рабер.
      - Я?
      - Да, ты. В следующий вторник в восемь часов ты заменишь один из проводов в сигнальной системе. Он обернут резиной. Ты снимешь кусок и заменишь другим, состоящим лишь из резиновой оболочки. Никто ничего не увидит. И никто ничего не услышит, когда придут наши друзья. Ясно?
      Рабер отчаянно закрутил головой.
      - Вы нездоровы, комиссар? - спросил он.
      - Они заберут все деньги, по-моему, миллиард. Я могу тебе сказать с точностью до одного человека, сколько будет служащих, где они будут, какова их, к слову говоря, довольно слабая способность оказать сопротивление. Я изучаю этот вопрос с того самого дня, когда мне поручили предотвратить подобное нападение. Это я разработал систему. Поверь мне, она эффективна, если не знать ее до мельчайших деталей. Потом ты незаметно поставишь провод на место. Понятно?
      Рабер ничего не ответил.
      - Вы рехнулись, комиссар, - повторил он.
      - Ни в коей мере. Скоро ты поймешь, что я не могу поступить по-другому.
      Он добавил мягко:
      - И что, если ты будешь хорохориться, я не откажу себе в удовольствии раскрыть твое имя, как одного из самых ценных помощников полиции. До самой смерти ты будешь ходить в доносчиках. Обычно в профсоюзах считают, что это самая большая подлость на свете, и они правы. Всюду, где ты появишься, к тебе будут относиться, как ты того заслуживаешь: как к куче отбросов. - Он улыбнулся. - А если будешь умницей, все пройдет хорошо. Ты даже получишь вознаграждение. Миллион. Старых франков. И ты позволишь себе несколько приятных трапез. Мне просто непонятно, как ты еще можешь колебаться.
      - А вы?
      - Для меня, пожалуй, важнее радости любви. Каждому свое.
      - Если вас засекут?
      - Невозможно. Если только ты не проболтаешься. Надо научиться молчать хоть раз.
      - Когда я получу свой миллион?
      - Непосредственно перед операцией. Наш хозяин, фрахтовщик, вручит его тебе. Он получил указания.
      Рабер был в нерешительности.
      - Я не могу получить небольшой аванс?
      Beржа расхохотался.
      - Конкретно и положительно. Ты мне нравишься. Завтра здесь будет для тебя сто кусков.
      Рабер размышлял.
      - Те две почты, это ваша работа?
      - Ты в своем уме? Если б я имел два миллиарда, я б уж давно загорал на солнышке. А ты бы жрал ложкой черную икру.
      Рабер поправил: не так уж он любил икру. Он предпочитал дичь, бекасов, гусиную печенку, раков. Он был готов долго рассуждать на эту тему, а от перспектив получить миллион у него слюнки текли.
      * * *
      Сала был сердечен и в то же время держался на расстоянии, как с безнадежным больным, которому с улыбкой предсказывают еще много веселых деньков. Вержа не хотел огорчать его. Он был в хорошем настроении, что скорее раздражало начальника полиции. Сала предпочел бы бурную сцену, долгие рукопожатия со слезами на глазах. Но это было не в стиле Beржа.
      - Я имел долгий разговор о вас в Париже, - сказал Сала.
      Он вернулся из столицы с ежемесячного совещания департаментских полицейских начальников.
      - Все единодушны: то, что с вами делают, чудовищно. Но надо понять и министерство: вас атакуют со всех сторон. Нам придется пересмотреть некоторые наши взгляды, изменить привычки, короче, мы должны быть осторожны. Мы возвращаемся в эпоху лицемерия.
      - Выражайтесь яснее, господин начальник полиции: я буду тем чудовищем, чью отсеченную голову покажут народу.
      - Да нет же, нет, - возразил Сала.
      Он привез обещание: как только закончатся юридические формальности, Вержа помогут.
      - То есть, когда я буду осужден.
      Сала решил разговаривать сурово, поскольку комиссар не желал понимать.
      - Этот исход, мне кажется, трудно избежать.
