Существуют тысячи методов погружения в медитацию, но на их фоне особенно выделяется випассана; подобно тому, как Гаутама Будда выделяется своим неповторимым своеобразием среди тысяч других мистиков. Во многом он стал уникальным, во многом он сделал для человечества больше, чем кто-либо другой. Во многом его поиск истины отличался большей искренностью, большей подлинностью, чем у кого-нибудь другого.
      Гаутама Будда стал просветленным именно благодаря медитации. Само слово "випассана" с пали - языка, на котором говорил Будда, - переводится... дословно переводится как "взгляд", а его метафорическое значение - наблюдать, свидетельствовать.
      Гаутама Будда избрал такую медитацию, которую можно назвать основополагающей. Все другие медитации - это лишь различные формы наблюдения, однако в любой медитации наблюдение представляет собой основную часть, без него нельзя обойтись. Будда опустил всё и оставил только основную ее часть - наблюдение.
      В наблюдении есть три шага. У Будды вполне научный подход. Он начинает с тела, ибо тело наблюдать легче всего.
      Легко наблюдать, как двигается моя рука, как она поднимается. Я могу наблюдать себя идущим по дороге, я могу вести наблюдение за каждым своим шагом. Я могу вести наблюдение за тем, как я ем.
      Итак, прежде всего в випассанемы наблюдаем за движениями тела, это самый простой шаг. Любой научный метод всегда начинается с элементарного.
      Наблюдая за телом, ты с восхищением откроешь для себя новые ощущения. Наблюдая за движениями своей руки осознанно, внимательно, освободившись от сна, ты почувствуешь некую грациозность и тишину в руке. Можно совершать движение и без наблюдения, но в этом случае она будет двигаться быстрее и потеряет грациозность.
      Будда двигался очень медленно; его часто спрашивали, почему он так медленно ходит. Он отвечал "Это часть моей медитации: всегда ходить так, будто идешь зимой через холодный ручей... медленно, осторожно, ведь вода очень холодная, нужно следить за каждым своим шагом, чтобы не наступить на скользкий камень".
      Метод остается тем же, только с каждым шагом меняется объект. Вторым шагом является наблюдение за умом. Теперь ты переходишь в более тонкий мир, мир твоих мыслей. Если ты смог вести наблюдение за своим телом со стороны, то наблюдение за мыслями не составит особого труда.
      Мысли - это невидимые волны, электронные волны, радиоволны, но они так же материальны, как и тело. Они невидимы, как невидим сам воздух, но воздух так же материален, как и камень; это же касается и твоих мыслей они материальны, но невидимы.
      Это второй, средний шаг медитации. Ты движешься к неразличимому, но все же материальному - наблюдению за своими мыслями. Есть только одно условие: не разрешается высказывать свое мнение, судить. Не суди, ибо, как только человек начинает судить, он сразу забывает о наблюдении.
      В том, что я выступаю против высказывания суждений о происходящем, нет ничего противоречивого. Причина, по которой оценки запрещены, заключается в следующем: как только человек начинает что-то оценивать, например "Это хорошая мысль", "Это плохая мысль", - на это время он перестает вести наблюдение. Он начинает мыслить, он вовлекается в процесс мышления. Он не смог оставаться отрешенным, стоя на обочине и наблюдая за движением.
      Не становись участником происходящего вокруг тебя; это касается и похвалы, и хулы; не нужно отвлекаться на приходящие мысли.
      Наблюдай за своими мыслями, как за несущимися в небе облаками. Не давай своих оценок этим облакам: эта туча выглядит очень угрожающе, а это белое облако выглядит чудесно. Облака остаются облаками: они не хорошие и не плохие, они - облака. То же самое относится и к мыслям - маленьким волнам, проходящим через твой ум.
