Медитация — единственный способ открыть собственное бессмертие. Тогда весь страх исчезает. Все остальные страхи тоже исчезнут, потому что это только ответвления, ветви — может быть, ушедшие далеко от корней, но все же соединенные с корнями.
 

      Что происходит в смерти? Внезапно ты теряешь тело, внезапно ты теряешь ум. Внезапно ты чувствуешь, что уходишь прочь от самого себя, от всего, что считаешь самим собой.
      Это больно, потому что ты чувствуешь, что утонешь в этой пустоте. Теперь ты будешь нигде, потому что всегда был отождествлен с телом и умом и никогда не знал ничего за его пределами; ты никогда не знал себя за пределами тела и ума. Ты стал таким фиксированным на периферии и одержимым периферией, что центр оказался совершенно забытым. В смерти ты должен столкнуться с тем фактом, что тело уходит; теперь его больше нельзя сохранять. Ум покидает тебя — теперь ты больше не контролируешь ум. Эго растворяется; ты не можешь даже сказать «я». Ты дрожишь от страха, ты на грани ничто. Тебя больше не будет.
      Но если ты готовился, если ты медитировал — а подготовка означает, что ты прилагал все возможные усилия, чтобы встретить смерть, чтобы использовать эту бездну ничто — вместо того, чтобы тебя в нее втянуло, - ты готов прыгнуть в нее, и различие огромно. Если тебя в нее втягивает, с неохотой — ты не хочешь в нее идти, и тебя тащит — тогда это больно, есть столько боли, и боль так интенсивна, что в момент смерти ты потеряешь сознание. Тогда ты упустишь.
      Но если ты готов прыгнуть, тогда боли нет. Если ты принимаешь и присутствуешь, и нет никаких жалоб — вместо этого ты счастлив и празднуешь: «Пришло это мгновение, и теперь я могу выпрыгнуть из этого тела, которое было ограничением, выпрыгнуть из этого тела, которое сковывало меня, выпрыгнуть из этого эго, которое всегда было страданием» — если ты можешь приветствовать смерть, терять сознание нет необходимости. Если ты можешь стать принимающим, приветствующим — то, что буддисты называют татхатой, принятием этого, и более того... Потому что это слово, принятие, очень хорошо, но глубоко внутри в нем скрыто непринятие — нет, если ты приветствуешь смерть, если это такое празднование, такой экстаз, если это благословение, тогда тебе не нужно терять сознание.
      Если это благословение, тогда в этот момент ты будешь в полном сознании. Помни эти две вещи: отвергая, говоря «нет», ты полностью теряешь сознание; принимая, приветствуя и от всего сердца говоря «да», ты остаешься в полном сознании.
      «Да» смерти приводит тебя в полное сознание; «нет» смерти заставляет тебя потерять сознание — и это два способа умереть.
 

