А если и он, просто марионетка в руках «Нью-Дели», то существует суд и над верховным судом — люди этой страны. Я пойду в каждую деревню этой страны — чтобы не только его вышвырнуть, но и вышвырнуть вон всю бюрократию и совершенно слепое и глухое правительство.
Вот как ваше общество провоцирует людей. Я никогда и никоим образом не был заинтересован в политике; не интересуюсь я ею и сейчас. Но не дразните льва во время медитации! Я могу вышвырнуть всех этих болванов от Пуны до Дели из их вотчин — один. Мне не понадобится чья-то еще поддержка. Я не хочу власти и для себя. Я буду просто разоблачать всю эту систему — абсурд, созданный британскими империалистами, который по-прежнему продолжает существовать и подавлять человеческое достоинство. Что это за нонсенс, что каждый день ашрам обязан докладывать имена тысяч иностранцев, допущенных в ашрам? Это ашрам, или он считает это правительственной тюрьмой?
Я был бы очень счастлив, если бы у него хватило духу прийти сюда и поспорить со мной перед моими людьми. Я не знаю закона, но знаю нечто большее. Законы — просто человеческое творение, и они продолжают изменяться, мне же известно нечто вечное и не созданное человеком. Как я понял, он занят богослужением в рабочее время. Придется поспорить с ним и о богослужении тоже, и я должен посмотреть, что у него за религиозность, — то, что он демонстрирует, — это не религиозность. Это гадко и жестоко, примитивно и бескультурно. Этого человека нужно немедленно понизить в должности, отстранить и отправить в Нагарланд, где он будет, по крайней мере, выглядеть образованным.
Я снова предостерегаю их — не надоедайте мне и моим людям, потому что если вы как-нибудь побеспокоите моих людей, то я буду беспокоить все ваше правительство. У Махатмы Ганди когда-нибудь спрашивали, сколько людей находится с ним в его ашраме? Нет — даже британское правительство. Что же за свободу мы получили? Кажется, Махатма Ганди жил при британском правительстве более вольно, чем мы живем при нашем собственном правительстве.
Выбранных нами людей мы можем вышвырнуть в любой момент. И у меня хватит огня сжечь всех этих болванов и ископаемых, ибо я не вижу ни единого человека в этом правительстве, который бы имел хоть какое-то достоинство и характер.
Зачем держать полицейских с ружьями наизготовку рядом с ашрамом? Что за необходимость возникла? Мы прожили здесь уже семь лет безо всякой борьбы, без всякого огнестрельного оружия. И нам не нужно огнестрельного оружия, у нас есть огонь в наших душах.
Я никогда никого не проклинал — я воздерживался, накапливая силу. В тот день, когда я решу проклясть, это не будет обычным проклятием, оно будет ядерным!
Подобно процессии, идете вы к своему божественному Я.
Не судите, кто прав, кто виноват. Идите в процессии вместе к своему внутреннему храму Божию.
Вы — путь, и вы же путники.
Небольшое дополнение, и его предложение станет более глубоким:
Вы—
путь... вы — путникии вы — цель, и вы — исток. Фактически, вы — это целый мир, миниатюрный мир. Если спящий, то понапрасну страдающий в кошмарах; если пробужденный, то исполненный великолепных благословений и экстазов, которые ведомы только очень немногим людям в мире.
Но у меня огромная вера в вас, в то, что каждый из вас может коснуться высочайшей вершины сознания — вопреки всем этим полицейским комиссарам и их шайке. Я считаю их преступниками.
В Америке я оставался молчаливым в суде просто из-за того, что был там только туристом. У туриста нет прав, в любой момент страна может заявить: «Вы должны уехать», — и он не может даже узнать причину. Так не должно быть, но это так.
Но в этой стране мне не нужны даже правовые эксперты, адвокаты и вся эта бессмыслица, я намерен сам смотреть им в лицо в верховном суде — от полицейского комиссара до премьер-министра. Им следовало бы быть очень внимательными к шагам, которые они предпринимают. Никто из них не обладает мужеством или разумом. Я вот уже целых двадцать лет езжу по этой стране, мне известны лидеры этой страны — просто святой коровий навоз. Если даже сделать тем людям операцию на мозге, там не найдется ничего, кроме коровьего навоза.