      Наблюдай безучастно, и тебя ждут еще большие сюрпризы. Когда наблюдение наберет силу, мысли начнут постепенно иссякать. Пропорция абсолютно одинакова: если наблюдение составит пятьдесят процентов, то и мысли пропадут на пятьдесят процентов. Если наблюдение составит шестьдесят процентов, то у тебя останется лишь сорок процентов мыслей. Если ты превратишься в девяносто девять процентов чистого наблюдения, то очень редко проскочит какая-то шальная мысль, всего лишь один процент проедет по дороге, движение практически прекратилось. Час пик, а на дороге ни одной машины.
      Когда ты освободишь свой разум от суждений на сто процентов, когда ты станешь чистым наблюдателем, ты станешь просто зеркалом, ведь зеркало никогда не дает оценок. Зеркало не шарахается, когда в него смотрит уродливая женщина. Зеркало остается чистым и тогда, когда в него кто-то смотрит, и тогда, когда в него никто не смотрит. На зеркало не влияет ни отражение, ни отсутствие отражения. Наблюдение становится зеркалом.
      Ты уже многого достиг в медитации. Ты уже прошел половину пути, и это была самая трудная часть. Сейчас ты уже знаешь секрет, и тот же секрет нужно применить к разным объектам. От мыслей нужно переходить к более тонким ощущениям - эмоциям, чувствам, настроениям; от ума - к сердцу, сохраняя то же самое правило, никакого суждения, только наблюдение. А сюрприз будет заключаться в том, что большинство эмоций, чувств и настроений, завладевших тобой...
      Когда тебе грустно, ты находишься во власти печали. Ты сердишься; гнев - это не половинчатое чувство. Ты весь охвачен гневом, каждая твоя клетка клокочет от ярости.
      Наблюдая за сердцем, ты почувствуешь, что не находишься в чьей-то власти. Печаль приходит и уходит, но ты не грустишь. Счастье приходит и уходит, но ты и здесь остаешься спокойным. Все, что затрагивает глубины твоего сердца, не в состоянии повлиять на тебя.
      Впервые к тебе приходит чувство, что ты - хозяин. Ты перестал быть рабом, которого все пинают в разные стороны; рабом, которого обуревают всевозможные эмоции и чувства; рабом, которого каждый может вывести из себя, и по любому поводу.
      Когда ты овладеваешь третьей ступенью, то впервые чувствуешь себя хозяином: ничто не в состоянии потревожить тебя, ничто не может поработить тебя; все осталось далеко позади, далеко внизу, а ты на самой вершине холма.
      Я перечислил три шага випассаны; эти три ступени ведут к двери храма, и эти двери всегда открыты.
      Когда научишься вести постоянное наблюдение за своим телом, своим умом и сердцем, то больше ничего не нужно будет делать, останется просто ждать.
      Когда пройдены эти три этапа, четвертый появится сам собой, в качестве награды. Это гигантский прыжок от сердца к твоей сущности, к самому центру твоей жизни; происходит квантовый переход. Неожиданно твоя жизненная сила, твое наблюдение проникает в самый центр твоей жизни.
      Ты вернулся домой.
      Можно назвать это самореализацией, можно назвать это просветлением или окончательным освобождением - все это не столь важно. Ты подошел к самому концу своего поиска, ты обнаружил истину существования и огромный экстаз, который следует за ней, словно тень.
      Медитация - это не работа. Медитация - это чистое блаженство.
      Погружаясь в себя, ты будешь открывать в себе новые, прекрасные, все более яркие черты. Это твое богатство; ты все больше погружаешься в безмолвие, и это не только отсутствие шума, это беззвучная песня - мелодичная, живая и танцующая.
      Достигнув высшей точки своей сущности, достигнув центра циклона, ты обнаруживаешь Бога - не как человека, а как свет, сознание, истину, как красоту - все, о чем человек мечтал веками. Все ценности, о которых мечтает человек, спрятаны у него внутри.
      Это не тяжелая, мучительная, аскетическая работа; это очень приятное, мелодичное, поэтическое занятие, которое, набирая силу, превращается в огромную радость. Это не работа, а молитва, единственная известная мне молитва.
      Для меня молитва - это достижение своей сущности, это чувство безграничной благодарности по отношению к жизни. Эта благодарность и является единственно реальной, единственно истинной молитвой; все остальные молитвы фальшивы, сфабрикованы, выдуманы. Эта благодарность появляется в тебе как аромат, как от куста розы.
 