      Величайшая подготовка к тому, чтобы войти в смерть в сознательном состоянии, — сначала сознательно войти в боль, потому что смерть не происходит часто, не приходит каждый день. Смерть придет только один раз, готов ты к ней или нет; и перед смертью не может быть никакой репетиции. Но боль и страдание происходят каждый день.
      Мы можем подготовиться, проходя через боль и страдание, — и помни, если ты сможешь это делать, сталкиваясь с ними, это окажется полезным и во время смерти.
      Поэтому искатели всегда приветствовали страдание. Для этого нет никакой другой причины. Это не потому, что страдание хорошо. Причина просто в том, что страдание предоставляет искателю возможность для самоподготовки и самодостижения. Искатель всегда благодарил, существование за страдание, которому подвергается, по той простой причине, что в моменты несчастья он получает шанс разотождествиться с телом.
      Обычно во время страдания мы пытаемся забыть боль. Если человек переживает трудности, он пьет алкоголь. Иногда, когда ему больно, он идет и сидит в кино. Кто-то несчастен и пытается забыть свое несчастье при помощи молитв и песен поклонения. Это разные способы и средства к тому, чтобы забыть боль.
      Кто-то пьет алкоголь; мы можем сказать, что это одна тактика. Кто-то идет в кино — это другая тактика. Кто-то идет на концерт — это третий способ забыть боль. Кто-то идет в храм и топит себя в молитвах и гимнах — это четвертая стратегия. Бывает тысяча и одна стратегия — они могут быть религиозными, нерелигиозными или мирскими. Главный вопрос не в этом. За всем этим стоит та основа, что человек хочет забыть свое страдание. Он занят тем, что пытается забыть страдание.
      Человек, который стремится к тому, чтобы забыть страдание, никогда не сможет проснуться в страдании. Как мы можем осознать что-то, что хотим забыть? Только с таким подходом вспоминания мы можем что-то осознать. Поэтому, только помня боль, ты получишь проблеск отделенности от нее.
      Человек преувеличивает свое страдание. Он преувеличивает свое несчастье, которое на самом деле никогда не так велико. За этим стоит та же самая причина — отождествление с телом. Страдание похоже на пламя светильника, но мы переживаем его как рассеянный свет светильника. Страдание похоже на пламя, ограниченное очень небольшой областью тела, но мы ощущаем его, словно свет светильника, освещающий гораздо большую область. Закрой глаза и попытайся точно определить местонахождение боли внутри.
      Помни и то, что ты всегда знал тело снаружи, никогда не изнутри. Даже если ты знаешь свое тело, оно тебе известно таким, каким его видят другие. Если ты видишь свою руку, это всегда снаружи, но ты можешь почувствовать свою руку и изнутри. Если представить себе, что человек остается удовлетворенным, только видя свой дом снаружи, это то же самое. Но у дома есть и внутренняя сторона.
      Боль происходит с внутренними частями тела. Точка, в которой больно, находится где-то во внутренности тела, но боль распространяется и на внешние его части. Вот на что это похоже: пламя боли находится внутри, но свет излучается наружу. Так как мы привыкли видеть тело снаружи, боль кажется распространенной наружу. Это чудесный опыт — попытаться увидеть тело изнутри. Закрой глаза и попытайся почувствовать и испытать, на что похоже тело изнутри. У человеческого тела есть и внутренняя стена; в нем есть и внутренняя оболочка. У этого тела есть и внутренний предел. Эту внутреннюю границу, несомненно, можно пережить с закрытыми глазами.
      Ты видишь, как поднимаешь руку. Теперь закрой глаза и в какой-то момент подними руку, и ты переживешь поднятие руки изнутри. Снаружи ты знал, что значит, быть голодным. Закрой глаза и переживи голод изнутри, и впервые ты сможешь почувствовать его изнутри.
      Присмотревшись внимательно к своему страданию, ты найдешь разделение между страданием и тобой, потому что увидеть можно только то, что от тебя отдельно. Очевидно, то, что неотделимо от человека, он увидеть не может. Тот, кто осознает страдание, тот, кто полон сознания, тот, кто полон вспоминания, переживает страдание как находящееся в одном месте, тогда как он сам находится в другом, на некотором расстоянии.
      В тот день, когда человек приходит к осознанию разницы между самим собой и своим страданием, как только он приходит к осознанию того, что его боль происходит на некотором расстоянии, бессознательность, причиняемая страданием, прекращает существовать. И как только человек приходит к пониманию того, что страдание, как и счастье тела, происходит где-то в другом месте, а он — просто тот, кто их знает, его отождествление с телом разрывается. Тогда он знает, что он — не тело.
      Это начальная подготовка.
      Если эта подготовка пройдена, легко войти в смерть с осознанностью.
 

       Недавнее посещение врача поставило меня перед лицом неотвратимости моей смерти. Мне сказали, что мне осталось жить, самое большее, два года. Что мне делать, чтобы, как ты предлагаешь, откликнуться в праздновании?
 