Вы будете удивлены, узнав кое-что об одном из самых ближайших последователей Махатмы Ганди в ашраме... Человек культурный, образованный, он был профессором в университете. Он бросил свою службу, чтобы оставаться рядом с Махатмой Ганди и поклоняться ему как богу, и его единственное достоинство заключалось в том, что непрерывно в течение шести месяцев он питался коровьим навозом и пил коровью мочу. Это было его питанием шесть месяцев, и это сделало его таким чистым... Он победил Махатму Ганди, Виноба Бхаву, Шанкар Рао Дэва, всех великих последователей Махатмы Ганди. В течение шести месяцев он был на вершине, ибо никто не мог отважиться на то, что делал он.
Теперь, если вы прооперируете мозг этого человека, что вы рассчитываете там обнаружить?
Я знал близко многих президентов правящей партии, и не считаю, что у кого-либо из них есть сколь-нибудь высокие достоинства разума. И вот даже обычный полицейский комиссар считает, что у него достаточно власти, чтобы приказывать мне оставить его округ в течение тридцати минут. Хорошо еще, что Будда, Махавира, Бодхидхарма, Тилопа и все величайшие были до того, как такие люди пришли к власти в этой стране. Вы можете найти более противоречивую личность, чем Гаутама Будда? Этот полицейский комиссар тотчас же приказал бы ему оставить Пуну — поскольку он противоречил.
Любой человек, у которого есть хоть какое-то понимание и ясность, обязан противоречить. А любая культура и любое общество, которое старается уничтожить противоречащего человека, уничтожает свои собственные цветы.
Подобно процессии, идете вы вместе к своему божественному Я.
Вы — путь, и вы же путники, вы — цель и вы — исток, потому что после всего паломничества вы должны будете прийти к себе — конечно, с новыми глазами, новыми прозрениями, новым сознанием. Вы начнете путешествие в темноте, а придете домой ранним утром, когда солнце восходит и птицы начали петь, приветствуя вас.
И когда один из вас падает, он падает за тех, кто идет позади, предупреждая о камне преткновения.
Не осуждайте, не судите.
Он падает и за тех, кто идет впереди, за тех, которые хотя и шагают быстрее и увереннее, но не убрали камень.
Мы объединенное целое — прошлое, настоящее, будущее. Мы единый органичный союз, а те, кто пытается отделить человека от человека, то ли ради религии, то ли ради политики, то ли по любой другой причине, являются преступниками. С ними следует обращаться любяще, заботливо — они психически больны.
И вот я скажу вам еще, хотя слово это тяжким грузом ляжет вам на сердце:
Убитый не беспричастен к своему убийству,
И ограбленный виновен в том, что его ограбили.
Кого вы вините? — ведь тем же самым по-своему занимаетесь и вы — возможно, какого-то беднягу уже схватили, а вас еще нет. Но разница не велика. Вы несете убийцу в себе, и вы несете все человечество со всеми его слабостями — а также со всеми его возможностями роста — выше, к звездам. Так что помниите, не надо судить. Если кто-нибудь падает, подайте ему руку, так как его падением вы тоже упали. И когда кто-нибудь восходит, празднуйте, потому что его возвышением вы тоже возвышаетесь.
Праведник не безвинен в поступках нечестивого, И чистый ото всякого греха не беспорочен в провинностях злодея, Да, виновный часто бывает жертвой оскорбленного, Но куда чаще осужденный несет бремя за неповинных и безупречных.Я побывал во многих тюрьмах Индии как посторонний, чтобы поговорить с заключенными, дать им понять простые методы медитации. И меня удивило то, что они более невинны, чем ваши политики. Они более невинны, чем служащие тюрьмы. Они люди простые. Может, по своей наивности они совершили что-то, не осознавая последствий. Или, возможно, они не совершали ничего, они невинны, но они были бедными и не смогли получить защиту получше против правительства, которое обвинило их в вымышленных преступлениях. Ибо теперь это мой личный опыт, я уже видел тюрьму снаружи, и я счастлив, что теперь увидел тюрьму изнутри. В шести тюрьмах Америки я не столкнулся ни с одним заключенным — а в каждой тюрьме было шестьсот, семьсот, тысяча человек, — который бы выглядел преступником. А все другие люди — штат тюрьмы, полиция, судьи, — их лица не были лицами, которые можно назвать невинными. Они были хитрыми.
