Германия беспокоится, потому что каждый месяц ее население уменьшается более чем на пять тысяч. Люди живут дольше: средний возраст мужчин — семьдесят четыре и женщин — семьдесят девять, это в среднем; многим людям перевалило за сто. Так что людей постарше прибывает, а новые дети не приходят — кому же работать? Кому давать образование? Кого зачислять на военную службу? И растет страх, что Восток увеличится до таких огромных размеров, что скоро его население начнет расселяться в другие страны. Никакой барьер не сможет помешать этому.
      В Германию, по меньшей мере, две тысячи иммигрантов въезжает каждый день, и растет страх того, что скоро немцев будет меньшинство, а иммигрантов большинство, в их руках будет правительство. Применяли всевозможную пропаганду, чтобы произвести больше детей, всевозможные стимулы, но ничего не получается. А причина в том, что пока не отменят брак, не будет никакого роста населения, потому что супруги скучают; они больше не интересуются друг другом, а для занятий у них есть вещи поинтересней, чем производить детей.
      Это бедные люди производят детей, потому что это их единственное развлечение. Они не могут сходить в кино, это стоит денег; они не могут пойти купить телевизор, это стоит денег. Секс — это единственное доступное развлечение. Это в странах побогаче есть многие вещи — много доступных наркотиков, которые дают вам больше, чем может дать любая сексуальная связь. Хоть наркотики и запрещены, это не имеет значения — подпольно везде можно достать все. Секс — это старейший наркотик, биологический наркотик, но люди нашли лучшие наркотики, чем секс, — зачем же им отступать назад?
      Эти страны должны понять простой феномен: отмените брак, и пускай мужчины и женщины передвигаются свободно. Дети должны принадлежать государству, государство должно заботиться о них. Тогда новая женщина сможет повстречать нового мужчину, и, естественно, им захочется любовных отношений, им захочется ребенка — если государство будет заботиться о ребенке.
      Итак, две вещи: семья должна исчезнуть, брак должен исчезнуть и государство должно взять заботу о детях. Люди должны быть свободными, не в заключении; иначе западным обществам грозит опасность исчезновения — близится наводнение людей, и вы не в силах помешать, когда это становится наводнением. Когда один человек хочет приехать в Германию, вы можете помешать ему, потому что он хочет визу и все остальное. Но когда тысячи людей переезжают из одной страны в другую страну — кто помешает им?
      К концу столетия в этой стране будет почти один миллиард четыреста миллионов людей. Сейчас здесь только девятьсот миллионов людей — количество будет почти удвоено только за эти несколько лет. До конца века немного лет осталось, сейчас восемьдесят седьмой — только тринадцать лет, и Индия почти что удвоит свое население. Такого населения Индии не выдержать; даже и сегодня это трудно.
      И естественный финал: когда население становится слишком большим, оно перебирается в страны, где население небольшое. Никакая виза не помешает, никакой паспорт не помешает; вопрос не во всех этих пустяках — никакие границы не в силах помешать. Это вопрос жизни и смерти. И когда такая ситуация возникает, то, естественно, вы должны понять, что многие вещи нужно будет изменить, в противном случае вам придется страдать от последствий.
      Но люди продолжают жить бессознательно.
      В Америке наркотиками пользуются в колледжах, в университетах, а теперь они попали в начальные школы; малые детишки — восьмилетние, десятилетние — пользуются наркотиками. Прямо сегодня — я поверить не мог, что двенадцатилетние мальчишки совершили тысячи убийств за прошедший год, тысячи изнасилований, сделали тысячи попыток убийства; хоть они и не всегда достигали цели — но тысячи они убили. Тринадцатилетние принесли больше вреда; четырнадцатилетние — на вершине по убийствам, нанесению ущерба жизни людей, изнасилованиям. А все эти великие лидеры — Рональд Рейган и компания — что они делают для этих детей? И как это происходит? Они просто сидят, не зная, что делать.
