Есть много способов распять человека, и распятие — только один из них. Вы можете посадить его на трон, и тогда он тоже будет распят, но более тонким образом: вы убиваете его очень нежестоким образом. Когда вы начинаете кого-нибудь уважать, вы начали его убивать, так как теперь он должен платить, он должен смотреть на вас — что делать, чего не делать.
Однажды я остановился в одной джайнской семье. Они меня никогда не встречали, но они читали мои книги и благодаря книгам питали ко мне большое уважение. Потом они пригласили меня остановиться у них, когда я был в их городе. Это очень богатая семья.
Итак, я остановился. Вечером несколько человек пришли меня повидать, а джайны принимают пищу перед заходом солнца, они очень традиционны. Вошла женщина и сказала: темнеет, вы должны заканчивать дела с этими людьми, иначе вы опоздаете с приемом пищи. Я сказал, что поем немного позже, спешить некуда, ведь эти люди пришли издалека, из отдаленной деревни и они — истинные искатели, так что я должен им кое-что сказать: до того, как я уйду, я должен им кое-что сказать.
Она мне не поверила, а ко времени, когда эти люди ушли, было уже поздно, солнце село, было темно. Эта женщина пришла снова и сказала: "Теперь вы не сможете есть, — или вы готовы есть даже ночью? Я сказал: "Для меня нет никакой разницы".
И весь мой образ сразу был разрушен. Она сказала: "Мы думали, что вы просветленный человек, но теперь вы разрушили весь образ. Как может просветленный есть ночью?"
Для джайнов это невозможно представить, так как они живут правилами и продолжают жить по мертвым правилам. Если вы хотите, чтобы они вас уважали, вы должны следовать их правилам, но если вы следуете их правилам, вы заключены в тюрьму. И я сказал: "Лучше не быть просветленным, так как мне не хотелось бы ложиться спать голодным, это уж слишком. Я могу оставить просветление".
И в тот день я рассказал им эту историю: "Позвольте мне волочить свой хвост по грязи, это все ничего не стоит". Кто-то думает, что я просветлен, и только для того, чтобы поддерживать этот образ, я должен себя убивать? Но все именно так и происходит.
Никогда не просите об уважении, так как о нем просит эго. Никогда не ищите у других уважения, так как это — тонкие путы, и вскоре вы будете заключены в тюрьму и заперты в ней. Просто живите обычно, просто живите, как чувствуете, естественно и не заботьтесь ни о ком больше: никто, кроме вас, не несет ответственности за вашу жизнь. Будьте ответственны только за себя и ни за кого больше, тогда вам будет трудно создать культ вокруг себя. Но если люди приходят, они будут истинными искателями. Если вы ищете уважения, вокруг вас соберутся не те люди. Если вы не ищете уважения, если вы не тревожитесь о других, если вы просто следуете своим естественным путем, только тогда придут настоящие искатели, и они не станут для вас тюремным заключением.
А только тем людям, которые не являются для вас тюремным заключением, можно помочь, иначе последователи ведут своих вождей, ученики налагают правила на своих мастеров. Что за чепуха? И те и другие остаются в потемках.
Всегда помните об одной основной вещи: не может быть ничего большего природы, природа — это все, так что вы должны найти путь, как снова пасть с вашего окультуренного образца вашей жизни в естественный поток.
Вы настолько заморожены, настолько культурны. Как вновь растаять и стать рекой? Это трудно, так как замерзшему льду поклоняются, и это скажет что ты делаешь? Теперь никто не будет тебя уважать, теперь ты не будешь уважаемым человеком: что ты делаешь? Это скажет: просто следуй правилам, что за трудности. В правила так много вложено. Если вы следуете обычным правилам, каждый будет вам поклоняться. Но что дает поклонение? Это не замена жизни. Что дает уважение? Это не замена существованию.