Вы поразитесь, узнав, что, хоть им и было известно о том, что я вегетарианец, — как только я входил в какую-то тюрьму, то сообщал им, что я вегетарианец, — во время приема пищи они обязательно приходили и говорили мне: «У нас нет никакой вегетарианской пищи».
Я предлагал им: «Можете давать мне фрукты». А в ответ одно и то же: «У нас нет никаких фруктов». Это было такой ложью, что другие заключенные, которые слыхали это, возмущались. Когда тюремщик уходил, он говорили: «Он безусловно лжет, у нас есть овощи, у нас есть молоко, у на есть фрукты, орехи, которые можно использовать». И заключенные стал приносить мне фрукты, которые выдавались им, а не мне. Они начал приносить молоко, которое выдавалось им, а не мне. Я говорил: «Но это ваше, и вам нужно это. Я справлюсь. Десять, двенадцать дней голода — от этого не умирают. Требуется девяносто дней без пищи, чтобы убить человека, так что не беспокойтесь».
Но со слезами в глазах, от огромной любви, они просили: «Нет, вы должны принять, ведь мы можем есть все. Нам доступна невегетарианская еда».
И всякий раз, как я проходил коридором, входя в тюрьму или выходя из тюрьмы, все они стояли за решетками, скандируя: «Бхагван! Победа будет за тобой! Мы не знаем тебя, как следует, но мы видели тебя по телевизору — твоих глаз довольно, чтобы убедить нас». Они подавали знак победы двумя пальцами из каждой камеры. И они говорили снова и снова: «Мы так счастливы, мы запомним на всю жизнь, что провели, по крайней мере, одну ночь с тобой».
Они писали мне письма, которые шли от одной камеры к другой и доходили до меня: «Бхагван, мы любим тебя. Когда ты выйдешь — а им не продержать тебя больше недели, — не забывай нас». Они вырезали из газет мои фотографии, и присылали эти фотографии, — «Пожалуйста, подпиши это как свидетельство и доказательство, что мы были с тобой, по крайней мере, ночь или день, или несколько часов». Тысячи фотографий я подписал людям, которых не знаю.
Они были так любящи, так заботливы, так человечны. Я не видел такой человечности в глазах судей, правительственных прокуроров.
Это странный мир, где невинный может пострадать из-за хитрого, который всегда изловчится выйти там, где бедному придется страдать, потому что он не в состоянии найти себе необходимую защиту. И вопрос не в том, совершали вы преступление или нет. Вопрос в том, чей адвокат более эффектен, более умен, более ловко пользуется законом.
Закон не может определять истину.
Но происходит именно так. Мы живем в варварском мире, со всеми видами дискриминации.
Это храм Бога или полицейский пост — почему мы должны справляться, кто иностранец?
Для нас никто не иностранец.
Все человечество наше, и вся земля наша.
Недалек тот день, когда не будет границ, наций или религий. И если придётся пожертвовать собой и моими людьми ради рождения новой земли и нового человечества, я буду совершенно счастлив сделать это. Ибо жизнь, которая не способна жертвовать собой ради истины, ради красоты, — это вообще не жизнь; такой человек уже мертв.
Вам не дано отделить справедливого от несправедливого и благочестивого от злого;
Ибо они стоят вместе перед лицом солнца, подобно тому, как сплетены воедино черная нить и белая,Не судите, не разделяйте.
Сущее знает, что нужно, так же как ткач знает, что для создания прекрасных узоров нужны черные нити и белые нити.
И когда черная нить обрывается, ткач осматривает всю ткань и проверяет ткацкий стан.
Это и есть то, что я стараюсь делать. Если хоть один бессознательный человек поступает бессознательно — я никак не осуждаю его. Возможно, он самая слабая часть этого общества, возможно, болезнь распространена во всем обществе. Из-за того, что он слабейшее звено, болезнь выразилась через него, но он — не болезнь.
Я не могу представить, зачем людям воровать, если бы не было эксплуатации, зачем людям насиловать, если бы не было брака, навязанного законом или обществом, зачем проститутки, если бы людям позволили жить вместе только на то время, пока они любят.
Но проституток мучает полиция, правительство изводит их любым возможным способом, — а они просто несчастные жертвы общества, где муж не любит жену, где жена не любит мужа, но все же по закону им приходится оставаться вместе. А любви необходимо питание.
