Мудрые люди приходили дать вам от своей мудрости. Я пришел взять вашу мудрость.
       И вот я нашел большее, чем мудрость.
       Это пылающий дух в вас, все более разгорающийся,
       Пока вы, не замечая его возрастания, сетуете на угасание ваших дней,
       Это жизнь, ищущая жизни в телах, которые страшатся могилы.
       Здесь нет могил.
       Эти горы и равнины — колыбель и ступени.
       Всякий раз, когда вы проходите мимо поля, где покоятся ваши предки, вглядитесь, и вы увидите самих себя и детей ваших, пляшущих, взявшись за руки.
       Истинно, часто вы веселитесь, не ведая того.
       Другие приходили к вам, за золотые обещания, ставшие вашей верой, вы дали им лишь богатство, власть и славу.
       Я дал вам меньше, чем обещания, но вы были куда щедрее ко мне.
       Вы дали мне более сильную жажду жизни.
       Воистину, нет большего дара для человека, чем тот, что превращает все его цели в запекшиеся губы, а всю жизнь — в нескудеющий родник.
       И в том моя честь и награда, что, когда бы я ни пришел к роднику напиться, я вижу, что чистая вода сама жаждет;
       И она пьет меня, пока я пью ее.
       Иные из вас считали, что я горд и слишком робок, чтобы принимать дары.
       Да, я слишком горд, чтобы принимать плату, но не дары,
       И хотя я кормился лесными ягодами среди холмов, когда вы могли усадить меня за стол,
       И спал на галерее храма, когда вы с радостью приютили бы меня,
       Все же разве не ваша нежная забота о моих днях и ночах делала еду сладкой для моих уст и окутывала мой сон видениями?
       Вы даете много, вовсе не ведая о том,
       И я благословляю вас за это более всего.
       Истинно, доброта, которая смотрится в зеркало, обращается в камень.
       И доброе дело, которое упивается собой, порождает проклятие.
 
      Халиль Джебран дает свои наиболее глубокие утверждения. Стало быть, не просто слушайте их: пока вы не сорвете их и не позволите им стать вашей кровью, костью и мозгом, вы не воспримете всего их смысла и их красоты. Первое утверждение такой огромной значимости, что очень трудно найти еще одно утверждение, которое было бы равнозначным. Мудрые люди приходили дать вам от своей мудрости. Я пришел взять вашу мудрость.
      Обычно ученик думает — и так считалось веками — что мастер дает свою мудрость ему. Это совершенно неверно. Мастер просто отбирает все, что вы считаете мудростью, но это не мудрость, а всего лишь заимствованное знание: оно выглядит как мудрость, но является подделкой, поскольку не коренится в вашем переживании.
      Истинный мастер или истинно мудрый человек отбирает все, что у вас есть фальшивого — а ваша мудрость есть фальшь, ваше знание есть фальшь. Вы ничего не знаете о жизни, вы ничего не знаете о Боге; все, что вы знаете, это только слова безо всякого смысла, пустые, ветхие. Просто из-за того, что они были переданы вам из рук в руки вашими родителями, вашими учителями, вашими священниками, вы сохраняли их, как будто это великие сокровища. Фактически, это они так обременяют, что не дают вам парить свободно в открытом небе существования.
      Мастер отбирает все, что у вас есть фальшивого; что же у вас фальшиво? Вся ваша личность дана обществом. Вы вошли в мир невинным, полным удивления, ничего не зная, но стремясь узнать все, и общество наполнило ваши умы всеми видами знания. Но здесь нужно помнить одну вещь: знание важно, когда оно вырастает внутри вас. Оно становится отравляющим, опасным и убийственным, когда навязано вам.
      Все, что вы знаете, — поглядите на это. Выросло оно внутри вас? Или было навязано вам? Обусловлено оно внешне, или это разлив вашего собственного существа, весны вашей собственной жизни?
      Вам не известно ничего о своем собственном существе. Потому истинно мудрый человек отбирает всю вашу мудрость и оставляет вас снова в том же положении, в котором вы родились, — в удивлении, без знания чего-либо.