Будьте экзистенциальны, позвольте вещам происходить. Если вас кто-то уважает, даже тогда ему решать, это не должно быть вашей заботой. Если это ваша забота, тогда вы станете невротиком. Вот таким образом каждый и стал невротиком. Вокруг так много людей, и все они ожидают, что вы сделаете это и сделаете то. Так много людей, так много ожиданий, а вы пытаетесь всех их удовлетворить! Вы не сможете их всех удовлетворить. Все усилия закончатся вашей собственной глубокой неудовлетворенностью, и никто не будет удовлетворен.
Вы не можете никого удовлетворить, единственное удовлетворение, которое возможно, — это ваше собственное, а если удовлетворены вы, тогда и некоторые другие будут удовлетворены вами, но это на ваша забота.
Вы здесь не для того, чтобы исполнять чьи-то ожидания, их правила, их игры. Вы здесь для того, чтобы исполнить вашу собственную сущность! Это ваше назначение, не уклоняйтесь от него, так как ничто не является более ценным, чем это. Но вокруг много приманок, и они кажутся такими невинными: приманки кажутся очень невинными, но они не так уж невинны, они очень хитры. Кто-то говорит: что плохого в том, что вы не едите ночью? Люди будут уважать вас. Есть или не есть — не в этом дело. Если вы не чувствуете желания есть, это хорошо — не ешьте. Люди говорят, что если вы встаете рано утром, в 5 часов утра, тогда индуисты будут вас уважать.
Нет ничего плохого в том, чтобы вставать в это время. Если вы чувствуете себя при этом хорошо, вставайте, но не думайте об индуистах. Если вы встаете ради них, тогда вы теряете себя и вновь и вновь будете становиться все более и более запутанным. Ведь есть люди. которые будут весь день несчастливы, если встанут во время брахмухурт, в 5 часов утра.
Есть особое время, которое должно быть проведено во сне, каждую ночь 2 часа. Ученые сейчас открыли, что из 24 часов есть 2 часа, когда падает температура тела. Эти 2 часа наилучшие для сна. Если вы их теряете, тогда в течение всего дня вы будете чувствовать, что что-то утрачено. Если вы можете проспать в течение этих двух часов, тогда нет нужды спать 5 или 7 часов, — этого будет достаточно.
Но эти два часа различны для каждого человека, а правила не различаются, и в этом проблема. Если у кого-то эти 2 часа, когда падает температура, приходятся на время между 3 и 5 часами утра, тогда в 5 утра он может вставать абсолютно свежим, это его брахмухурт. Но у другого, у кого температура падает между 5 и 7, кто ложится спать в 5 часов, если этот человек следует индуистам, вся его жизнь будет потеряна.
Вы должны искать свое, а оно разнится от одной личности к другой. Нет никакого правила, которое вы должны установить и которому вы должны соответствовать. Вы должны найти свои собственные правила. Просто попытайтесь понять, что дает вам счастье и блаженство, мир и тишину, ищите на этом пути, и большее вскоре придет. И критерий в этом: если вы счастливы, тогда, говорю я, вы — религиозный человек, хотя вы, возможно, и не ходите в храм. Если вы несчастны и все время ходите в храм, я не назову вас религиозным человеком.
Если вы счастливы, блаженны, если вся ваша суть испытывает экстаз и мир, если вы дома в бытии, тогда вы — религиозный человек, верите вы в Бога или нет. Это все лишь слова, не заботьтесь о них.
Найдите ваш мир, найдите свою грязь, где вы могли бы волочить свой хвост и быть живым: это — ваш храм, ничей больше храм вам не подойдет, не может вам подойти, так как любой храм был сделан кем-то для кого-то.
Будда жил по-своему, потом родился храм, потом последовали тысячи, и стали жить, как Будда: они утратили свои цели. Будда никогда никому не следовал, его путь был его путь, он был счастлив, а тогда все в порядке. Но вы будете несчастливы, следуя ему.