Вы слыхали в этой стране только о женщинах-проститутках, но в Англии или Америке в двадцатом веке стали доступны мужчины-проститутки. Мы действительно развиваемся к большим высотам! Возможно, скоро мы опять будем на деревьях, совсем как наши предки.
Это не эволюция.
Вся наша структура порочна.
Люди продолжают говорить мне: «Если вы просто сосредоточитесь со своими учениками на медитации, и ничего не будете говорить ни за, ни против общества, религии, прошлого, традиций, закона... тогда у вас не будет врагов».
Разумеется, у меня не будет врагов, ведь я не задену ничьи имущественные интересы, я не принесу революцию, которая пылает в моем существе.
Я хочу воспламенить всех вас.
Прежде чем я уйду, оставлю тело, я хочу тем же самым огнем воспламенить миллионы тел по всему свету.
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
22. ГРЕШНИКИ И СВЯТЫЕ: ДРАМА СПЯЩИХ ЛЮДЕЙ
19 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Если же кто приведет на суд неверную жену, Пусть он также взвесит на весах, сердце ее мужа и измерит мерилами его душу.
И пусть тот, кто захочет ударить обидчика, вникнет в дух обиженного.
И если кто из вас захочет покарать во имя справедливости и вонзить топор в худое дерево, пусть он посмотрит на его корни;
Истинно, он найдет корни хорошие и плохие, плодоносные и бесплодные, сплетенные воедино в молчаливом сердце земли.
А вы, судьи, которые хотят быть справедливыми,
Какой приговор вынесете вы тому, кто честен по плоти, но вор по духу?
Какому наказанию вы подвергаете того, кто умерщвляет по плоти, но сам умерщвлен по духу?
Как можете вы обвинять того, кто поступает как обманщик и притеснитель, но сам обижен и поруган?
Как вы покараете тех, чье раскаяние уже превосходит их злодеяния?
Не есть ли раскаяние — правосудие, что отправляется тем самым законом, которому вы с радостью бы услужили?
Но вы не можете внушить безвинному раскаяние и не можете сердце виноватого избавить от раскаяния.
Непрошенное, оно будет звать в ночи, чтобы люди проснулись и вгляделись в себя.
Вы, желающие понять, что есть правосудие, как вам постичь его, пока вы не посмотрите на все деяния при ясном свете?
Лишь тогда узнаете вы, что поднявшийся и павший — один и тот же человек, стоящий в сумерках—
между ночью своей сущности карлика и днем своей божественной сущности.
И что краеугольный камень храма не выше самого нижнего камня в его основании.
Халиль Джебран говорит замечательные вещи, и время от времени подходит очень близко к истине. И все же в большинстве случаев он не видит цели: он хороший поэт, но не великий лучник.
Он точно врач, который может помочь вам, но который знает только симптомы вашей болезни и лечит симптомы. Но причины не в симптомах. Если вы лечите симптомы, болезнь прорвется когда-нибудь снова. Его размышления больше касаются действий, а не источника действий, но никто никогда не переживал никакой трансформации, пока не сталкивался лицом к лицу с причинами.
Он говорит:
Если же кто приведет на суд неверную жену,
Пусть он также взвесит на весах сердце ее мужа и измерит мерилами его душу.
Это хорошо, в этом есть какое-то сострадание — но не подлинное прозрение в истинный источник проблемы. Проблема такова: кто вы, чтобы требовать верности от кого-то еще? Будь это ваша жена или ваш муж — требование верности — это требование рабства. За прекрасным словом «верность» вы скрываете безобразную болезнь, настоящий рак души, который убил человеческую радость.
Какое вы имеете право требовать верности от своей жены или от своего мужа? Поэтому реальная проблема не затронута; реальная проблема — супружество.
Брак дал людям ошибочное представление, что любовь — это нечто неизменное. Только камни неизменны, только мертвецы неизменны. Лишь идиоты никогда не меняются. Чем вы разумнее, тем более ваша жизнь будет жизнью беспрерывной перемены.
Не осуждайте жену или мужа за неверность. Во-первых, требование верности неправомерно. Была пора, весна — и любовь возникла в вас. Не вы ее создали, не вы даятели — это случается. Словно ветерок приходит, и словно ветерок уходит.
Когда он приходит, радуйтесь.
А когда уходит, попрощайтесь.