      Оттуда может начаться ваше подлинное путешествие. Мне вспоминается один из великих мистиков, Бодхидхарма. Около четырнадцати сотен лет тому назад он пришел в Китай. Он был приглашен китайским императором Ву; император даже прибыл к границам своей империи — а его империя была, наверное, величайшей империей в те дни — встречать Бодхидхарму. Он коснулся его стоп, но вопросы, заданные им, вынудили Бодхидхарму воздержаться от входа в его империю.
      Его вопросы не были неуместными; все так называемые религиозные люди задают их, и все так называемые религиозные святые отвечают на них. Император спросил: «Я построил тысячи храмов Гаутаме Будде, и тысячи моих ученых беспрерывно переводят слова Гаутамы Будды на китайский. Я открыл множество монастырей, и теперь весь Китай находится под огромным влиянием Гаутамы Будды. Какова будет моя награда за все это?»
      Бодхидхарма пристально посмотрел на императора и сказал: «Вы попадете в ад».
      Император спросил: «Разве я сделал что-нибудь неправильное?»
      Бодхидхарма сказал: «Все то, что вы сделали, правильно, но если сделанное само по себе не награда для вас, тогда вы упустили всю суть. Создание прекрасного храма, прекрасной статуи Будды — если это не награда для вас, и вы хотите еще чего-то, значит, вы заняты бизнесом — это не религия. В религии действие само по себе или награда, или наказание.
      Я знаю, вы раскрыли огромную сокровищницу для распространения послания Гаутамы Будды, но вы ожидаете еще больших сокровищ в будущей жизни, в раю — как награды; вы торгуетесь с сущим. Я не бизнесмен, вы пригласили не того человека».
      Император сказал: «Но я приглашал многих монахов, и они всегда говорили: "Велика будет ваша награда, ибо велика ваша заслуга"».
      Бодхидхарма сказал: «Я не войду в ваше царство, я буду оставаться снаружи. В день, когда вы поймете, что каждое действие само по себе награда или наказание, — я в вашем распоряжении, можете приходить».
      Он оставался снаружи границ девять лет.
      Бодхидхарма был очень странным человеком — но таким прекрасным человеком, прямым и открытым.
      Император Ву не мог уснуть всю ночь, а утром он вернулся и сказал: «Простите меня, вы устроили мне такое потрясение, но я нуждался в этом, я жил в иллюзии. Вы разбили мою иллюзию. Я готов учиться».
      Бодхидхарма сказал: «Учиться нечему. Вы должны быть готовы разучиться! Вы уже знаете слишком много, и все, что вы знаете, фальшиво. Если вы хотите быть в контакте со мной, подумайте, как разучиться. Это есть начало мудрости».
      Разучивание является началом мудрости. Все ваши священники и Папы продолжают твердить вам: «Учение приносит мудрость». Но такие люди, как Бодхидхарма, или Сократ, или Гаутама Будда, не согласятся с ними, они согласятся с Халилем Джебраном: функция мастера — помочь вам разучиться всему, чтобы вы снова стали невинным ребенком.
      Через девять лет, когда Бодхидхарма возвратился в Индию, тысячи людей стали его учениками. Он выбрал четверых из них для финального испытания огнем, потому что из тех четверых один должен был стать его преемником — продолжать работу в Китае.
      Была огромная тишина, хоть там сидели тысячи учеников. Все знали, что те четыре человека были достойными, но было очень трудно сказать, кто же был самым достойным... Бодхидхарма спросил первого человека: «Расскажи мне сущность мудрости».
      И человек сказал: «Сущность мудрости в том, что царство Божье внутри вас».
      Бодхидхарма сказал: «У тебя моя плоть, но плоть — это не очень глубоко. Ты не будешь моим преемником. В том, что ты сказал, есть далекое эхо истины, но это слишком далекое эхо».
      Он спросил второго ученика: «Скажи мне ты — что есть сущность мудрости?»
