Например, я постранствовал по миру, и за исключением джайнов, — которых совсем немного, всего три с половиной миллиона, и только в Индии, — никто не может задать вопрос, который может задать джайн. Только джайн может задать его, ибо этот вопрос дают ему его священные писания; в противном случае, если бы это был естественный вопрос, он возник бы у каждого человеческого существа.
      Например, вам никогда не мог прийти в голову вопрос, что такое нигод. Только джайн может спросить, что такое нигод. И для джайнизма это очень важный вопрос; он так же важен, как Бог для других религий. Фактически, это замена Бога, так как джайнизм не верит в Бога. Тогда возникает вопрос: откуда взялась эта вселенная?
      У джайнизма есть простой, научный ответ на этот вопрос: вселенная ниоткуда не взялась, она всегда пребывает здесь. Но одна проблема смущает джайнов, так как население продолжает увеличиваться; откуда берутся все эти люди, если никто их не создает?
      Во времена Махавиры в Индии было всего лишь два миллиона человек — только в Индии. Сейчас в Индии живет семьсот миллионов человек. Откуда появляются эти люди? Где они скрывались все это время? Что управляет всем этим цирком? Кто решает, когда они должны появляться и когда они не должны появляться, почему они должны появляться в какое-то одно время и не появляться в какое-то другое время?
      Джайнизму пришлось придумать одну гипотезу. И эта гипотеза называется нигод; нигод — это пассивное состояние человеческих душ. Точно так же, как вы отправляетесь спать и утром пробуждаетесь, есть миллионы душ, которые спят на протяжении вечности, и из этих спящих душ некоторые пробуждаются и начинают входить в Существование.
      Но все подобные гипотезы столь же сомнительны, как и Бог.
      Я спрашиваю джайнских монахов, сколько же душ являются спящими — ведь придет день, когда нигодокажется пустым, все души пробудятся. Тогда население будет оставаться статичным, не будет никакой необходимости в контроле над рождаемостью. Что бы вы ни делали, вы не сможете произвести на свет ребенка. Но у них нет никакого ответа. Они говорят: «Мы не знаем. Священные писания говорят, что есть бесконечное количество душ».
      А я говорил им: «Это просто обман людей. Кто считал эти души? У кого есть право говорить, что их число бесконечно? Это можно сказать только тогда, когда они подсчитаны. Если же они подсчитаны, то их число не бесконечно. Вы видите простую логику? Если вы говорите, что они были подсчитаны, тогда их число может быть большим, но не бесконечным. А если вы говорите, что они не были подсчитаны, вы не можете сказать, что их число бесконечно».
      Но никто в мире никогда не спросит: «Что такое нигод?» Это надуманный вопрос, это книжный вопрос
      И джайны никогда не спрашивают о Боге. Во всем мире последователи всех других религий задают вопросы о Боге, так как с самого детства им рассказывали о Боге. И, естественно, возникает любопытство: что такое Бог? Как он выглядит?
      Весьма странно — различные религии имеют различные представления о Боге, и никому нет дела до того, что Бог не может иметь столь много обликов, разве что у него есть много масок. Он показывает одно лицо христианам, другое лицо — иудеям, третье лицо — индуистам... но зачем ему идти на такие хлопоты? И никто из этих парней, которые говорят о Боге, никогда его не видел.
      Но проходят столетия, а люди все обсуждают, спорят и задают вопросы, и все вопросы, касающиеся таких вещей, абсолютно бесполезны.
      «Сколько рук у Бога?» И это вопрос, который действительно что-то значит для вас? Имеет ли он две руки, или четыре руки, или тысячу рук — вам-то что за дело до этого? Но есть люди, которые верят, что Бог имеет тысячу рук, так как для того, чтобы заботиться об этом огромном мире, двух рук недостаточно. Но кто сказал вам, что тысячи рук будет достаточно? Мир все-таки огромен. Если двух рук недостаточно, то и тысячи рук тоже недостаточно.
      И только подумайте о боге, который имеет тысячу рук...