      - Значит, вы знаете, что я виновен.
      - Вилла на Юге, это точно?
      - Да, - сказал Вержа. - Какой идиотизм!
      - Вы хотите, наверное, сказать, что это просто чаевые по сравнению с другими моими махинациями.
      Сала пожал плечами.
      - Вержа, ваше положение ясно. Если во время процесса вы будете сдержанны, вас спасут. Если же вы начнете болтать, помощи не ждите. На этот раз вы поняли?
      - Когда вы ясно выражаетесь, я всегда понимаю. Чего же опасаются из того, что я могу сказать?
      - Вам это хорошо известно. Вы знаете все наши досье.
      Он не добавил "увы", хотя ему хотелось.
      - Вы можете причинить много зла нашей конторе, которую вы любите, несмотря ни на что.
      - Обожаю.
      - Сала наклонился к Вержа.
      - Вы согласны?
      - Я подумаю.
      - Мы можем усугубить ваше положение! - произнес с угрозой Сала.
      - Нет, - сказал Вержа по-прежнему любезно.
      Начальник полиции утомился. Он невыносим, этот Вержа. Впрочем, он дал это понять самому министру. Сала сменил тему.
      - Я должен предпринять ряд мер, - сказал он. - Подумать о вашей замене. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о текущих делах. Надеюсь, вы соизволите это сделать!
      Вержа ответил, что готов. Он обрисовал ситуацию, какой он видел ее в настоящий момент. Организовывались многочисленные банды, которые пробовали силы на мелких грабежах, но которые могли однажды пойти на крупное дело. Он упомянул Ги Портора, выразив мнение, что тот будет готов к действию через сорок восемь часов. По лицу Сала Вержа угадал, что начальник полиции предпочел бы, чтобы бандит оказался в тюрьме раньше, чем туда попадет комиссар.
      - По сведениям ваших коллег, - сказал Сала, - что-то готовится.
      У Вержа был заинтригованный вид.
      - У них нет ничего конкретного, - добавил Сала. - Но они не могут объяснить иначе убийство Донне и других осведомителей. Впрочем, они топчутся на месте. Вы придерживаетесь того же мнения?
      - Вполне вероятное предположение, - заметил Вержа мягко.
      - Это большая потеря для нас.
      - А также для общества, - сказал комиссар со всей серьезностью.
      Сала спросил себя, не смеется ли над ним Вержа. Но лицо комиссара было совершенно серьезно.
      - Я думаю, что левые готовят удар, - сказал Вержа.
      Начальник полиции сморщился. Эти левые были его постоянной заботой.
      - В каком направлении?
      - Не знаю. Но не удивлюсь, если это будет в анархистском духе, Бонно и другие.
      Он испортил Сала день, что прекрасно сознавал. Шеф полиции будет думать только об этом.
      - Вы проследите? - спросил Сала.
      - Пока смогу.
      Сала встал и подошел к комиссару. Он пожал ему руку.
      - Вы знаете, что мы сделаем все, чтобы спасти такого человека, как вы, - сказал он.
      Вержа вежливо поклонился.
      - Не сомневаюсь в ваших намерениях. Но их одних недостаточно.
      - По крайней мере, мы вас в будущем устроим.
      "Устраивай себя сам!" - подумал Вержа и удалился.
      * * *
      Они собрались в уютной квартире Сильвены. Здесь ощущался ее легкий пикантный аромат. Мора смотрел на нее, пока она наливала им виски. Он сожалел, что она не с ним, а с Вержа, и не скрывал этого от комиссара, который прекрасно его понимал.
      Они сидели рядом на диване. Сильвена протянула каждомупо стакану, подняла свой и сказала:
      - За наш успех!
      Они выпили. Затем Вержа поставил стакан на низенький столик из прозрачного стекла.
      - В течение трех-четырех дней у вас обоих будет много работы.
      Он обратился к Сильвене:
      - Присядь.
      Она послушалась, устраиваясь на звериной шкуре, которая лежала перед ними.