      Ситуация, похоже, из рук вон плоха, и между тем ее можно разрешить так легко. Вопрос в осознании, знании. Эти спящие люди сами не знают, что они делают. Если вы продолжаете создавать ядерное оружие, чтобы уничтожить все человечество, что же неправильного в том, что ваши дети принимаются убивать людей? Это одно и то же, только они занимаются этим в небольшом масштабе, а вы собираетесь проделать это оптом, в большом масштабе — уничтожив все человечество. Но, кажется, некому даже подумать, почему дети занимаются этим.
      Причина в том, что люди боятся сказать правду: они знают, что может быть, когда они скажут правду. Я знаю на своем собственном опыте! Вы говорите правду, чтобы помочь людям, а те люди становятся вашими врагами — таков их глубокий сон, таково их невежество.
      Все, что необходимо, — это смешать общежития мальчиков и девочек, и изнасилование исчезнет. Если вы позволите мальчикам и девочкам любовные отношения, это не повредит, ведь только после определенного возраста девушка может забеременеть; до этого проблемы нет. Пусть они играют, пусть они наслаждаются — они не будут насиловать. А по достижении того возраста, когда девушка может забеременеть, таблетки в вашем распоряжении. Каждую школу надо снабдить таблетками, а учитель должен объяснить, как пользоваться таблетками.
      В прошлом были таблетки, которые следовало принимать перед любовными отношениями, так что время от времени вы могли попасть в ситуацию, что вы не приняли таблетку, а ваш дружок пришел, ваша подружка пришла. Люди так спят; они полагают, что с ними ничего не произойдет, и время от времени не повредит вступить в любовные отношения без таблетки; так произошли тысячи случайностей по всему миру. Теперь подошли к новой таблетке, которую вы можете принять послелюбовных отношений — это надежнее. И к тому же - пришли к таблетке, которую может принимать мужчина, тогда женщине не требуется принимать ее; если один из двоих принимает таблетку, нет возможности забеременеть...
      Изнасилование исчезнет — и вы удивитесь, но с исчезновением изнасилования эти люди — которые убивают людей ножами, и которые калечат людей — тоже исчезнут. Это одна из старейших находок Зигмунда Фрейда, что те люди, которые пользуются оружием для убийства людей, не зная того сами, хотят войти в тело женщины. Не сознавая, они пытаются войти в тело оружием. Но говорить любую истину, которая может избавить человечество, — это вызывать все виды вражды против себя.
      Всю свою жизнь я проделывал только одну работу — «как влиять на людей и создавать врагов»! Я думаю, в конце концов, весь мир выстроится в очередь против меня. И все то, что я говорю, они обязательно сделают — но тогда будет слишком поздно.
      Я был первым — в коммуне в Америке, — кто рассказал о болезни СПИД; я предостерег коммуну, предложил всей коммуне из пяти тысяч саньясинов пройти через тест... ведь просто из сострадания вы не должны распространять такую болезнь на тех, кого любите. Все средства информации сделали посмешище из этого — телевидение, газеты, радио, все смеялись над этим, говоря, что я вызывал ненужный страх. Сейчас те же самые меры принимаются всеми нациями во всем мире, и никто даже не вспоминает, что я первым принял эти меры, а они смеялись над этим. То же самое происходит со всем остальным.
      Я начал говорить в 1951, когда в Индии было только четыреста миллионов людей, и меня побили камнями из-за того, что я предложил людям контролировать рождаемость. У Амритсара мой поезд был задержан на два часа... Толпа людей на железнодорожной платформе не давала мне добраться туда, потому что я собирался говорить о контроле над рождаемостью. Если бы они прислушались ко мне, Индия не произвела бы пятьсот миллионов людей за эти тридцать лет. От четырехсот миллионов она дошла до девятисот миллионов. За следующие семнадцать лет это снова удвоится — а говорить о контроле над рождаемостью нерелигиозно.
      Я не понимаю, как мы живем в двадцатом веке, — мы все еще ползем во тьме далекого прошлого; на самой примитивной стадии мы идем ощупью к свету. И если кто-то показывает нам свет, естественно — мы ведь жили в темноте так долго, и наши глаза не в силах вынести ослепительного света, — они закрываются. Они возвращаются опять в темноту.