      Я думаю, что двумя руками можно управиться лучше, чем если бы у человека была тысяча рук. Он обязательно запутается.
      И носить на себе тысячу рук... вес тысячи рук будет слишком большим.
      Был один очень знаменитый индуистский монах, Свами Шивананда, который стал известен во всем мире. Встретившись с ним, я отбросил идею о тысяче рук, так как он не был в состоянии нести свои две руки. Его руки были такими толстыми, что он не мог поднять их. Два человека поддерживали его руки, тогда он был в состоянии двигаться, иначе две его руки были слишком большим грузом... И никому никогда не приходило в голову, — а ведь он был врачом, прежде чем стать махатмой, — что с медицинской точки зрения он живет неправильной жизнью; иначе как же могли его руки стать такими толстыми? Во-вторых, он считался великим йогом, — а согласно йоге он вел неправильный образ жизни; иначе как же могли его руки утратить всякую пропорцию? И он до сих пор почитается как великий святой.
      Когда я увидел его, я сказал ему: «Одно стало для меня ясным: Бог не может иметь тысячу рук. Увидев вас... вам нужны два человека, чтобы перебраться с одного места на другое. Если бы у вас была тысяча рук, вам бы было действительно туго».
      Возможно, потребовались бы грузовики, пришлось бы позвать Сураджа Пракаша: «Давайте сюда весь ваш транспорт, Свами Шивананда собирается в ванную комнату», — а то как ему туда добраться? Одну руку на один грузовик... потребовалось бы по меньшей мере тысяча грузовиков. И для транспортной компании это было бы проблемой: как разместить тысячу грузовиков вокруг него? Возникла бы проблема с парковкой...
      Но это всего лишь гипотезы... и есть тысячи вещей, которые продолжают вовлекать людей в создание вопросов.
      И всегда находятся так называемые мудрые люди, которые готовы отвечать на них. Они — враги человечества. Вместо того, чтобы сказать, что ваш вопрос ложен, так как он не имеет никакого отношения к вашему росту, что он не имеет никакого отношения к вашей собственной духовности, что не имеет значения — есть ли Бог или нет, или сколько у него голов... У индуистского бога есть три головы; естественно, он превосходит остальных. Он может смотреть в трех измерениях; трехмерный бог, он смотрит во всех измерениях. Другие боги — одномерные.
      Индуистского бога нельзя обмануть, а мусульманского бога или христианского бога можно — ему можно нанести удар сзади, он не увидит. Индуистскому богу удар нанести нельзя. Три головы, тысяча рук... если попасться к нему в руки, потребуется вечность, чтобы выбраться из этого леса рук.
      На протяжении столетий в воздухе носятся все бесполезные, воображаемые, бессмысленные вещи. Они порождают в тебе много вопросов.
      Итак, ты должен запомнить одну основную вещь: любой вопрос, который не имеет отношения к твоему индивидуальному росту, не имеет для тебя никакого смысла, никакого значения. Только тогда ты сможешь отобрать те немногие вопросы, которые могут помочь тебе.
      И тогда задавай их, раскрывай себя. Тогда не жди ни единого мгновения — и не сомневайся, не стесняйся. Задать вопрос — твое право. Это сама природа требует, чтобы ты задал вопрос, ибо, как только вопрос будет разрешен — или лучше, растворен, — ты почувствуешь себя легко, тяжесть исчезнет.
      Тот день, когда у тебя не будет никаких вопросов, будет днем великого торжества, ибо ты будешь чувствовать себя так легко, что ты даже представить себе не можешь.
      И тогда Существование станет просто чистым танцем — никаких больше вопросов.
      Существование станет доверием — никаких больше вопросов.
      В уме не будет больше никакого напряжения — жизнь станет всеприятием, огромным расслаблением.
      Ты станешь частью деревьев, и гор, и океана, и рек, и звезд; ты не будешь больше отдельным — тебя отделяют твои вопросы.
      Твое несомненное доверие к Существованию позволит тебе влиться в него.