      - Ты отправишься в Женеву, - сказал Вержа. - Возьмешь три билета на самолет, вылетающий в Нью-Йорк - Каракас в следующую среду утром. На имя мосье и мадам Педро Гонзалес и мосье Аристидо Пальма.
      Он указал на Сильвену.
      - Мадам Педро Гонзалес - это ты. Твой муж - это я. Аристидо - это Мора.
      Он достал из кармана большой конверт и маленькую деревянную коробочку. Из конверта в его ладонь выпали три совершенно новых паспорта.
      - Помнишь доктора Альмару? - спросил он у Мора.
      Лицо Мора прояснилось.
      - А я его не помню, - тихо произнесла Сильвена.
      - Это один венесуэльский полицейский, - сказал Вержа. - Десять лет назад он приезжал во Францию с согласия французских властей. Это одно из первых мероприятий по сотрудничеству в области борьбы с контрабандой наркотиками. Альмара знал одного венесуэльского торговца, который, как мы подозревали, собирался с помощью наших гангстеров организовать торговлю наркотиками во Франции. Альмара таков! Когда он на деле, он не позволит другим выловить рыбку. Однажды вечером он, я и Мора, который только поступил в полицию, отправились на сборище заправил наркотического бизнеса. Но соотечественник Альмары был опасный человек. Когда он увидел Альмару, то понял, что все пропало. Мы были на вилле, где находились вместе с нами трое или четверо марсельцев и южноамериканец. Отличная перестрелка! Альмара был ранен, и я прикончил венесуэльца как раз, когда он приставил свой кольт к черепу Альмары. Ну и вот, У них там еще знают, что такое благодарность. В мае шестьдесят восьмого года я получил небольшой пакет и письмо. В пакете были паспорта. Письмо от Альмары, и в нем говорилось, как ими воспользоваться. "В Европе дела плохи, - писал Альмара. - Если однажды к тебе начнут приставать, бери эти паспорта и приезжай сюда; я всегда найду способ устроить твою жизнь". Каждый год я получаю марки на продление паспортов. Я никогда больше не видел Альмару. Но теперь, думаю, встреча скоро состоится. Если бы у меня не было выездных виз, я, возможно, и не подумал бы сделать то, что собираюсь.
      Он открыл паспорта.
      - Мы их заполним и поставим печати.
      Он удержал Сильвену, которая собиралась встать.
      - В Женеве у тебя будет еще одно задание. Ты пойдешь в банк, адрес которого я тебе дам, откроешь счет на имя Педро Гонзалеса с одной подписью на тебя и с другой - на Аристидо Пальма. Ты договоришься с директором, чтобы нас припяли ночью, во вторник. Не бойся: пока еще швейцарцы готовы принимать деньги в любое время дня и ночи, если их вежливо попросить. Так или иначе, это уважаемое заведение принадлежит мафии. Наши капиталы не задержатся долго в такой плохой компании. Но лучше от них избавиться как можно быстрее.
      Вержа погладил Сильвену по плечу.
      - Во вторник днем ты отправишься за чемоданом, спрятанным у твоей подруги. Я скажу, где и когда ты присоединишься к нам. Захвати еще гримерные принадлежности и фотоаппарат. Больше ничего не бери. У нас будет на что приодеться.
      Он перешел к Мора.
      - Ты заменишь меня и будешь в течение нескольких дней продолжать повсюду вносить сумятицу. Ты устроишь номер анархистам; я хочу, чтобы во вторник они пошумели. Для этого ты арестуешь Ле Муана.
      - Под каким предлогом?
      - У него якобы обнаружат план мер по охране Национального парижского банка. Устрой так, чтобы этот план оказался у него. Это должно быть не очень трудно: он же идиот.
      Ле Муан был вдохновителем самой активной группировки в городе.
      - Ты его арестуешь, например, в воскресенье. Времени будет достаточно, чтобы его дружки возмутились полицейскими репрессиями в нужной степени.
      Вержа засмеялся.