       Вы дали мне более сильную жажду жизни...
      Но те люди не осознают, где и когда они давали это. Просто наблюдая их, Альмустафа узнал, что он живет в толпе мертвых людей, и, прежде чем он сам тоже станет мертвым, нужно успеть найти источник жизни.
       Воистину, нет большего дара для человека, чем тот, что превращает все его цели в запекшиеся губы, а всю жизнь — в нескудеющий родник.
       И в том моя честь и награда...
      Никто не давал ему ничего; но если человек разумен, и без вашего ведома он научится многому от вашего сна, от вашего бессознательного поведения, то он постарается жить другой жизнью. Естественно, такой человек скажет: И вот в том моя честь и награда...Вы дали мне много — много больше, чем вы дали тем, кто обещал вам золотые горы в последующей жизни. Я не давал вам никакого обещания... В том,
       ...что когда бы я ни пришел к роднику напиться, я вижу, что живая вода сама жаждет;
       И она пьет меня, пока я пью ее.
      Это очень метафорическое, очень символическое выражение. Он говорит: «Как только я подхожу к жаждущей воде, не только я пью ее, это не только мояпотребность, это также и потребность жаждущей воды. Когда я пью ее, она пьет меня». Это всегда — отдавать и принимать. Никогда этот феномен не бывает односторонним.
       Иные из вас считали, что я горд и слишком робок, чтобы принимать дары.
       Да, я слишком горд, чтобы принимать плату, но не дары.
      Альмустафа говорит: «Конечно, я горд, и я не приму никакой платы, но это не значит, что я не приму дар — дар исходит от любви. Я не приму платы, потому что я не слуга и не раб вам. Если вы даете от своего изобилия, от своей любви, как друг, я всегда доступен».
       И хотя я кормился лесными ягодами среди холмов, когда вы могли усадить меня за стол,
       И спал на галерее храма, когда вы с радостью приютили бы меня,
       Все же, разве не ваша нежная забота о моих днях и ночах делала еду сладкой для моих уст и окутывала мой сон видениями?
      «Я не принял ваших приглашений спать в ваших жилищах, и не принял ваших приглашений есть за вашими столами, потому что я хотел быть индивидуальностью и не хотел чувствовать никаких обязательств — ведь все обязательства оборачиваются цепями. Все обязательства, в конце концов, становятся ожиданиями. Но ваше приглашение сделало мой сон слаще, мои дни прекрасными, наполнило мой сон видениями и грезами».
       Вы даете много, не ведая о том,
       И я благословляю вас за это более всего.
       Истинно, доброта, которая смотрится в зеркало, обращается в камень.
       И доброе дело, которое упивается собой, порождает проклятие.
      Всякий раз, когда вы делаете что-то доброе, делайте это из любви — не из долга. Я часто ходил во многие клубы поговорить. В одном Ротари Клубе был девиз, который висел как раз передо мной: «Мы служим». Я не приходил толковать с ними о службе, но я сказал: «Теперь я позабыл, зачем пришел. Я собираюсь поговорить об этом девизе, что передо мной золотыми буквами: «Мы служим». Если вы сознаете, что вы служите, то это не служба; служба — очень хитрый способ поработить другую личность. По-моему, долг — это уродливое четырехбуквенное слово — непристойное».
      Никогда ничего не делайте, исходя из идеи долга, потому что это принуждение себя; это значит, вы исполняете определенное требование другой стороны; это значит, вы следуете определенной дисциплине, которой научились у общества.
      Действуйте только из любви; лишь тогда ваше действие прекрасно и благословенно.
       Истинно, доброта, которая смотрится в зеркало, обращается в камень.
      Вы не должны делать что-то за вознаграждение, ради воспоминания, чтобы люди благодарили вас. Вы должны действовать, когда вы наслаждаетесь действием, — и ваша награда совершенна, за пределами своего действия вы не ожидаете ничего. В противном случае самый лучший поступок становится уродливым. Самое прекрасное лицо от беспрерывного глядения в зеркало становится камнем.