 

       Возлюбленный Бхагаван,
       просветление Говинды Сиддхарты показало мне, что я совсем не связана с просветлением. Я не могу представить себе, как бы я чувствовала себя, став просветленной. Я ясно поняла, насколько просветление далеко от меня и что на самом деле я не ищу его.
       Что касается меня, то я большей частью забываю о состоянии, называемом просветлением. Я вижу, что стремлюсь к нему только тогда, когда испытываю боль, чувствую себя потерянной и не знаю больше, что делать. Но в моменты счастья и удовлетворенности для меня просветления совсем не существует.
       Не могли бы Вы прокомментировать это?

 
      Локита, просветление — это нечто абсолютно негерманское. Я читал всех великих философов Германии, ни у кого из них нет никакого представления о просветлении.
      Поэтому тебе не нужно беспокоиться. Это просто показывает , что ты являешься чистокровной нордической немкой, связавшейся с еще одним немцем, Нискрией. Один немец является достаточным препятствием на пути к просветлению, а два немца вместе... это невозможно. Вы оба будете хватать друг друга за ноги и не позволите друг другу стать просветленными!
      И идея просветления возникла у тебя из-за просветления Говинды Сиддхарты. Это не твое стремление или твой поиск.
      Это то, что я называю заимствованным.
      Если желание чего-то вызвано в тебе не природой, если это не стремление, исходящее из самой твоей души, из самих твоих корней, тогда не трать на это время.
      Вот почему, когда ты испытываешь боль, страдание, тоску, ты думаешь о просветлении, а когда ты счастлива, довольна и наслаждаешься собой, ты никогда о нем не думаешь.
      На самом деле, если ты довольна, счастлива и наслаждаешься собой, а я предложу тебе просветление, то ты откажешься от него. Ты скажешь: «Бхагаван, когда мне будет больно, я приду сама. А сейчас не нарушайте мое счастье. Быть счастливой с Нискрией так трудно, а тут вы еще пришли с этим просветлением...»
      Запомни: все, что исходит из боли, страдания и тревоги, является, самое большее, попыткой избежать всех этих тягостных переживаний.
      Слыша снова и снова, что просветление исполнено блаженством, ты думаешь, что чем страдать от боли, лучше быть просветленной. Но когда ты довольна и чувствуешь себя счастливой, радостной, не ссоришься с Нискрией — ведь я прекрасно знаю, что два немца в одной комнате должны бороться друг с другом, по крайней мере, двадцать три часа в сутки. Один час, естественно, им нужен на отдых и умиротворение. И если в это время кто-то приходит и говорит: «Давай! Вот оно просветление», ты скажешь: «Нет, не сейчас. Я едва добилась одного часа покоя, а вы пришли, чтобы нарушить и этот покой тоже».
      Ты должна понять одно: просветление — это не бегство от страдания, а понимание страдания, понимание своего мучения, понимание своего несчастья — не прикрытие, не замена, а глубокое прозрение: «Почему я несчастна, почему так много страдания, почему так много мучения, какие причины во мне создают его?» А ясно видеть эти причины — значит быть свободным от них.
      Только глубокое прозрение твоего страдания приносит свободу от страдания. А то, что остается, есть просветление.
      Просветление — это не нечто такое, что приходит к тебе. А вот когда боль и страдание, тревога и беспокойство полностью поняты и испарились, так как теперь у них нет причин для существования в тебе, — это состояние и есть просветление.
      Впервые оно принесет тебе настоящую удовлетворенность, настоящее блаженство, подлинный экстаз. И только тогда ты сможешь сравнивать.
      То, что ты раньше называла «удовлетворенностью», не было удовлетворенностью. То, что ты раньше называла «счастьем», не было счастьем. Но прямо сейчас тебе не с чем сравнивать.
      Как только просветление даст тебе вкус настоящего, ты увидишь, что все твои удовольствия, все твое счастье было просто тем материалом, из которого делаются сновидения: все это не было настоящим. А.то, что пришло сейчас, пришло навсегда.