Не следуйте никому, иначе вы будете несчастны. И вы уже несчастны, так как вы следовали своим отцу и матери, учителям, религии. Вы следовали столь многому, и все эти голоса были такими разными, противоречивыми, несостоятельными. Вас направляли по всем направлениям, как же вы можете быть цельными? Вы — дезинтегрированное явление, толпа: одна часть идет на восток, другая — на запад, нижняя часть пошла на юг, верхняя — в Гималаи, на север. Вы — дезинтегрированное явление, а не цельное. Будьте цельны! И
яговорю вам, что если вы остаетесь цельными, если вы никого не слушаете, если вы слушаете лишь собственный голос, тогда, даже если вы будете иногда заблуждаться, даже если вы иногда идете неправильно, не тревожьтесь. Вы будете идти неправильно, так как вы стали привязанными к тому, чтобы следовать другим так сильно, что утратили свой внутренний голос. Вы не знаете, что такое внутренний голос.
Есть множество голосов, и все они—от других. Иногда мать говорит: делай это! Иногда отец говорит: не делай этого! Иногда кто-то еще, Будда, Иисус, Чжуан-цзы... Отбросьте все голоса. Слушайте!
Медитация — это глубокое слушание, слушание внутреннего голоса. Когда вы становитесь молчаливы, голоса исчезают. Чжуан-цзы уходит домой, Будда уходит домой, Иисуса здесь больше нет, ваши отец и мать действительно ушли: все уходят, только вы остаетесь, действительно вы, одинокие в своей пустоте. Тогда ваше естество заявляет о себе, и это — цветение.
Как зерно разрушается и выходит наружу, прорастая, так и ваш внутренний голос выходят наружу, прорастает. И тогда следуйте ему. Куда бы он вас ни повел, следуйте ему. Не слушайте никого, это — ваш путь к Богу. И все, что может сделать мастер, это привести вас к вашему внутреннему голосу. Мастер не должен стать заменой, иначе вы в еще большей степени станете толпой, чем были раньше.
Не делайте меня своим голосом, я вам не враг. Не слушайте меня! Достаточно того, что вы идете в глубь себя и слушаете свой собственный голос. Если я могу помочь вам в этом направлении, тогда я для вас мастер, а иначе я — ваш враг. И если вы начали слушать свой внутренний голос, я не нужен, вы можете от меня отказаться.
Слушайте... точно так же, как есть третий глаз, есть и третье ухо. Об этом не говорится в писаниях. Есть третье ухо, и так же, как третий глаз дает вам проблески вашей сути, третье ухо дает вам проблески вашего внутреннего голоса. Когда эти два внешних уха прекращают функционирование, когда вы никого не слушаете, когда вы полностью глухи, когда ни один голос не проникает в вас, когда вы выталкиваете все голоса изнутри наружу, когда вы отбросили весь хлам, когда вы просто пусты, утвердились в себе, тогда вы почувствуете голос.
Он всегда там был. Каждый ребенок рождается с ним, любое дерево рождается с ним, любая птица с ним живет, даже черепаха рождается с ним, и вы не сможете смутить черепаху, не сможете убедить ее, говоря "ступай и стань мертвой и мы поместим тебя в гробницу". Черепаха тоже скажет: "идите домой, оставьте меня здесь волочить свой хвост по грязи".
Если вы можете чувствовать свой голос, тогда вам не нужны никакие правила, — вы стали сами для себя правилом. И чем более ясен этот голос, тем более ваши шаги направляются в правильном направлении. Это становится прогрессирующей, все более мощной силой, каждый шаг ведет вас все ближе к вашему назначению и вы чувствуете все больший покой.
Вы почувствуете глубокое убеждение, что ничто не является неправильным, и вы можете благословлять и быть благословляемыми всеми.