Проявите свою благодарность за те прекрасные дни, когда ветерок плясал вокруг вас и заставлял плясать вас, когда ветерок обвевал вас и заставлял вас петь.
Да, это печально, но это не грех.
Халиль Джебран все еще повторяет старую, гнилую идею верности. Но верность означает просто рабство, и рабство в вас самих. Миллионы пар в мире знают, что любви больше нет, но по-прежнему — из-за респектабельности, из-за репутации, из-за общества, по другим причинам — они продолжают делать вид, что любят друг друга.
Это и есть настоящий грех, настоящее преступление.
Если вы любили кого-то, то, когда любовь ушла, вы должны быть достаточно честными и искренними, чтобы открыть свое сердце — грустное, печальное, но все же благодарное. Даже если она продолжалась несколько дней, несколько месяцев, запомните те месяцы; те сладостные мгновения могут наполнить ваше сердце. Радуйтесь одному — что ваша жена честная, правдивая, и будьте тоже честны и правдивы.
Проблема верности до такой степени измучила человека, что, возможно, нет другой проблемы, которая бы так мучила человечество. Она создает всю гадость, которая есть внутри вас.
Во-первых, вы постоянно следите, становитесь детективом: верна ли ваша жена вам или нет, верен ли ваш муж вам или нет. Но почему кто-то должен быть верным кому-то еще? Любовь верна, но если любовь исчезает, верность тоже исчезает.
Халиль Джебран указывает на важную вещь:
Если же кто приведет на суд неверную жену, пусть он также взвесит на весах сердце ее мужа,потому что любовь или отсутствие любви происходит почти одновременно — если она исчезла в сердце женщины, она также исчезает и в сердце мужчины.
Возможно, это страсть остается — страсть более постоянна, чем любовь, страсть не является частью вашего существа. Она — часть вашей химии, часть ваших гормонов; она биологична, в ней нет ничего духовного. Но великое недоразумение остается: вы продолжаете называть свою страсть любовью — не для того, чтобы обмануть других, хоть они и обмануты, но чтобы обмануть самих себя, хоть и бессознательно.
Вы не можете жить без жены, это становится привычкой. Любовь не привычка, и она не знает границ. Если женщина может любить вас, почему она не может любить кого-то еще? Она может найти кого-то более любящего, чем вы, но общество ожидает, что вы будете продолжать цепляться друг за друга — любите вы или нет. Поэтому и есть подозрение, есть непрерывная тревога, и раньше или позже — скажете вы об этом или нет — это раскроется. Вам не скрыть ни своей любви, ни отсутствия любви в себе.
Вам не скрыть пламени, вам не скрыть и его отсутствия.
Когда было пламя, молодое и танцующее, вокруг было светло. Когда пламя гаснет, то же пространство заполняется темнотой.
Я расхожусь с Халилем Джебраном в этом вопросе. Мне хочется, чтобы вы любили — и любовь может быть делом всей вашей жизни, — но не будьте связанными, заключенными.
В подлинном человеческом обществе институт брака был бы преступлением.
Двоим влюбленным хорошо вместе — зачем нужен брак? Однажды они обнаружат, что неведомый посетитель, гость из запредельного, ушел. Они опять становятся далекими друг другу. Истина требует, чтобы они с грустью и печалью открыли свои сердца друг перед другом: они больше не пульсируют в гармонии, их время уходит. Расстаньтесь друзьями, и не нужно никакого развода.
Развод — это побочный продукт брака, а поскольку брак не нужен, то не нужен и развод. Оба отвратительны, насильственны.
Это основное право человека: когда любовь стучится к нему в двери, он должен открывать, и не имеет значения, кто возлюбленный — ваш прежний партнер или новый гость. Любовь должна быть суверенной в человеческой жизни, а не подделываться браками.
Вы создаете ненужную вещь, заставляете людей страдать, а потом, в конце концов, после целых лет страдания они хотят расстаться. Вы обращали внимание, что если вы хотите вступить в брак, то можно просто пойти в службу бракосочетаний и расписаться, но если вы хотите расстаться... общество, закон, правительство — все стараются создать препятствия для вас?
Брак — это их изобретение, а развод — ответ мятежного духа в человеке. А человек, который не имеет мятежного духа, не имеет духа вообще. Трупы всегда верны — просто они не могут обратиться в службу регистрации развода.