      Вот определение настоящего: удовлетворенность, которая приходит и никогда не оставляет тебя, есть настоящая удовлетворенность. Удовлетворенность, которая приходит и снова уходит, не есть удовлетворенность; это просто промежуток между двумя страданиями.
      Точно так же мы называем промежуток между двумя войнами «мирным временем» — это не мирное время, а просто подготовка к следующей войне. Если война — положительная война, то время между двумя войнами — отрицательная война, холодная война. Она продолжается скрыто, вас подготавливают к горячей войне.
      Все, что приходит и уходит, есть сновидение.
      Пусть это будет определением.
      Все, что приходит и никогда не уходит, есть реальность.
      Не беспокойся по поводу слова «просветление». Не имеет значения, как ты это называешь; ты можешь называть это озарением, ты можешь называть это блаженством, ты можешь называть- это самореализацией, ты можешь называть это актуализацией всех твоих потенциальных возможностей — как тебе будет угодно.
      Но помни об одном качестве: оно знает только начало, оно не знает конца. Все, что приходит и уходит, просто иллюзорно; это всего лишь промежуток, так как ты устаешь.
      Нискрия тоже устает, а когда человек устает, он думает: «Надо быть любящим, надо быть миролюбивым». Так что на час или два появляется любовь, но она не длится долго; какой-нибудь пустяк, что угодно, — и начинается ссора. И через день вы готовы расстаться. Только посмотри, сколько раз за неделю вы решаете расстаться.
      Ты не знаешь, что я удерживаю вас вместе. Нискрия — очень послушный последователь. Я говорю ему: «Нискрия, пусть все будет, как оно есть. Одна женщина абсолютно необходима для твоего просветления; просто оставайся...»
      И то же самое верно и для тебя: он необходим для твоего просветления.
      Расставшись — поскольку не будет ссор, страдания, боли — вы можете начать думать, что жизнь совершенно безмятежна, к чему еще просветление? И это не будет покоем, это будет покой кладбища.
      Я же хочу, чтобы был покой сада, а не покой кладбища. Должны петь птицы, так как их пение углубляет покой. Должны цвести цветы, так как их краски, их ароматы делают покой живым — листва, зелень, все переполнено жизнью.
      На кладбище тоже есть тишина и покой, так как все мертвы. Они ждут судного дня; тогда они выйдут из своих могил, и ты увидишь такую ссору, какой еще никогда не видела. Поскольку лежа в своих могилах, они, задавлены, то когда они выйдут... одни скелеты будут колошматить друг друга!
      Ты увидишь эту сцену, судный день; никому не будет дела до того, кто кого колотит, — само нанесение ударов будет такой радостью. Столь многое подавлено — ведь кое-кто находился в могиле тысячи лёт. Только представь, что ты сама находишься в могиле тысячи лет, — сколько ярости должно накопиться в тебе! И все это выплеснется только за один день, за двадцать четыре часа. Больше времени не будет дано; возможно, Бог боится дать больше времени. Ибо, если дать вам больше времени, скандал никогда не кончится, он будет продолжаться вечно. Поэтому на него дается только двадцать четыре часа.
      А за двадцать четыре часа в такой толпе ты не сможешь найти, где твой враг или где твой друг, где твой сосед. Поэтому не теряй времени — бей первых попавшихся! Кто-то, должно быть, бьет твоего друга, поэтому ты колотишь друга кого-то другого — это не имеет значения, тут главное — бить.
      На кладбище покой есть. Если люди живут отдельно...
      И именно так думают все религии; отречься от мира и удалиться в пещеры, там будет покой. Это будет покой кладбища, твоя пещера будет твоей могилой. Ибо там не будет никого, чтобы провоцировать тебя, оскорблять тебя. Находясь в одиночестве, что ты можешь делать, кроме как быть тихим? Но это не тот покой, который выходит за пределы понимания, это мертвенность, самоубийство.