       Еврейский свами пригласил свою дородную матушку на ужин. Они отправились в самый дорогой ресторан Пуны полакомиться итальянскими спагетти, японскими суши и французским вином. На десерт они выбрали немецкий шоколадный торт и бразильский кофе.
       Когда официант принес счет, Гольдштейн обнаружил, что забыл свой бумажник дома. Он достал из кармана фотографию Бхагвана Шри Раджниша и отдал ее официанту. "Что это?" - не понял тот. "Это моя кредитная карточка "Мастеркард"".
 
      Медитация - это твоя "Мастеркард"!
 

      Любимый Ошо,
       Несколько месяцев назад мы с другом посетили его умирающего отца. Там собралось немало людей. Отец был при смерти. Большинству пришедших он был безразличен, и, когда все ушли, он открыл глаза и сказал нам: "У меня такое чувство, будто у меня два тела: одно тело больное, а другое абсолютно здоровое".
       Мы ответили ему: "Это так и есть! Здоровое тело - это и есть ты, оставайся с ним". Он ответил: "Хорошо" - и закрыл глаза. Сидя рядом с ним, мы почувствовали, что нездоровая энергетика около его больничной кровати поменялась. Мы не могли поверить в эту трансформацию; впечатление было такое, что мы погрузились в даршан с Тобой.
       Наступила изумительная тишина. Мне было неловко говорить об этом тому, кто по-настоящему испытывал это. То, что я говорил, не было моим личным опытом, просто я раньше думал об этом. После нашего ухода ему стало немного лучше; он вернулся домой, где тихо умер в своей кровати. Любимый Ошо, несмотря на то, что я был рядом с Тобой на протяжении десяти лет, я оказался неучем перед этим человеком, освободившимся от всего с такой верой, с такой ясностью, с таким спокойствием.
 
