Глава 12

— Что-то этих крыс не видно. Может не потянут сегодня на допрос-то? — Высокая складная девица с копной растрёпанных рыжих волос в живописно разодранном фривольном платье лежала закинув ногу на ногу, покусывая соломинку.

— Не терпится над жаровней повисеть? — ехидно процедила другая — белокурая, постарше. Остатки прямого светлого платья едва держались на её широких обнажённых плечах. Она сидела прямо, напряжённо обхватив руками колени.

— А нам с Трендой жаровня по фигу! — парировала невысокая пышка, тряхнув густыми чёрными кудрями. — Мы то и на углях танцуем и хоть бы что!

— Во-во! — буркнула из угла камеры худая высокая скуластая смуглянка с чёрными прямыми волосами до пояса.

— Вот и отправляйтесь на виселицу с поджаренными пятками, а мне неохота! — блондинка потянулась и улеглась на соломе.

— Ну, ты это брось. Держи вот. — Высокий мулат с большими, немного томными глазами достал из потайного кармана своего длинного белого с синим узором балахона несколько маленьких кожаных мешочков. — И ты держи, смелая такая, — он осторожно протянул на ладони черноволосой пышке щепотку серо-зелёного порошка. Та аккуратно пересыпала его в нагрудный кармашек изорванного танцевального топика.

— Всем по порции. Подходи по порядку.

— Так мало? — обескуражено протянул полуголый парнишка лет пятнадцати с телячьим лицом и взъерошенными русыми волосами.

— Хорошенького понемножку… Во-первых, мало осталось. Во-вторых, если много примете, совсем окосеете и они заметят. Тогда всё отнимут. А в-третьих…Неизвестно, что они ещё новенького придумают… Лысый-то у нас выдумщик.

— Ох уж, этот лысый! — возмущённо воскликнула рыжая Тренда. — Я б его!…

— Ты б там на крюке посмелее была бы! Вчера чуть не раскололась… — продолжала цедить блондинка. — И вообще, если вы, такие красотули, не боитесь пяточки подпалить, то и отдайте ваши порции народу. Мы то не такие мастера…

— Ну, нет уж…

— Кончай базар. — тихо скомандовал здоровенный лысоватый детина с бледным немного одутловатым лицом, последним подошедший за своей порцией. Неловко ковыляя, он вернулся в свой угол.

— Тебе хорошо! Тебе ещё не сделали ничего! Даже одежда вся цела. А мы в чём перед народом покажемся? — ораторствовала пышка прохаживаясь по камере.

— А что? Почему бы напоследок народу сиськи не показать? А там пусть вешают. — Рыжая тоже прошлась по камере и подойдя к наполовину зарешёченной двери просунула руку между прутьями.

— Эй милок, проводишь меня до петли под ручку? — голая рука зацепила проходящего по узкому коридору стражника. — А может со мной за компанию, а?

— Слушай, Динольта, — обратился мулат к блондинке, — если ты надумала расколоться, то это очень зря. Если бабку сдадим — мы им больше не интересны, понятно?

— На следующий же день — хана! — добавил из угла детина.

— А так что? Они нас ломать будут. И чем дальше, тем больше. Это уже ясно. — голос белокурой Динольты становился всё громче и резче. — Потом порошок кончится. А без порошка-то бо-о льно! Ну продержимся ещё день-два. Ну три! И что? И что дальше?! Всё равно — петля! Деться-то некуда. Некуда деться — то от вешалки!

— Не шуми. Я что-нибудь придумаю! Прикиньте пока лапшу какую-нибудь, чтоб время потянуть. Лишь бы отстали пока… А там…

— Без толку! — вставила из своего угла смуглянка, нервно теребя оборванные лоскуты цветастой юбки. — Лысый уже всё просёк. Зуб даю. Больше лапшу вешать не даст.

— Тогда шашни заводи с охраной, как рыжая. Может вздёрнут понежнее, — мрачно пошутил детина.

— А что… правда…а? — паренёк вертел головой, переводя тоскливо-растерянный взгляд с одного из спорящих на другого.

— Не скули. И колоться не вздумай. На нас вали, понял? Я разрешаю, — вразумлял мулат. — Если лысый на дыбу потащит, как обещал, — ещё порошка дам. А про купцов, которым шмотки таскал — можешь колоться. Только не сразу. Время тяни, понял?

Подросток грустно кивнул.