      И тот сказал: «Сущность мудрости — это медитация, пребывание в полном молчании».
      Бодхидхарма сказал: «У тебя мои кости, но не я. Ты не можешь быть моим преемником».
      Он повернулся к третьему человеку и задал тот же вопрос: «Что есть сущность мудрости?»
      Третий сказал: «Сущность мудрости — привести свой потенциал к его окончательному проявлению, цветению, принести расцвет своему существу».
      Бодхидхарма сказал: «У тебя мой костный мозг, но все же ты не способен быть моим преемником. Ты очень близко, но даже эта близость — дистанция».
      Он повернулся к четвертому человеку и задал тот же самый вопрос. И четвертый человек со слезами на глазах припал к стопам Бодхидхармы, не говоря ни единого слова. Бодхидхарма сказал: «Я понимаю твое молчание, но эти тысячи людей не поймут его. Ты должен перевести свое переживание в слова. Говори!»
      И человек произнес со слезами: «Я не знаю».
      А Бодхидхарма сказал: «Тебе быть моим преемником, потому что тот, кто может сказать: «Не знаю», — уже достиг дверей храма мудрости, уже стоит у дверей. Его невинность, его не-знание являются началом знания».
      Халиль Джебран говорит:
       Мудрые люди приходили дать вам от своей мудрости.
      Но и они не были истинно мудрыми, и то, что они дали вам, не было подлинной мудростью; они только продолжали передавать заимствованное знание от одного поколения другому поколению. Это также не было ни их опытом, ни опытом тех, кто давал им это.
      Я пришел взять вашу мудрость.
      Вот почему настоящего мастера осуждает весь мир — по той простой причине, что он не дает ничего вам — напротив, он продолжает отбирать у вас. Он оставляет вас совершенно нагим, в состоянии невинности, как у ребенка. Только оттуда начинается ваш реальный рост. Только там верное начало.
       И вот я нашел большее, чем мудрость.
      Что больше, чем мудрость? Невинность больше, чем мудрость, потому что мудрость — это всего лишь коллекция пустых слов.
      Невинность — это трансформация всего вашего существа, как будто вас очистили от всей грязи, вы попали прямо под ливень. Свежесть невинности, молодость невинности шаг за шагом углубляются и заставляют вас осознать свое бессмертие. Вот почему он сказал:
       И вот я нашел большее, чем мудрость.
      Мудрости не будет достаточно. Она хороша для ученых, священников, проповедников, Пап, шанкарачарьев и имамов, — но этого недостаточно для настоящего искателя. Настоящий искатель хочет не узнать истину, он хочет стать ею. Он хочет не увидеть Бога, он хочет почувствовать Бога своим собственным существом.
      Бог как объект для тех, кто коллекционирует знания, мудрость, писания. Бог как ваша собственная субъективность, как ваша собственная сущность, — больше, чем мудрость... когда искатель сам есть искомое, когда наблюдатель сам есть наблюдаемое, когда вы и Бог не разделены знанием, когда вы не отделены от Бога, но в каждом вашем дыхании — благоухание божественного, и в каждом биении вашего сердца — музыка окончательного.
      Мудрость для тех, кто хочет дешевого почета. Настоящий искатель не за почет, не за Нобелевские премии, не за любую награду — здесь или потом. Настоящий искатель хочет не знать, а быть. И различие огромно.
      Знать любовь — это одно,
      Быть любовью — совершенно другое.
      И различие непреодолимо.
      Вы можете узнать о любви, сходив в большую библиотеку и разыскав все то, что было сказано о ней. Вы можете собрать все великие утверждения о любви, и все же вы не узнали любовь, все же в вашем сердце нет любви. Ваша голова полна словами о любви, но ваше сердце не удовлетворено знанием о любви. Ваше сердце хочет стать любовью. Не став любовью, что за польза в знании об этом?
       Это пылающий дух в вас, все более разгорающийся.