      Смерть есть всегда. Ты можешь этого не осознавать, но она всегда неотвратимо тебе угрожает. Ты не можешь быть уверенным в следующем мгновении. Но мы продолжаем жить, и никто не верит, что умрет сам; умирает всегда кто-то другой.
      Каждый из твоих дней рождения — это попытка забыть, что это не день рождения, а день смерти; ты умер еще на один год. Но среди цветов, свечей и сладостей человек забывает неотвратимость смерти. Рождение — это начало смерти.
      Поэтому эта новость, полученная от врача, фактически, не должна делать тебя серьезным; напротив, она должна сделать тебя более бдительным и осознанным, потому что ты редкий человек, для которого смерть определенна, и ты не можешь себя больше обманывать. Многие из тех, кто лишен твоей ситуации, умрут раньше тебя — но их смерть придет к ним, когда они не будут о ней знать. А знать всегда лучше, чем не знать. Что-то можно сделать, когда ты знаешь, что факт свершится.
      Тебе сказали, что через два года ты умрешь. Эта неотвратимость смерти должна тебя разбудить. Теперь больше нет времени, чтобы валять дурака, и нет времени, чтобы обманывать себя. Смерть рядом и ожидает тебя, и тебе посчастливилось об этом знать. Знание своей смерти может стать трансформацией.
      Если ты знаешь, что умрешь через два года, эти два года можно посвятить медитации. Иначе люди продолжают откладывать; они собираются медитировать завтра — а завтра никогда не приходит. Есть столько других вещей, которые нужно сделать; у тебя нет времени для медитации. Но человек, который полностью осознает, что теперь никакого другого пути нет, что с завтра все кончено, и все, что есть у него в руках, — это мгновение... Это реальность, болен ли ты смертельно или нет, но знание того, что ты умрешь, заставляет тебя очень глубоко это почувствовать, и это может быть скрытым благословением. Пришло время для медитации. Теперь ты можешь забыть все мелкие, глупые вещи, которыми занимался.
      Есть миллионы людей, которые играют в карты, смотрят футбольные матчи, — совершенно не осознавая, что делают. Если их спросить, они скажут, что убивают время. Великолепно! Время убивает вас, а вы продолжаете думать, что убиваете время. Как можно убить время? Вы даже никогда его не видели. Никакие мечи не могут его разрубить, и даже ваше ядерное оружие не может его коснуться. Как вы собираетесь убивать время? Но время с каждым мгновением убивает вас.
      Твою ситуацию следует понимать как великое благословение. Теперь ты можешь перестать играть в карты, перестать валять дурака и смотреть дурацкие футбольные матчи. Теперь все время — твое, и теперь единственное, что тебе остается, пока не придет смерть, это узнать себя. Смерть так близка, что ты не можешь позволить себе оставаться в невежестве относительно собственного существа. Сама близость смерти делает возможным, чтобы ты понял бессмертное, которое у тебя внутри.
      Именно в этом заключается все искусство медитации: идти как можно глубже вовнутрь, в самый центр своего существа. Ты будешь удивлен и изумлен тем, что в центре твоего существа ты вечен. Там нет никакой смерти, и никогда не было никакой смерти. В реальности ничто не умирает, все только меняет формы. Болезнь может разрушить твое тело, но оно будет разрушено в любом случае; в этом нет большой проблемы. Лучше тебе знать, что ты не можешь надеяться выжить; с диагнозом врача, эта твоя надежда умерла. Теперь лекарства нет — ты должен посмотреть в лицо факту. Никакая помощь снаружи невозможна; ты должен полагаться на то, что у тебя внутри. Ты остаешься в одиночестве.
      Фактически, все и каждый всегда в одиночестве.
      С рождения до смерти, все путешествие одиноко.
      Ты можешь быть в толпе, но твое одиночество разрушить нельзя. Оно остается. Ты прикладываешь все усилия, чтобы замаскировать одиночество, но никто никогда в этом не добивался успеха: истина есть истина. Ты можешь ее ненадолго отложить...
      Хорошо, что ты осознал, что смерть есть, и она - абсолютно определенна. Теперь настало время найти в себе то, что бессмертно, что за пределами смерти. Нельзя найти лучшего времени для медитации.
      И не чувствуй серьезности, потому что смерть естественна; то, что ей придает серьезность, - бессмысленно. Не приходи в паранойю. Фактически, наслаждайся тем, что ты один из немногих избранных; все остальные находятся во тьме относительно своей смерти, все, кроме тебя. И сам факт, что ты знаешь, что приходит смерть, неизбежно создаст тебе пространство, чтобы узнать самого себя.
      Знание своего вечного существа, знание того, что ты был всегда и всегда будешь, — безмерное откровение. В этом откровении и состоит празднование.
 