Религия — это бунт, бунт против других, бунт против доброжелателей, бунт против добродетелей, это величайший бунт, так как вы одиноки, больше нет никого — и вы должны идти по пути в одиночестве. Это бунт индивидуальности против толпы. Толпа очень, очень сильна, она может вас сломить, она уже вас сломала. Вы искалечены и сломаны, вы почти мертвы, оставить вас в живых для толпы опасно, так как тогда вы будете следовать своему пути, а у толпы — свой путь, она хочет, чтобы вы следовали именно ему.
Толпа хочет, чтобы вы стали клерком в почтовой конторе, учителем начальной школы, медсестрой в больнице, а ваш внутренний голос может быть к этому не готов. Ваш внутренний голос может побуждать вас стать Буддой или Чжуан-цэы, но обществу Будда не нужен, ему нужен совершенный исполнитель. Зачем ему Будда? Он экономически бесполезен, он в тягость.
Однажды случилось так, что мулла Насреддин пришел к психиатру. На нем был берет, блуза и он носил окладистую бороду.
Психиатр спросил: "Вы артист?"
Насреддин сказал: "Вовсе нет!"
Психиатр сказал: "Тогда к чему этот берет, блуза и борода?" Насреддин сказал: "Я здесь как раз для того, чтобы узнать именно это — к чему? Я этого никогда не хотел, это все мой отец — он хотел, чтобы я был художником, великим артистом. Вот почему я здесь, — чтобы узнать".
Вы в таком плохом виде потому, что так много людей хотело от вас так много разного. Если вы их удовлетворяете, вы останетесь неудовлетворены, так как никто не может ожидать от вас того, для чего вы здесь, что вы должны искать, а это — узнавание внутреннего, это душа!
Вы можете называть ее Богом, можете называть ее истиной, — названия разнятся, но настоящее в том, чтобы найти истинное назначение, для которого вы здесь, иначе раньше или позже вы будете должны пойти к психиатру и спросить. И каждый все ближе подходит к двери психиатра!
Даже сам психиатр имеет неважный вид — ведь он ходит к какому-нибудь другому психиатру для того, чтобы подвергнуться анализу по своему собственному поводу, — они тоже подвергают друг друга психоанализу. И это действительно кое-что: самоубийства психиатры совершают чаще, чем кто-либо другой: число самоубийств среди психиатров вдвое больше, чем средл представителей других профессий. Вдвое больше психиатров, по сравнению с другими профессиями, сходит с ума, а они должны помогать другим!
Каждый в неважном виде. так как никто не слушает свою истинную суть. Слушайте ее! И не слушайте больше никого!
Это будет трудно, вы многое утратите, многие вклады будут потеряны. Вот что я имею в виду под саньясой: отказ от фальшивых вкладов, отказ от других и их пожеланий, и их ожиданий, и это — решение быть истинно самим собой.
9. КНЯЗЬ ХУАН И КОЛЕСНИК
19 октября 1974 г.
Князь Хуан из Хи, первый в своей династии, сидел под своим навесом, читая свою философию, а колесник Фынь работал во дворе, делая колесо.
Фынь отложил долото и молоток, поднялся по ступенькам а сказал князю Хуану: "Могу ли я спросить вас, господин, что вы читаете?" Князь сказал: "Знатоков, авторитеты". Тогда Фынь спросил: "Живых или мертвых?" Князь сказал: "Уже давно умерших". "Тогда, — сказал колесник, — вы читаете лишь грязь, которую они после себя оставили".
Князь сказал: "Что ты можешь об этом знать? Ты всего лишь колесник. Лучше бы тебе дать мне хорошее разъяснение, иначе ты умрешь".
Колесник сказал: "Давайте посмотрим на дело с моей точки зрения. Когда я делаю колесо, если я не очень стараюсь его подогнать, оно сваливается, а если я слишком упорствую, оно не подходит. Но если я ни очень старателен, ни слишком упорен, колесо подгоняется точь-в-точь, тогда работа как раз такова, какой я и хотел, чтобы она была. Вы не можете этого рассказать словами, вы просто должны знать, каково это. Я не могу этого в точности передать даже своему сыну, и мой сын не может этому у меня научиться. Вот таков я, 70-летний, все еще делающиий колеса.