      Мудрость — это не то, что вы собираете из писаний и святых книг. Это пламя, это дух, это само ваше существо, которое продолжает восходить все выше и выше. Вы продолжаете становиться не более знающими, но более и более укорененными в земле, центрированными в своем существе. Из этого вырастает окончательный цветок, называемый просветлением. Просветление — это не знание, это бытие.
       Пока вы, не замечая его возрастания, сетуете на угасание ваших дней,
       Это жизнь, ищущая жизни в телах, которые страшатся могилы.
      Чем занимается искатель? Это жизнь в поисках большей жизни, это танец в стремлении стать более совершенным, это молчание в стремлении стать глубже.
      В глубине молчания есть беззвучная песня, небесная песня; там есть музыка без инструментов — музыка, которая является частью вашего существа. Это не что-то привнесенное извне, это вырастает изнутри.
      Каждое существо беременно Богом. Как ребенок вырастает в материнской утробе, Бог вырастает внутри вашего существа. Очистите себя от всего хлама, который вы накопили, чтобы вашему Богу было достаточно пространства для роста. Потребуется все пространство, доступное для существования,
      — меньшее не подойдет.
       Здесь нет могил.
      Помните — нечего бояться смерти, здесь нет могил .
       Эти горы и равнины — колыбель и ступени.
       Всякий раз, когда вы проходите мимо поля, где покоятся ваши предки, вглядитесь, и вы увидите самих себя и детей ваших, пляшущих, взявшись за руки.
      Если вы войдете внутрь себя, вы поразитесь — входя внутрь себя, вы вошли в бессмертие жизни. Вы найдете ваших предков, ваших праотцев, и вы найдете также детей ваших детей пляшущими внутри вас, взявшись за руки. Жизнь простирается по обе стороны — прошлое и будущее — и настоящий момент в вас содержит обе.
      Если вы сможете быть прямо здесь и сейчас, безо всякой мысли, беспокойства, полностью стать центрированными — в самом этом центрировании вы обнаружите, что вы только промежуточное звено вечной жизни. Цепочка уходит назад, включая всех ваших праотцев от самого начала, и она уходит вперед, включая тех детей, которые еще не родились — но в зернах есть.
      Знать настоящее — это знать прошлое и знать будущее, и тогда вы сможете сказать: Здесь нет могил. Есть только жизнь вечная. Могилы существуют благодаря нашему невежеству, из-за того, что мы никогда не входили внутрь своей собственной жизни. Мы всегда оставались снаружи своей собственной жизни — вот почему могилы существуют; в противном случае могил нет.
      Я стал говорить моим людям, что, когда какой-то саньясин оставляет тело, не нужно грустить и жалеть, лучше плясать и праздновать. Празднуйте даже смерть, потому что смерть фальшива; празднуйте то, что друг пошел в будущее, в новое тело — никто не умирает, никто никогда не умирал. В этом смысл: когда Иисуса спросили: «Не скажешь ли ты что-то об Аврааме, старейшем, самом древнем отце человечества?» — Иисус сказал: «Прежде чем был Авраам, был я».
      Он не говорит ничего об Аврааме; он говорит: «Даже прежде Авраама»,
      — а Авраам был почти за две тысячи лет до Иисуса — он говорит: «Даже прежде Авраама был я».
      Так же можно сказать: позже, чем будут дети моих детей, буду я. Я простираюсь по всему существованию, где же могут быть мои могилы? Могил нет.
       Истинно, часто вы веселитесь, не ведая того...
       Всякий раз, как вы проходите мимо поля, где покоятся ваши предки, вглядитесь, и вы увидите самих себя и детей ваших, пляшущих, взявшись за руки.
      Истинно, часто вы веселитесь, не ведая того.
      Ведь эта глубокая истина, вечность вашей жизни, — знаете вы это или нет — время от времени взрывается вашей радостью, вашим танцем, вашей музыкой. Вы не знаете, что же это хватает вас, чем вы становитесь одержимы. Это жизнь вечная внутри вас.
      Художнику не известно — я говорю о подлинном художнике, не технаре, — художнику не известно, кто рисует его руками, так же как не известно поэту, кто пишет его рукой.