      То, что ты испытал, возможно лишь рядом с умирающим человеком. Нужно лишь одно: немного осознанности. Умирающий человек был в полном сознании, а для подобного ощущения большой осознанности не требуется.
      В момент смерти твое физическое тело отделяется от духовного. Как правило, они настолько связаны друг с другом, что человек не ощущает это разделение. Но в момент смерти, прямо перед смертью, оба тела начинают отдаляться друг от друга. С этого момента их пути расходятся: физическое тело распадется на физические элементы, а духовное тело отправится в дальнейшее путешествие, к новому рождению, к обретению новой формы, новой матки.
      Если человек внимателен, то он все это может увидеть сам, к тому же ты сказал ему, что здоровое тело было им самим, а больное умирающее тело - не им... В эти мгновения довериться очень легко, ведь все происходит прямо перед глазами умирающего. Человек не может идентифицировать себя с умирающим телом, и он сразу соглашается с тем, что он - здоровое тело.
      Но ты бы мог помочь ему еще кое-чем. Ты поступил правильно, но этого недостаточно. Само ощущение этого человека, ощущение того, что он не является физическим телом, немедленно повлекло за собой изменение энергетики в комнате. Наступила тишина и покой.
      Но если бы ты знал, как помочь умирающему, то не остановился бы на этом. Нужно было обязательно сказать ему о второй ступени, ведь он находился в очень доверительном состоянии духа, что характерно для любого умирающего.
      Жизнь порождает проблемы и сомнения; жизнь может отложить что-нибудь на потом, но у смерти нет времени на откладывание. Человек не может сказать: "Я постараюсь увидеть потом" или "Я увижу завтра". Ему нужно действовать немедленно, в этот самый момент, ибо он не уверен, что останется в живых даже через секунду. Вполне вероятно, что он не выживет.
      Да и чем ему грозит подобное доверие? В любом случае смерть заберет у него все. Поэтому сейчас он не боится довериться, у него нет времени на обдумывание услышанного. Есть четкое осознание, что физическое тело удаляется все дальше и дальше.
      Нужно было сказать ему "Ты - здоровое тело", и дальше: "Ты наблюдаешь два тела: умирающее тело - это физическое тело, а здоровое тело - это ментальное тело. Но кто же тына самом деле? Если ты наблюдаешь за двумя телами одновременно, значит - и это естественно - ты что-то третье; ты не можешь быть одним из этих двух тел".
      В этом и заключается весь процесс Бардо. Искусство смерти было создано только в Тибете. В то время как весь мир пытался развить искусство жизни, Тибет стал единственной страной, где появилась целая наука смерти, наука умирания. Тибетцы называли это искусство Бардо.
      Ты должен был сказать человеку: "Хорошо, что ты совершил первый шаг и вышел из физического тела, но сейчас ты все еще идентифицируешь себя с ментальным телом. Но ты не являешься и им; ты - лишь сознание, чистое сознание, чувствительность, восприятие".
      Если бы ты помог человеку осознать, что он не является ни одним телом, ни другим, что он нечто бестелесное, бесформенное, что он - чистое сознание, то его смерть была бы совершенно другой.
      Ты уже видел изменение энергии; ты бы увидел еще одно изменение энергии. Ты почувствовал только, как нисходит тишина, но ты бы услышал еще и музыку, почувствовал некую танцующую энергию, некий аромат, наполняющий всю комнату. Новое изменение отразилось бы и на лице человека - появилась бы аура света.
      Если бы он сделал второй шаг, то эта смерть стала бы его последней. В Бардоона называется "великой смертью", потому что больше человек не будет облачен в форму, больше не попадет в "телесную тюрьму"; он останется в вечности, в океаническом сознании, наполняющем всю Вселенную.
      Итак, запомни подобное может произойти с каждым из нас. Может случиться, что ты окажешься рядом с умирающим другом или родственником, отцом или матерью.
      Постарайся помочь им перед смертью осознать два момента: прежде всего то, что они не являются физическими телами - а это очень просто осознать умирающему человеку.
      И второе, это немного сложнее, но если человек смог осознать первое, то сможет осознать и второе - что человек не является и вторым, ментальным телом; он вне этих двух тел. Человек - это свобода и сознание.
      Если бы этот умирающий человек сделал второй шаг, то ты увидел бы, что с ним произошло чудо, не просто тишина, а нечто более живое, принадлежащее вечности, бессмертию. И все, кто присутствовал рядом с ним, почувствовали бы переполняющую его благодарность: смерть не принесла скорби; она превратилась в праздник.
      Если тебе удастся трансформировать смерть в праздник, то ты поможешь своему другу, своей матери, отцу, брату, жене, мужу. Ты сделаешь им величайший подарок, на который только способна жизнь. Это очень легко сделать, когда человек находится при смерти.
      Ребенок даже не думает о жизни или смерти; его это не заботит.
      Молодой человек слишком сильно увлечен биологическими играми; он полон амбиций, он стремится к богатству, к власти, к уважению в обществе; ему некогда думать о вечных вопросах.
      Но перед самой смертью, когда она вот-вот наступит, человек освобождается от всех амбиций. И не имеет значения, богат он или беден; совсем не важно, преступник он или святой. Смерть уводит от всех несправедливостей жизни, от всех ее глупых игр.
      Однако вместо помощи люди разрушают это чудное мгновение, а ведь оно самое ценное во всей жизни человека. Даже если человек прожил сто лет, все равно этот миг будет самым ценным. Но люди начинают плакать, выть, проявлять свою скорбь словами: "Как не вовремя, этого не должно было случиться". Или они начинают успокаивать человека: "Не переживай, врачи говорят, что твоя жизнь вне опасности".
      Все это глупости. Даже врачи принимают участие в этих дурацких играх. Они не говорят, что тебе осталось совсем немного. Они избегают правды, продолжая давать тебе надежду. Они говорят: "Не переживай, ты будешь спасен", хотя прекрасно знают, что ты обречен. Они дают тебе лживую надежду, не понимая, что именно в это время человек должен полностью осознать свою смерть, осознать очень остро, отчетливо, чтобы стать чистым сознанием. Этот момент стал бы моментом великой победы. Больше ты умирать не будешь; впереди у тебя вечная жизнь.
 

