 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: БСЭ :: Толстой Лев Николаевич :: Чехов Антон Павлович :: Нортон Андрэ :: Громов Дмитрий :: Грин Александр :: Раззаков Федор :: Борхес Хорхе Луис :: Азимов Айзек Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Справочник по реестру Windows XP :: Повесть о Воронихине :: Путь на Грумант :: Гусев :: Амнезия творца :: Том 3. Село Степанчиково и его обитатели. Записки из Мертвого дома. :: Gump & Company :: Приказы не обсуждаются |
За пределами просветленияModernLib.Net / Эзотерика / Раджниш Шри / За пределами просветления - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Моя же позиция заключается в том, чтобы принимать человека в его тотальности, в его целостности.
И должно быть понято, что раз вы принимаете тотальность человека, вы должны понять закон диалектики. Например, весь день вы упорно трудитесь — в полях, в саду — вы обливаетесь потом. Ночью вы будете прекрасно спать. Не думайте, что из-за того, что вы целый день так тяжело работали, вы не сможете спать ночью — ведь работа противоположна сну. Это не так. Целый день тяжелой работы подготовил вас к расслаблению, ночь будет глубоким расслаблением. Нищие спят лучше всех. Императоры не могут спать, ибо император забыл диалектику жизни. Вам нужны две ноги, чтобы ходить; вам нужны две руки, вам нужны два полушария мозга. Сейчас стало общепризнанной психологической истиной то, что вы можете напряженно заниматься математикой, — ибо эта работа производится одной частью вашего ума, — а затем с таким же напряжением заниматься музыкой. И поскольку здесь задействована другая часть вашего ума, это не будет непрерывной работой. Тактически, когда вы упорно работаете над математическими проблемами, музыкальная часть вашего ума отдыхает; а когда вы упорно занимаетесь музыкой, отдыхает ваш математический ум. Во всех университетах и колледжах мира смена классных занятий происходит каждые сорок минут, так как было выяснено, что через сорок минут та часть вашего ума, которую вы используете для работы, устает. Просто смените предмет занятий — и эта часть перейдет к отдыху. Сидя рядом со мной, собирайте в вашу чашку как можно больше сока. Ощущайте тишину до ее предельной глубины, чтобы вы могли провозглашать на кровлях. И здесь нет никакого противоречия. Ваше провозглашение на кровлях — это просто часть диалектического процесса. Ваше безмолвие и ваше провозглашение просто подобны двум вашим рукам, двум ногам, дню и ночи, работе и отдыху. Не разделяйте их как антагонистические друг другу; из такого разделения проистекают все беды мира. Восток породил великих гениев, но мы до сих пор живем в веке воловьих упряжек, потому что наши гении просто медитировали. Их медитация так никогда и не была претворена в действие. Если бы они медитировали несколько часов, а затем использовали свое безмолвие, покой и медитативность для научных исследований, эта страна была бы самой богатой в мире — внешне и внутренне. То же самое верно и по отношению к Западу: Запад тоже породил великих гениев, но все они занимались вещами, объектами. Они полностью забыли самих себя. Время от времени какой-нибудь гений вспоминал, но было уже слишком поздно. Альберт Эйнштейн перед смертью произнес свои последние слова — и запомните, последние слова являются самыми важными словами, которые человек когда-либо произносил за всю свою жизнь, так как они представляют собой заключение, основной жизненный опыт. Вот его последние слова: «Если бы у меня была еще одна жизнь, я бы хотел быть водопроводчиком. Я не хочу быть физиком. Я хочу быть кем-нибудь очень простым — водопроводчиком». Уставший мозг, сгоревший мозг... и каково его достижение? Хиросима и Нагасаки. Этот человек был способен стать Гаутамой Буддой. Если бы он обратил свой взгляд внутрь, у него бы было такое прозрение, что, возможно, он ушел бы глубже, чем любой Гаутама Будда; ведь когда он смотрел на звезды, он уходил дальше, чем любой астроном. Это та же самая сила, вопрос только в направлении. Но зачем фиксироваться? Почему бы не оставаться открытым обоим измерениям? Что за нужда фиксироваться? «Я могу смотреть только вовне, я не могу смотреть внутрь» — или наоборот. Человек должен лишь научиться тому, как видеть глубоко, но затем использовать эту способность в обоих измерениях. Тогда он сможет подарить миру лучшую науку и лучшую технологию, и одновременно лучшие человеческие существа, лучшее человечество. И запомните, только в руках лучшего человеческого существа более высокая технология полезна, в противном случае она опасна. Восток умирает от нищеты. Запад умирает от могущества. Странно... Они создали такое могущество, что могут только убивать. Они ничего не знают о жизни, ибо они никогда не смотрели внутрь. Восток же знает о жизни все, но без пищи вы не можете медитировать. Когда вы голодны и закрываете глаза, вы можете увидеть только какую-нибудь пищу, летающую вокруг. Такое случилось в жизни одного поэта, Генриха Гейне. Он заблудился в лесной чаще и три дня блуждал голодный, измотанный. От страха он не мог заснуть: ночью в кронах деревьев скрывались дикие звери. И три дня подряд он не встречал ни одного человека, которого он мог бы спросить, куда он идет и не движется ли он по кругу. Три дня подряд... и затем наступила ночь полнолуния. Голодный, уставший, взобравшись на дерево, он посмотрел на полную луну. Он был великим поэтом, и он был удивлен, он просто не мог поверить себе. Он сам писал о луне, он читал о луне. О луне написано так много — столько стихов, столько картин, столько произведений искусства посвящены луне. Но Генриху было дано откровение: раньше он обычно видел в луне лицо своей возлюбленной, теперь же он увидел в небе только парящую буханку хлеба. Он старался изо всех сил, но лицо возлюбленной не появлялось. Быть диалектичным весьма полезно. И никогда не забывайте применять противоположности как взаимодополняющие вещи. Используйте все противоположности как взаимодополняющие вещи, и ваша жизнь будет более полной, ваша жизнь будет целостной. Для меня это единственная святая жизнь: целостная жизнь есть единственная святая жизнь.