      - Я составлю тебе памятную записку, потому что в течение двух дней у тебя будет тысяча дел. И тебе придется вызволить меня оттуда, где я буду находиться.
      - То есть?
      - Всего-навсего из тюрьмы, - сказал Вержа.
      * * *
      Вержа медленно прошел через пивную. Было чуть больше полуночи, самое горячее время суток после кино. Толпы мелких служащих и их благоверных, генеральные директора всех рангов, столпы Торговой палаты и регбистских клубов...{} Вержа поприветствовал несколько знакомых физиономий, узнал штук двадцать пять общеизвестных именитых мошенников, приметил мимоходом целую компанию гнусных развратников, не больших, впрочем, чем другие, но что касается их, это было официально. Он увидел Альже на его обычном месте. Напротив сидел Вентури.
      Альже увидел его и изобразил на лице гримасу, приглашая Вержа за столик. Он был, видимо, в отвратительном настроении. Вентури слегка повернул голову, как раз настолько, чтобы увидеть Вержа.
      - Кажется, мы работаем вместе, - произнес он.
      Альже выглядел смущенным.
      - Я должен был ему сказать, - проговорил он. - Теперь или позднее. Он не в восторге, что работать надо в городе.
      - Даже со мной?
      - Уже давно я должен был отправить вас на тот свет, - заявил Вентури, желая дать понять, что дела делами, а вопрос чести - это совсем другое.
      Вержа не стал садиться.
      - Я получил все сведения, - сообщил он.
      - Пойдем наверх, - сказал Альже.
      Он не пригласил Вентури следовать за ними, но корсиканец этого и не требовал. Они расположились в кабинете, и Альже включил радио. Вержа вытащил из внутреннего кармана большой конверт и вручил его Альже.
      - План охранной сигнализации почты, - сказал он.
      Альже вытащил из конверта довольно плотный лист бумаги и положил его на стол.
      - Сигнальное устройство, связанное с полицейским комиссариатом, пусть тебя не волнует, - сказал Вержа. - Оно не сработает.
      Гангстер вопросительно взглянул на него.
      - Мой секрет, - произнес Вержа. - Можешь мне поверить на слово.
      - Сколько человек?
      - В этом зале их будет с десяток. Опасны только трое, поскольку они вооружены. Вот их фотографии.
      Он протянул Альже три снимка.
      - Лучще, если все пройдет без жертв! - проговорил тот.
      Он кусал губу, погрузившись в размышления.
      - Трусишь? - спросил Вержа.
      - Нет, - ответил Альже без особой уверенности.
      - Вентури тебя шантажирует?
      - Нет.
      Он изучал план, но думал о другом.
      - Нужен будет Вентури и еще трое. - обронил Альже рассеянно.
      Он поднял глаза на полицейского.
      - Это составит четыреста и шестьсот, - сказал он.
      Вержа удивился.
      - Было сказано, половина на половину.
      - Я не могу иначе.
      Он уже складывал план. Вержа взял его за руку, чтобы помешать ему.
      - Альже, ты рассчитываешь воспользоваться ситуацией?
      Тот покачал головой.
      - Вовсе нет.
      - Это из-за тех, которым ты должен заплатить штраф!
      Альже промолчал.
      - Кто это?
      Молчание. Вержа повторил вопрос.
      - Один делец, - сказал Альже.
      Вержа усмехнулся.
      - Кажется, тебя приперли к стене. В какой-то степени и меня тоже.
      Он подумал.
      - Я согласен. Но у тебя есть только одно слово. Клянусь, если ты его не сдержишь, доберусь до тебя.
      Альже протянул ему руку. Вержа пожал ее. Они молча посмотрели друг на друга. У них был пустой взгляд, как у игроков в покер к пяти часам утра.
      Они вновь уселись. Вержа поинтересовался, куда перевезут добычу после ограбления. Альже взглянул на него с улыбкой.
      - На виллу.
      Он подождал, но Вержа, казалось, не понял.