— А если… там ещё это…

— О! Кого мы видим! Офицерик пожаловал! — кокетливо кривляясь Тренда стала поправлять свои рыжие патлы.

— Отойти от двери! Все на левую сторону! — скомандовал офицер охраны, войдя в камеру в сопровождении не двух, как обычно, а трёх стражников.

— Чё, уже туда?… На вешалку? Чё так быстро-то? Не поговорили даже! — пышка наигранно надула губки.

— Разговорчики! На выход команды не было.

Через минуту в распахнутую дверь камеры вошёл ещё один стражник, а за ним — сам Тамменмирт — правитель Амтасы. Обитатели камеры видели правителя один раз, да и то мельком. Но по его подавленному виду было совершенно ясно, что происходит нечто неладное. И охранники вели себя не совсем обычно. Они обращались с ним без привычного раболепства, но пытаясь при этом неловко сохранить остатки почтительности. Вслед за правителем вошёл начальник охраны Рамилант и жена правителя Аланкора.

— Встречайте новенького, — кивнул Рамилант на правителя. Тот ответил угрюмо-презрительным взглядом. Шайка притихла, ничего не понимая.

— К сожалению бывший правитель огорчает нас своей несговорчивостью. — провозгласил Рамилант, поправляя серебряный медальон на шикарном чёрной парчи кафтане.

— Условия прежние, — тихо проговорила Аланкора глядя в сторону. — Публичное отречение в мою пользу в обмен на тихую старость.

— Время — до праздника, — продолжал Рамилант. Потом обойдёмся без тебя. Но тогда уж не обижайся…

Правитель молчал. Аланкора, наконец собралась с силами и с вызовом взглянула мужу в лицо.

— А что ты думал! Ты меня никогда не любил и вообще вёл себя, как последний мерзавец! Эти висельники для тебя самая подходящая компания!

Правитель не отвечал и лишь напряжённо растянул губы в саркастической улыбке.

— Посиди до праздника с этой весёлой компанией, у них наверняка найдётся о чём с тобой побеседовать. А вы, — Рамилант обратился к шайке имейте в виду, что это больше не правитель и бояться его нечего. Смотрите, только, чтоб не помер, часом. Этого пока не нужно. А так, обращайтесь попроще, ясно? Вам зачтётся. Допросов больше не будет.

— А с приговором как? — Пышка бросилась целовать холёную в перстнях руку. Рамилант брезгливо отпрянул, доставая платок.

— На место! — прикрикнул офицер.

— Ну всё. Желаю приятного времяпрепровождения!

Новые властители удалились. Вышла и стража, неловко косясь на правителя, оставшегося стоять посреди камеры. Лязг замка поставил точку в этой необычной сцене.

Когда Олкрина вели по тюремному коридору, он уже всё понял о произошедшей во дворце измене. Больше всего он сожалел о том, что не может ни о чём предупредить учителя. Уроки их незримой связи на расстоянии ещё только начались. Такая связь требовала владения техникой глубокой медитации при сохранении полной ясности рассудка. Этого Олкрин ещё не умел…

— Заходи!

Замок заскрипел и дверь в полутёмную камеру распахнулась.

— А! А-а-а. — серое бесформенное существо метнулось к дальней стенке.

— Не скучай, парень! — стражник закрыл замок и шаги его стали удаляться.

— Эй, ты кто? — тихо спросил Олкрин.

— А-а-а. Ы! — бесформенный человек с всклокоченной бородой и вытаращенными безумными глазами забился в угол и тихо зарыдал, закрыв лицо руками.

«Ясно. Сумасшедший.» — заключил Олкрин, присаживаясь на широкую каменную скамью. В настоящей дворцовой тюрьме ему ещё бывать не приходилось. Но страха, почему-то не было. Всё это представлялось, как ни странно, чем-то вполне обыденным. Надо было собраться с мыслями. От новой власти ничего хорошего ждать не приходилось. Что делают со свидетелями — всем известно. Во дворце друзей нет — заступиться некому. Учитель далеко… Значит? Терять нечего, надо выбираться самому. Ударить охранника?… Бесполезно. Они всегда заходят по двое. Коридор просматривается по всей длине. Вдвоём-втроём ещё можно что-нибудь придумать. Но с этим каши не сваришь. Олкрин обошёл камеру, внимательно разглядывая стены. Надо было найти внутреннюю трещину. Стена справа была сплошным каменным монолитом — камера была последней по коридору. Левая стена снаружи была совершенно целой, но это ещё ни о чём не говорило. Олкрин вытянул руки и стал медленно водить раскрытыми ладонями у поверхности. Внутренняя трещина обнаружилась! Она вилась на глубине второго кирпича расширяясь кверху. Ближайшая точка, в которой можно было испытать прочность стены была довольно высоко. Но всё же она была досягаема.