Люди древности взяли с собой в могилу то, что они действительно знали, поэтому, господин, то, что вы читаете там, — это всего лишь грязь, которая осталась после них".
Случилось так, что на старой деревенской дороге один водитель обнаружил, что с его машиной что-то неладно. Он остановил машину, открыл капот и посмотрел внутрь. Вдруг он услышал голос: "Если ты спросишь меня, я смогу сказать тебе, что неладно". Удивленный, он оглянулся, так как думал, что вокруг никого нет. Вокруг действительно никого не было, кроме лошади, пасущейся неподалеку. Человек испугался и бросился бежать по дороге! Через 20 минут он прибежал на заправочную станцию. Когда он отдышался, он сказал ее владельцу, что случилось: там не было никого, кроме лошади, и я слышал человеческий голос, говорящий, что если я его спрошу, он может мне сказать, в чем неполадки.
Владелец спросил: "Не была ли это черная лошадь с дрожащей спиной и кривыми ногами? "
Человек ответил: "Да, все правильно".
Владелец сказал: "Не обращайте на нее внимания, это просто старый философ, уже давно умерший и все еще слоняющийся в этом месте. Просто из-за своего прежнего занятия он ищет людей, чтобы они задавали ему вопросы. Он ничего не знает относительно неполадок в моторах, и он не лошадь, он просто использует эту бедную старую лошадь в качестве медиума, поэтому не обращайте на нее внимания".
Но именно так все и происходит на всех дорогах жизни: старые призраки продолжают слоняться здесь, и они знают все ответы. Вы должны только спрашивать: просто за вопрос они готовы дать вам все ответы. Несмотря на то, что жизнь все время меняется, они ничего не знают о неполадках в моторах. Жизнь меняется от мига к мигу. В прошлом вы не сможете найти ответа, так как ответ — это не вещь, он всегда умирает вместе с тем человеком, который его открыл.
Но призраки все еще здесь слоняются. Ваши Веды, Кораны, Библии, Гиты — все это призраки. Теперь они уже не реальность, они давно уже мертвы, но они привлекательны. Поэтому сначала попытайтесь понять, почему мертвое прошлое столь привлекательно для живого, почему мертвое имеет столько привлекательности, почему мертвые путаются в ваших ногах. Зачем вы носите их с собой? Зачем вы их слушаете? Вы живы, вы свежи, зачем вам смотреть в прошлое, на авторитеты и знатоков?
Первое: чем дольше кто-то мертв, тем более велика традиция. Время все приукрашивает. Если Будда жив, вы можете его терпеть. Если вы к нему хорошо относитесь, тогда самое большее, вы идете к нему и слушаете, но вы не можете поверить, что он — Бхачван (живой бог), вы не можете поверить, будто этот человек узнал окончательное, так как он выглядит совсем как вы: человек из плоти и крови, молодой или старый, больной или здоровый, и такой же смертный, как и вы. Когда он голоден, ему нужна пища, когда он хочет спать, ему нужна постель: когда он болен, ему нужен отдых, — совсем как вы. Как вы можете поверить, что он узнал окончательное, бессмертное? Это трудно, почти невозможно.
Даже если вы пытаетесь, — это никогда не происходит; даже если вы себя принуждаете, глубоко внутри остается сомнение. Но теперь, через 25 столетий, Будда уже больше не человек из плоти и крови. Он никогда не болеет, он никогда не голоден, ему никогда не нужна пища, не нужны лекарства. Теперь он не умрет, он бессмертен. Время все скрашивает, и вы вновь и вновь забываете, что он принадлежал вам, вновь и вновь мертвый образ становится золотым, он становится выше и выше, он уже полностью потерялся где-то в раю. Вы можете увидеть лишь отблески. Тогда вы можете верить.