      Смерть не означает конец; смерть - это кульминация, пик жизни человека. Он не погибает, он переходит в другое тело. Это и есть то, что на Востоке называют "колесом". Оно крутится и крутится. Да, его можно остановить, но только тогда, когда ты умираешь.
      Это один из уроков, это величайший урок, который я вынес из смерти своего деда.
 
       Он плакал, со слезами на глазах умолял остановить колесо. Мы были в затруднении, мы не знали, как его остановить.
       Это было его колесо, мы не могли даже видеть его. Это было его сознание, и только он мог это сделать. Поскольку он просил нас остановить колесо, то сейчас я понимаю, что сам он этого сделать не мог, он снова и снова умолял нас со слезами на глазах, как будто мы были глухими. Мы отвечали ему:
       - Мы слышим тебя, Нана, мы все понимаем. Пожалуйста, успокойся.
       И в этот момент произошло самое важное. Я никогда никому не говорил об этом, видимо, не было подходящего момента.
       Я сказал ему:
       - Пожалуйста, успокойся.
       Повозка тряслась по ужасной, ухабистой дороге. Это была даже не дорога, а колея, а он все продолжал настаивать:
       - Остановите колесо. Раджа, ты слышишь меня? Останови колесо.
       Мне пришлось все время повторять ему:
       - Да, я слышу тебя. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты знаешь, что кроме тебя никто не сможет остановить колесо, поэтому, пожалуйста, успокойся. Я постараюсь помочь тебе.
       Моя бабушка сильно удивилась. Она посмотрела на меня большими от удивления глазами: о чем это я говорю? Как я могу помочь?
       Я ответил:
       - Да, не удивляйся. Я вдруг вспомнил одну из своих прошлых жизней.
       Видя его смерть, я вспомнил одну из своих собственных смертей.
       Я жил и умер в Тибете. Это единственная страна в мире, где научились останавливать колесо. Тогда я начал что-то напевать.
       Никто не мог понять, о чем я пою: ни бабушка, ни умирающий дед, ни слуга Бхура, который внимательно слушал меня, шагая впереди повозки. Более того, даже я сам не мог разобрать ни единого слова своей собственной песни. Лишь спустя двенадцать-тринаддать лет я осознал, что это было. Чтобы понять это, мне понадобилось много времени. Это был Бардо Тходол, тибетский ритуал.
       Когда в Тибете кто-то умирает, окружающие повторяют определенную мантру. Эта мантра называется Бардо.
 
      Мантра говорит: "Расслабься, замолчи. Направляйся к своему центру, просто будь там, не покидай его, что бы ни случилось с телом. Просто будь наблюдателем. Не вмешивайся, пусть все идет своим ходом. Помни, помни, помни, что ты лишь наблюдатель, в этом твое истинное предназначение. Если сможешь умереть осознанно, то колесо будет остановлено".
 
       Я повторял Бардо Тходол для умирающего дедушки, сам не зная, что делаю. Странно не только это; он вдруг затих, прислушиваясь ко мне. Возможно, тибетский язык был очень странным для слуха. Возможно, он никогда раньше ни слова не слышал из тибетского языка; возможно, он даже не знал, что есть такая страна - Тибет. Перед самой смертью он стал чрезвычайно внимательным и безмолвным. Мантра Бардо сработала, хотя он и не мог понять ее. Иногда срабатывает то, что ты не понимаешь; оно срабатывает именно потому, что ты не понимаешь.
 