      Попытайся понять свое страдание. Живи им, погружайся в него на всю его глубину, найди причину, почему оно есть.
      Пусть понимание будет твоей медитацией.
      И попытайся понять также и свою удовлетворенность, свое счастье, и ты увидишь их поверхностность.
      Как только ты узнаешь, что твое счастье поверхностно, а твое несчастье очень глубоко — это окажется в твоих руках, — ты сможешь изменить весь твой стиль сознания.
      Твоя удовлетворенность может стать всем твои существом, даже маленького местечка не останется для недовольства.
      Твоя любовь может стать самой твоей жизнью. И она останется. Время будет проходить, но то, чего ты достигла, будет продолжать углубляться. Все больше и больше цветов, все больше и больше песен будет появляться из этого.
      Вот что мы называем просветлением.
      Это слово восточное, но само переживание не имеет никакого отношения ни к Востоку, ни к Западу.
 

       Возлюбленный Бхагаван,
       я хочу рассказать одну историю.
       Это случилось во второй половине июня 1983 года, когда я жил в Раджнишпураме. Однажды, утром, вскоре после пробуждения, я помочился в туалете и почувствовал, что на меня накатывается приливная волна, как это иногда случается на последней стадии Ваших медитационных техник. Меня охватило расслабление, мои веки размягчились и мгновенно закрылись. Я не мог пошевелиться или прекратить ощущение этой приливной волны.
       Когда мои глаза закрылись, появились Вы во всей Вашей красе. Ваше физическое присутствие было таким реальным и пьянящим — как будто видишь и чувствуешь Вас во время даршана, сидя в первом ряду. Но через мгновение Вы стали исчезать, начиная со всех сторон Вашего тела, и Ваше место стала занимать глубокая чернота. Вскоре осталась только глубочайшая чернота, какой я никогда не видел раньше. Это вызвало у меня чувство ужаса, которое длилось пару минут.
       Когда я вышел из этого переживания, я был ошеломлен, поражен, почти опустошен. Я был полон глубокой внутренней боли: меня трясло и я был очень встревожен, поскольку смысл, который каким-то образом открылся мне, заключался в воздействии этого переживания. Это означало физическую смерть для Вашего тела или, по крайней мере, смертельную опасность. Я пытался заставить себя быть нормальным, но не мог разговаривать с людьми. Когда моя подруга заметила, что я встревожен, и спросила меня, что стряслось, я рассказал ей о том, что произошло. Я продолжал чувствовать, что надвигается нечто угрожающее.
       В конце дня, когда я работал, внезапно меня снова охватила огромная приливная волна расслабления, взявшаяся из ниоткуда. Мои глаза закрылись, и повсюду передо мной возник ярко-пурпурный свет, посреди которого снова появились Вы во всем великолепии, сияющий. Повсюду вокруг Вас, как пузыри, внезапно возникали прекрасные цветы — это было нечто психоделическое! Теперь я почувствовал полную уверенность, что никакая настоящая беда не грозит Вашему телу. Какие бы опасности ни возникли, они минуют, и последует еще более великолепная фаза для Вас и Ваших людей.
       Через несколько месяцев большая опасность нависла-таки над Вашим телом в виде Вашего незаконного ареста ослепленным властью правительством США — что было физической угрозой для Вашей жизни.
       Сейчас всеете того, что первая часть моей истории стала реальностью, для меня вполне естественно чувствовать, что и вторая часть истории мало-помалу уже начала становиться реальностью.
       Возлюбленный Учитель, не могли бы Вы прокомментировать?

 
      Пратап, ты поведал свою историю с абсолютно верной интерпретацией.
      Она не нуждается ни в каких комментариях.
      Это добрый знак. Мало-помалу то же самое случится и с другими санньясинами тоже. Они придут к некому переживанию, и они тоже смогут интерпретировать его правильно.
      Я могу только сказать, что блажен ты, раз твой ум не вмешался, не ввел тебя в заблуждение, а твое сердце сохранило полный контроль над восприятием этого переживания и его интерпретацией.