Следовательно, прошлое продолжает слоняться рядом с вами. Если Будда придет снова, вы его отвергнете. Вот почему сейчас Иисусу поклоняются, хотя когда он был жив, его распяли. Живого его вы распинаете, мертвому вы поклоняетесь. Почему смерть делает его столь значительным? столь полным смысла? Смерть разрушает тело и тогда связь с вами разорвана, тогда у вас есть духовный образ: бескровный, бесплотный, сверхфизический. Теперь вы можете его воображать, и этого вам достаточно, — вы проецируете, давая ему все качества.
Трудно проецировать на живого человека, так как там реальность, и он разрушит все ваши проекции, он не будет готов стать узником ваших проекций, но что может поделать мертвый? Что может сделать Иисус? Что может сделать Будда? Беспомощные по отношению к тому, что вы делаете, они должны страдать. Вот почему воображение более возможно в случае мертвого мастера — теперь вы можете определять значимость, превосходство, принадлежность к иному миру.
С живым человеком это невозможно, пока у вас нет верящего сердца, полной веры. Для тех, кто имеет полностью верящее сердце, Будда никогда не тело, живое или мертвое, он никогда не тело. Ведь они проникли внутрь, вглубь, и Будда прозрачен. Он может быть в теле, но он не тело; он может жить среди вас, но он не принадлежит к вам. — он откуда-то сверху.
В этом смысл Христа, сына Бога. В этом смысл аватара, воплощения Бога. В этом смысл тиртханкара, Будды. Он приходит из невидимого, но это можно увидеть с помощью глаз веры. Ум не может на это смотреть, но когда он мертв, ум может проецировать. Так что первое условие состоит в том, что чем больше прошло времени, чем больше разрыв, чем длиннее период между вами и Буддой, Иисусом, Махавиром, тем больше свободы у вашего воображения.
Тогда вы можете проецировать, можете творить вокруг них мечту, тогда они становятся все больше мифом и все меньше реальностью, тогда вокруг них создается целый мир. Тогда вы можете поклоняться, тогда вы можете их слушать, но несчастье в том, что когда Будда жив, он может вам помочь, когда Будда жив, вы можете впитать его дух: когда Будда жив, что-то может быть передано, перенесено. Но когда он мертв, это становится все более и более невозможным.
Почему? Потому что то, что дается, не может быть дано через язык. Если это может быть дано через язык, тогда есть писания, тогда есть слово Будды, но это не может быть дано через слово. Слово — лишь предлог для того, чтобы создать контакт на плане ума. И если вы восприимчивы, что-то постоянно происходит в стороне от слов, между словами, между строчками. Будда добирается до вас, это живой опыт. Он должен перенести не теорию, а себя. Он не сообщает гипотез, философий, а живой опыт, и он более подобен мастерству и меньше философии.
Даже если вы знаете, как плавать, вы не сможете научить этому кого-то с помощью слов. Что вы скажете? Чтобы цы ни сказали. вы почувствуете, что это неадекватно. Единственный способ — взять ученика с собой на реку. Сначала покажите ему, как плаваете вы, дайте ему довериться, дайте ему смелость, и потом говорите ему: ступай. И если он вам верит, он пойдет с вами. Потом, вновь и вновь, пусть он проходит через опыт. Только опыт может учить.
Духовность совсем как плавание, вы не можете о ней ничего сказать. Вы можете описать ее, но описание мертво. Духовность — живой опыт. Что-то случается, когда есть некто, кто знает мастерство. Он не может рассказать вам о нем, но вы можете научиться. И это — таинство: он не сможет вас научить этому, но вы можете научиться, если вы восприимчивы.