       Родившись двадцать пятого января 1947 года, принц Вельф Ганноверский стал правнуком последнего немецкого императора. Как и его отец, принц Георг Вильгельм, он был отпрыском ганноверских королей Англии. Его мать, принцесса София Греческая, приходится сестрой принцу Филиппу Маунтбаттену Английскому.
       Принц Вельф учился в лучших школах: Шум Салем Скул в Германии и в шотландской Гордонстоун, где также учился его кузен, принц Чарльз.
       Постепенно принц Вельф стал удаляться от своего аристократического прошлого. Он изучал экономику в Тубингемском университете и женился не на принцессе, а на простой девушке. Вскоре Вельф и Вибке, его жена, стали принимать участие в духовных оздоровительных практиках; позже они попали в терапевтический институт и начали практиковать там. В институте они впервые познакомились с медитационными практиками Бхагвана Шри Раджниша и присоединились к группе, которую вели два санньясина.
       Как раз перед выпускным экзаменом принц Вельф, Вибке и их пятилетняя дочь Таня покинули Германию и начали путешествовать по Индии. В декабре 1975 года они прибыли в ашрам Шри Раджниша в Пуне.
       Вслед за Таней вся семья приняла санньясу шестнадцатого декабря 1975 года. Бхагван дал принцу имя Свами Ананд Вималкирти. "Ананд" означает "блаженный", а Вималкирти означает "чистота духа"...
       Пятого января 1981 года во время разминочного упражнения каратэ Вельф потерял сознание от кровоизлияния в мозг. В течение пяти дней его тело находилось в больнице Пуны; жизнь поддерживалась лишь благодаря аппаратам искусственного дыхания. Его мать София и принц Георг прилетели из Германии, чтобы побыть с ним.
       За годы, проведенные в медитации, Вималкирти смог получить достаточный опыт, чтобы выйти за пределы тела, ума и сердца. Он достиг просветления девятого января и покинул свое тело на следующее утро. Вся его семья, все его друзья и члены коммуны начали веселиться, когда вошел Раджниш и положил розы на сердце Вималкирти; это был последний дар любви, которой учитель делится со своим учеником. Тысячи танцующих и поющих санньясинов сопровождали тело к месту погребального костра. "Пусть уходит как принц, - сказал Бхагван. - Они был принцем. Каждый из моих санньясинов является принцем".
       Тринадцатого января под звуки вальса "Голубой Дунай" семья Вималкирти вместе с его отцом, принцем Георгом Вильгельмом, вернула пепел в ашрам, где его поместили в мраморный самадхи (памятный кубок) и установили в тихом, тенистом уголке ашрама.
       "Он был принцем! Аристократия не имеет никакого отношения к рождению; она имеет отношение к качеству сердца. И я распознал в нем редчайшую, прекраснейшую душу на земле".
 
      Любимый Ошо,
       Можешь ли Ты сказать что-нибудь о том, что происходит с Вималкирти?
 