      - Я тебе объясню, - сказал Альже. - Хоть что-то ты не знаешь обо мне. В двадцати километрах отсюда, в самом лесу, у меня есть охотничий домик. Он не на мое имя. Я бываю там как гость, но принадлежит домик мне. Там я принимаю. Это доказательство моего доверия к тебе. Если хочешь, можем туда съездить.
      Вержа принял предложение. Предварительно он согласовал с Альже ряд деталей, в том числе время начала операции. Они назначили ее на двадцать часов. Альже упомянул, что он отправил назад Жужу, слишком заметного, и что в последний момент вызовет три отборных "ножа". Спустя полчаса они находились в охотничьем домике. Это было довольно большое и комфортабельное строение: неплохая маскировка, если даже Вержа, который слышал о его существовании, считал, что он принадлежит какому-то промышленнику из Бордо. Однако он смутно припоминал, что промышленник этот был замешан в одном грязном деле, связанном с банкротством. Не имел ли Альже над ним власть?
      Вержа тщательно изучил местоположение домика. Вход был со стороны небольшой полянки и вел в просторный зал с деревенским камином. Справа находилась кухня с двумя выходами. Выйдя через один из них, Вержа оказался позади дома. Едва заметная тропинка терялась среди елей и исчезала в чаще.
      - Тебе нечего опасаться, - заметил Альже, улыбаясь.
      Он отвез Вержа в центр города.
      - С четырьмя сотнями миллионов, - сказал он с улыбкой, - тебя жалеть не приходится. А я должен делиться.
      Альже следил за реакцией Вержа. Ответ интересовал его. Он поможет сделать ему ряд выводов. Но полицейский попрощался с ним. Его самого занимал один вопрос. От кого зависел Альже?
      * * *
      Как только Вержа вошел в свой кабинет, раздался телефонный звонок. Это был инспектор Эстев. Он дрожал от возбуждения.
      - Порядок, шеф, - проговорил он. - Думаю, что мы его поймаем. В десять часов у него свидание в бистро, о котором я вам говорил.
      - Посылаю к тебе Мора. Еду.
      Он вызвал Мора. Они улыбнулись друг другу.
      - Окажем обществу последнюю услугу перед тем, как наделать ему неприятностей, - сказал Вержа. - Присоединяйся к Эстеву. Я прибуду следом за тобой.
      Он собирался уходить, когда его вызвал Сала. Он говорил сухим тоном. Вержа выругался про себя. Начальник полиции сидел в своем кабинете с непроницаемым липом, сжатыми губами. Он тут же бросился в атаку.
      - Оказывается, - сказал он, - вы попросили мосье Лардата заступиться за вас.
      Вержа улыбнулся. Все ясно: Лардат готовил свой план защиты.
      - Я просто попросил его в случае необходимости засвидетельствовать, что я хорошо выполнял свою работу - без ненужной жестокости.
      - Он понял вас иначе.
      - Я, наверное, неясно выразился.
      Сала взял со стола какую-то бумагу.
      - Теперь другое, - сказал он. - Маржори только что сделала заявление, что вы у нее якобы требовали денег. Она вам отказала. И тогда вы приступили к обыску.
      Вержа удивился.
      - Это что, следствие нашего последнего разговора? - спросил он. - Вы говорили мне, что можете "усугубить мое положение".
      - Ясно, что показания Маржори вас не устраивают.
      - Вы ошибаетесь, господин начальник полиции.
      У Сала был удивленный вид.
      - Потому что, - продолжил Вержа, - я собираюсь попросить следователя начать расследование условий, при которых Маржори без помех занимается своим бизнесом. И по ходу дела - расследование о финансовом положении моего друга Герэна.
      Сала вздохнул.
      - Вы совершенно сошли с ума.
      Накануне Герэн был назначен начальником полиции в одном из городов на востоке страны. На него очень рассчитывали. Он был по-собачьи предан всем правительствам, обрушивался на кого угодно, лишь бы имелся четкий приказ. Префект даже устроил банкет, чтобы отметить событие. Вержа не пригласили. Это была не просто забывчивость.