Поэтому помните: от ученика и его восприимчивости зависит больше, чем от мастера. Он там, он присутствует. Теперь вы должны быть восприимчивы и впитывающи, должны быть восприимчивы и позволительны, вы должны быть восприимчивы и дать ему проникнуть в вас. Не будьте закрыты. Когда вы закрыты, мастер может продолжать стучать в вашу дверь, но не будет никакого ответа. Чем больше он стучит, тем больше вы будете сжиматься и станете совсем запуганным. Поэтому он даже не постучит, так как это тоже агрессия, он просто будет ждеть у двери.
Когда вы готовы и открыты, он может вам дать это, может передать это тотчас, но ученик должен быть готов. Эта возможность существует только с живым мастером, у мертвого мастера вы не сможете ничему научиться. Слово с вами, Библия с вами, вы можете стать великим ученым, философом, можете придумать и навертеть вокруг этого множество теорий, можете создать свою теологию, но Иисуса там не будет. Вы должны жить с Иисусом, его присутствие — самое главное.
Второе, о чем нужно помнить, то, что ум всегда любит теории, слова, философии. Он может их схватывать, это игра, которую ум очень любит, так как ничего не теряется. Наоборот, с их помощью ум еще больше укрепляется. Чем больше вы знаете, чем больше информации вы получаете, тем больше ваш ум чувствует, что "я — кое-что".
С живым мастером проблема в следующем: вы должны подчиниться, ваше эго должно исчезнуть. Это действительно испытание смертью — жить с мастером. Вы должны умереть. И пока вы не умрете, ничего не произойдет. Только через вашу смерть происходит возрождение. Когда вас больше нет, вдруг есть божественное.
Так что живой мастер — это опыт смерти для ума: возрождение души, но смерть эго. С мертвыми мастерами вы не пугаетесь. Ум может продолжать играть в игры со знатоками и авторитетами, а интерпретация зависит от вас.
В любой теории, как она есть, смысла нет, вы должны вложить в нее смысл сами, это игра. Вы думаете, что читаете Гиту, слово Кришны. Вы ошибаетесь. Слово есть, но кто придает смысл? Смысл придаете вы. Поэтому любое писание не что иное, как зеркало: в нем вы видите лишь свое собственное лицо.
Вы можете прочитать все, что вам нравится, но из-за того.что ум очень хитер, он просто не слушает то, что ему противоречит. Он может интерпретировать своими способами — и нет Кришны, чтобы сказать: нет, смысл не в этом.
Случилось так, что когда Зигмунд Фрейд был еще жив, но уже стар, в последний год своей жизни он собрал у себя всех своих учеников — а у него была масса последователей по всему миру. Он создал очень значительную школу психоанализа, и его чтили. На ленч собрались 20 его ближайших учеников. Они начали обсуждать, что Фрейд понимал под каким-то вопросом, и совершенно забыли, что там был сам Фрейд.
Они были полностью поглощены дискуссией, противоречили друг другу и спорили. Одна теория — и 20 интерпретаций. А мастер был жив, он сидел среди них, но они полностью забыли о нем! Тогда он постучал по столу и сказал: "Пожалуйста, одну минуточку! Я еще жив, вы можете спросить меня, что я имею в виду. Слушая вас, я понял, что вы будете делать, когда я умру. Я жив, и все же никто не спрашивает, что я имею в виду: у вас уже есть 20 значений! Когда я буду мертв, у вас их будет две сотни, две тысячи, два миллиона, и тогда не будет возможности спросить меня, что я имею в виду."
Вот так рождаются секты и верования.
Иисус был простым человеком, но посмотрите на католиков, на протестантов, на сотни христианских сект и их интерпретации. Иисус был простым человеком, сыном плотника, он никогда не пользовался технологическим жаргоном, он не был человеком слов — он был человеком опыта. Он просто рассказывал простые истории, анекдоты, притчи. И он говорил с людьми, не знакомыми с литературой.
Смысл его слов был прост, но посмотрите на протестантов, католиков: их теологи сотворили из него такую громаду — гору! Они продолжают спорить о простых вещах и дискутировать, и они добились того, что потерялись в этом, так что Иисус полностью забыт.