Олкрин сделал пробный прыжок несильно ударив ногой в стену оценивая, силу сопротивления камня и громкость удара.

— Ох! Э-э-э… У-у-у-у… — завыл в углу сумасшедший.

В отличие от некоторых других камер, здесь дверь была глухой и охранник мог наблюдать за заключёнными лишь специально открыв снаружи маленькое дверное окошко. Это было с руки. Теперь надо было рассчитать движение часовых по коридору и понять когда они находятся на самом удалённом расстоянии. Олкрин подошёл к двери и стал прислушиваться к шагам стражи.

Низложенный правитель сидел на низкой тюремной скамье, подперев голову руками. Мысли не слушались. Измена жены была, пожалуй, наименьшей неожиданностью. Их отношения давно были не безоблачны, а её шашни с Рамилантом столь же давно были достоянием придворных сплетников. Но кто знал, что дело зайдёт так далеко! Правитель пытался трезво оценить расклад сил и понять истинное положение дел, но вместо этого в голову назойливо лезли пустые сожаления о череде легкомысленных поступков, обернувшихся роковыми ошибками. Тимарсина — секретаря по особым поручениям, надёжно прикрывавшего правителя от всяких неприятных неожиданностей, как назло, не было в городе. Впрочем, и это было не случайным — они всё просчитали. Об отречении не могло быть и речи. Правитель слишком хорошо знал с кем имеет дело и чего стоят обещания спокойной старости. Но отречение им нужно. Очень нужно и очень скоро. Иначе их власть не будет признана законной и рано или поздно их настигнет императорский суд. «Нужно, чтобы я подписал отречение и выступил перед народом. Что они сделают? Неужели… Неужели Фриккел осмелится ко мне прикоснуться?» Сама мысль о возможности общения со своим любимым палачом, находясь в роли жертвы ещё вчера не пришла бы правителю и в кошмарном сне. Прикидывая в уме, на чью помощь он может рассчитывать, Тамменмирт пришёл к выводу, что шансы его почти ничтожны. Единственная надежда была на Валтвика и возглавляемую им городскую армию. Но интуиция подсказывала, что именно здесь заговорщики уже нанесли упреждающий удар. В любом случае, если что-то и могло измениться, то только в оставшиеся до праздника два дня. Дальше надеяться было и вовсе не на что. «Что ж, тогда главное — не потерять лицо. А за беспечность и самодовольство придётся платить. Жаль только, что городом будет править эта парочка. Нетрудно представить во что они его превратят и их неуёмной жадностью и расточительным самодурством.»

— Эй, а чего это у нас правитель не на лучшем месте сидит? — прогундосил из дальнего угла детина. Шайка оживилась. До этого мазурики сидели тихо и даже не заходили на половину, где сидел правитель. Однако, поверив, наконец в реальность происходящего, они стали наглеть.

— А где у нас лучшее место?

— Ясное дело, на параше!

— Эй, главный, давай на парашу! Оттуда приказы слышнее!

Пёстрые лохмотья замелькали перед лицом Тамменмирта.

— Ну ты чего такой грустный. Не любишь в тюрьме сидеть, да? — издевательски изображая сочувствие приставала Тренда.

— Обошла тебя твоя жёнушка, а? Старенький стал? Я б тоже, честно говоря, с таким козлом не стала бы, — заявила пышка.

— Ты что, он у нас ещё хоть куда! — кривляясь, возражала рыжая. Хотя, конечно, против нового-то — жидковат. Вот тот мужик, так мужик! У жёнушки-то губа не дура! А, что скажешь?

Правитель молчал, горестно усмехаясь и сжимая кисти рук.

— Ты не расстраивайся, скоро жрать принесут. Ты когда последний раз бобовую кашу ел? Не помнишь? Здесь тебе соловьиных язычков в яблочном соусе не поднесут. Ты уж извини… — Динольта сделала шуточный реверанс.

— И гарема здесь нет. Хотя, чем мы хуже. Выбирай любую! Или, может, не нравимся?

Прямо перед глазами правителя, обдав смрадным дыханием, выросла одутловатая физиономия плешивого детины,.