Хорошо Халиль Джебран говорит, что если муж приводит свою жену на суд как неверную, то неправильно будет выслушать только одну сторону. Почему она не верна? Потому что любви больше нет, а у мужа есть полная свобода передвижения в обществе, он может иметь новые связи с женщинами или даже пойти к проституткам. Только женщина заключена в жилище, которое когда-то было домом. Когда любовь была гостьей, оно было домом; теперь это снова просто мертвое жилище.
Естественно, когда любовь исчезает, остаются ссоры, постоянные придирки, постоянные проблемы. Вы выбирали жену или мужа жить мирной, радостной совместной жизнью — вы и живете вместе, но безо всякой радости, без всякого мира, без всякой любви.
Проституция — это побочный продукт брака.
Все религии проповедуют брак и все осуждают проституцию, но никто не видит связи. Почему существуют проститутки? Любовь нельзя купить, только страсть может быть куплена, но что-то — лучше, чем ничего.
Брак — это неестественное явление. Он искусственен, произволен, и когда любовь исчезает, вы никак не сможете вернуть ее назад. Вы можете притворяться, станете лицемером, но ваше притворство не обманет женщину, ибо ей известна ваша любовь — имитация не может стать заменой. Единственный выход — это по-дружески расстаться, ведь вы дали друг другу так много.
Но вместо того, чтобы расставаться по-дружески, люди расстаются врагами, сражаясь в суде, доказывая, что они не любят друг друга абсолютно. Любовь — это нечто незримое, суд же требует чего-то объективного, доказательного, и женщина должна доказывать, что мужчина ходит к другим женщинам или что он импотент.
Женщина обижает мужчину, того же мужчину, которого любила. Мы вынуждаем ее причинять боль мужчине. И мужчина обижает женщину, утверждая, что она не верна, была с другими, или что она бесплодна. Но все это лишь предлоги.
И взгляните на нелепость: тогда, когда они приходят расписываться, они не должны предъявлять никаких причин, по которым они хотят пожениться. А было бы гораздо лучше, если бы бракосочетание усложнилось. Года два нужно давать им пожить вместе и посмотреть после двух лет: хотят ли они продолжать совместную жизнь? Я уверен, что двух лет будет достаточно! — не будет нужды ни в каком браке и ни в каком разводе.
Одну вещь люди продолжают упускать — возможно, они не хотят видеть, что жизнь не знает ничего, кроме перемен. Жизнь есть перемена. Только смерть постоянна.
Я повстречал одного старого друга в лондонском аэропорту. Я спросил его: «Ну как ты?»
Он сказал: «Все в порядке...» Это была его прежняя привычка, отвечать во всех случаях: «Все в порядке».
— Как твоя жена?
— Все в порядке.
— Как твои дети?
— Все в порядке.
Я спросил: «Как твой старый отец?»
— Он в порядке вот уже пять лет, — сказал он. Я не мог понять сперва, что он подразумевает, говоря: «Он в порядке вот уже пять лет...» Я спросил: «Может, пояснишь немного?»
Он сказал: «Он умер. Теперь у него нет проблем, так же как и у нас нет никаких проблем с ним. Он в порядке в своей могиле». Только мертвые люди в полном порядке. У живых людей все не так!
Хорошо, что Халиль Джебран ставит этот вопрос: если один из партнеров ведет другого в суд, чтобы осудить или наказать, его тоже следует брать в расчет. Ведь любовь была рекой между двух берегов — если любовь исчезла, она не может исчезнуть только у одного берега. Ни одна река не может ухитриться течь лишь с одним берегом. Любовь была движением энергии между двумя личностями, и если одного больше нет, другой может желать, но его желание — это только страсть. Это не любовь.
Страсть может быть постоянной — вот почему у животных не бывает брака и развода. Когда приходит пора произвести потомство, они выбирают партнера; каждый сезон — новый партнер. Только человек одержим постоянством, но никто не может любить неизменно и всегда.
Муллу Насреддина назначили советником короля. А советник должен был оставаться с королем, ведь в любой миг может возникнуть какая-нибудь проблема и может понадобиться его совет. Поэтому он был с королем почти двадцать четыре часа — он спал в королевском дворце и сопровождал его целый день.
В первый день они ели, сидя за обеденным столом. Повар приготовил превосходные фаршированные биндхи; королю они понравились, и он спросил Насреддина: «Мулла, как твое мнение?»