      Когда Кольридж умер, он оставил около сорока тысяч незавершенных стихотворений. Всю его жизнь его друзья говорили: «Эти стихи так прекрасны, почему ты не завершишь их? И не так много работы! В стихах пропущено всего по одной, две или три строки, они почти завершены. Только добавить еще одну строку, и это станет частью вечной литературы человечества».
      Но Кольридж всегда говорил: «Я никогда не писал ничего. Как только мной овладевает вдохновение, что-то изливается из меня. Иногда стихотворение завершается, а иногда, прежде чем стихотворение завершится, вдохновение исчезает, Кольридж здесь. Я пробовал: я могу обманывать весь мир, но я не могу обманывать себя. Составить еще одну строку и завершить стихотворение... Никто не узнает — пока не прочтет человек, у которого тот же поэтический опыт, что и у меня; он один обнаружит, что все эти строки пришли от запредельного, но одна строчка — последняя строчка — написана кем-то другим. Я не хочу обманывать себя или будущее человечество».
      Однажды, когда один из величайших индийских поэтов этого столетия Рабиндранат Тагор переводил свои поэмы на английский — за которые ему присудили Нобелевскую премию, — он был в нерешительности, потому что все остальное переводить легко, но поэзию перевести очень трудно.
      У каждого языка свои собственные нюансы, у каждого языка свой собственный необычный вкус, свой собственный напев — никакой другой язык не может уловить его. Пожалуй, можно перевести прозу с одного языка на другой язык почти точно, но поэзия — это другая материя; поэтому он был немного растерян. Он получил хорошее образование в Англии, так что английский не был ему чужим языком, он был почти вторым родным языком для него. Но все же родной язык есть родной язык; нет способа заменить его.
      Он отправился в Англию, у него были там друзья, великие поэты. Прежде чем публиковать те поэмы, он хотел сначала почитать их небольшому собранию поэтов. Йитс, один из великих английских поэтов, созвал на встречу в свой собственный дом всех лондонских поэтов — он уже был поэтом — Нобелевским лауреатом, и Рабиндранат прочитал свои поэмы.
      Все были поражены, а также шокированы тем, что, если бы эти поэмы не были переведены, мир никогда не узнал бы о них; а у них совершенно иное измерение, которого никакой английский поэт никогда не касался.
      Но Йитс молчал. Он был величайшим поэтом на той встрече.
      — Вы не сказали ничего об этом, — промолвил Рабиндранат.
      Йитс сказал: «Поэмы великолепны, но в четырех местах... только четыре слова не ваши, там кто-то другой помог вам».
      Рабиндранат не мог поверить своим ушам, потому что это было правдой. Из-за своего сомнения он показал их великому христианскому миссионеру, Эндрюсу, — перед самым отъездом в Англию он показал свои поэмы и спросил: «Вы замечаете какие-нибудь грамматические, лингвистические ошибки в них?»
      Эндрюс был великим ученым, но он не был поэтом. Он просматривал поэмы, и только в четырех местах он сказал: «Эти слова грамматически неверны. Все остальное абсолютно правильно, что касается грамматики и языка, но эти четыре слова нужно заменить».
      Он порекомендовал четыре других слова того же смысла, и Рабиндранат просто заменил те четыре слова. Все стало более грамотным, более правильным в отношении языка — но он не мог обмануть Йитса и его поэтическое чутье. Тот указал точно на те четыре слова во всей книге поэм и сказал: «Эти слова совершенно правильны, что касается грамматики, но тот, кто порекомендовал их, не поэт».
      Рабиндранат сказал: «Вы поразили меня! Эти слова порекомендовал мне великий ученый, известный во всем мире, Эндрюс».
      Йитс сказал: «Не имеет значения, кто порекомендовал их; он знает язык, он знает грамматику, но ничего не знает о поэзии. Пожалуйста, напишите ваши собственные слова, которые вы поставили первоначально».