       Столько разных терапий, из которых можно выбрать; столько эмоций всего за один день. Это оставляет меня в состоянии полного замешательства и недоумения. Что делать? Как, найти какую-то ясность?
 
      Замешательство — это великая возможность.
      Проблема людей, которые не в замешательстве, почти неразрешима — они думают, что знают, ничего не зная. Люди, которые верят, что у них есть ясность, на самом деле в большом затруднении; их ясность очень поверхностна. Фактически, они ничего не знают о ясности; то, что они называют ясностью, — просто глупость. Идиоты очень ясны — ясны в том смысле, что у них недостаточно разума, чтобы прийти в замешательство. Чтобы чувствовать замешательство, нужен огромный разум.
      Только разумные люди чувствуют замешательство; посредственный человек продолжает двигаться в жизни, улыбаться, смеяться, накапливать деньги, бороться за большую и большую власть и славу. При виде их ты чувствуешь некоторую зависть; они выглядят такими уверенными, они даже выглядят счастливыми. А ты просто стоишь в замешательстве, не зная, что тебе делать, чего не делать, что правильно, что неправильно. Но так было всегда; посредственность остается уверенной в себе. Испытывать замешательство и хаос — прерогатива высшего разума.
      Замешательство — это великая возможность. Оно просто говорит, что путем ума выхода нет. Если ты действительно в замешательстве — как ты говоришь: «Я в полном замешательстве» — если ты действительно в полном замешательстве, ты блажен. Теперь что-то возможно, что-то безмерно ценное; ты на самой грани. Если ты в полном замешательстве, это означает, что ум потерпел полное поражение; теперь ум больше не может предоставить тебе уверенности. Ты подходишь ближе и ближе к смерти ума.
      Это величайшее, что только может случиться с человеком в жизни, величайшее благословение — потому что, как только ты видишь, что ум в замешательстве, и путем ума выхода нет, сколько ты можешь продолжать цепляться за ум? Рано или поздно тебе придется его отбросить; даже если ты его не отбросишь, он отпадет сам собой. Замешательство будет слишком сильным, и ум станет таким тяжелым, что отпадет из сущей собственной тяжести. И когда ум отпадает, замешательство исчезает.
      Я не могу сказать, что ты достигнешь уверенности, нет, потому что и это слово применимо только к уму и миру ума. Когда есть замешательство, может быть и уверенность; когда замешательство исчезает, исчезает и уверенность. Ты просто ясен — ни в замешательстве, ни в уверенности... просто ясность, прозрачность. И в этой прозрачности есть красота, эта прозрачность благословенна; она изысканна.
      Это самый красивый момент в человеческой жизни — когда нет ни замешательства, ни уверенности. Человек просто есть; зеркало, отражающее то-что-есть, без направления, никуда не идущее, без всякой идеи о том, чтобы что-то делать, без будущего... просто всецело в моменте, безмерно в моменте.
      Когда ума нет, не может быть и будущего, не может быть никакой программы на будущее. Тогда этот миг — все, что есть, все и вся; этот миг — все твое существование. Все существование начинает сходиться в одной точке в этом мгновении, и это мгновение становится безмерно важным. В нем есть глубина, в нем есть высота; в нем есть тайна, и в нем есть интенсивность. В нем есть огонь, и оно ближе, чем кожа. Оно охватывает тебя, овладевает тобой и трансформирует.
      Но я не могу дать тебе уверенности; уверенность дается идеологией. Уверенность — это не более чем заштопывание твоего замешательства. Ты в замешательстве: кто-то говорит: «Не беспокойся», и говорит это с большим авторитетом, убеждает тебя аргументами, священными писаниями, заштопывает твое замешательство, прикрывает его красивым покрывалом — какой-нибудь библией, кораном, гитой. Тебе становится легче, но это временно, потому что внутри кипит замешательство. Ты от него не избавился; оно было только подавлено.
      Именно поэтому люди цепляются за верования, церкви, писания, доктрины и системы мысли. Почему люди делают такую ставку на системы мысли? Почему кто-то должен быть христианином или индуистом? Почему кто-то должен быть коммунистом? Ради чего? Этому есть причина, и большая причина. В замешательстве находятся все и каждый, и поэтому нужно, чтобы кто-то пришел и предоставил уверенность. Разумный человек колеблется и размышляет, в нерешительности. Глупец никогда не колеблется и не раздумывает. Когда мудрый шепчет, дурак просто кричит с крыш домов.
      Лао-Цзы говорит: «Может быть, я в этом мире единственный слабоумный. Все, кроме меня кажутся такими уверенными». Он прав. Он так безмерно разумен, что ни в чем не может быть уверенным.
      Я не могу тебе обещать уверенности, если ты отбросишь ум. Я могу обещать только одно: что ты будешь ясен. Будет ясность, прозрачность, и ты сможешь видеть вещи такими, как они есть. Ты не будешь ни в уверенности, ни в замешательстве. Уверенность и замешательство — это две стороны одной монеты.
      Существование просто есть; выбирать не из чего. И помни, когда выбирать не из чего, ты становишься нераздвоенным. Когда есть из чего выбирать, это раздваивает и тебя. Раздвоение — это обоюдоострый меч: он разделяет реальность снаружи, он разделяет реальность внутри. Вообще выбирая, ты выбираешь раздвоенность, выбираешь быть расщепленным, выбираешь шизофрению. Не выбирая, зная, что нет ничего хорошего и ничего плохого, ты остаешься в здравом уме.
      Ничего не выбирать, значит выбрать - остаться в здравом уме, не выбирать, значит быть здоровым, потому что теперь снаружи нет никакого разделения; как ты можешь быть раздвоенным внутри? Внутреннее и внешнее идут рука об руку. Ты становишься неделимым, ты становишься индивидуальностью. Это процесс индивидуализации. Ничто не хорошо, ничто не плохо. Когда это озаряет твое сознание, внезапно ты собран воедино; все фрагменты исчезли в одном единстве. Ты кристаллизован и центрирован.
 