Тот сказал: «Господин, биндхи — лучшие овощи для здоровья, для долголетия, для повышения разума... защита от всевозможных болезней. В старинных писаниях они описывались как лучшая профилактическая медицина, а ваш повар великолепен».
Повар слышал это, и начал делать биндхи каждый день. На второй день король стерпел, на третий день это было уже многовато, а на четвертый день он стал раздраженным. На пятый день он швырнул на пол тарелку и позвал повара: «Ты что, спятил? Каждый день биндхи, биндхи и биндхи! — человек я или буйвол?»
Повар сказал: «Я человек невежественный. Я слышал, ваш великий советник говорил, что биндхи — это нектар, они предупреждают болезни, способствуют здоровью, дают долгую жизнь, разум... я и подумал: если у биндхи столько достоинств, их нужно подавать моему господину как можно чаще».
Король сказал: «Мулла, что ты скажешь?»
Мулла произнес: «Биндхи? — это отрава! Никогда не притрагивайтесь к ним».
Король сказал: «Ты, похоже, очень странная личность. Всего пять дней назад ты расхваливал их».
Тот ответил: «Послушайте, мой господин: я ваш слуга, а не слуга биндхи. Все, что вам понравится, я буду хвалить — даже если это отрава, я назову ее нектаром. А если вам не понравится что-нибудь, то даже если это будет нектар, я назову его отравой. Я — ваш слуга».
Вам хочется попробовать разной пищи, хочется носить разную одежду... Вы хотите посетить новые места, хотите завести новых друзей... Что же плохого, если вы находите нового возлюбленного? Кто говорит, что это неверность? Сама идея неверности фашистская, ибо это требование: «Продолжай есть биндхи, биндхи, биндхи... Биндхи не могут разговаривать... иначе бы они завопили с пола: «Ты нарушаешь верность нам! Уже пять дней мы состояли в браке, а ты швыряешь нас на пол — и это твоя благодарность?»
Я уверен, что следует быть верным только любви — не возлюбленному. Оба должны быть верны любви столько, сколько она продолжается. Если она сохраняется всю вашу жизнь, хорошо. Если она не сохраняется всю вашу жизнь, еще лучше! В этом нет преступления.
Но собственничество, жадность... Почему человек придумал брак? — брак не всегда был на земле. Мужчина стал жениться на женщине, чтобы быть уверенным, что в любое время, когда он захочет женщину, она будет к его услугам. Теперь он требует любви, верности... Мужчина дошел до абсурдного предела: верной жене надлежит умереть, когда умирает муж. Живая, она должна прыгнуть в погребальный костер мертвого супруга.
В этой стране миллионам живых существ приходилось уничтожать самих себя, просто доказывая обществу, что они верны своим мужьям. Но никого никогда не заинтересовало, что за десять тысяч лет ни один мужчина не прыгнул в погребальный костер своей жены — что, все мужья неверны?
Это мужской мир, и он создал законы, мораль и этику, предопределив порабощение женщины. Даже мертвый, он тревожится, чтобы его жена не осталась живой, — время лечит раны, и вдруг она опять в кого-то влюбится! Он не будет в состоянии поделать ничего, ведь он мертвый; будет просто метаться и ворочаться в своей могиле. Нет, лучше и жену забрать с собой в могилу.
И общество принуждало жену, если она была не согласна, — а кто же согласится? Она может грустить и печалиться о смерти супруга, но это же не значит, что она должна совершить самоубийство; но если она отказывалась, все общество осуждало и бойкотировало ее, как неверную жену. Она теряла все уважение и престиж, — которые были бы у нее, если бы она прыгнула в огонь!
Но к чему уважение и почет, когда вы мертвы? Я согласен с Халилем Джебраном, что если один партнер — партнер этот почти всегда мужчина — ведет жену в суд и заявляет, что она неверна, то его сердце тоже должно быть исследовано. Возможно, он сам начал все дело: сначала он изменил, а жена лишь последовала ему. Однако я не могу согласиться с его поверхностным анализом. Сама идея неверности отвратительна, бесчеловечна, антижизненна.
Ясно, что одну личность нельзя слушать, если она хочет вступить с кем-то в брак, необходимо согласие обоих. Но все это общество стоит вверх дном: вступить в брак легко, доказательства не нужны, развод же затруднен настолько, насколько это возможно, как можно более ужасен.