 

       Возлюбленный Бхагаван, взгляд Ваших глаз, вспышка тотальной любви — это случается за секунду, но остается навсегда. Бхагаван, как могло это случиться?

 
      Это простое явление. Момент любви — это момент вечности. Его глубина столь велика, что время не может стереть его.
      Хотя все происходит за единое мгновение, это подобно тому, как женщина становится беременной: событие происходит за единое мгновение, но оно дает рождение ребенку, который может прожить семьдесят, восемьдесят лет, который может дать рождение еще многим детям.
      Это может стать деревом: много ветвей, и каждая ветвь дает начало новым ветвям.
      Это напомнило мне... Если вы отправитесь в Бодх-Гаю, где Гаутама Будда стал просветленным, то найдете то дерево, под которым он сидел, хотя это и не то дерево, а продолжение того дерева, дитя того дерева.
      Когда Ашока был императором Индии, он послал свою дочь Сангхамитру, которая стала санньясином, на Шри-Ланку с ветвью от того дерева. Сангхамитра распространила идеологию Гаутамы Будды на Шри-Ланке, а эта ветвь была посажена там и стала большим деревом.
      В Индии же после Гаутамы Будды случилась странная трагедия: буддизм исчез из Индии и индуисты сожгли то дерево, под которым Гаутама Будда стал просветленным. И только тогда, когда Индия стала независимой, всего лишь сорок лет назад, ветвь от дерева на Шри-Ланке была доставлена назад.
      Теперь вы видите, как в Бодх-Гае снова цветет прекрасное дерево, хотя это не то же самое дерево, но все же это есть то же самое дерево.
      Момент глубокой любви уходит настолько глубоко в ваше существо, что время не может стереть его. Он продолжает и продолжает давать рождение самому себе внутри вас.
      Поэтому я говорю, что момент любви — это момент вечности.
 

       Возлюбленный Бхагаван,
       большая часть человечества живет, чтобы есть и спать, работать, накапливать власть и богатство или размножаться. Возлюбленный Учитель, для чего живете Вы?

 
      Миларепа, я сообщу тебе действительный исторический факт: в Греции был один великий философ, Ксенон. Он прожил долгую жизнь — для тех времен его жизнь была действительно долгой, так как средняя продолжительность жизни, в те времена не превышала двадцати пяти лет. Ксенон прожил девяносто лет.
      И он был странным философом, в некотором смысле уникальным, так как его учение сводилось к тому, что жизнь не имеет смысла; она настолько бессмысленна, что любой разумный человек должен покончить с собой, самоубийство — единственный разумный поступок, который можно совершить.
      И многие из его учеников совершили самоубийство. На протяжении девяноста лет тысячи учеников продолжали совершать самоубийство — он умел убеждать людей. То, что он говорил, было совершенно правильным, ибо обычная Жизнь, несомненно, так бессмысленна, — если только вы не знаете, как превратить ее в божественный феномен, она бессмысленна.
      И он был великим логиком; он спорил и убеждал людей, и люди совершали самоубийство, молодые люди совершали самоубийство.
      Когда он умирал, кто-то спросил его: «Ксенон, нас всегда беспокоила одна вещь. В соответствии с твоей философией тысячи людей совершили самоубийство. Почему же ты продолжал жить?»
      Он сказал: «Я должен был передавать людям учение о самоубийстве; если бы я сам совершил самоубийство, кто бы проделал мою работу? Я вынужден был жить».
      Миларепа, люди живут абсолютно бессмысленной жизнью.
      Я тоже учу их своего рода самоубийству — не совсем, правда, тому, какому учил Ксенон. Я учу их такому самоубийству, в котором они возрождаются к более светлой жизни, исполненной великолепием и божественным экстазом.
      Я должен жить, так как было бы абсолютным бессердечием, зная путь трансформации, не сообщить о нем людям, которые нуждаются в этом.

Беседа 6
Нельзя быть истиной наполовину