       Мои доктора, друзья и семья дают мне всевозможные советы о том, что делать: что есть, что не есть; я не знаю, как решить, что делать. Кому следовать?
 
      Слушай, но не следуй. Слушай хорошо, но следуй своему собственному прозрению, не следуй советам других. Слушай, конечно, очень медитативно; попытайся понять, что они хотят тебе передать. Они могут, в самом деле, желать всего самого лучшего, но если ты начнешь следовать слепо, то никогда не достигнешь своего собственного разума. Ты останешься зависимым от костылей; ты всегда будешь смотреть на других, чтобы они тебе сказали, что делать, чего не делать. Тебе всегда нужны будут лидеры, а это, на самом деле, нездоровое состояние — нуждаться в лидерах.
      Слушай, потому что у людей есть хороший опыт, и если они делятся, хотят им поделиться, глупо будет с твоей стороны их не слушать. Когда они делятся опытом, это может дать тебе великое прозрение — это поможет тебе стать более осознанным, — но не следуй.
      Люди следуют буквально и тогда становятся просто слепыми. Если другие дают тебе все, что тебе нужно, какая необходимость в том, чтобы у тебя были собственные глаза? И если другие за тебя разжевывают, какая необходимость жевать самому? Мало-помалу ты становишься слабее и слабее, беднее и беднее, более и более истощаешься.
      Один человек открыл рыбный магазин и повесил над головой огромную надпись: «Здесь продается свежая рыба». К нему подошел друг и сказал:
      — Зачем ты написал «здесь»? И он выбросил слово «здесь». Тогда подошел другой друг и сказал:
      — «Продается»? Само собой разумеется. Ты же ее не раздаешь даром?
      И он выбросил слово «продается». Подошел третий друг и сказал:
      — «Свежая рыба»? И так понятно, что свежая. Кто у тебя купит тухлую? Выброси слово «свежая».
      Владелец магазина подчинился. Теперь на вывеске осталось только слово «Рыба», и тут подошел четвертый человек и сказал:
      — «Рыба»? Изумительно, зачем ты это написал! Это и так можно за милю понять по запаху.
      Владелец магазина удалил с вывески и это последнее слово.
      Подошел пятый человек и сказал:
      — Какой смысл вешать над магазином пустую вывеску?
      Владелец магазина убрал и вывеску. Тогда подошел шестой человек и сказал:
      — Разве уж ты открыл такой большой магазин, неужели нельзя было повесить сверху вывеску: «Здесь продается свежая рыба»?
      Если ты будешь продолжать слушать всех подряд, это будет приводить тебя в большее и большее замешательство; именно так ты приходишь в замешательство. Вот твое замешательство: ты слушаешь многих разных людей, и все они дают разные советы. И я не говорю, что они не желают тебе добра; все они желают добра, но желают добра не очень сознательно; иначе они не давали бы тебе советов. Они давали бы тебе прозрение, не советы. Они не говорили бы тебе, что делать и чего не делать. Они помогли бы тебе стать более осознанным, чтобы ты мог сам увидеть, что нужно делать, а чего не нужно.
      Настоящий друг тот, кто не дает тебе советов, но помогает стать более бдительным, более осознанным и сознательным в жизни — в ее проблемах, ее вызовах, ее тайнах — и помогает тебе отправиться в собственное путешествие, придает храбрости, чтобы экспериментировать, придает храбрости, чтобы искать и исследовать, придает храбрости совершать множество ошибок... потому что тот, кто не готов совершать ошибки, никогда вообще ничему не научится.
      Настоящие друзья помогут тебе обострить разум. Они не будут тебе давать советов «раз и навсегда», потому что такие советы бесполезны. То, что верно сегодня, может не быть верным завтра, и то, что правильно в одной ситуации, может быть неправильно в другой. Ситуации меняются все время, поэтому тебе нужен не фиксированный образ жизни, но образ видения, чтобы, где бы ты ни был, в какой бы ситуации ни оказался, ты знал, как себя вести спонтанно и полагаться на свое собственное существо.
 