      Он поставил собственные слова, и Йитс сказал: «Теперь это совершенно — не столь грамотно, но поэзия не грамматика. Прозаическое сочинение должно быть грамотным; полеты поэзии выше грамматики, выше языка. Теперь это совершенно правильно. Это слова поэта».
      Что-то неизвестное, когда вы танцуете, может овладеть вами — не что-то наружное, а что-то внутреннее, которое было спящим, но от вашего танца пробудилось. Вы будете удивлены, изумляясь: откуда приходит этот танец, откуда приходит эта песня? Откуда эта тишина и эта радость?.. Беспричинно, это просто переполняет вас.
      Такое переполнение происходит время от времени с каждым — но без вашего ведома; иначе эти редкостные моменты могли бы иметь огромную важность. Они могут стать трансформацией всей вашей жизни.
      Если вы знаете, откуда вдруг разразилась весна, откуда пришло это благоухание, как облако, окружая вас, если вы отправились к его корням, его источнику, вы найдете не только всю жизнь, но и жизнь как таковую. Помните: те, что нашли жизнь, нашли жизнь как таковую — не вашу, не мою. Они нашли только чистую жизнь, которая движется от формы к форме, от жизни к жизни, от плана к плану.
       Другие приходили к вам; за золотые обещания, ставшие вашей верой, вы дали им лишь богатство, власть и славу.
       Я дал вам меньше, чем обещание, но вы были куда щедрее комне.
      Здесь побывали другие, которые пришли с золотыми обещаниями, и вы отдали им свои великие богатства, власть и славу. Я дал вам меньше, чем обещание, но вы были куда щедрее ко мне.
      Что же подразумевает Халиль Джебран, говоря, что люди были более щедры к нему? Он подразумевает: «Вы дали мне более глубокую жажду жизни. Пребывая среди вас, я все более и более становился искателем, исследователем. Вы, может, и не знаете, что дали мне этот поиск, это искание, но при виде вас, спящих, желание пробудиться возникло во мне. При виде вашего гнева желание возникло во мне — существует ли какое-то место, где гнев побежден или превратился в сострадание? Глядя на вас и живя с вами, я увидел, что люди просто произрастают, не живут. Каждый из вас напоминал, чтобы я не транжирил свою жизнь, как вы; что я должен разыскать источник жизни, прежде чем смерть постучит в мои двери».
      Вы видите красоту этого человека? Никто не давал ему ничего, но он все же говорит: «Я дал вам меньше, чем обещание...» — я не давал вам ничего, — «но вы были куда щедрее ко мне».
      Вы не давали мне своих сокровищ, власти, славы, но вы дали мне более сильную жажду жизни. Чем больше я смотрел на вас, тем больше осознавал, что так недолго и пропасть; я должен пойти на великий поиск и рискнуть всем, я должен найти истину жизни. Я не хочу умереть, как все остальные; я хочу умереть, только найдя лучшую жизнь, более глубокую жизнь. Вы дали это мне, хоть и не осознавали этого».
      Когда-то, когда я возвратился из университета, завершив свое образование, вся моя семья была озабочена только одной вещью — тем, что мне пора жениться. Мой отец был очень осторожен, потому что он знал меня, и коль скоро я сказал «нет», то не было способа изменить это на «да». Сначала он попытался узнать это от других, поэтому меня расспрашивали мои дяди, расспрашивали его друзья.
      Я сказал: «Я вижу: это не ваш вопрос, потому что вы никогда не интересовались моей жизнью. С чего это вдруг вы заинтересовались моей женитьбой? — ведь у вас нет дочерей, поэтому я могу очень легко прийти к выводу, что за всем этим есть чья-то рука».
      Они сказали: «Вот это да! Теперь нам понятно, почему твой отец боится спрашивать прямо».
      Я сказал: «Передайте моему отцу, что я не отвечу его агентам».
      Они спросили: «Ты осуждаешь нас как агентов?»
      Я сказал: «Вы и есть агенты».