      Всякий раз, когда я вижу женщин, несущих свои сумочки со своими зеркальцами в них, я испытываю сожаление: такое возможно только для уродливой женщины. Действительно красивой женщине не требуется на каждой остановке автобуса открывать сумочку и смотреть на свое лицо, как будто она забыла, кто она такая.
      Мулла Насреддин уже полчаса пытался поймать двух мух, которые надоедали ему в комнате. Наконец он поймал их обоих и сказал своей жене: «Я словил их обоих — самца и самку».
      Жена спросила: «Мухи — и ты определил их пол?»
      Он сказал: «Это было очень просто — муха-самка сидела на зеркале два часа беспрерывно, а муха-самец читал газету. Это же простая логика, сделать вывод кто самец, а кто самка». Оба остаются приклеенными — одна к зеркалу, другой к газете.
      Это не плохо — посмотреть в зеркальце, но носить зеркальце и через каждые десять-двенадцать минут открывать сумочку и смотреть в зеркало — это выдает некий страх того, что вы не красивы. Красота есть красота, даже в своей полной наготе.
      Почему люди так сильно против наготы? Они могут говорить о важных причинах — духовных, моральных и прочих, — но на самом деле суть в том, что в большинстве люди до того уродливы в своей наготе, что не могут стоять нагишом; если же кто-то стоит обнаженным — это вызов. Ваша одежда не только для того, чтобы защитить ваше тело от времен года; она создана еще и так, чтобы ваше тело продолжало выглядеть красиво. Любое общество, которое становится действительно прекрасным, использует все меньше одежд — нет нужды что-то скрывать. Скрывают только уродливую часть.
      Странная психология человека, он интересуется теми частями, которые вы скрываете. При виде мусульманской женщины с вуалью на лице все прекращают работать, каждый хочет как-нибудь мельком углядеть — что это за женщина идет мимо? Она может быть уродлива, но вуаль создает иллюзию в умах людей: кто знает, что она прячет под ней?
      Всякий раз, когда мусульманин женится, первый вопрос, задаваемый женой своему мужу, таков: перед кем в семье она может убирать свою вуаль. Она не может убрать свою вуаль перед всеми членами семьи — лишь перед несколькими, по велению мужа.
      Когда женился Мулла Насреддин, женщина задала тот же вопрос. Он сказал: «Сначала позволь мне увидеть твое лицо, тогда только я смогу решить, перед кем ты должна снимать свою вуаль, а перед кем не должна. Как могу я что-нибудь решить, не видя твоего лица?»
      Тут она подняла свою вуаль, и он сказал: «Закрой! Закрой это! Кроме меня, можешь открываться перед кем угодно! Но прости меня: мсти всему миру, я же всего лишь твой несчастный муж — ты совершенно свободна с одним-единственным исключением — это я!»
      Не следует быть слишком сильно осведомленным в своих добрых поступках, в противном случае сама эта осведомленность убивает их. Эту историю рассказывают об известном суфийском мистике из Египта, Джуннуне. Бог настолько заинтересовался Джуннуном — так повествует история, — что пришел увидеть его и спросил Джуннуна: «Можешь просить любую власть, и я обещаю, что ты получишь ее».
      Джуннун сказал: «Я хочу только одного: везде, где я прохожу, голые деревья должны тотчас же покрыться зелеными листьями и цветами, пересохший колодец должен тотчас же наполниться водой, а бедные люди должны стать богатыми». Так он сказал, и продолжил: «Но есть одно условие: все это должно происходить позади меня, не перед моими глазами. Когда я прохожу, все эти чудеса должны происходить позади меня, чтобы я никогда не узнал, что я делаю, и чтобы никто другой не узнал, кто благословил их. Я хочу оставаться неизвестным.
      Если же не можешь устроить такое, тогда дай мне власть творить добро, но я не должен сознавать того, что происходит, и никто не должен знать, что я причина этого. Я должен всегда оставаться в тени».
      Я люблю эту историю. Это лишь история, но она несет тот же смысл, что и речь Альмустафы.
      — Хорошо, Вимал?
      — Да, Мастер.
 

22. ВЕРШИНА САМОМУ СЕБЕ