       Я постоянно спрашиваю: почему я? Просто столько гнева во мне, что происходит со мной. Как мне справляться с моими чувствами? Я пытался наблюдать или занимать себя ежедневными практическими заботами, но ничего не помогает.
 
      Проживи каждую эмоцию, которую чувствуешь. Это ты.
      Ненависть, уродство, недостойность — что бы то ни было, буквально будь этим. Сначала дай эмоциям шанс полностью всплыть в сознательное. Прямо сейчас, твоими попытками, наблюдать, ты подавляешь их в бессознательное. Тогда ты вовлекаешься в ежедневную работу и принуждаешь их снова опуститься вниз. Это не способ от них избавиться.
      Позволь им выйти — проживи их, выстрадай их. Это будет трудно и тяжело, но это вознаградит тебя безмерно. Как только ты их проживешь, выстрадаешь и примешь — что это не ты, что не ты сделал себя таким, чтобы тебе не нужно было осуждать себя, - что просто таким ты себя нашел... Как только они прожиты сознательно, без всякого подавления, ты будешь удивлен тем, что они исчезают сами собой. Их власть над тобой становится меньше и меньше; их хватка на твоей шее больше не так туга. И когда они уходят, может прийти время, когда ты можешь начать наблюдать.
      Как только все выходит в сознательный ум, оно рассеивается, и когда остается только тень, это время, чтобы стать осознанным. Прямо сейчас это создаст шизофрению; потом же, это создаст просветление.
 
       Я — борец. Я не знаю ничего, кроме борьбы, — и даже хуже того, люблю борьбу. Я люблю смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Я не люблю лежать на солнце и таять.
 
      В этом нет никакой проблемы. Если ты чувствуешь себя борцом, если ты наслаждаешься борьбой, и более того, гордишься этим, — просто расслабься. Борись тотально! Не борись со своей борющейся природой. Это будет для тебя позволением.
      Очень красиво — смотреть в лицо самой сильной буре и смеяться. Не чувствуй себя виноватым. Просто попытайся понять одно: когда я говорю отпустить и позволить, я не подразумеваю, что нужно что-то изменить. Я просто подразумеваю: кем бы ты себя ни чувствовал, позволь это во всей тотальности.
      Будь борцом всем своим существом и в этой тотальности найди расплавление сердца. Это будет наградой за тотальность. Тебе не нужно ничего ради этого делать; награды приходят сами собой. Просто будь тотальным в чем угодно, в чем ты чувствуешь любовь, в чем ты чувствуешь гордость — просто будь в этом тотальным. Не создавай расщепленности. Не будь наполовину здесь, наполовину там; не будь частичным. Если ты тотален, однажды — смотря в лицо самой сильной буре, смеясь — ты внезапно почувствуешь, что сердце тает на солнце. Это придет для тебя как награда.
      Человек без необходимости создает проблемы. Я хочу, чтобы вы поняли, что в жизни нет никаких проблем, кроме тех, которые высоздаете. Просто попытайся увидеть: все, что, как ты чувствуешь, хорошо для тебя, - хорошо. Тогда иди в это полностью. Даже если весь мир против этого, это неважно. И то, пошел ли ты в это тотально и целиком, определится наградой.
      Если ты начнешь чувствовать, что в какой-то точке внезапно таешь, тогда знай, что не обманул себя, что был в этом искренним и правдивым. Именно это и есть точка, в которой ты можешь гордиться.
 