      Тогда мой отец обратился к своему лучшему другу, который был адвокатом Верховного суда, самым известным спорщиком, логиком, правовым экспертом.
      Мой отец сказал: «Может быть, тебе удастся убедить его жениться».
      Тот сказал: «Не беспокойся, я никогда не проиграл ни одного дела за всю жизнь. Я рожден побеждать. Как только я возьму дело в свои руки, можешь быть уверен, победа за нами — а я беру дело в свои руки. Не беспокойся, я навещу вас в ближайшее воскресенье».
      Мой отец сказал мне, что его друг захотел увидеться со мной. Я сказал: «С удовольствием повидаюсь с ним. Мне известно, зачем он хочет видеть меня, но передай ему, что это не будет похоже на обычное дело в Верховном суде. Пусть приходит, как следует подготовленным — он должен сделать всю свою домашнюю работу».
      Мой отец спросил: «Что за домашняя работа?»
      Я сказал: «Ты просто скажи ему!»
      Поэтому отец позвонил к нему и сказал: «Он предлагает тебе сначала сделать свою домашнюю работу; чтобы ты был готов, он хочет дать тебе время. Если хочешь, перенесем на другое воскресенье, не торопись».
      Тот рассвирепел; он заявил: «Что за домашняя работа? Я иду сегодня же, я не могу ждать даже до воскресенья: это вызов!» Итак, он пришел.
      Я стоял снаружи. Я принял его и коснулся его стоп, потому что он был самым близким другом моего отца. Я провел его внутрь и спросил: «В чем дело? Зачем вы хотите видеть меня?»
      Он сказал: «Ничего особенного, это дело простое. Ты прибыл из университета и ты завершил образование. Теперь мы можем найти самую красивую девушку — с лучшим образованием, из лучшей семьи — для тебя. Ты готов жениться или нет?»
      Я ответил: «Прежде чем я скажу да или нет, я хочу задать вам вопрос».
      Он спросил: «Какой вопрос?»
      Я сказал: «Я хочу знать, вы счастливы в своем супружестве? И будьте искренни, ведь это вопрос всей моей жизни. Я знаю вас и знаю вашу жену, так что не обманывайте меня, потому что если вы скажете что-то не так... я звонил и вашей жене тоже».
      Он переспросил: «Что? Что ты сказал моей жене?»
      Я ответил: «Я рассказал вашей жене, что ее муж придет убеждать меня жениться и я поспорю с ним: если я выиграю, ему придется развестись с вами; если он выиграет спор, я готов жениться... ведь и вы должны рисковать чем-то».
      Он вымолвил: «Боже мой, теперь я понимаю, что ты подразумеваешь под домашней работой! Я иду домой!» Мой отец спросил: «Что произошло?»
      Он сказал: «Я не хочу связываться с этим делом. Моя жизнь — и так пытка, а этот мальчишка создаст столько проблем — он уже звонил моей жене! Теперь я трепещу, она уже у ворот».
      Я сказал: «Я иду с вами».
      Он сказал: «Не нужно!»
      Я сказал: «Это общественная улица, вы не можете помешать мне. Так просто случится, что вы будете идти впереди, а я позади — совпадение».
      Он сказал: «В странное затруднение я поставил себя; никогда бы не подумал, что это может стать проблемой. Я приходил, просто чтобы убедить тебя жениться, и ты готов к разговору, но предлагаешь мне заключить пари. Но я не могу развестись со своей женой! У меня есть дети, а моя жена... может, я и выиграл все дела в Верховном суде, но что касается моей жены, победитель всегда она. Оставь меня в покое — я никогда больше не упомяну о женитьбе».
      Я сказал своему отцу: «Послушай его. Он говорит, что никогда не будет упоминать даже слова "женитьба". Вот почему я сказал: "Могу дать вам время. Подготовьтесь полностью: посоветуйтесь со всеми своими книгами законов, посоветуйтесь с вашей женой"».
      И я отправился вслед за ним. Много раз он останавливался и говорил: «Я приказываю тебе, вернись». Я отвечал: «Никто не может удалить меня с дороги — это общественное место. Вы остановитесь, я остановлюсь; вы двинетесь, я буду двигаться».