Если был забыт живой фрейд, как вы можете помнить мертвого Иисуса?
Спросите индуистов: у них уже есть тысяча интерпретаций Гиты, и каждый год добавляются новые интерпретации, и никто не соглашается ни с кем. Шанкара говорит, что это — послание об отречении, что Гита является посланием об отречении, о недеянии. Локманья Тилак говорит, что это — послание о действии: как раз противоположное. А Рамануджа говорит, что это послание о преданности, а не о деянии и недеянии.
И вы продолжаете так же: тысяча интерпретаций, никто ни с кем не согласен. И когда вы читаете Гиту, это будет 1001-я интерпретация, так как она будет вашей. Вы внесете в нее свой ум, и ум почувствует, что он укреплен знанием, информацией. Ум никогда не находится в опасности, кроме как в присутствии живого мастера. Тогда он просто на грани смерти. Вы бежите от Кришны и несете в своей голове Гиту. Вы бежите от Иисуса и всегда держите в кармане Библию.
Библию можно носить в кармане, но не Иисуса. Библия принадлежит вам, но с Иисусом вы должны будете принадлежать Иисусу. В этом и различие: вы можете владеть Библией, но не можете владеть Иисусом. Он должен владеть вами.
И, в-третьих, наука может быть записана, нет никаких проблем. Ведь это не мастерство, это — теоретизирование, это теория. Она может быть записана, это описание, а не таинство. Все основание науки в том, как демистифицировать все. Она имеет трещины, законы, которые могут быть записаны, а если вы расшифровали закон, все известно.
Религия не подобна науке, она больше походит на искусство, она символична. Главное в том, что она не реалистична, а символична.
Однажды случилось так, что к Пикассо пришел друг. Он был военным и служил в армии. Он посмотрел на студию Пикассо и сказал: "Что за чепуха! Все нереально, нет ни одной картины, представляющей реальность."
В реальности вы не найдете ничего, подобного картинам Пикассо. Этого там нет, это только чувство peaльности самого Пикассо.
Наука пытается открыть объективное, искусство продолжает пробовать найти субъективное в объективном. Вы смотрите на цветок, и если вы спрашиваете о нем ученого, он скажет о химических соединениях цветка. Конечно, они там есть, но они — не цветок, так как они не несут в себе красоты, они не несут значения. О красоте вы должны спрашивать художника, но он не скажет о химических соединениях и чем-либо подобном. Он даст вам поэму, и она будет ближе к истине, чем все, что мог бы вам дать ученый, но она будет необъективной.
Пикассо выслушал его молча, так как тот был солдатом, а вы не можете ожидать от солдата понимания такой большой субъективности, так как он живет в мире объектов. Позднее они говорили о других вещах, и тогда солдат показал Пикассо фотографию своей подруги, маленькую фотокарточку.
Пикассо начал смеяться и сказал: "Неужели эта девушка так мала? Видно нелегко заниматься любовью с такой маленькой девушкой". Солдат сказал: "О чем ты говоришь? Это лишь снимок". И Пикассо сказал: "Картина не объективна, она символична, она просто представляет, показывает. Это не описание, здесь нет точных пропорций, это лишь показатель, образ.
Помните: религия больше подобна искусству, чем науке, и она даже более тонка, чем искусство, так как искусство представляет объективное, а религия представляет субъективное. Искусство имеет символы, чтобы показать объективный мир. Художник рисует розу на картине, но роза есть там. Розы Ван Гога или Пикассо могут быть не такие в точности, как в саду, но они все же розы: вы сможете найти некоторое подобие, сможете найти что-то соответствующее.
Но когда Будда говорит о нирване, это не находится во внешнем мире, вы не имеете ничего, соответствующего ему. Когда Иисус говорит о Царстве Бога. его нет там в объективном мире. Искусство представляет объективное: символы различны, но вы все же можете найти соответствующее этому в мире.