       Я выражаю гнев так тотально, как только умею, но все же он продолжается как подспудное течение во всех моих мыслях.
 
      Ты знаешь только два способа обращения с гневом: выражение и подавление. А настоящий способ — ни то, ни другое. Не выражение, - потому что, выражая гнев, ты создаешь гнев в другом; это запускает цепную реакцию. Потом его выражает другой и снова провоцирует тебя. Чем это кончится? Чем более ты выражаешь гнев, тем более он становится привычкой, механической привычкой. Чем более ты выражаешь гнев, тем более его практикуешь! Тебе будет трудно от него избавиться.
      Из этого страха возникло подавление: не выражай, потому что это приносит много страдания тебе и другим — и это тщетно. Это делает тебя уродливым, это создает уродливые ситуации в жизни, и тебе придется за все это расплачиваться. И мало-помалу это входит в привычку настолько, что становится второй натурой. Из страха выражения возникло подавление. Но, подавляя, ты накапливаешь яд. Он обязательно взорвется.
      И третий подход, подход всех просветленных людей в мире — не подавлять, не выражать, но наблюдать. Когда возникает гнев, сядь в молчании, позволь гневу окружить тебя в твоем внутреннем мире, позволь облаку окружить тебя, будь молчаливым наблюдателем. Видь: «Это гнев».
      Будда говорил своим ученикам: когда возникает гнев, слушайте его, слушайте его послание. И помните снова и снова, говорите себе: «Гнев, гнев...» Оставайтесь бдительными и не засыпайте. Оставайтесь бдительными к тому, что этот гнев окружает вас. Ты не это! Ты — его наблюдатель. И именно в этом ключ.
      Мало-помалу, наблюдая, ты становишься настолько отдельным от гнева, что он не может на тебя повлиять. Ты становишься таким отстраненным от него, таким отрешенным, прохладным и далеким, и расстояние так велико, что, кажется, он вообще не имеет значения. Фактически, ты начнешь смеяться над всеми смехотворными вещами, которые делал в прошлом из-за этого гнева. Это не ты. Гнев снаружи, вне тебя; он окружает тебя. Но в то мгновение, когда ты разотождествляешься с ним, ты не будешь вливать в него энергию.
      Помни, мы вливаем в гнев энергию; только тогда он остается живым. В нем нет своей собственной энергии; он зависит от твоего сотрудничества. В наблюдении сотрудничество прекращается; ты больше не поддерживаешь его. Он останется на несколько мгновений, несколько минут, и потом его не станет. Не найдя в тебе корней, найдя, что ты недоступен, видя, что ты далеко, что ты наблюдатель на холмах, он рассеется и исчезнет. И это исчезновение красиво. Это исчезновение — великий опыт.
      При виде того, что гнев исчезает, возникает великая безмятежность: безмолвие, следующее за бурей. Ты удивишься тому, что если сможешь наблюдать гнев каждый раз, когда он в тебе возникает, это тебя приведет в такое безмятежное спокойствие, какого ты никогда раньше не знал. Ты войдешь в очень глубокую медитацию. Когда гнев исчезнет, ты увидишь, что стал более свежим, молодым и невинным, чем когда-либо знал себя. Тогда ты будешь благодарен даже гневу; тогда ты не будешь на него гневен — потому что он дал тебе прекрасное новое пространство для жизни, позволил пережить совершенно свежий опыт. Ты использовал его; ты сделал его опорой для шага вперед.