Сам факт, что учитель принимает ученика, показывает его веру в его потенциал. В противном случае тот не был бы принят. Каждый человек обладает потенциалом, но все дело в правильном времени, правильном месте и правильном опыте. Иначе говоря, каждое человеческое существо способно быть просветленным и будет просветленным, но когда — в этой жизни или в другой жизни — зависит от многого: от того, насколько велик ваш опыт, ваш опыт разочарования в мире, насколько велико ваше страдание. Вы все еще надеетесь, что завтра дела пойдут лучше, или вы утратили всякую надежду? Дошли вы до предела отчаяния или ваше отчаяние сиюминутно? Вы пришли к учителю потому, что поругались сегодня с женой, а через пятнадцать минут все будет по-другому — гнев исчезнет? Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне бунгало. Я был один, а бунгало, пристроенное к моему, занимал некий профессор-бенгалец со своей женой. И стены были такими тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходило за стеной. Так как эти муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что там вот-вот прольется кровь. Я не мог заснуть. Было уже около часа ночи, а они все ругались, ругались и ругались. И я не мог понять, что они говорили, но, должно быть, дело было серьезное, так как профессор в конце концов сказал: «Я покончу с собой!» — это он сказал по-английски. Я сказал себе: «Ну, хорошо, по крайней мере я хоть это понял». И я вышел из моего дома, чтобы остановить его: «Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро», — но он уже убежал. Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я сказал: «Что мне полагается делать? Следует ли мне отправиться в полицейский участок? Надо ли сообщить кому-нибудь по телефону? Что надо делать?» Она сказала: «Ничего делать не надо. Вы видите, его зонтик — здесь? Без своего зонтика он никуда не сможет уйти. Он скоро вернется — как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика?» Я сказал: «Но самоубийство — такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен». Она сказала: «Вы только подождите. Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, ведь вы... я знала, что вы должны были слышать все это». И через пятнадцать минут он вернулся. Я спросил: «Что случилось?» Он сказал: «Что случилось? Я забыл мой зонтик! И сейчас, должно быть, не меньше двух часов ночи». Я сказал: «Вы правильно поступили. А утром возьмите свой зонтик и отправляйтесь, найдите подходящее место». Но кто отправляется на такое дело утром? Утром я напомнил ему: «Вы еще здесь? Солнце уже взошло. Теперь вам надо идти и поискать подходящее место». Он сказал: «Я собирался пойти, но когда я открыл зонтик, он оказался неисправным, ведь давно не было дождей». Я сказал: «Но ведь вы каждый день ходите в университет с этим зонтиком». Он ответил: «Это просто привычка. Поскольку не было дождей, не было и необходимости открывать его; я просто носил его с собой. Сейчас я попытался открыть его — он неисправен. А я все время говорил моей жене, что мой зонтик следует содержать в исправности на случай чрезвычайных обстоятельств. Теперь я захотел совершить самоубийство, а зонтик не готов». Я подумал: «Вот это здорово! Каждому человеку, который хочет покончить с собой, следует кое-чему у тебя поучиться». Однажды, должно быть, это было около трех часов пополудни, я снова услышал, что он собирается совершить самоубийство. Но на этот раз я не был так уж сильно возбужден, так как я подумал, что это — обыкновенное дело. Все же я вышел, чтобы попрощаться. Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. Он сказал: «Что вы имеете в виду, прощаясь со мной?» Я ответил: «Вы собираетесь покончить с собой, и я не думаю, что мы снова встретимся, поэтому я прощаюсь с вами. Но что это вы несете с собой?» У него был с собой пакет с едой. Я спросил: «Куда же вы несете эту снедь?» Он сказал: «Вы же знаете эти индийские поезда — иногда они опаздывают на десять-двенадцать часов. А я совершенно не выношу голода. Я лягу на рельсы и буду ждать поезд. Если он придет — хорошо; если же нет, у меня будет с собой еда». Я сказал: «Вы же умный и интеллигентный человек — всякий, посмотрев на вас, подумает, что вы отправляетесь на пикник». А когда он ушел, появилась его жена. Она спросила: «Он ушел?» Я сказал: «Ушел». Она сказал: «Он скоро вернется. Этот идиот... всякий раз,, когда он хочет отправиться на пикник... Но он такой скряга, что даже меня не хочет брать с собой, поэтому он говорит, что уходит, чтобы покончить с собой. Должно быть, он сейчас сидит неподалеку от железнодорожной станции и ест. Вы можете пойти и убедиться в этом прямо сейчас». Железнодорожная станция находилась не очень далеко, поэтому я пошел туда и увидел его. Он наслаждался бенгальскими сластями и другими закусками. Я сказал: «Чаттарджи, поезд стоит на платформе. Оставьте вашу еду, бегите! Скорее ложитесь перед поездом!» Он сказал: «Слишком поздно. Во-первых, я должен доесть все, что принес с собой: так что сегодня я уже не успею. Ведь поезд останавливается на этой станции только один раз в сутки», — то была небольшая станция и поезд приходил туда только раз в сутки ради университета, так как университет находился за пределами города. Итак, он сказал: «На сегодня все кончено». Но я сказал: «Вы же говорили, что будете ждать прихода поезда. А сейчас еще не время ужина, сейчас всего лишь три часа дня». Он сказал: «Когда под рукой такие сласти, удержаться нельзя. А сейчас я пойду домой вместе с вами». Есть люди, которые хотели бы стать санньясинами, которые хотели бы стать учениками. Но это может быть просто эмоциональным, сентиментальным, временным явлением — желание пришло и через две минуты исчезло. У них есть потенциал, но их время еще не пришло. Даже если они принимают санньясу, даже если они становятся учениками — поскольку ни один учитель не бывает настолько жестоким, чтобы сказать «нет» кому-то, кто хочет стать учеником, — они предадут его. Рано или поздно они уйдут, так как это не было нечто очень глубокое, исходящее из самого их сердца. Это было нечто весьма поверхностное, нечто настолько поверхностное, что если бы они подождали несколько минут, они бы передумали. Это было от ума, а ум никогда не бывает стабильным, он постоянно меняется. Вы не можете удерживать одну мысль в уме даже несколько секунд. Как-нибудь попробуйте: только одна мысль и вы пытаетесь удерживать ее — вы будете удивлены, что не больше, чем через тридцать секунд вы забудете о ней и ум уйдет куда-то еще. А затем вы внезапно вспомните, что пытались придерживаться одной мысли и могли удерживать ее всего лишь тридцать секунд. Гурджиев обычно давал это задание каждому, кто приходил к нему, чтобы стать учеником. Он давал человеку свои собственные карманные часы и говорил: «Держите часы перед собой, следите за секундной стрелкой и выберите любое слово — например, ваше имя. Просто удерживайте это имя в вашем уме, а затем скажите мне, как долго вам удавалось удерживать его», — пятнадцать секунд, тридцать секунд, самое большее — сорок секунд, даже одну полную минуту никто не мог удержать одну мысль. Ум пребывает в постоянном изменении. Поэтому те, кто желает стать учеником по каким-то соображениям ума, не останутся с учителем. Нет никакой нужды говорить им «нет», они уйдут сами. Но учитель прекрасно знает, когда приходит кто-то с побуждением, исходящим из самого сердца, с таким побуждением, что он может поставить на карту всю свою жизнь, но не повернет назад. Только эти немногие люди достигают самореализации. Потенциал есть у каждого, но не каждый является созревшим в этот момент — возможно, когда-нибудь в другое время, в какой-нибудь другой жизни, с каким-то другим учителем. Но в жизни каждого наступит такой день, который станет поворотной точкой, поворотом на сто восемьдесят градусов, и тогда ученичество будет прекрасным ростом. Тогда вся энергия будет двигаться в одном направлении, с одним устремлением, без всяких отклонений. Тогда расстояние до цели будет уменьшаться. Чем более интенсивным будет ваше побуждение, тем меньше будет расстояние. Если ваше устремление будет тотальным, то расстояния вообще не будет. Тогда вам не надо будет идти к цели, цель сама придет к вам.
Беседа 2
|
|||||||