      Ничего с Вималкирти не происходит, абсолютно ничего, потому что ничто и есть нирвана. Запад не имеет понятия о красоте небытия. По своей природе Запад экстравертен, он сориентирован на внешний мир, на внешнее действие; "ничто" звучит как пустота, но это не так.
      Одно из величайших открытий Востока заключается в следующем: небытие не есть пустота, наоборот, небытие - это противоположность пустоты; оно - целостность и богатство.
      Разбей слово "небытие" на две части, и у тебя получится "не-бытие"; неожиданно меняется его значение, меняется гештальт.
      Небытие - это цель санньясы. Необходимо прийти к такому состоянию, когда ничего не происходит, любое действие прекращается. Действие исчезло, исполнитель исчез, желание исчезло, цель исчезла. Ты просто существуешь: на поверхности озера сознания нет никакого волнения, нет ни единого звука.
      В дзэн это называется "хлопок одной ладони". Одной рукой невозможно совершить хлопок; это беззвучный звук, омкар, просто тишина. Но тишина не пуста; она наполнена до краев. Погрузившись в полную тишину, гармонично объединившуюся с небытием, ты ощутишь целостность, в тебя проникнет запредельное.
      Однако западный образ жизни стал доминирующим во всем мире: мы превратились в трудоголиков, и моя задача - помочь вам "обнулиться". "Ноль" - самое прекрасное ощущение в жизни, это ощущение экстаза.
      Вималкирти блажен. Он был одним из моих избранных санньясинов, который никогда не колебался, который твердо придерживался своих убеждений на протяжении всего периода пребывания здесь. Он никогда не задавал вопросов, он никогда не писал писем, он никогда не причинял беспокойств.
      Его вера была настолько велика, что постепенно он слился со мной воедино. У него был очень редкий дар; таких качеств уже в мире нет. Он настоящий принц, настоящий отпрыск королевского двора, настоящий аристократ! Аристократия не имеет никакого отношения к родословной, она относится к внутренним качествам человека. Я воспринимал его как носителя редчайшей и прекраснейшей души на земле.
      Совершенно неуместно спрашивать, что с ним происходит.
      Конечно, человек мыслит в рамках старых традиций, в которых он был воспитан, и это особенно касается немцев!
      Я слышал...
 
       Маленький Джо сидел во дворе под деревом, когда услышал крик матери из дома:
       - Джо, чем ты там занимаешься?
       - Ничем, мам, - ответил он.
       - Ничем? А ну, Джо, говори честно: что ты там делаешь?
       - Я ведь уже сказал - ничего.
       - Не лги мне! Говори, чем занимаешься!
       Тогда Джо глубоко вздохнул, поднял камень и бросил перед собой.
       - Я бросаю камни, - ответил он.
       - Я так и думала! Ну-ка, прекрати немедленно!
       - Господи, - сказал себе Джо, - уже нельзя просто посидеть и ничего не делать.
 
      Чем-то нужно заниматься... никто не поверит... никто не поверит, когда я говорю, что Вималкирти ничего не делает, он просто есть.
      Я слегка забеспокоился, когда у него началось кровоизлияние, и попросил врачей-санньясинов помочь ему оставаться в теле по меньшей мере семь дней. У него все так прекрасно получалось... и вдруг так все резко прекратить, когда работа еще не завершена... он был очень близко - небольшой толчок, и он обрел бы вечность.
      Я много думал об искусственных методах поддержания жизни. Сейчас Вималкирти подключен к аппарату искусственного дыхания. Без него смерть наступила бы в тот же день; он был практически мертв. Без методов искусственного поддержания жизни он обрел бы другое тело, выбрал бы другую мать. Но в таком случае ко времени его следующего воплощения меня здесь уже не будет. Кто знает, удастся ли ему найти учителя, да еще такого сумасшедшего, как я? Наладив тесные отношения с одним учителем, ты уже не сможешь повторить то же с другим. Твои отношения с ним будут поверхностными, обыденными, мертвыми!
      Вот почему мне хотелось, чтобы он еще побыл здесь. И вот вчера вечером он смог это сделать: он смог перейти границу между действием и бездействием. То "нечто", что еще было в нем недавно, теперь исчезло. Теперь принц уже готов к уходу, теперь нам можно попрощаться с ним, теперь мы можем веселиться, теперь мы можем пожелать ему счастливого пути.
      Пусть счастливым будет его путь! Проводим его с танцем и песней!
      Вот что произошло между нами, когда я пришел повидаться с ним. Я стоял возле него с закрытыми глазами: он был безмерно счастлив. Его тело уже невозможно было оживить. Хирурги, нейрохирурги и другие доктора проявляли беспокойство; они все время задавали вопросы, желая узнать о моих намерениях; они хотели знать, почему я настаиваю на том, чтобы он оставался в теле, ведь в этом уже не было никакого смысла. Даже если он выжил бы каким-то чудом, все равно его мозг уже никогда не смог бы нормально функционировать. А мне не хотелось, чтобы так и было; на самом деле тогда уж лучше умереть.