— Что угодно приказать? Может убрать их, чтоб не раздражали твой благородный слух? Или, может, повесить, а? Сразу всех, а?

— Пошёл прочь! — тихо проговорил Тамменмирт с раздражением оттолкнув наглеца. Тот картинно покатился по полу, держась за живот и глумливо причитая под громкий хохот девиц.

— О-о-о! Он меня убил! Чего он дерётся! Убил верного слугу! За что?!

Детина неожиданно вскочил и ударил правителя по лицу.

— Ну что?! Что ты мне сделаешь? Ничего! Ничего, понял! — истерично выкрикивал он разрывая на груди одежду.

Тамменмирт молча достал платок и приложил к разбитой губе.

— Смотри! Это же мой платочек! — Динольта вырвала платок и кокетливо прикрыла им обнажённую грудь. А я уж думала, придётся мне с голыми сиськами болтаться. Твой лысый постарался…

Смуглая брюнетка, которая до этого почти ничего не говорила, подошла к правителю и села рядом на корточки, подхватив свою цветастую юбку.

— Хочешь я тебе глаза вырву? — тихо спросила она, глядя в упор на правителя.

— Эй, Гелва и вы все. Полегче там. — негромко скомандовал мулат. Помните, что сказали? Сейчас жрачку принесут. А потом — спать. Успеем ещё потолковать…

Маленькое окошко высоко под потолком потухло совсем. Это означало, что наступил вечер. Когда охранник приносил еду, правитель заметил, как дрожат его руки, протягивающие ему миску с тюремной кашей. «Всё-таки боятся.»-усмехнулся он про себя. «Рабы…»

Вдоволь наиздевавшись и наевшись вечерней каши, мазурики, наконец угомонились. Всю ночь низложенный правитель, пролежал на жёсткой каменной скамье, даже не подстелив соломы и глядя в тёмную твердь потолка бессонными глазами.

Глава 13

— Сегодня правитель никого не принимает.

— Тогда мне нужно говорить с тем, кто его ведёт его дела. — Сфагам протянул стражнику выданный правителем серебряный жетон, — пропуск во дворец в любое время.

— Здесь что? — стражник кивнул на мешок. — Голова разбойника? Личное поручение правителя? Гм… Хорошо, начальник охраны примет тебя. А ты, — стражник обратился к Гембре, — останешься здесь…И меч оставь.

Сфагам передал свой меч Гембре.

— За меня не беспокойся, — шепнул он ей, — главное их не зли. Видишь, они сегодня не в своей тарелке. Сопровождаемый стражниками, Сфагам скрылся под тёмной аркой главного дворцового портала. Гембра осталась ждать на внутреннем дворе. Изображая скуку, она стала слоняться вокруг пышной клумбы, делая вид, что разглядывает экзотические цветы. То, что её не пустили во дворец не было неожиданностью. Она была к этому готова, точнее, она к этому подготовилась. Теперь надо было выбрать момент, когда стражники отвлекутся разговором с кем-нибудь из посетителей дворца. Пока всё шло гладко. Стражники, первое время провожавшие её прогулки взад-вперёд по двору бдительными взглядами и двусмысленными улыбками, вскоре перестали обращать на неё внимание. Зато настоящего разговора между посетителями и стражей не получалось. Всем, кто пытался в это утро попасть во дворец приходилось отправляться восвояси.

Гембра начинала скучать по-настоящему. «Может быть, этот?» — подумала она следя за неспешным движением огромной помпезной повозки, сопровождаемой конной по-восточному одетой охраной и слугами. Сначала в переговоры со стражей вступил смуглый возница в белой чалме. Затем вышел и сам упитанный и носатый, разодетый как павлин, хозяин.

— Конечно, Асфалих, мы тебя знаем, но сейчас во дворце… — доносились голоса стражников.

Восточный гость что-то громко доказывал, бурно жестикулируя. Его люди сгрудились возле входа, плотно обступив стражников. Лучшего момента быть не могло. Гембра выхватила что-то из сумки и мгновенно нацепила это на ноги и на кисти рук. В следующий момент она уже была возле того места в дальнем конце двора, где гладко облицованная дворцовая стена стыковалась с нарочито грубой рустовкой сторожевой башни. Ещё раз оглядев двор и убедившись, что все стражники отвлечены разговором, девушка, вставляя крючки в зазоры между кладкой с ловкостью кошки, поднялась по стенке на высоту человеческого роста.