      Он сказал: «Ты странный парень; я никогда не думал, что ты так опасен».
      Я сказал: «Я просто хочу увидеть сцену, которая произойдет, — просто чтобы преподать вам урок. Вы сами доведены своим супружеством, и, должно быть, думали тысячу и один раз: «Было бы лучше, если б я не женился». Расскажите мне правду, и тогда я смогу вернуться; иначе вам придется держать ответ перед своей женой. Лучше прямо здесь, мы одни».
      Он сказал: «Ничего себе, я приходил убеждать тебя, а ты делаешь посмешище из меня и моей жизни».
      Я сказал: «Вы хотели разрушить моюжизнь, зная прекрасно, что ваш брак разрушил вашу жизнь; он стал тюрьмой для вас. Если бы вы на самом деле были сострадательным и добрым, вы бы посоветовали мне никогда не жениться».
      Он сказал: «Я даже не осознавал, что делаю что-то не то, но теперь понимаю — прости меня, и возвращайся. Это верно — никогда не женись!»
      Я сказал: «Вы должны рассказать это и моему отцу, иначе я иду! Я буду не только наблюдать сцену, я буду поддерживать вашу жену; а я прекрасно знаю, что она била вас много раз».
      Он произнес: «Ты знаешь слишком много о моей жизни».
      Я сказал: «Я очень близок с вашей женой, она любит меня. Она рассказывает мне все, что происходит в доме, — сегодня она побила вас, вы ушли в суд бить кого-то еще... Фактически, слушая ее, я осознал истину поговорки: «За каждым великим человеком стоит женщина». Я знаю, почему он становится великим — потому что жена лупит его, и бедняге приходится бить кого-то еще! Естественно, он становится великим; постоянно получая, он становится знаменитым».
      Он сказал: «Я иду с тобой; я скажу твоему отцу: "Не упоминай о женитьбе, он ни за что не женится: он видел слишком много"».
      Я видел стольких людей — моих родичей, дядьев, отцовских друзей, своих профессоров, но я никогда не находил ни одного, кто был бы счастлив в супружестве. И я благодарен всем тем людям, потому что они спасли меня от брака; иначе я мог бы попасть в тот же колодец. С тех самых пор моя работа состояла в том, чтобы вытянуть, возможно больше людей из колодца — снаружи колодца они столь счастливы!
      Как раз сегодня Анандо показывал мне вырезки из прессы. Какая-то газета провела обозрение: сколько людей против меня, и сколько людей за меня; шестьдесят процентов мужчин против, сорок процентов за; девяносто процентов женщин против, десять процентов за.
      Анандо спросил: «Почему такая разница?»
      Я сказал: «Это естественно. Я удивляюсь тем десяти процентам женщин, которые за меня! Девяносто процентов, которые против меня, — это очень просто: они обеспокоены за своих мужей. Если я здесь, рано или поздно их муж может попасть в мою сеть, а если кто-то попадает в мою сеть, я вытаскиваю его из колодца, в то время как их жены упорно пытаются затянуть назад... Во-вторых, женщины больше против меня из-за того, что со мной столько прекрасных женщин; они, очевидно, очень ревнуют и испытывают страх, что их мужья могут заинтересоваться какой-то другой женщиной — ведь Пуна известна прекрасными женщинами. А сорок процентов мужчин, которые за меня, очевидно, измучены своими женщинами и ожидают, чтобы я помог им выбраться из колодца».
      Супружество — это одна из великих тюрем, созданных в прошлом. К концу этого столетия все развитые страны отбросят сам этот институт, потому что в Германии и других западных странах население уменьшается. Это прямо противоположно Востоку, где население растет с таким темпом, какого никогда не бывало прежде, и к концу этого столетия Индия окажется впереди всех. Китай был традиционно впереди всех наций, но к концу этого столетия Китай потерпит поражение от Индии — Индия задает больший темп.